Любая странная история должна начинаться с чего-то нелепого или несуразного. Моя же история началась не то чтобы с нелепицы. Она началась с недоразумения в лице семейства Салливан. И дело было так.
В майское утро, окутанное серыми облаками, на пороге нашего дома появилась женщина в изысканной шляпе. От нее вкусно пахло, она всегда улыбалась и что-то говорила насчет того, что я очень красивая. Мне было пять. Дама гладила меня ледяной рукой по голове, делала комплименты о том, что мои каштановые волосы очень мягкие и шелковистые, что мои глаза, как самое насыщенное кофе, а голос подобен пению соловьев. А папа… Он просто смотрел на меня и улыбался.
Моя мама умерла при родах, поэтому отец взвалил на себя всю ответственность по моему воспитанию. Самостоятельно. Конечно, наверняка он не думал, что в конечном итоге ему придется изучать, чем отличаются «ежедневные» женские принадлежности от «трех», «четырех» и более капель, но все же он пытался справиться с этой задачей, подходя к ней с полной серьезностью. В тот день я спросила у папы:
«А что она делает в нашем доме?»
Отец подозвал меня к себе, усадил на коленки и обнял.
«Она старый друг семьи, Тини, пришла навестить нас».
Еще тогда я заметила, что карие глаза женщины отдавали чем-то глубоким и манящим. Словно я попала в калейдоскоп: чем дольше я смотрела в них, тем сильнее мне казалась эта женщина интересной и загадочной.
«Ее зовут Розалина Салливан, и она друг семьи», – ответил отец, кивнув в сторону женщины и робко поцеловал меня в лоб.
«Друг семьи?» – воскликнула я, недоумевая.
«Да, детка. Розалина – друг семьи…»
Я была слишком маленькой, чтобы понять настоящий смысл этой фразы. Понимать, с какой горечью произносит отец эти слова. Но, по всей видимости, в то время это не имело никакого значения.
В коньячных глазах жгучей брюнетки можно было захлебнуться добротой. По-крайней мере мне так казалось.
В тот день, после получаса посиделок в уютной гостиной, где дама пила несладкий чай, отец попросил меня поиграть в своей комнате, хотя мне не хотелось.
«Тини, детка. Поиграй в своей комнате. Нам с другом нужно поговорить», – просил отец меня.
«Но я не хочу!»
«Детка, взрослым нужно поговорить».
Сопротивляется было бессмысленно, пришлось выполнить просьбу отца, уходя в свою комнату под строгим взглядом мужчины. Увлеченной игрой в кубики, я совершенно не помнила, о чем они говорили. Да и было ли мне интересно? Скорее всего нет, ведь, в конечном итоге, я мало что бы поняла из их разговора.
Когда Розалина Салливан уходила, она сказала, что мы когда-нибудь, обязательно, встретимся.
Помню лишь то, что ее слова меня напугали. Я впилась рукой в крепкую ладонь отца, будто бы пытаясь защититься от нее. Женщина слабо улыбнулась, словно была чем-то огорчена. Она подошла ближе, стуча своими каблуками по битой брусчатке, опустилась на корточки и протянула мне руку в черной перчатке, сказав:
«Тина, было приятно с тобой познакомиться!»
Я не хотела пожать ей руку, потому что бы это означало, что мы прощаемся с ней. А я этого не хотела. Неуверенно протянув ей руку, я ощутила подобие жжения ладони. Женщина это не ощущала, вела себя как обычно. Я не хотела расстраивать отца, он и без того выглядел грустно, поэтому проглотила неприятное ощущение.
«Скоро увидимся» – сказала она и отпустив мою руку, попрощалась с отцом.
Мы стояли на пороге нашего уютного дома, провожая взглядом Розалина Салливан, которая медленно шла к своему черному кабриолету.
«Пап. А когда она снова приедет?» – спросила я у отца не потому, что мне хотелось увидеть ее. Я толком сама не понимала, для чего задала этот вопрос.
«Скоро» – с грустью ответил отец и отвел меня в дом.
Спустя тринадцать лет эта женщина вновь появилась на пороге моего дома. А если быть точнее, то на похоронах моего отца.
– Мне очень жаль, Тини, – голос женщины отдавал флером печали, будто бы она была до глубины души расстроена. Я вновь взглянула на женщину, удивившись тому, что за тринадцать лет она не постарела ни на дюйм.
На Розалине было строгое черное платье с длинными рукавами, яркие короткие рыжие волосы, завитые у кончиков. Острые черты лица, бледные розово-персиковые губы и огромные темные очки. На голове все так же, как и тринадцать лет назад, была красивая эффектная черная шляпа. Женщина взяла черный шелковый платок и промокнула под очками, будто бы из ее глаз лились слезы. Розалина была стройной и подтянутой женщиной. Но я не помню, чтобы за тринадцать лет отец упоминал о ней. Быть может, я плохо его слушала…
– Спасибо, – ответила ради приличия я, сомкнув губы в тонкую ниточку.
На похоронах, кроме меня, пастыря и Розалины, никого больше не было. Сингуматор гудел, опуская черный деревянный гроб в рыхлую землю, разрывая гладь дождя. А мы с Розалиной стояли под одним большим черным зонтом.
Мне только исполнилось девятнадцать. Отец пообещал, что подарит мне машину, но я знала, что это не так. Болезнь легких слишком быстро внесла свои коррективы в нашу жизнь.
– Сойер был хорошим отцом, – ее холодная рука легла на мое плечо. Я вздрогнула.
– Хорошим… – ответила я, шмыгая носом.
Розалина сняла солнцезащитные очки. Солнца не было, и мне было неясно, почему она их надевает? Но чуть позже до меня дошло: стиль превыше удобства.
Мне было неуютно стоять рядом с Розалиной, но она смогла оплатить похороны. Точнее, когда отец умер в больнице, Розалина была первой, кто приехал туда. И единственной, кто помог оплатить все расходы.
– Спасибо, – тихо поблагодарив, мне хотелось обнять ее. Однако спустя какую-то секунду женщина словно услышала мои мысли и крепко обняла меня за плечи.
– Я не могла оставить тебя одну, – твердо заверила женщина. – Я дала обещание твоему отцу, что позабочусь о тебе.
Понимала ли я, что это значит? Нет. Я не работала, училась на первом курсе в университете, только начала радоваться взрослой жизни… А теперь не понимала, что делать дальше. В одно мгновение весь железный занавес, изрисованный детской забавой, рухнул перед глазами, оголяя серые краски этого мира. Это было сложно осознать, но еще тяжелее принять.
Когда гроб опустился на самое дно, пастор спросил:
– Что-то хотели бы добавить?
Я мотнула головой. Розалина поддержала меня в этом.
– Хорошо.
Мы остались смотреть, как рабочие закапывают могилу. Было ли мне больно? Да. Грустно? Безусловно.
Женщина, будто бы вновь услышав мои переживания, развернула меня и повела к главной дороге. Она взяла ситуацию в свои руки, позволив мне остаться на какое-то время той самой маленькой девочкой, которая не хотела решать взрослые проблемы.
– Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время об этом говорить, – начала женщина, но в ее голосе не было слышно и грамма сожаления, – но твой отец попросил меня взять тебя под свое крыло до окончания университета.
– Под свое крыло? – переспросила я, хотя слышала слова Розалины прекрасно.
– Да. Так что будет лучше, если ты переедешь ко мне. Ты же не против? – вопрос прозвучал так, будто бы уже всё решено и у меня не особо нет выбора. А был ли он на самом деле? Я не знала.
– Я… не знаю, – дрожащий голос выдал весь мой эмоциональный фон.
Женщина склонила голову вниз. Ее уголки губ ехидно поднялись.
– Пойдем в машину, тут стало холодно, – всё, что ответила женщина, и повела меня к своей машине. Открыв передо мной переднюю дверь, женщина помогла мне усесться. Сама она села на водительское сиденье.
– Ну и погодка, – фыркнула она, захлопнув дверь. В салоне пахло хвоей и чем-то цитрусовым. Такой легкий и совершенно беззаботный аромат наполнял легкие.
– Так, куда же я ее подевала… – разговаривая сама с собой, Розалина открыла бардачок и вытащила оттуда тесную папку. – Ах, вот ты где! – воскликнула она, улыбаясь. Женщина сняла с себя шляпу и поправила кудрявые волосы. – Я уж подумала, что оставила ее дома!
Розалина мило мне улыбнулась, протягивая папку. Что-то в этом было странно, но что именно, я не могла еще понять.
Взяв ее в руки, я сняла резинки по бокам и открыла. Документы пестрил черными свежими красками, на котором были выгравированы красивым шрифтом слова. От разъедающей изнутри меня печали, я едва ли смогла сообразить, что там написано.
– Что это? – попытавшись собраться с мыслями, все равно не до конца понимала что у меня в руках.
– Последнее слово твоего отца, – с грустью в голосе ответила Розалина.
Я нахмурилась. Если бы это было последнее слово отца, то я бы его знала… почему он решился на такой шаг?
– Но… он мне не говорил об этом, – сухо подметил, я облизнула пересохшие губы, что начали трескаться у уголков губ. Розалина мягко улыбнулась.
– Он просто был предусмотрителен, – добавила она. – Просто пытался просчитать все возможные шаги.
– Я не хочу быть обузой, – парировала в ответ, хотя какого-то четкого плана у меня все еще не было. Просто новость о том, что Розалина Салливан берет на себя ответственность за мое обучение, а также проживание и содержание, вплоть до того момента, как я сама не встану твердо на ноги, меня больше удивляет, чем возмущает.
– Ну брось, солнышко, – холодная рука легла на мое запястье. Мы встретились взглядом с Розалиной. – Ты никак не сможешь стать мне обузой, – расплываясь в улыбке, я по-прежнему чувствовала себя неуютно. – А отказать твоему отцу я не могла…
Не в силах задерживать взгляд больше, чем полагается, я отворачиваюсь, закрываю папку и смотрю в окно. Дождь барабанит по крыше кабриолета, спускаясь к земле одинокими каплями по кузову. Заостряя взгляд на одной капли, думая о том, кем приходится Розалина моему отцу, и корректно ли задавать такой вопрос сейчас?
– Я понимаю, детка, что это сложно осознать, – трепет в голосе женщины кажется натянутый, – что все свалившиеся на тебя слишком тяжелый груз, но я здесь лишь для того, чтобы тебе помочь…
– А что будет с моим домом?
Женщина поджимает губы.
– Пока ты учишься, за ним будет присматривать Говард.
– Кто такой Говард?
– Дворецкий, – с улыбкой добавляет женщина.
– Дворецкий?
Женщина надевает шляпу и больше ничего не говоря, заводит мотор машины.
– Знаю, у тебя безвыходное положение, детка, но поверь…
Розалина улыбается мне из-под огромной шляпы.
– Это лучшее предложение, чем скитаться по помойкам в поисках еды.
В чем-то она права. Вполне возможно, мне придется свыкнуться с этой мыслью, ведь… кроме Розалины я больше никого не знаю. Она единственная, кто пришла в темный час моей жизни и протянула руку. И она единственная, кто знает моего отца практически столько же, сколько и я. А значит, теоретически, ей можно довериться.
В дороге я уснула. Мне было сложно свыкнуться с этой мыслью, но так или иначе, принять помощь было лучшим моим решением. Под гнетомпечали, мои веки ненадолго прикрылись и я погрузилась в дремоту под стук капель дождя и работу щеток. Но, что-то тревожное было у меня внутри: что-то маленькое, колючее, волнующее. Наверное это страх перед новой жизнью, когда ты теряешь все, что было тебе дорого, но понимаешь, что нужно двигаться дальше. Страх перед будущем самый волнующий напиток судьбы.
Лес стал более хвойным, будто бы, мы уезжали куда-то в чащу рощи.
– Мы еще не приехали? – спросила я потирая глаза.
– Полицейские перекрыли дорогу, пришлось поехать в объезд.
– М… – промычала в ответ.
Зелено-синий пейзаж мерцал перед глазами. Я пыталась выглядеть я в мокрую дорогу, разделенной яркой желтой полосой, собраться с мыслям, но у меня не получалось. Розалина, по всей видимости, заметила мое тревожное состояние, поэтому аккуратно дотронулась до моего плеча.
– Ты в порядке?
В глазах Розалины искрила доброта. Мне казалось, что она по-матерински пыталась поддержать меня, что ей было «важно» знать, как я себя чувствую. По-всей видимости, она и впрямь была близка с отцом…
– Нет, – сорвавшееся слово с моих уст обожгло горечью печали. Розалина молча сжала мое плечо, поглядывая на дорогу.
– Сегодня был насыщенный день, детка, – отозвалась она. – Ты просто устала.
– Наверное…
Мне даже в голову не пришло подумать о том, когда я смогу забрать свои вещи. Когда смогу разобрать вещи отца и его документы?
– Розалина…
Я назвала женщину впервые по имени за день.
– Можно просто Лина, – с добротой произнесла она.
– Лина… я как-то не подумала на счет вещей…
– Они тебе не нужны, – по загадочному ответила женщина. Мое сердце пропустило один удар. – Все что тебе нужно – уже стоит в твоей комнате.
Комнате? О чем она говорит?
– В моей…
– Я все приготовила заранее на случай, если ты не передумаешь.
Из-под изящной шляпки я заметила довольную улыбку. Разве у меня был выбор, о котором упомянула Розалина? Разве я могла бы перечить ей в момент, когда мое сердце обливается кровью?
– Ладно… – ответила я и отвернулась к окну.
Когда лес сменился более оживленной дорогой, Розалина свернула на тесную дорогу, вдоль которой росли огромные ели. Кабриолет нес нас вдаль, и через какое-то время, я увидела огромный кирпичный забор с пиками. В центре были большие ворота и пафосная надпись: «Родовое поместье Салливан». Розалина остановилась около ворот, открыла окно. В салон машины заполз свежий аромат хвои и росы. Она пикнула каким-то ключом и двери ворот постепенно начали открываться.
Я смотрела на все это с замиранием сердца. Как только металлические ворота открылись, Розалина медленно поехала на территорию поместья. Впереди виднелся дом.
Он был огромный, как из романов Шарлотты Бронте или Джейн Остин. Мне казалось, что я попала в какой-то дурацкий сон, где мне все чудится. Лужайка перед домом была огорожена живой изгородью, за которой был огромный белый фонтан и красные розы. Граверные дорожки расходились в разные стороны, словно прутья паутины струились куда-то вдаль.
Фасад дома был выполнен из темного камня, с огромными стрельчатыми окнами. Три этажа, в центре возвышался прозрачный купол, стекло которого обрамлено в стиле мозаики. Сбоку были, как я поняла, оранжереи, тоже из такого же стекла. В ширину поместье казалось большим… даже слишком. Будто бы я приехала в какой-то музей, а не в чей-то дом.
У входа, где двери были полностью черного цвета, стояло три человека.
Розалина остановилась ровно около них. Двое мужчин и одна женщина. Всем им было около пятидесяти-шестидесяти лет. Мужчины были одеты в черные мундиры и белые перчатки, женщина в строгое черное платье и белый фартук. Мужчина который стоял первым был с острым носом, тонкими губами и карими глазами. В меру высокий и подтянут. Второй мужчина был с серыми глазами, более впалыми щеками и плотными губами. Над губой красовалась бледно-коричневая родинка. Женщина стояла с поднятой головой, внимательно смотря на машину. Желейные глаза, мягкие черты лица, круглое лицо и каштаново-седые волосы.
Первый мужчина с карими глазами подруге к машине и открыл мне дверь, подав руку в перчатке. Вначале я опешила от такого приема, но все-таки смотря на то, как второй мужчина помогает выйти из машины Розалине, не стала капризничать. Просто приняла это как должное.
– Ну вот мы и дома! – воскликнула Розалина, раскинув руки в сторону. – Тини, познакомься, это Говард —, женщина указала рукой на сероглазого мужчину и тот сделал по воиветственныц поклон. – Это Тодд, – указав на кареглазого мужчину, тот подделал тоже самое, что и первый, – Они оба дворецких.
– Рад познакомиться с вами познакомиться, – отозвался Говард, по всей видимости, являющийся самым главным среди прислуги.
– Взаимно, – отозвалась я.
– А это наша экономка, Мария, – с улыбкой на лице представила Розалина.
Женщина робко протянула мне руку, мы обменялись рукопожатиями. На мгновение я заметила на ее запястье шрам, похожий на ожог.
– Добро пожаловать, – произнесла Мария соловьиным голосочком.
– Спасибо… – ответила я, поспешив отвести взгляд от шрама. Экономка заметила это, но не придала значению.
– Мария, покажи, пожалуйста, Тини дом и ее комнату, – сказала Розалина и Мария робко ответила: – Хорошо, Розалина.
Откуда-то издали послышался рев мотора. Черная спортивная машина подъезжала к дому, оставляя позади себя пыль. Я оглянулась. Розалина машинально сложила руки на груди, всматриваясь в движущуюся машину. Она приближается быстрее, чем мне хочется видеть. Или я просто устала от этого насыщенного дня.
Машина остановилась около нас, еще пару секунд вокруг которой летала пыль. Водительская дверь открылась и оттуда вышел парень. Он демонстративно захлопнул дверь и бросил ключи Говарду:
– Здорово, – приятный мужской тембр разнесся по дворику.
На парне была черная кожаная куртка, темная футболка с V-образным вырезом, на шее красовался вытянутый камень на длинной цепочке. Парень закинул на спину кожаную сумку, что поспешно взял с заднего сиденья. У него были темные, слегка кучерявые волосы, огромные солнцезащитные очки, тонкие бледно-розовые губы, острый нос, выделяющиеся скулы на слегка вытянутом лице. Темные джинсы и высокие ботинки. Он подошел чуть ближе, пока я, разинув рот, рассматривала его. Остановился около меня, приспустил очки. Озорные карие глаза сверкнули любопытством. Он оглядел меня с ног до головы, а потом махом кинул в меня сумкой. Я едва ли ее сумела удержать в руках.
– Новая прислуга? – спросил он у Розалины. – Мне нравится!
– Кай! – воскликнула женщина, сложив руки на груди, но парень ее уже не слушал. Он подмигнул мне, лопнув жвачкой, и направился на вход, игнорируя слова Лины: – Кай, а ну вернись!
Дверь резко захлопнулась, и Говард поспешил взять у меня сумку из рук. Я все еще не понимала, что только что произошло.
– Прости, Тини, – подойдя ко мне, голос Лины звучал как раскаивающийся. – Это Кай, мой сын. Он иногда грубоват…
– Ясно, – ответила я так скоро, что сама не поняла, что сказала.
Значит… засранец Кай. Что ж. Будем знакомы.