Обида разрывает меня на части. Чувствую себя купленной куклой на аукционе, где все за тебя решают те, кто владеет деньгами. И кажется Розалина Салливан выступает именно той, которой все дозволено.
Останавливаюсь посередине большого зала. Внутри ощущаю натянутую струну, что отдает острой болью в груди. Еще чуть-чуть и горькие слезы польются рекой из моих глаз. В голове тяжелые мысли не дают здраво мыслить. Кажется, что моя жизнь пошла не по той тропинке, но, что я могу сделать? Мне никто не поможет, а Розалина теперь моя мачеха. Кажется, у нее еще много козырей в рукаве.
Делаю глубокий вдох и иду к выходу.
– Тина?
Мужской голос ударяется мне в спину. Я застываю, пытаясь дышать ровно.
– Да?
– Мне кажется, что вы выбрали не совсем летную погоду, чтобы прогуляться.
Буквально через пару секунд, оглушительный раскат грома заполняет большой зал и я вздрагиваю. За окном темно. Дождь и впрямь усилился. Капли омывают прозрачную пелену так усиленно, словно пытаются замести следы.
Собрав остаток сил, я оборачиваюсь. В трех метрах от меня стоит Гвард. Его руки сложены за спиной, осанка прямая. Он совершенно спокоен.
– Наверное, вы правы.
– Не сочтите за наглость, но…
Шмыгаю носом, внимательно слушая дворецкого. Он мне кажется куда добродушнее, чем Розалина или Кай.
– Но… могу ли я предложить вам чай с лавандой?
– Чай? – удивленно переспрашиваю я.
– Да, – воодушевленно произносит Говард. – Чай с лавандой. У этого растения прекрасные свойства для успокоения. Моя бабушка приучила меня с детства выпивать по одной чашке в день этого потрясающего напитка перед сном. Мне кажется, что сейчас и вам нужен чай с лавандой.
Обхватываю себя руками в тот момент, когда яркая вспышка молнии озаряет зал, а следом за ней проносится ужасающий гром.
– У вас сегодня был очень сложный день.
– Это вам Розалина приказала? – интересуюсь я зная, что мой вопрос звучит достаточно грубо.
– Нет, что вы! – восклицает Говард, мотнув головой. – Мне показалось, что мое предложение уместно, но если это не так, прошу меня простить.
– Нет, Говард, – неуверенно произношу его имя, все еще думаю, что совершаю ошибку. – Нет. Просто сегодняшний день оказался слишком тяжелым для меня.
– Я вас понимаю, Тина, – учтиво отзывает Говард, делая шаг вперед. – Поэтому решил, что вам это будет необходимо.
– Хорошо. Я согласна на лавандовый чай.
– Отлично! – с радостью в голосе отзывается Говард. – Разрешите вначале проводить вас в вашу комнату?
Молча киваю. Говард указывает рукой на лестницу, и я не торопясь, сокращаю дистанцию. Подойдя к Говарду, тот мило улыбается мне.
– После вас, Тина, – и немного пригибает голову, словно кланяется мне.
Я чувствую себя неуютно от этих жестов. Более того… Кто сейчас так делает? От всего этого у меня кругом голова, однако я стараюсь не обижать дворецкого. Нутром чувствую, что он делает это от чистого сердца.
Мы медленно поднимаемся на второй этаж, а после, Говард провожает меня до моей комнаты. Открыв передо мной дверь, он добавляет:
– Минут через десять ваш чай будет готов.
Зайдя в одинокую комнату, я тихо вздыхаю.
– Спасибо, Говард.
Мужчина закрывает дверь и оставляет меня наедине. Снова оглядываю свою опочивальню. Теперь я должна привыкнуть к ней. Должна называть это место – своим домом. Подойдя к окну, я вглядываюсь в разматывающийся пейзаж. Думаю о том, что бы сказал отец, увидев меня сейчас? Разозлился? Сжалился?
Горькие слезы скапливаются так быстро, что я не в силах их сдержать. Поэтому, я выпускаю всю ту боль, которая накопилась внутри за день. Всю ту обиду, которую пыталась проглотить. Я даже не сразу же замечаю, что в комнате кто-то есть. Слышится звон фарфора. Кто-то стоит прямо за моей спиной, а после, глухой стук подноса об стол.
– С.. спасибо Говард, – отзываюсь я не в силах развернуться. Я не хочу, чтобы что-то видел мои слезы. – Спасибо…
Однако моя истерика никак не походит. Горькая печаль волнами подкатывает к горлу. Я силюсь, чтобы сдержать вырывающийся наружу крик отчаяния, хотя бы до тех пор, пока Говард не выйдет из комнаты. но…
В следующую секунду, чьи-то крепкие руки обнимают меня за плечо.Я ощущаю еловый аромат парфюма, а следом, резкий рывок заставляет меня развернуться и уткнуться в крепкую мужскую грудь.
И я понимаю, что передо мной стоит Кай.
Слезы текут по моим щекам, и я чувствую, как Кай прижимает меня к своей груди. В этот момент мне совсем не хочется думать о том, как жалко я, должно быть, выгляжу со стороны, какой слабой кажусь другим людям.
Не мешкая, парень обнял меня крепче и прижал к себе. Его прохладные ладони, казалось, обжигали спину даже сквозь ткань платья. Но, несмотря на это, я чувствовала приятное тепло, исходящее от его груди. Это тепло было таким уютным, словно тёплое одеяло, которым укрывают расстроенных людей в пасмурную погоду. Или как горячий чай, который согревает изнутри в хмурый день и обжигает кончик языка.
Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая потеряла что-то очень важное в своей жизни и теперь ищет утешение, прижимаясь лбом к груди мужчины. Я ощущала себя совершенно беспомощной, ведь пульс Кая был почти неощутим. Мне казалось, что внутри него пустота, но разве такое возможно?
Когда меня начала охватывать сильная тревога, Кай продолжал крепко обнимать меня одной рукой, а другой нежно гладил по голове. В этот момент я почувствовала, как что-то внутри меня сжалось, словно воздушный шарик, из которого резко выпустили воздух. Мне казалось, что Кай пытается показать себя с лучшей стороны. Но то, что исходило из его сердца, было совершенно противоположным его обычным действиям. Интересно, делает ли он это по просьбе матери или по собственному желанию? Этот вопрос исчез так же быстро, как и страшные мысли о том, что всё происходящее – это просто глупый розыгрыш.
Наконец, когда я смогла спокойно дышать, я решила отстраниться от Кая.
– Прости, – прошептала я, отворачиваясь и вытирая слёзы с щёк. Вероятно, моя тушь растеклась по щекам, словно молочные реки.
– Тина, мне очень жаль, что тебя коснулось такое горе, – в голосе Кая отчётливо слышалась нотка сострадания.
– Всё хорошо, – шмыгнув носом, я сделала глубокий вдох, чтобы наполнить лёгкие прохладой. Помогало ли это мне? Вряд ли. – Все хорошо.
Но Кай всё ещё стоял в центре комнаты, засунув руки в карманы брюк. Я заметила это боковым зрением, но не решилась даже слегка обернуться.
Он для меня – чужой человек. И то, что только что произошло, – лишь проявление его воспитания, а не искреннего сострадания. Откуда ему знать, каково это – навсегда остаться сиротой? Эти мысли вызывали в моей голове настоящий хаос.
– Могу ли я чем-то помочь? – бархатный голос эхом отразился от белых стен.
– Нет, – быстро ответила я.
Вряд ли он мог мне помочь. Да и зачем ему это нужно? Ещё недавно Кай считал меня прислугой и не считал нужным тратить на меня своё время. А теперь он разводит руки в стороны, словно пытаясь успокоить меня и разделить мою боль?
Что-то здесь не так.
Я понимаю, что Кай хочет что-то сказать, но не решаюсь заговорить первой. Наконец, набравшись смелости, я поворачиваюсь к нему, и мы встречаемся взглядами. В его глазах я замечаю искорку боли, такую маленькую, но заметную. Кай внимательно осматривает меня с ног до головы, после чего подходит к столу, где стоит поднос с чаем.
– Это я уговорил Говарда отдать мне поднос с чайником, – тихо говорит он.
– Зачем?
Кай едва заметно усмехается, как будто его что-то позабавило. Он вынимает руку из кармана брюк и мягко касается указательным пальцем каемки фарфоровой кружки.
– Я подумал, что неправильно начал наше знакомство, – говорит он.
Кай продолжает водить указательным пальцем по каемке кружки, словно загипнотизированный.
– Всё правда хорошо, – говорю я.
– Уверена? – спрашивает Кай, пристально глядя на меня своими карими глазами. Мне кажется, его взгляд проникает в самую душу, и от него ничего нельзя скрыть. И от этого бросает в холодный пот.
Кай замечает моё состояние. Уголки его губ предательски ползут вверх, словно он усмехается надо мной. Но при этом он говорит совсем другое:
– А чай с лавандой действительно помогает успокоиться.
Я бросаю неодобрительный взгляд на чайник. Не знаю, откуда во мне берётся эта гнусная паранойя, но мне кажется, что меня хотят отравить, и все здесь заодно. С другой стороны, у моего отца не было таких больших сбережений, чтобы меня травить. За землю в округе Клемфис много не выручишь, это просто гроши.
– Ладно, давай поговорим завтра? – предлагаю я.
– Давай, – неуверенно отвечаю я, обнимая себя руками.
Кай бросает на меня одобрительный взгляд и добавляет:
– Выпей чаю, тебе правда станет легче.
– Хорошо, – шепчу я, едва ли слыша саму себя. Кай, вероятно, понимает это только по губам.
– Доброй ночи, – говорит он и направляется к двери.
Я провожаю его взглядом до тех пор, пока он не закрывает за собой дверь. Однако Кай, не оборачиваясь, закрывает дверь на замок. В этот момент я подбегаю к двери и резко закрываю её на внутренний замок, повернув язычок.
Наверное, я слишком устала. На сегодня, пожалуй, достаточно поспешных выводов.
Стоило мне только коснуться подушки головой, так меня сразу же сразил сон. За долгое время мне ничего не снилось.
Раньше, когда отец был ещё жив, я каждый ночь видела сон. Казалось, что по ним можно написать сценарий к фильму, настолько яркими они были. И из-за них я всегда плохо спала. Сон был чём-то запредельным, недосягаемым, потому что я просыпалась.
Всегда. Каждую ночь.
Отец говорил, что это пройдёт с возрастом, когда подрасту. Что всё это возрастное. Он уверял меня, что кошмары исчезнут. Но они не исчезали.
И вот сегодня, впервые в жизни, я спала спокойно. Просто распахнула глаза именно тогда, когда через лёгкие шёлковые занавески, лучи солнца пытались коснуться моих щёк. Я чувствовала себя выспавшейся и полной сил, хотя ноющая грусть по-прежнему оставалась со мной.
Кажется, чай с лавандой и вправду пошёл мне на пользу. Говард не обманул. Сладко потянувшись на кровати я обернулась и увидела на прикроватной тумбе свежие цветы.
Небольшой букет полевых цветов из ромашек и анютиных глазок стоял в хрустальной вазе. Аромат утренней росы и луговых трав ударил в нос. Я слабо улыбнулась, смотря на эту нежную красоту. Спустив ноги с кровати, я склонилась к букету и вдохнула свежесть утра. Легкие заполнили нотки прохлады и свежескошенной травы. Интересно, кто из принёс?
Я взглянула на телефон, легонько стукнув по экрану дважды. Время было десять минут девятого. Нужно было вставать, правда, я ещё не совсем поняла, чем буду заниматься здесь. Но как минимум, принять контрастный душ и повести себя в порядок, я должна была.
Выполнив утренние ритуалы, я полезла в гардероб. До сих пор мне не верилось, что это всё – теперь моё. Одежды было слишком много, у каждой видела ещё магазинная бирка. Я провела указательным пальцем по висящим вещам. Платья, брюки, блузки… Всё это выглядело красиво и дорого. И когда мне всё это носить? Я не знала…
Найдя темные спортивные штаны и толстовку, я поспешно натянула это на себя. Волосы собрала в небольшой хвост, чтобы они не мешали мне и выйдя из комнаты, направила в зал.
Поместье скрипело. Казалось, что в нём живёт старый дух и не смотря на новый ремонт, всё равно в помещение ощущался аромат старинности и прошедшей жизни одной фамильной династии. Пока я шла по коридору, я рассматривала картины, которые висели на стенах. Природа, деревья, луга.. Где-то висели портреты, правда, без подписи. Просто портрет какого-то мужчины, в чёрном костюме и бабочке. На лестнице меня встретили иные картины: более тёмные по композиции, чёрно-белые фотографии. Около одной из таких я остановилась.
Это была семейная фотография: на ней отчётливо была видна Розалина в старинном платье. А рядом синей… Кай. В красивой одежде, какую носили ранее знатные люди. Там же стоял Говард, Тим и Мария. И всё они будто бы не изменились. Фотография за стеклом в маске, казалось мне слишком старой. Такой, какие висят в музеях. Такой, какую едва ли могут отреставрировать…
По коже прошелся холодок от странного ощущения, что здесь что-то не так. Из зала раздался скрип половиков. Я обернулась и увидела Кая. Он был одет в чёрную футболку и темные рваные джинсы. На ногах кеды конверсы.
– Доброе, – отозвался он и мне показалось, что со вчерашнего вечера он остался таким же доброжелательным. По крайней мере, в его квоте глазах блестела именно такая искра.
– Доброе, – отозвалась я.
– Решила пораньше рассмотреть новый дом?
Я неуверенно кивнула.
– Здесь очень много фотографий, – добавила я после.
– Матушка любит фотографии, – сказал Кай и сунул руки в задний карман джинс. – Говорит, что в них сокрыты наши воспоминания.
– Наверное, – я вновь взглянула на фотографию. Удивительно… Кай был точно таким же, как и в жизни. – А когда это фото было сделано?
Кай сделал два больших шага по лестнице и достиг меня. Он посмотрел на фотографию и сказал:
– Кажется, в прошлом году на Хэллоуин, – отозвался он прищурившись. – Да, точно. Это фото было сделано на Хэллоуин. А что?
– Да нет, ничего. Просто стало любопытно.
Кай хмыкнул.
– Скорее всего, и на этот Хэллоуин матушка придумает новые костюмы.
– И какие же?
Кай плюёт плечами.
– Только она это знает.
А после, оставил меня наедине с собой, поднимаясь вверх через ступеньку.
Странно как-то всё это. Я нервно сглотнула. Двинувшись в сторону кухни, я миновала большую пустую столовую. Задержавшись в ней на пару секунд, перед глазами вновь вспыхивала картина вчерашнего ужина. Но я не хотела портить себе настроение эти, потому двинулась дальше, в кухню, где обнаружила Марию, которая ругала Тима.
– Я же ведь тебе сказала, чтобы ты вытащил с ночи кусок мяса! Смотри! Он дубовый.. Как теперь готовить суп?
– Я же не виноват, что в морозильнике такая температура!
Мария прошипела.
– Тьфу на тебя!
– Доброе утро, – вежливо отозвалась я войдя в кухню.
– А, моя дорогая, – провела Мария. – Доброе утро. Кофе будешь?
– Да, – смущенно ответила я.
Мария что-то тихо сказала Тиму, который склонил голову и вышел прочь из кухни. Экономка стала варить кофе, а у меня никак не унималось любопытство, которое прыгало на кончике языка.
– Мария… – окликнула я её, Женщина спокойно обернулась.
– Да, Тина?
– А вы не знаете, кто принёс мне цветы утром?
Мария покачала головой.
– Нет, не знаю. Может быть Говард? Или Тим?
– Там не было записки…
– Не знаю, милая, – отвернувшись обратно к плите, Мари казалась мне спокойной.
– Ладно, спасибо…а тут всё так рано встают?
– Да, – кивнула головой она. – Иногда кажется, что никто тут не спит.
– М-м-м.
– Я встаю в пять утра. Говард чуть раньше. Тип спит до шести.
– А Кай? – спросила я.
– Кай когда как. Иногда и вовсе приходит под утро. А вот Розалина любит поспать по дольше. Часов до девяти, если нет никаких важных дел.
– Что обсуждаете? – спросил Кай, подбрасывая в руке красное яблоко.