Осторожно продвигаясь между тел салафитов, оперений мин и неразорвавшихся снарядов, они дошли до края воронки и, стоя сверху, стали осматривать то, что когда-то было терминалом Евротоннеля. Разбросанные остатки человеческих тел, исковерканные железные прутья и рельсы, дымящиеся очаги чего-то горючего, куски стен и камней – всё это было вроде бы перемешано, а в то же время как будто лежало отдельно – настолько отчетливо были видны страшные следы разрушений, что не мог воспринять глаз человека эту жуткую смесь из человеческих тел и камней как единое целое, как общую картину произошедшей беды.
Идя с Полом по краю воронки, они осматривали лежащие тут и там тела, надеясь найти хоть кого-то оставшегося в живых. Но все их попытки были тщетны. Мертвая тишина была ответом на их крики, которыми они пытались привлечь внимание выживших.
Неожиданно краем глаза Джон увидел какое-то шевеление где-то там, за дальним краем воронки. То ли ему показалось, то ли на самом деле чья-то рука шевельнулась за бруствером из камней и металла. Он пошел в ту сторону и, приблизившись к очередному завалу, стал внимательно осматривать руины. И в самом деле – неподалеку, в куче битых камней белела человеческая рука. Подойдя вплотную к ней, Джон присел и начал аккуратно разбирать завал. Оттаскивая крупные куски арматуры, осторожно снимая битые части стен и рваный металл, они работали с Полом быстро, но аккуратно, понимая, что любое неосторожное движение может вызвать обрушение и тогда они не спасут этого единственного живого свидетеля трагедии. Наконец-то они смогли разобрать завал и очистить лежащего перед ним человека. Он лежал навзничь, безвольно разбросав руки и был весь покрыт пылью, рваная шапка на голове была в крови и им вначале показалось, что он мертв и они опоздали, но неожиданно он всхрипнул и дернулся всем телом, как будто пытаясь встать. Они осторожно подняли его на руки и не спеша понесли его на траву, видневшуюся за краем воронки, между рельсами. Там они положили его на спину и с удивлением увидели, что это была женщина, вернее девушка лет 25. Вся её одежда была в смеси грязи, крови и какого-то масла, пропахший гарью комбинезон во многих местах был пробит пулями и осколками, черные как смоль волосы были спутаны и закрывали лицо лежащей. Осторожно отодвинув пряди, Джон увидел лицо несчастной. Оно было всё в крови, стекавшей с головы и запекшейся на лбу, пыль покрывала её щеки, но даже это не могло скрыть её красоту. Еле различимое хриплое дыхание, нервно вздымающаяся грудь, судорожное движение глаз за закрытыми веками, всё это говорило о том, что она отчаянно цепляется за жизнь…
Джон быстро настроил наручный компьютер на медицинский сканер и начал проводить им вдоль тела девушки. Закончив сканирование, Джон повесил в воздухе над экраном голограмму её тела, на котором разными цветами были отмечены места ранений. Красным были выделены места сильных повреждений, там, где ран было немного, и они были незначительными цвет менялся от бледно-розового до желтого, здоровые участки тела были показаны зеленым цветом. Из осмотра стал понятен характер и количество ран, которые на удивление оказались не столь существенными: были сломаны два ребра, имелся ушиб селезенки, сотрясение мозга, рваная рана головы – след от пули, прошедшей по касательной и поэтому не причинивший серьезного вреда и осколочное ранение предплечья. Пол молча протянул ему небольшой чемоданчик-аптечку, и Джон стал доставать оттуда необходимые лекарства. Перевязав голову и руку, Джон приступил к поломанным костям и, расстегивая комбинезон, чтобы наложить на поломанные ребра быстросохнущий и придающий необходимую форму поломанным костям гель, Джон увидел под зеленой военной майкой красивую девичью грудь с твердыми сосками, которая то поднималась, то опускалась при дыхании. Подняв майку, чтобы добраться до повреждений, он стал осторожными движениями наносить гель на ребра, сверяясь по голограмме, и придал ему необходимую форму. Лечебный состав стал быстро твердеть и застыл, прилепившись к сломанным костям. Пол приподнял тело девушки, и Джон перевязал его поверх геля. После этого, он ввел ей ингибитор вируса и препарат иммунозащиты, который сильно повышает иммунитет человека при подобного рода травмах. – Минут через двадцать они придет в себя, – произнес Джон и посмотрел на Пола, – что мы с ней будем делать?
Пол молчал и только продолжал, не спеша осматриваться, продолжая вести наблюдение. Постороннему человеку было бы непонятно – слышал он вопрос своего напарника или нет, но Джон-то точно знал, что тот думает. Только когда он решит что-то – было не известно и поэтому он продолжил:
– Мы не знаем людей в гетто, ведь француз явно не хотел нам помочь выяснить что находилось в вагонах. И мы не знаем, как они себя поведут с ней, тем более что-то мне подсказывает, что оставлять ее там нельзя. То, что она не из салафитов – это точно. Кто она и что здесь делала – вот это я и хочу выяснить сам. Предлагаю найти убежище и там выходить её. Если не согласен – слушаю.
– Таскаться с ней и время терять. У нас другая задача, ведь мы не спасатели и нам нужно идти вперед, а не быть сиделками для этой девки, – глядя прямо в глаза Джону, медленно проговорил Пол.
– Она нам пригодится и, как мне почему-то кажется, ещё и поможет нам. Поверь мне, Пол, она точно не будет обузой. И потом – идти она сможет, ей просто нужен один-два дня, чтобы восстановиться. Я прошу тебя довериться мне и помочь найти убежище для нас. А я пока вынесу её отсюда, глядишь ещё кто придет.
– Ладно. Пойду поищу что-нибудь подходящее.
Пол поднялся, казалось будто он неловко повернулся и тут же исчез из виду. Джон всегда удивлялся его способности маскироваться и быть незаметным при всей своей громадности. Приподняв голову девушки, он еще раз смочил ее губы отваром исландского мха, который является хорошим тонизирующим средством. Этот рецепт он помнил с детства, и им его поила его бабушка, когда он болел или хандрил. «Дерьмо конечно, но помогает здорово», – вдруг промелькнули в его голове слова-воспоминания…
Джон взял её на руки и, внимательно глядя себе под ноги, стал уходить дальше от места бойни, стараясь идти так, чтобы его не было видно из окна гетто. Поэтому он шел петляя, скрываясь за остатками стен, кучами мусора и полуразвалившимися будками с поломанными шлагбаумами. До небольшого поселка Сен-Трика было около трех километров по прямой, и Джон знал, что примерно туда Пол и направился. Идя полями на юг от Кале, он нес девушку изредка поглядывая на её лицо и, откровенно говоря, – любуясь им. Когда он перевязывал рану на голове, то слегка протёр лоб и щеки от грязи и крови и теперь ему было видно насколько она хороша собой. Широкие скулы, узкий подбородок, веки с длинными загнутыми вверх ресницами, тонкие изогнутые брови, чувственные губы, стройный, чуть широкий к низу, нос и милые складочки, идущие от носа к уголкам губ, всё, – в том числе и форма лица в виде сердца, явно говорило о славянском происхождении. Мерно покачивающаяся голова на его плече, тихое спокойное посапывание и некая умиротворенность в её позе вызывали в его груди чувство жалости к ней. Ему хотелось обнять её, крепко прижать к себе, защитить собой…. Давно забытое чувство нежности, желание выразить свою ласку и подарить тепло этому человечку, лежащему у него на руках – вот что сейчас испытывал Джон, идя с ней по полям Франции.
И тут он понял, что пришло то, чего он ждал и мечтал в глубине души и сбылось то, что ему грезилось утром….
Он увидел Пола, только когда он был уже совсем рядом. Аккуратно взяв у него девушку, он пошел спереди, и они прошли оставшиеся пару километров до выбранного Полом дома в качестве укрытия. Строение, в виде каре состоящее из четырех отдельных построек, давало дополнительную защиту в случае угрозы и находилось на краю деревни. Стоящий чуть поодаль большой ангар с пристройкой был дополнительным преимуществом у этого, стоящего на краю деревни, придорожного постоялого двора – небольшой деревенской гостиницы.
Уложив девушку в одной из угловых комнат, в которой не было ни одного окна, Пол отправился на более детальный осмотр строений, а Джон попытался создать хоть какой-то минимальный комфорт для спасенной. Комната без окон была выбрана не случайно: во-первых – существенно снижался риск проникновения извне в это помещение, во-вторых – придя в себя, раненная не сможет незаметно покинуть своих спасителей, а этого Джон опасался больше всего. Поэтому и на ночлег он расположился в этой же комнате рядом со входом. Напряжение этого тяжелого дня сказывалось и на нём, но он боролся со сном, ожидая возвращения Пола. Как всегда, он подошел незаметно и только тихий условный стук в дверь известил Джона о возвращении напарника. Войдя в комнату, тот присел рядом с другом и тихо доложил обстановку о выбранном им укрытии, возможных путях отхода и, что самое ценное было сейчас для Джона – отсутствии поблизости кого-либо из людей. Это давало надежду, что они смогут провести несколько дней здесь и выздоровление спасенной не перервется. В погребе Пол нашел запасы еды и вина, которые были спрятаны за потайной дверью. Зная нюх Пола на всякие тайные ходы, тайники и прочие, скрытые от других, секретные дела, Джон абсолютно не удивился. Но, и его и Пола насторожило то, что во всех помещениях этой бывшей гостиницы был порядок и чистота. Казалось, что её обитатели отъехали куда-то и скоро должны вернуться домой. Поэтому они решили скрыть следы своего присутствия здесь, ну хотя бы минимизировать их, и были начеку в ожидании появления хозяев. Половину ночи дежурил Пол и поэтому Джон улегся спать, перед этим ещё раз осмотрев раны девушки и, на всякий случай, сканировав её всю полностью, сохранил 3d-изображение. Он не стал отправлять запрос на её идентификацию, так как был практически уверен, что ответа он не найдет. Обыскав её карманы, как он и предполагал, он ничего не нашел.
Ему показалось, что он только коснулся головой рюкзака, который служил ему подушкой уже далеко не первую ночь, как тут же проснулся от осторожного потряхивания за плечо. Пол смотрел на него и пальцем показывал в сторону кровати, на которой металась в горячке несчастная. Джон быстро метнулся к ней и услышал, как шепотом выкрикивает слова на неизвестном ему языке, в котором, однако, ему послышалось что-то знакомое.
– Она в бреду, – произнес ему на ухо Пол, – и это длится уже около получаса. Я не хотел тебя будить, но ей всё хуже и хуже, и надо что-то делать.
Джон перевёл свой наручный компьютер в медицинский терминал и через полминуты они получили заключение, которое гласило, что её физиологическое состояние в норме, а горячка вызвана психосоматикой. Скорее всего, она так много пережила за последнее время, что это нашло выход у нее именно сейчас – когда она была без сознания. Придержав ее, Пол дал возможность Джону ввести транквилизатор ей, и она постепенно начала затихать на кровати. Лишь изредка бросая голову из стороны в сторону, она что-то вскрикивала, как будто зовя кого-то, а потом бессильно откидывалась на подушку. Когда она окончательно успокоилась и заснула, Джон еще раз прослушал записанные им слова, которые она кричала в бреду.
– Скорее всего, это русский – произнес он, обращаясь к Полу, – и я это уже где-то слышал. Сейчас мы это точно узнаем.
Он ввел запись в переводчик, и они услышали следующее:
«Нет… нет… здесь опасно… не успеть… прощай…».
Как Джон и предположил, язык на котором она говорила – был русским и это сильно озадачило обоих друзей. Исходя из этого, погибшие защитники терминала были русскими? Что они делали здесь, в сердце Европы? Какие грузы они охраняли и отправляли на остров? Что же там такое, что они пожертвовали собой, уничтожив все следы того, что было в терминале?
И ещё много других вопросов роилось в голове Джона, и он понимал, что ответы на них они получат только тогда, когда спасенная ими русская придет в себя. И то, – если получат ответы…
Набежавшие вчера вечером тучи рассеялись, и утро пришло вместе с солнцем, и поэтому день обещал быть не по-осеннему теплым. За ночь их никто не тревожил, они смогли выспаться, и их подопечная тоже особо не буйствовала во сне, так пару раз вскидывалась в бреду, но к утру бог сна Морфей забрал её к себе, и она спокойно проспала до нового наступившего дня. Джон уже после завтрака пришел в комнату к больной и увидел, что она не спит, а просто лежит с закрытыми глазами и как будто ждёт начала разговора со своими спасителями.
– Доброе утро, мэм, – произнес Джон чуть охрипшим от волнения голосом, – как Вы себя чувствуете?
Открыв глаза, девушка медленно повернула голову чуть набок и посмотрела ему в глаза. Она смотрела с едва заметным прищуром и, казалось, что взгляд её больших зеленых глаз проникает прямо в сердце. Она молчала. Молчал и Джон. Она как будто спрашивала его: «кто ты, зачем ты мне помог, что тебе от меня нужно» …. Это длилось довольно долго, и он не выдержал первым.
– Меня зовут Джон, я из белого гетто Лондона, а как зовут Вас и откуда Вы?
– Это не Англия, что Вы здесь делаете, – неожиданно быстро и строго спросила его незнакомка.
Джон хотел уже было ответить и рассказать свою историю, но успел поймать себя на мысли, что невольно подчиняется этому строгому тону и прямому уверенному взгляду красивых глаз. Он промолчал в ответ, отвел взгляд в сторону, как будто обдумывая её вопрос, затем снова посмотрел ей в глаза и произнес:
– Мэм, Вы не ответили на мой вопрос, а я имею право знать хотя бы Ваше имя и как Вы оказались в той бойне, – говоря это, Джон придал своему голосу уверенность, но вместе с тем и выказал в нём дружелюбие и участие, – мы не враги. Вы ранены, покой и уход просто необходим для выздоровления, и мы его обеспечим. Я предлагаю нашу помощь и хотел бы знать – кому я её оказываю.
– Джон, добро можно делать просто так, не ожидая ничего взамен и не манкируя этим, – она немного промолчала, как будто ожидая ответа, а потом продолжила, – иногда лишние знания – это большая обуза, а иногда и убивают…. Мое имя – Мари. А теперь – Вы могли бы сказать, что со мной, насколько долго я буду вынуждена находиться здесь и кто я – Ваша пленница или гостья?
– Ранения Ваши не столь серьезны, однако пару дней Вам придется провести в кровати, чтобы набраться сил для похода. Вы свободны в своих желаниях и можете идти куда пожелаете – нам нет нужды удерживать Вас. Но прошу прислушаться к моим словам и восстановить здоровье, хотя бы частично. Если же Вы решите идти вместе с нами, а это, согласитесь – гораздо безопаснее, то мы не будем противиться этому.
– Я устала, позвольте мне вздремнуть, – произнесла Мари, закрыла глаза и отвернула голову к стенке.
Джон молча встал и направился к выходу, чувствуя на себе её изучающий взгляд сквозь прикрытые веки. Выйдя из комнаты, он запер её и пошел на поиск Пола. Проходя по длинному коридору, по обеим сторонам которого, были двери в номера, он по привычке вслушивался в окружающую его тишину, но мысли его были с ней – с этой красивой девушкой, уверенной в себе, и, как показалось Джону, обладающей, какой-то непонятной ему, силой.
Он нашел Пола в погребе. Тот сидел возле двери тайного хода и медленно жевал ветчину, запивая её красным домашним вином. Волшебный аромат домашней еды чуть не сбил Джона с ног, и он только сейчас понял насколько он голоден. Взяв предложенный Полом кусок окорока, висящего за стеллажом, Джон буквально вгрызся в сочную мякоть, ощущая невероятный вкус мяса, приготовленного чьими-то заботливыми руками. Казалось, что ветчина ещё хранит тепло домашней коптильни, что ещё слышится треск поленьев и ощущается запах дыма….
Джону вспомнилось многое в этот момент: как он вместе с отцом собирает сухие ветки в небольшом лесочке сразу за домом, как они растапливают коптильню – сначала небольшими щепами простых деревьев и она начинает нагреваться, как идет тепло от её раздутых боков и как отец подкладывает на решетку поленья фруктовых деревьев, которые сначала горят неохотно, а потом набирают в себя силу огня и начинают трещать и гудеть и жар от коптильни становится всё сильнее и сильнее. Он видит, что поленья сбросили первое пламя и начали гореть ровно и неспешно и отец слегка ворошит их, поднимая сноп искр, и огонь стихает, а раскаленные угли уже как будто ждут большой кусок свежей свинины, чтобы превратить его в сочное нежное лакомство, вот он вешает свиную ногу в коптильню, где она сразу обволакивается нежным теплым одеялом вкусного запаха тлеющих углей….