– Божечки… – сжавшаяся перед экранами девушка в потемневшей от пота униформе не выдержала и отшатнулась от не слишком четкого, но все же ужасного изображения. – Что они делают… что делают…
– Тише! – шепотом рявкнула ее побледневшая, но еще сохраняющая самообладание начальница. – Действуй по протоколу, Нэнси! Строго по протоколу! Мы на чрезвычайном положении!
– Там Нули… это ведь Нули всех начали убивать? Божечки…
– По протоколу, – повторила ее начальница, Татьяна Вацкая, проработавшая на этом допотопном посту так долго, что успела ощутить вонь своей умершей и начавшей разлагаться мечты о карьере и переезде в Десятый сектор.
Крохотная жаркая комнатушка с трудом вмещала в себя два стола и шесть больших старых экранов, греющихся так сильно, что их можно было спутаться с печами. За стеной находилась такая же крохотная серверная, куда стекались данные уцелевших камер наблюдения с половины внешнего сектора. Этот пункт надзора являлся пережитком. Намеренно внедренным в систему реликтом, где посменно работали шесть человек. Все женщины, одна начальница. Всех их могла легко заменить простая команда передачи наблюдения управляющему городом ИскИну.
Вот только никто этого делать не собирался. ИскИн сохранял доступ к органам надзора, но его права были настолько урезаны, что он не мог бы считаться даже обычным пользователем. Скорее наблюдающим в щелочку… Если происходило что-то значимое, в дело вступал протокол, и нужное видео отправлялось в служебную сеть. В результате допотопная система приносила больше вреда, чем пользы. Но никто не собирался от нее избавляться. Официально это мотивировали заботой о жителях – ведь каждая из работниц получала заработную плату, соцпакет и жилищные льготы. Неофициально – подобная система полностью отменяла публичный доступ к камерам наблюдения, что не позволяло простым жителям и гостям Астероид-Сити узреть весь тот кошмар, что творился в коридорах проклятого Двенадцатого сектора. И эта же система не отправляла требуемых запросов на закупку новых камер, пожарных сенсоров, датчиков контроля качества воздуха и показателей радиации… Да, кое-какие запросы отсылались и даже удовлетворялись, но закупленное никогда не добиралось до внешнего сектора, мгновенно продаваясь налево.
Был еще один такой же пункт наблюдения, и обычно они оба практически не функционировали, автоматом передавая всю информацию на ближайший полицейский сервер. Но как только в секторе вспыхнул мятеж, как только все шлюзы были заблокированы, а аварийные переборки опущены, эти две комнатушки получили особый приказ и перешли в особый режим работы. Вся информация продолжала протекать сквозь них, но теперь она не шла на полицейский сервер, уходя по совсем иному каналу в неизвестное работницам место. А они сами перешли в режим ручной фильтрации всех происшествий, перед тем или иным действием сверяясь с отпечатанным на пластиковых листах протоколом.
Этот случай подпадал под категорию насильственных преступлений массового характера, и данные по нему подлежали отправке на переставший получать непрерывный поток данных полицейский сервер…
Так человеческий, испуганный и, по сути своей, ни в чем невиноватый фактор из шести работниц надежно стоял на страже правящей корпорации НЭПР, десятилетиями скрывая творящийся здесь ужас…
– По протоколу, Нэнси, – повторила Вацкая, утирая платком взмокший лоб.
Они все истекали потом – вентиляция давно не работала, а пара вентиляторов едва справлялась. Кое-как помогала приоткрытая дверь в серверную, где работала своя систем охлаждения, но все равно в надежно запертом пункте контроля было невыносимо жарко и душно.
Чуть оправившаяся Нэнси кивнула и потянулась к клавиатуре. Прошло больше десяти минут, а видео новой кровавой бойни все еще висело в буфере. Участники массового убийства давно ушли дальше и, возможно, прямо сейчас продолжали убивать, а видео их преступления все еще не было отправлено. Нэнси защелкала клавишами, с каждым щелчком напоминая себе, что ее работа очень важна, что она спасает жизни и докладывает о преступлениях. Ее работа очень важна…
Пронзительный звонок заставил женщину подпрыгнуть и вскрикнуть. Они с начальницей в испуге обернулись и на светящемся экране у входа увидели показанное сверху пространство у двери. Там переминался тяжело дышащий пузан в сером комбинезоне с черными нашивками на плечах.
Вацкая недовольно поджала губы и нервно передернула плечами. Этого еще не хватало. Томас Сабаччи. Мерзкая сволочь, что вечно норовил забраться им под юбку, хотя вот уже больше года он даже не глядел в ее сторону – что еще сильнее подбешивало, ведь это означало, что она состарилась и подурнела внешне настолько, чтобы больше не интересовать этого похотливого козла. Томас Сабаччи, произносящий свою фамилию с гордостью, ведь он вел род от чуток даже знаменитого шахтного инженера Сабаччи, в честь которого названа улица в Девятом секторе. Томас Сабаччи, совмещающий в себе сразу две важнейшие для них должности – старший по служебному ЖилМоду и куратор обоих постов наблюдения. Их мелкий царь и бог. И одновременно давно купленная с потрохами шестерка терроризирующих сектор Нулей.
В очередной раз ткнув пальцем в клавишу интеркома, Томас приблизил жирную небритую харю к микрофону и в нарастающей визгливой ярости прохрипел:
– Эй?! Отвечайте!
Очнувшаяся Вацкая подбежала к экрану, с досадой отмечая, насколько тяжелые у нее движения. Нэнси продолжает порхать… а вот она уже переваливается, как утка.
– Да, господин Сабаччи! Открыть дверь?
– Какого черта ваши браскомы не отвечают?!
– Протокол… частные устройства связи подлежат блокировке и помещению в специальный контейнер…
– Твою мать! Да знаю я! Слушай сюда!
– Да, господи Сабаччи! Но вы могли связаться через служебный терминал…
– Тихо! – рявкнул он и, убедившись, что его слушают, продолжил: – На камеру попало происшествие с массовой… дракой, случившееся несколько минут назад?
– Да… ужас… мы как раз сейчас отправляем его в…
– Эй! – он не кричал, а шептал в микрофон. – Вы знаете, что делать! Живо!
– По протоколу…
Он повторил свой любимый оклик:
– Эй! Тупые совсем? Я же сказал: вы знаете, что делать.
В его случае это означало два простых действия: удалить и забыть. Это полное нарушение протокола, но они настолько боялись жестокого и связанного с бандой Сабаччи, что не могло быть и речи о возражении и сопротивлении. Покорись и сделай. Так проще. Так проще…
– Я поняла и… ой!
Ойкнула Вацкая от новой неожиданности: на плечо дернувшегося Томаса Сабаччи упала чья-то тяжелая рука. Вперед шагнула безликая фигура в черном боевом скафандре. На камеру уставилось непроницаемое черное забрало боевого шлема, а уверенный мужской голос отдал короткий приказ:
– Открыть дверь. Немедленно.
– По протоколу…
– Служба дознавателей, мэм! Это приказ! Откройте дверь…
Стоящий столбом, мигом взмокший и побелевший Томас Сабаччи мелко дрожал и боялся шелохнуться. Он знал, что лежащие у него на плече пальцы одним небрежным сжатием способны превратить его кости в пропитанную кровью костяную пыль. А все, о чем он мог думать, так это только о браскоме, что прямо сейчас кто-то ловко снимал с его руки. Там столько всего не удалённого… там столько не подчищенных грешков…
– Ты прав, – сухо произнес стоящий за его спиной дознаватель. – Тебе конец, придурок…
– М-глам… – только и сумел выдавить пузан, после чего снова затих.
Дверь наблюдательного пункта щелкнула разблокированным замком и приоткрылась. Внутрь вошли двое, а третий развернул трясущегося пузана и вдоль стены куда-то повел…