Когда все закончилось, Чарли выскользнула из объятий Яка. Как всего полчаса назад она желала быть рядом с ним, так сейчас хотела, чтобы он поскорее исчез. «Однако Як, похоже, не из тех, кто умеет угадывать чужие желания», – подумала она, когда он снова обнял ее.
– Ты недавно здесь живешь, да? – спросил он.
– Да, а что?
– Мне просто показалось, что у тебя нет занавесок. И вещей довольно мало.
– Я не люблю занавесок и барахла, – ответила она и вспомнила любимое высказывание Бетти.
«Я не путешествую с тяжелой поклажей. Лечу вперед налегке».
Но в конце концов поклажа Бетти оказалась такой тяжелой, что утянула ее на дно.
– Может быть, уже пойдешь домой? – спросила Чарли, сняв его руку со своей груди.
– Ты шутишь? – переспросил Як и сел.
– Нет. Мне завтра на работу, а ты вроде… женат?
– Моя жена в отъезде. Я никуда не тороплюсь. Но – о’кей. Конечно, я уйду, если ты так хочешь.
– Да я тебя не выгоняю, – ответила Чарли. – Можешь заночевать на диване.
– Ты это серьезно?
Чарли подумала, что в этом-то и состоит проблема, когда приводишь мужиков к себе домой – момент, когда они уходят, вне твоего контроля.
– Я предпочитаю спать одна, – проговорила она. – Ничего личного.
– Ощущается как очень личное.
Як поднялся и принялся резкими агрессивными движениями собирать одежду.
– Хочешь узнать, что я думаю? – спросил он, стоя уже одетый.
Чарли подумала, что все равно это услышит, захочет она этого или нет.
– Не верю, что твоя жизнь была такой потрясающей. Ты… такое ощущение, что ты человек травмированный.
– Не слишком ли поспешные выводы на основании того, что я предпочитаю спать одна? – проговорила она, садясь.
– Не только это. В тебе что-то не так. Что-то не сходится. Просто я это чувствую.
Чарли снова откинулась на ковер и закрыла глаза. Вот ведь повезло – заполучить к себе домой обидчивого доморощенного психолога. Сама она не размышляла особо над тем, что не может спать вместе с другими людьми. В те краткие периоды, когда у нее бывали отношения, она изо всех сил старалась избегать ночевок друг у друга, поскольку ей тяжело давалось лежать всю ночь без сна.
Чарли вспомнила вечеринки в Люккебу – как Бетти засыпала где попало, и ее было потом не добудиться, вспомнила, как просыпалась в своей детской комнатке, ощущая над собой запах перегара.
«Ты спишь? Спишь, моя девочка?»
– Ты ошибаешься, – крикнула Чарли вслед Яку, когда он направился в прихожую. – Я не более травмирована, чем кто-нибудь другой.
– Я тебе не верю, – сказал он и добавил, прежде чем захлопнуть за собой входную дверь: – И ни капли не верю в то, что ты танцовщица.
– Не понимаю, почему мне надо ехать в это место, – сказала я и обернулась к Рите. Она сидела слишком близко к рулю, и двигатель у нее прокручивался на холостом ходу каждый раз, когда она переключала передачу.
– Меня пугает, что ты даже этого не понимаешь, – вздохнула Рита. – Ты хоть осознаешь, какая ты была в последний год?
Я не ответила.
– Как дикий зверь, – продолжала Рита. – Как психопатка. И чему тут ухмыляться? Я едва успевала работать из-за всех этих бесконечных звонков и организационных вопросов по поводу тебя. У меня тоже есть своя жизнь, о семье надо думать. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я кивнула, хотя не понимала. По части семьи у Риты есть только странный приходящий друг, с которым она все равно, похоже, почти никогда не встречается. Мы с ней ближайшие родственницы, и после всего, что случилось, жестоко говорить такие слова мне, собственной племяннице. Кто из нас на самом деле психопатка?
– Во всем виновата не только я, – возразила я.
– Перестань сваливать на других, – буркнула Рита. – Ты сама поставила себя в эту ситуацию. Разве нет? – продолжала она, когда я подняла глаза к небу.
Я подумала, как много в этой ситуации такого, что от меня нисколько не зависело. Не моя вина, что папа умер, что мама не возвращается домой и что Рита не предложила мне переехать к ней.
– Открой бардачок, – сказала Рита.
Я подчинилась.
– Достань сигареты.
Я стала рыться среди упаковок с пластырями и книжечками инструкций, но сигарет не нашла.
– Проклятье, – выругалась Рита. – Опять этот гад забрал мои сигареты. Вот поэтому с ним невозможно жить. Он не понимает, где его вещи, а где мои.
– У меня есть свои, – ответила я.
Мы припарковались в месте остановки для отдыха.
– Тебе не холодно? – спросила Рита, указывая на мой джемпер, закрывавший живот только до половины. Она пыталась уговорить меня надеть что-нибудь другое – что угодно, лишь бы я не смахивала на жрицу любви, но в этом новом месте меня должны принять такой, какая я есть.
– Ты же не в отпуск едешь, – продолжала Рита.
Я ответила, что я в курсе. Но потом мне вспомнились все папины грандиозные планы на лето. Он охотно рассказывал о том, как повезет меня туда, где пляжи с белым песком и пальмы, кокосовые орехи и кристально чистая вода. Я давно уже не верила, что мы с ним куда-нибудь поедем, но мне все равно нравилось его слушать. Он рассказывал с таким чувством – начинало казаться, что я и вправду там побывала. «Мы с тобой сидим под пальмой. Я пью холодное пиво, а ты… что-нибудь другое. Белый песок, бирюзовая вода – и ни единой души, сколько хватает глаз».
– Дом я буду продавать, – сказала Рита, загасив окурок. – Да, нет никаких причин, чтобы этого не делать. Наверняка найдется какой-нибудь норвежец или немец, готовый дорого за него заплатить. Но поначалу мне придется убрать все старье, а это займет немало времени, учитывая, сколько он всего накопил.
Я увидела перед собой, как Рита и ее друзья будут выкидывать все из дома, как будут смеяться над старыми рождественскими занавесками, годами висевшими на кухне, возмущаться по поводу запаха мочи в туалете и поднимать глаза к небу по поводу всего того барахла, которое папа отказывался выбрасывать. «Как же можно так жить, черт подери?» От этих мыслей меня пробирала злость.
– Под конец он и вовсе собирал все подряд, как хомяк, – сказала Рита.
– Просто ему трудно было расставаться с вещами, – ответила я и подумала о банках с пробками от бутылок, сломанными зажигалками и старыми монетами.
– Вот именно, – ответила Рита и поджала губы. – И теперь мне придется всем этим заниматься.
– Сожалею, что он так тебе все подпортил тем, что умер.
– Я не то имела в виду, – ответила Рита.
Я сказала, что хочу вернуться домой, хочу жить сама. Но Рита ответила, что так нельзя. Я не могу продолжать жить, как Пеппи Длинныйчулок. Кто-то должен обо мне позаботиться.
Почему?
По двум причинам. Первое: я веду себя деструктивно. Второе: у меня нет саквояжа с золотыми монетами.