До дома доехала на автопилоте. Поставила машину на привычном месте. В кои-то веки приезжаешь вечером домой, а место твоё на парковке свободно. Зло! Это зло! Дашка ловила себя на мысли, что уже готова к финалу, что скорее б уже они повыползали и сожрали её, потому что ожидание начинало мучить.
Поддаваясь этому желанию скорой смерти, Дашка не стала, как днём, галопом носиться по подъезду, стараясь в темноте поскорее перенести домой «покупки» и взятые в дорогу вещи. Она настежь открыла двери и в машине, и в подъезде, и даже дома. Потом спустилась на улицу, села на лавку и закурила.
– А гори оно всё огнём, – сказала она вслух.
Было б кому послушать, любой бы понял, что никогда нигде и никто не произносил эту фразу с таким отчаянием и безысходностью.
Чем ниже садилось солнце, чем темнее становилось во дворе её родного дома, тем меньше хотелось сопротивляться неизбежному, хотелось раствориться в этих сумерках, растаять как серый снег весной, слиться с асфальтом и мокрым чернозёмом.
Всё, что угодно, только бы побыстрее и, если можно, чтоб не очень больно. Всё равно никого нет. Никто не спасёт уже. Всё равно…
Всё, что ни делается на Земле, делается в последний раз, последним человеком. Никто больше не закроет и не откроет эту дверь, ни один человек во веки вечные больше не отразится в зеркале, никто не раскрутит старую карусель во дворе. Никто. Никогда. Никогда…
Мокрый нос ткнулся в руку и на Дашкину ладонь сверху улеглась тяжёлая пушистая морда. Девушка и не заметила, что в глазах её стоят слёзы и она уже почти ничего не видит. Так глубоко она ушла куда-то внутрь себя, уже попрощалась окончательно со всем миром и решила уйти как какой-нибудь тибетский лама: сел и вроде как уснул, или вышел. Вышел из себя. По делам. Навсегда.
Дашка сморгнула слёзы, погладила собаку:
– Иди домой, я сейчас приду.
Джимка послушно потрусила в подъезд. Следом лениво прошествовала пузатая кошка. Сама шла домой. Феня сегодня явно обнаруживала интеллект. А как скрывала раньше!
Дашка закурила ещё одну сигарету встала и прошлась по двору. Уличные фонари в это время ещё не зажигали, рано. А сегодня и вовсе не будут.
Во дворе постепенно становилось прохладно. Не то чтобы очень. Асфальт и бетонные стены дома будут излучать тепло едва ли не полночи. Просто с речки и от леса начинало потягивать свежим влажным воздухом, вкусным привычным запахом старой речки и вековечного леса. Как Дашка любила этот запах! Любила с самого детства. Став старше, часто уезжая из города, она скучала по нему, по этому необычному запаху. И всегда радовалась как дитя, когда, возвращаясь домой, снова распахивала окна в своей спальне, чтобы впустить в неё этот живой воздух. И как замечательно засыпается здесь! Дома!
Она жадно вдыхала воздух, как будто каждый его глоток был последним, как будто можно было запомнить и записать каждую его ноту, каждый оттенок запаха и даже вкус. И потом, там, болтая ногами на облачке, вспомнить его аромат, ощутить его, насладиться им.
– В квартире уже должно быть темновато. Придётся зажечь свечи, видимо.
Она остановилась и стала рассматривать окна соседних домов, одно за одним, как детали микросхемы, подробно, тщательно, пытаясь уловить движение, на этот раз движение едва заметной с такого расстояния свечи. А может фонарика. Вроде нигде ничего. Хотя ещё недостаточно темно.
«Может позже», – сказала она сама.
Никого нигде не было. Нигде никого. Сколько раз Дашка про себя повторила эти слова она даже подсчитать не пыталась. Сотни, тысячи раз. Может целый миллион. Они бились и пульсировали в каждой клеточке её мозга в каждой клеточке всего её тела. Они хотели быть ошибкой, иллюзией. Но нет. Пространство, столь густо наполненное вещами, было отчаянно пустым. Что-то даже кошек с собаками уличных за день не встретилось. Дашка не могла вспомнить, видела ли она сегодня хоть одного голубя или воробья. Как-то их судьба её волновала меньше всего.
Сумерки сгущались. Окна оставались такими же пустыми, чёрными, безжизненными. Дашка решила идти домой. Зажигать свечи, есть конфеты и сочинять своё последнее письмо неизвестному адресату.
Когда Дашка заперла последнюю дверь, в квартире уже было довольно темно. Она взяла коробку с последними «покупками» и отправилась в спальню.