И когда уходил мой последний
забавный поклонник,
Говорил, что на день,
оказалось, на целую жизнь.
Старый граф молчаливо взирал
и курил на балконе,
И чертенок забытый шепнул
мне лукаво: «Держись».
Тот семнадцатый год
я запомню навек, дорогая,
Ничего не осталось,
ну только с рубином кольцо.
И заря, как рубин,
угасала во мгле, догорая.
И ему я сказала зачем-то
тогда « Ни за что».
Но о чем это я? О не помню,
поверь мне, котенок.
Был пожар и разлад,
маскарад, только страшный такой.
А когда уходил мой
последний забавный поклонник,
Только алое пламя
горело еще над рекой.
Над какою рекой, нет,
я этого тоже не помню.
Сколько было столиц,
и закатов, и тягостных рек.
Ничего не осталось,
старый граф все курил на балконе,
И «Титаник» ушел в свой
последний убийственной рейс.
Пьян его капитан, он
об айсбергах помнит едва ли,
И бессильные сны
нас в пучину бросают опять.
И на палубе грез мы
устало еще танцевали,
И мечтали вернуться,
чтоб снова Россию обнять
.
Ничего не случилось,
как бунт беспощадный ужасен,
Полыхали усадьбы,
писали о прошлом князья.
Окрыленная муза звала
нам к провалам напрасно.
И во снах догорала
Россия, Россия моя…
И заря, как рубин,
угасала во мгле, догорая.
И ему я сказала зачем-то
тогда « Ни за что».
Тот семнадцатый год
я запомню навек, дорогая,
Ничего не осталось,
ну только с рубином кольц