После выпитого кофе, принятого душа, съеденного омлета и быстрого прочтения The Washington Post на своем айпаде Эми Кайе подумала, что уже достаточно набездельничалась.
Несмотря на браваду, которую она напустила на себя в разговоре с Аароном Дэнсби, ей действительно нужно было ознакомиться с делом Коко-мамы, раз уж она планировала вынести его на совещание Большого жюри. Беседа с Дафни Хаспер должна была состояться не раньше десяти утра, так что до нее оставалось минимум два часа. Эми подумала, что за это время успеет поговорить с шерифом Джейсоном Пауэрсом.
Пауэрс был завзятым курильщиком и любил слушать записи Рибы Макинтайр[5]: любящий муж, охотник и рыбак, идеал сельского парня. Вопреки стереотипам, у него никогда не было ни малейших предубеждений насчет того, что Эми родилась на Севере или что она была женщиной. Эми очень нравилось, что он был легок на подъем и весьма компетентен в своем деле.
Обладая прекрасной деловой репутацией, шериф Пауэрс мог позволить себе строить рабочий график по своему усмотрению. Он в одно и то же время дня мог находиться в офисе или следить за происходящим на местном поле для гольфа. По части сна он был типичной совой и любил часами бродить по округе. Патрульные офицеры знали, что не стоит слишком долго засиживаться в Шитц, так как внезапное появление босса на личном драндулете могло враз приклеить к любому из них ярлык лоботряса. Иногда письма от Пауэрса приходили к Эми в пять утра, а иногда и в десять вечера.
Она даже не была уверена, спит ли он вообще. Поэтому, когда он был ей нужен, она просто звонила, понимая: может быть, он ответит, а может, и нет.
Так уж случилось, что ей повезло его застать.
– Але, – сказал он.
– Привет, Джейсон, это Эми Кайе.
– И что как? – произнес он с присущим ему спокойствием. В отличие от Дэнсби, которого предстоящее переизбрание превратило в настоящего параноика, Пауэрсу уже дважды приходилось общаться с избирателями, а до этого его отцу – минимум шесть раз. И они всегда были на высоте.
– Я хотела узнать у вас про эту чертовщину на Деспер-Холлоу-роуд.
– А… Значит, теперь, когда Денди Дэнсби перестал возиться со своими камерами, наконец может начаться настоящее дело?
– Вроде того.
– И что бы вы хотели узнать? – поинтересовался Пауэрс.
– Откуда вам стали известны подробности?
– От К. И.
Конфиденциальный информатор. То, что в борьбе с наркотиками всегда было вроде винтовки для пехотинца.
– Он делает для вас контрольные закупки?
– Типа того.
– И вы платите ему?
– Ага. По сто баксов.
Не то чтобы все сказанное имело серьезное значение. Но дело должно было быть раскрыто. Защита, конечно, упорно сопротивлялась подобным сведениям, пытаясь выставить все так, словно обвинитель просто покупал себе улики. Такие аргументы особо не котировались. Впрочем, присяжным было все равно.
– И вы уже пользовались его услугами раньше?
– Ну да. Пару раз.
Это звучало уже лучше. Закон вполне доходчиво определяет разницу между уже проверенными конфиденциальными информаторами и теми, кто впервые предложил свою помощь. Те К. И., кто уже пользовался доверием, признавались надежными, и их имена не фигурировали в ордерах на обыск. Это была еще одна возможность пробить брешь в адвокатской защите: адвокаты, как правило, в первую очередь пытались упирать именно на правомерность оформления ордера.
– Кто исполнял тот ордер? – спросила Эми.
– Кемпе.
Еще одна удача. Лейтенант Питер «Скип» Кемпе имел репутацию одного из самых крутых детективов, которых только можно отыскать в офисе шерифа округа Огаста. Но, хотя он и обладал весомым авторитетом, полномочий по тому делу он не имел. Он прямо предоставил сведения, выглядевшие совершенно неопровержимо. Эми заботливо сберегла его показания по делу «Муки» Майерса и была почти уверена, что по окончании его речи как минимум четверо присяжных хотели зазвать его на ужин.
– А он чисто работает?
– Ага. Если я что-то в чем-то секу, то он сроду не прокалывался.
– Аарон сказал мне, что нашли полкило кокса.
Это пра…
– Пижон Дэнсби накручивает обороты? – сказал, смеясь, Пауэрс. – Да нет, все практически так и есть. Четыреста восемьдесят семь грамм. Почти такими же объемами ворочал «Муки» Майерс. Да и качество очень похоже.
То, что наркодилеры имели представление о качестве продаваемых «продуктов» не хуже, чем руководители PR-отделов на Мэдисон-авеню о своих товарах, нагляднее всего выражалось в том, что любой запрещенный в Америке наркотик носил свое фирменное название. Фишка была в том, что опытные наркоманы охотнее ловились на раскрученные и качественные бренды.
– Король-дракон, так?
– Угу.
– Так что, по-вашему, та женщина теперь вроде как действует вместо Майерса?
– Похоже на то. Мы нашли весы, упаковку и все такое, плюс список имен и телефонных номеров клиентов. Среди них полно тех, кто отоваривался у Муки. Они для нас уже почти как родные.
– Но как белая женщина, у которой маленький ребенок, сумела законтачить с таким типом, как Муки Майерс?
– Откуда я знаю. Может, она сама покупала у него. А какая вообще разница?
Закон Вирджинии о хранении наркотиков с целью распространения был составлен так, что Содружеству не нужно было доказывать факт продажи дилером. Предполагалось, что человек, у которого имелось достаточно товара, планировал именно толкать его.
– Думаю, что никакой, – ответила Эми. – Но можно хотя бы узнать, где ты их нашел?
– В пакете. Он был приклеен скотчем внутри воздуховода кондиционера в детской.
– Детской?
– Ну да. Мне кажется, эта дамочка рассчитывала, что это будет последнее место, куда мы заглянем. Все нужные причиндалы были в шкафу. А вот это вам особенно понравится: в той же коробке, где они хранились, мы нашли ее мобильник. А в нем – ее фотографии, снимки вдвоем с ребенком и все такое.
– Ага, отлично, – сказала Эми.
Дело в том, что недостаточно просто обнаружить наркотики в чьем-то доме, чтобы сразу привлечь его хозяина к ответственности. Необходимо было доказать, что этот человек знал о том, что хранит, то есть осознавал то, что закон именовал «сознательным владением» уликами. Большой удачей было обнаружить вместе с наркотой мобильник – это вам не просто найти в чьем-нибудь хламе случайно затесавшуюся туда газовую горелку. В наши дни мало что является столь личной вещью, как сотовый телефон.
– Хорошо, – сказала Эми. – Может, есть еще что-нибудь интересное?
– Да ничего такого на ум не приходит. По-моему, дело на раз-два-три. Вы хотите, чтобы я попросил Скипа позвонить вам?
– Точно. У меня скоро встреча, но сегодня днем было бы просто замечательно. А он сможет присутствовать на заседании Большого жюри в пятницу? Дэнсби хочет предъявить обвинение.
– Я отпущу его.
– Спасибо, – сказала Эми. – Кстати, а как зовут обвиняемую?
– Мелани Баррик.
Эми чуть не уронила телефон.
– Как?! – резко переспросила она.
– Мелани, обычное имя. А фамилия – Баррик. Б-А-Р-Р-И-К.
У Эми словно отнялся язык. А по ту сторону линии Пауэрс, видимо, даже не подозревал, насколько она ошарашена.
– Еще что-нибудь нужно? – спросил он. – Я вроде как собирался уходить.
– Да нет, ничего, – выдавила она.
– Ладно. Увидимся.
Эми положила трубку, затем минуту тупо взирала на кухонный стол. Она не знала Мелани Баррик лично.
Зато знала ее по профессиональным делам.
Мелани Баррик была одной из последних жертв Шептуна.