Тина удивлена не меньше, чем я. Её жгучие карие глаза смотрят с непониманием. Я слышу, как неровно бьется её пульс.
– Подожди, – обращаюсь к матушке, ставя на стол бокал вина. – Почему Тина – моя сводная сестра?!
– Наверно потому, что мы с Сойером расписались? – ехидность ответа Розалины, как игольчатый ком поперек горла: режет плоть, не даёт вздохнуть полной грудью. – И теперь Тина член нашей семьи.
– Но это же полный абсурд! – восклицаю я, смотря на девушку. В её глазах замечаю точно такую же мысль, которая крутится в моей голове.
– Не абсурд, Кай, – попытка матушки наладить возникшее напряжение в воздухе, кажется мне, очень неуместным. – Так бывает в жизни, что люди сходятся, влюбляются друг в друга, а потом расписываются…
– Я тоже не совсем понимаю, – тихо лепечет Тина. Она потупляет глаза в тарелку, словно, стесняется чего-то. – Отец никогда не упоминал о вас, – продолжает она, и, мне кажется, что матушка и впрямь что-то недоговаривает. Я блокирую свой эфир, чтобы Розалина не пыталась прочитать мои мысли. Замечаю, что матушка недовольна моим решением, но это мой выбор. Её это не должно касаться: блокирую ли я эфир или же позволяю ей залезать в мои мысли. – И не сочтите за грубость, Розалина…
– Лина, детка, – неимоверно довольным голосом поправляет её матушка, – называй меня просто Лина.
– Лина, – неуверенно произносит Тина, – не сочтите за грубость, Лина, но я не до конца понимаю решение моего отца…
– Я понимаю, солнышко, что эта новость шокировала тебя. Но это была идея Сойера. Хотя поначалу мы думали, что будем просто жить вместе. Однако, судьба распорядилась иначе.
Замечаю, что Тина точно так же, как и я, не верит матушке. Глаза не обмануть, и какие бы сладкие лживые речи не вылетали из твоего рта, глаза всегда покажут правду.
– Тина, – матышка дотягивается рукой до кисти девушки, – в твоей жизни начинается новая страница. И я понимаю, что для осознания этого, после горькой утраты, тебе потребуется время..
Девушка едва заметно кивает головой. Она всё так же не может понять, что происходит. Впрочем, я и сам не до конца понимаю того, чего добивается матушка.
– И я помогу тебе адаптироваться к новой жизни.
– Что значит, к новой жизни?!
– Ты теперь будешь жить здесь, Тина. Я уже запросила документы на перевод в университет ближе к дому.
– Университет? – практически пропищала Тина. – Но…
– Я не думаю, что ты будешт вставать в пять утра, чтобы к восьми быть в своём старом университете, – тон матушки такой решительный, что даже и я начинаю верить во всех происходящее. – В университете «Блэк Джордан» есть для тебя местечко.
– Блэк Джордан? – переспрашивает Тина, пропищав. – Тот самый известный закрытый университет, в котором жёсткие требования для поступления?
– Ну не такие уж и жесткие, – улыбается матушка. – Самые обычные на мой взгляд.
Тина явно удивлена не меньше меня…
– Кай учится там же, – практически пропевает матушка. – На третьем курсе.
Тина кидает в мою сторону любопытный взгляд, но в тоже время, он наполнен тысячами вопросами. Я и сам бы хотел иметь на них ответы, Тини…
– И теперь, вы будите ездить вместе на учёбу! – радостно заявляет матушка, словно, в этом что-то есть забавное.
Всё это время я молчу. Перевариваю слова матушки. Но ничего, кроме как недопонимания, я не чувствую.
– Но.. я ничего не понимаю, – Тина отражает точно такие же эмоции, которые бушуют внутри меня: непонимание происходящего.
Я специально заглушаю эфир от матушки, чтобы та не прочитала мои мысли. Что-то тревожное внутри меня подсказывает, что это какая-то чертовщина. Не поехала ли матушкой головой? Может быть ей дали ту кровь, которая вызывает аллергию? Помню, мне говорили, что в некоторых вампиров есть непереносимость некоторых групп крови. Но..
Всё равно не могу понять , отчего такая новость забавит матушку и пугает меня? За столько лет я ни разу не припомню, чтобы матушка хотела удочерить кого-то из людей. Более того: зачем ей человек в нашем замке? А в Блэк Джордане уж явно Тини будут не рады.
Интересно, знает ли она, почему там такие жёсткие условия отбора и что случается со студентами, если они не принадлежат роду вампиров?
Всё это время я смотрю на Тини, и то, как на её лице застыло непонимание. Этим вечером слишком много «непоримания». Делаю глоток вина и отставив бокал, спрашиваю у матушки:
– А почему ты раньше мне не сказала об этом?
Лина ехидно улыбается. Вытерев белоснежной салфеткой уголки губ, она вальяжно подпирает рукой подбородок и говорит:
– Кай, ты же знаешь! Всему своё время!
– Нет, – перебивает настырно Тина. – Почему именно сейчас? Отец ни раз не упоминал, что вы…
– В моём доме, мы обращаемся ко мне на «ты», – перебивает Лина. Тине не слишком по душе такой тон, но.. Кажется мне, что она пытается принять это как должное.
– Хорошо, – ответ был неуверенным, но Тина все-таки продолжила. – Почему только сейчас это всплыло?
А эта малышка задаёт правильные вопросы. На долю секунду я уловил в себе тёплое чувство «симпатии» к ней.
– Почему меня никто не поставил ранее перед фактом, что вы… – Тина делает паузу, поняв, что матушка вновь будет ворчать по поводу манеры обращения к ней, – то есть ты меня удочеришь?
– Так хотел твой отец, – ответы матушки настолько лёгкие, что я не знаю, сколько потребуется Тини смелости и терпения, чтобы пробить защиту.
– Но…
– Довольно! – восклицает мать.
В этот момент за окном проносится разряд молнии, а оглушающий раскат грома заставляет дребезжать стекла.
Тина не выдерживает, впрочем, будь я на её месте, то поступил так же. Малышка поспешно встаёт из-за стола, скрипя ножками стула по ламинату. В это мгновение, в глазах матери отражается недовольство. И от скрипа ножек стула, и от поведения Тины, но… Лина продолжает быть холодной.
Тина демонстративно бросает белоснежную салфетку на тарелку и грозно заявляет:
– Ты ничего не знала о моём отце!
– Будь по твоему, – безразлично отвечает Лина. – Будь по твоему.
– И ты не имеешь право брать надо мной опеку!
Лина демонстративно щёлкает пальцами и Говард подносит ей тонкую чёрную папку.
– Если ты так хочешь удостовериться в этом, то вот.
Лина бросает папку с Тину, да с такой силой, что Тина едва ли успевает её поймать.
– Что это?
– Подтверждение моих слов.
Тина недоверчиво смотрит на Лину.
– Я вам тут не мешаю? – уточняю у девушек, кладя в рот кусочек стейка с кровью. Те даже не обращают на меня никакого внимания.
Тина внимательно изучает матушку, но всё же любопытство берёт над ней вверх. Малая открывает папку и внимательно смотрит на содержимое. Мне тоже становится любопытно: что там такое? Поэтому, я резко встаю со стула и подхожу к малой, нависая над ней, словно грозовая туча.
Мне всегда нравилось подходить сзади: когда я охотился на жертв или когда соблазнял их, чтобы выпить крови. И сейчас я испытывал дикое влечение к этой девушки. Ее аромат духом, слегка, затмевал рассудок. Опьяняющее чувство страха было одним из излюбленных приемов.
Тина даже не отреагировала на то, что я подошёл к ней сзади. Она позволила мне прочитать то, что было на бумаге. И это было письмо ее отца. И если быть точнее, то «прощальное» письмо отца.
Я не особо люблю всякие сентиментальности, поэтому если быть вкратце, то в письме отворится о том, что покойный отец Тини очень сильно её любит и хочет, чтобы её жизнь была куда лучше, чем его. Потом бла-бла-бла о важности семьи и продолжение рода, а вот последний большой абзац меня удивляет больше всего. В нём говорится, что они с Розалиной были очень близки после смерти матери Тины. И их дружба была настолько крепкой, что отец, узнав о болезни, попросил Розалину дать Тине всё, что ей потребуется. Он сказал, что взял слово с Розалины, что та не навредит ей, а напротив, поможет обрести в этом мире семью. Поэтому, отец Тины и Розалина тайно заключили брак, и всё имущество отца после его смерти, переходит во владение Розалины. А Тина становится нареченной приёмной дочерью, потому что Розалина согласилась взять ту под опеку.
Внизу стоят две подписи: по всей видимости, отца Тины и Розалины.
Ощущаю, что Тина расстроена. В её глазах виднеются хрустальные слезинки.
– Это… правда?
– Почерк не мой, дорогая, – говорит Розалина. – Почерк твоего отца. Это письмо написано на заверенной юристом бумагой, поэтому, оно является официальным.
Тина стреляет злобными взглядом в Розалину, а так, улыбнувшись, с ехидностью добавляет:
– Если ты думаешь, что я дала тебе оригинал – то ты не права. Это обычная копия оригинального письма, которое лежит у семейного юриста в офисе.
Тина едва ли сдерживает подступающие слезы. А следом, развернувшись, кидает в меня папку. Точнее, отдаёт её мне, придавив с силой к груди.
– Говард, будь добр… – с переживанием в голосе говорит Розалина, но Тина обрывает на полуслове:
– Я знаю, где находятся ваши роскошные двери. Не утруждайтесь!
А после выхода в них и скрывается за аркой.
– Проследи за ней, – обращается она к Говарду и тут кивнув, исчезает по щелчку пальца.
А я продолжаю стоять посередине зала, наблюдая за тем, как матушка продолжает ужинать. И теперь, я должен узнать: почему заключили этот брак, ведь… у моей матушки нет друзей. И никогда не было.
Хочу было выйти из столовой, но матушка меня останавливает.
– Кай!
Я застываю на месте. В руке по-прежнему держу папку, которую мне отдала Тина. Интересно, почему Розалина так боится, что я пойду за Тиной?
– Да, матушка? – совершенно спокойно отвечаю ей, обернувшись и натянув лживую улыбку.
– Разве… ты не голоден? – спросила она, вздернув свой курносый нос. Матушка указывала головой на мое место, будто бы это был приказ. – Казалось, это ты сегодня просил запечь мясо с розмарином.
Был ли я на самом деле голоден? Совершенно нет. Меня лишь попросили назвать блюдо, которое я бы съел. И я назвал то, что первым пришло в голову. И матушка об этом знает лучше, чем я, ведь… Это она попросила меня накануне озвучить мысли. И я не думал, что это блюдо будет на нашем столе именно сегодня, когда мой аппетит любопытства разыгрался сильнее, чем внутренний голод.
– Конечно, – улыбаюсь я лукаво, но матушке все равно. Она умело игнорирует такие выходки. Заглушает эфир внутри себя, впрочем, я не уступаю ей тем же. – С радостью…
– Вот и славно, – отвечает матушка, насаживая кусок мяса на вилку. Я сажусь обратно на стул и положив папку на колени. – Тину тревожить не стоит, – внезапно заявляет матушка, и мы встречаемся с ней взглядом.
– А при чем тут Тина? – спрашиваю я, отпивая глоток вина.
– Тебя удивила новость о том, что у тебя вдруг появилась сводная сестра? В твоем-то возрасте!
Делаю еще один глоток вина. Наверняка, Розалина хочет услышать от меня правильные слова: лишь те, которые угодны только ее эго. Но с другой стороны, мне хочется узнать об этом событии куда больше, чем видели мои глаза и слышали мои уши.
– Допустим, это так, – учтиво отвечаю ей. – Разве это не обыкновенная реакция на появление в собственном доме чужака на постоянное место жительства?
– О, Кай! – тон матери чересчур ласков. Будто бы она заучивала все утро перед зеркалом именно такую интонацию. – Я и подумать не могла, что за столько лет тебя можно чем-то удивить, но… – Розалина тактично сделала паузу, словно, насмехается надо мной. И нужно признать, что в этом ей нет равных, – но мне удалось тебя удивить.
– Это ненадолго, – сообщаю ей серьезно. – Мне, если честно, нет дела до этой смертной. Но ты бы хотя бы спросила меня: хочу ли я этого?
– Кай! Сбавь тон! – приказывает Розалина, но я не дрогнул. Матушка всегда пытается показать свое превосходство над другими. И мне это чертовски не нравится.
– А что я такого сказал?
– Тина – обычный человек, – Розалина сбавляет тон. – Она не знает, кто мы такие. Ее отец не успел об этом сказать, поэтому… Будь добр. Сохрани хотя бы это в тайне.
Усмехаюсь, гипнотизируя тарелку с овощами. Сохранить секрет. Это как?
– Ты в своем уме? – спокойно спрашиваю у нее. – Приводить домой человека, называть ее своей дочерью, просить меня не говорить, что она живет под одной крышей с вампирами и призраками. Для чего это?
Матушка кокетливо прожевывает кусок мяса, промакивает уголки рта белоснежной салфеткой.
– Она будет ходить со мной в один университет, где учатся одни вампиры. Как это понимать?
– Кай… – восклицает матушка, но я продолжаю ее перебивать.
– Что, если кто-то из моих друзей или учителей почувствует запах ее крови и укусит? Что тогда?
– Я знала, что ты начнешь задавать вопросы, – Розалина встает из-за стола, противно скрипя ножками стула. – И более того, мой дорогой сынок, – ее тон мне не нравится. Он отдает флером ужаса и власти, – неужели ты думал, что твоя матушка, член Орден Сумрака, не знает, кого берет под свою крышу?
Фыркаю в пустоту, крутя на столе бокал за ножку. А после подношу ко рту и допиваю вино.
– Неужели ты думал, что я делаю это только из доброты душевной?
Розалина останавливает позади меня и облокачивается руками на спинку стула.
– Кай, эта девочка – лишь дань уважения моему старому другу. Тина – потомок древней семьи охотников на вампиров.
Замираю. Слова, которые проронила Розалина режут слух.
– Но… их клан давно развалился.
– Нет, мой дорогой Кай, – усмехается в спину матушка, а у меня все переворачивает вверх дном внутри. – Братство Серебряного Клинка может возродится только благодаря ей и ее тонкому чутью, однако…
Матушка склоняется так близко, что я ощущаю ее тонкое дыхание.
– Однако, Тина даже не знает, отчего погибла ее мать и почему отец решил доверить свою единственную дочь – своему убийце.
А после, издав короткий смешок, розалина отстраняется от меня и уходит на свое место.
– Поэтому, в твоих интересах сохранить свой секрет от нее, – добавляет матушка, усевшись на стул.
– То есть, ты предлагаешь мне жить под одной крышей с врагом?
– А разве у тебя есть выбор?
На этом слове внутри меня всё обрывается. Я чувствую себя обманутым, вновь преданным всеми вокруг. Я поспешно встаю из-за стола, практически отбрасывая стул назад, к окну.
– Не забывай, кто тебя вырастил и спас от Братства Зверя, – говорит мне вслед Розалина. – Я вырастила тебя и спасла, когда ты едва мог дышать.
Останавливаюсь у больших дверей, но не могу обернуться. Внутри меня разливается злость, как адская лава по венам.
– Помни об этом, когда захочешь рассказать свой секрет своему самому главному врагу.
Я так сильно сжимаю кулаки, что чувствую, как пальцы впиваются в ладони. Я обязательно выясню, зачем Ордену Сумрака понадобилась Тина. А пока… Пусть она спокойно спит.
Если она вообще сможет заснуть здесь.