Рисунки, предрекающие смерть
На другом конце города Смирнова Анна – свидетельница, возможная аферистка, журналистка или блогерша – вылезла из душа. Пальцы с веснушками чиркнули по запотевшему зеркалу. Из отражения смотрела девушка не старше одаренного следователя Натальи Афанасьевой. Ее редкая улыбка в уголках губ вспыхнула опрокинутыми полумесяцами, живущими отдельной жизнью на отрешенном лице.
Девушка выглядела так обычно, что много о внешности и не скажешь, если бы не ее странная привычка носить очки с синими линзами. Она не снимала их даже в помещении. Если бы не очки, на словесном портрете криминалист отметил бы вытянутое лицо, небольшой нос, длинные каштановые волосы. Карие глаза под густыми бровями, возле одной – белый след старого шрама. Россыпь веснушек появлялась на скулах, ключицах и пальцах только в летние месяцы.
Ане было что рассказать Воеводину о сестрах Чучуновых, о человеке с голубой звездой на коже, вот только поверит ли он? Поверит ее словам и рисунку? Девушка была абсолютно уверена: все, кого она рисовала у себя в блокноте, умирали.
История, что Аня собиралась поведать Воеводину, началась в ее первый рабочий день. Смирнова вышла на должность секретаря в холдинг «Моргана». Смирновой выделили кабинет Соболевой Вероники. Как выяснится позже от коллег, девушка, что работала здесь до нее, покончила с собой. Повесилась на телефонном проводе прямо на ручке двери.
Вот только… Аня не верила, что ее предшественница сама себя убила.
Директриса холдинга Римма Моргун и ее отдел безопасности запретили произносить имя Соболевой в стенах компании. О Веронике нельзя было спрашивать, шептать, вспоминать. Работайте и делайте вид, что ничего не случилось. Никто не умирал, никто не вешался.
Аня так не смогла. Не было для нее большей пытки, чем оставленные без ответов вопросы. И единственный, что она задавала сначала коллегам, а потом и самой себе: что случилось с Вероникой?
Теперь в полученные ответы предстоит поверить Воеводину. Ведь цепочка, отрытая секретаршей, оказалась ужасающей.
Соль, птицы, похищенные девушки, миф Эблы, свихнувшаяся писательница, сестры переводчицы, любовь, предательство, побег и смерть. Много смертей. Вот куда привели Аню ответы. Чтобы докопаться до истины, Смирновой пришлось прикоснуться к самому горизонту.
А началось все как обычно. Смирнова нарисовала у себя в блокноте портрет статной брюнетки в овальных очках. Она не знала эту женщину. Аня не знала никого, кто появлялся на страницах из-под ее карандаша. Загрузив рисунок в поиск по картинке, быстро отыскались фотографии Риммы Моргун, руководительницы холдинга «Моргана».
Анонимные отзывы на сайте работодателя пестрили строчками:
Воротники-то белые зачем носить?! И бусы эти… удушающие. Они прописаны в инструкциях к внешнему виду! А не оденешь – штраф! Из зарплаты за каждый косяк по четверти вычитают!
Моя коллега как-то траванулась на выходных арбузом и бегала в сортир раз в полчаса. В тот месяц она осталась без зарплаты, а кадровик подшучивал, что она еще холдингу должна десять тысяч за технические выходы вне расписания!
Не советую никому соглашаться на работу в “Моргане”. Служба безопасности просто лютая. Звери. Волки. Особенно один… имя говорить не буду, но его легко узнать по глазам… как у собаки хаски. Прозрачные… голубые, холодные и мертвые. Не связывайтесь с ним, а лучше найдите себе другое место работы. Он блатной, парень этот. То ходит, то не ходит в офис. И все ему позволено. Никто его не штрафует.
Моргун могла отказать кандидатке с фамилией Зимушкина, потому что на дворе июнь. Ее ассистентки увольнялись через пару дней, максимум неделю, а эксперимент с парнем-ассистентом закончился за рекордные три минуты. Сразу после того, как Римма дала задание купить к обеду тампоны, колготки и нефтяную вышку.
Чтобы попасть на любую должность в холдинг, нужно было пройти разработанный директрисой персональный тест. Последняя претендентка не ответила ни на один вопрос из бланка. Вместо ответов на оборотной стороне девушка по имени Анна Смирнова нарисовала портрет Моргун. Детальный, подробный рисунок руководительницы холдинга.
Римма долго вертела в руках малевальню. Она рассматривала свои высокие скулы, густую черную челку, близко посаженные серые глаза за овальными стеклами очков. Листок с тестом и своим лицом поверх него Моргун прицепила на кнопку возле кубков, что завоевывал завод на пищевых конкурсах. Портрет явно понравился. Никто не видел ее такой, как «рассмотрела» эта Смирнова.
Кадровик без особого энтузиазма оформил «художницу» в штат.
– Сколько она протянет? Расплачется после первого же задания, – смотрел кадровик в анкету с росчерком Моргун: «Мое солнце номер восемь!»
– Не забудь открыть тотализатор. Ставлю на неделю, – отправила его помощница письмо Смирновой с предложением выйти в холдинг с понедельника.
– Отдай ей кабинет… ну той… за фанерной дверью.
– Соб… – осеклась помощница, оглядываясь по сторонам. Все знали, что у Моргун понатыканы в стенах скрытые камеры. Где угодно могут быть. Хоть в графине с водой, хоть в кофеварке. – Она все равно узнает. Кто-нибудь шепнет ей про девушку на дверной ручке, – шептала коллега.
– Видишь? – показал начальник бланк. – Восьмое «Солнце». Она недолго просидит в кладовке. Моргун присмотрела ее себе в ассистентки.
– Тогда этой Смирновой точно кирдык.
***
На кухне Аня заварила чай с мятой. Она выдернула листок с адресом Следственного комитета. На предыдущей странице остался нарисованный ею портрет Воеводина Семена Михайловича.
Захлопнув обложку блокнота, Аня застегнула пуговицу джинсов с порванными коленками. Закатала рукава белой футболки тугими жгутиками по плечи. На правом запястье поправила черный напульсник. Опустив на глаза солнечные очки с синими стеклами, отправилась спасать жертву своих рисунков. Воеводина Семена Михайловича.
– Вы Смирнова? – подошла сотрудница с высоким белым хвостом тонких волос. – Добрый день. Меня зовут Афанасьева Наталья Львовна. Пойдемте, я провожу вас к Воеводину.
Рамка металлодетектора брякнула. Из рюкзака посетительницы сотрудник безопасности достал фонарик и перочинный ножик.
– Холодное оружие нужно оставить в камере хранения.
– Да какое это оружие? – улыбнулась Афанасьева. Она продемонстрировала распахнутую кобуру. – Вот это – оружие.
Молодой сержант молчал, помня, кто перед ним.
– Идем, Смирнова, забирай зубочистку и пошли. Некогда нам с Воеводиным до вечера с тобой возиться.
– Вы ассистентка Семена Михайловича? – спросила Аня.
Идя на полшага позади Афанасьевой, она четко заметила, как у той дернулись плечи. Ее самолюбие только что ранили в самую больную мозоль.
– Он мой подчиненный. Как и остальные пять сотен человек. Я возглавляю следственный отдел по центральному округу.
– А все начальники сами встречают свидетелей своих подчиненных?
– Потянуло, знаете ли. Воеводин ведет себя так, будто знает больше меня, – оглянулась она на Смирнову, и длинный хвост ее волос перелег с плеча на плечо. – В ваших интересах быть для нас полезной.
– Или что?
– Или вы попусту тратите время государственных правозащитников. Воеводин, – вздохнула она, – верит во всякую ересь. Не знаю, что вы ему наплели, но мне нужны только факты.
– Факты, – повторила Аня, понимая, что с ними все не так просто. Ереси хоть отбавляй, а вот факты в дефиците, – один факт у меня имеется, Наталья Львовна.
Аня обошла Афанасьеву и безошибочно направилась к двери кабинета Воеводина, но открывать сама не стала. Дверные ручки и Смирнова как-то сразу не подружились. То усталость металла, то дефект конструкции, но каждая вторая отрывалась, стоило девушке потянуть за рукоять.
– Что же это за факт? – открыла Афанасьева дверь перед Аней.
– Мои рисунки никогда не врут.
Кабинет Воеводина оказался чересчур огромным для одного человека. В половину школьного спортзала. Высокие потолки украшены исторической витиеватой лепниной. Некоторые стены обиты пробковым деревом с зеленой инкрустацией, другие – выкрашены желтой краской по светлой штукатурке.
– Полуночная дыня… – угадала Аня название краски на стенах. Пятно возле починенной розетки заметно отличалось. Оно светилась небольшим желтым солнцем.
Смирнова смотрела на высоту стеллажей, набитых оружием, парочкой черепов и вазами в стиле китайской династии Мин.
– Макеты, имитация, подделка, – указывала пальцем Наталья на пистолеты, черепа и вазы.
– Люди тоже бывают подделкой.
В дальнем конце – рабочий стол Воеводина под зеленым протертым сукном. Аня прикоснулась к парочке особо вышарканных локтями мест.
– Не разрешает заменить. Говорит, история, в ней – сила. Садитесь, – указала Наталья на стул, пока Аня рассматривала пару сержантов в военной форме. Каждый – при боевом оружии.
Аня села на один из свободных стульев, рядом поставила рюкзак. Наталья разместилась напротив. Она подготовила для себя ежедневник и посмотрела на часы. Начальница заметила дрогнувший полумесяц в уголке рта Смирновой. Ее улыбка словно жила отдельной жизнью, а еще эти очки с синими линзами на глазах…
– Можете снять очки. Здесь солнца нет.
– Ах да, – вскинула Аня очки поверх волос, – привычка. Никогда их не снимаю.
– Ожог сетчатки?
– Скорее… ожог прошлого.
В дверь вошел Воеводин. В руках он держал три высоких стакана с кофе.
– Здравствуйте, Анна, – расставил он стаканы перед девушками и отпил из своего. Кобура мелькнула в оттопыренном лацкане. Наталья одобрительно кивнула.
Аня отпила кофе в знак благодарности. Она предпочитала сладкий крепкий чай.
– Столько оружия, – удивилась Смирнова. – Я пришла, чтобы спасти вас, а не убить.
– От кого же? – откинулась на спинку стула Наталья. – Что угрожает Воеводину?
– Вот это.
Лист с карандашным рисунком прикрыл проплешину сукна. Под отблеском настольной зеленой лампы портрет Воеводина переливался мертвецкими трупными пятнами.
– Все, кого я рисую, умирают. Значит, и вы тоже.
Воеводин делал вид, что хочет пить. Он залпом глотал кофе. Наталья растерянно перебирала руками по столу, не понимая, какой ей взять предмет. Ручку, телефон, блокнот? Она напомнила Ане обезьянку на интеллектуальном тесте: какой из трех бананов взять, ведь все они с виду одинаковые?
Наталья не знала, как прокомментировать заявление Анны и ее рисунки. Но кажется, Воеводин слышит об этом не первый раз. Так вот, о чем он умолчал! Наталье следовало бы догадаться, что без ереси Воеводин обойтись не мог.
– Семен Михайлович, вы опять? Какие еще портреты смерти? Я думала, вы вляпались двойным агентам в террористическую группу и вас хотят убрать. Хотите, чтобы я поверила в мистификации? Вы за этим меня позвали?
– Вы сами настояли на присутствии.
Его отговорка прозвучала как-то по-мальчишески. Он добавил:
– Что нам стоит выслушать Смирнову? Главное правило о свидетелях, оно ж какое?
– Никакой свидетель не бывает лишним, – скрестила Наталья руки. Она анализировала девушку и уже знала ответ на свой вопрос: – Этот рисунок у вас явно не первый?
– Их было много.
– Состоите на учете в психиатрическом диспансере? Приводы в полицию за преследование и хулиганство? Сколько? – считывала она Смирнову опытным взглядом профайлера.
Аня покраснела, но врать не стала:
– Состою. Когда заявляешь незнакомцам, что скоро их кто-то убьет, они почему-то вызывают психиатричку. Мне. Девятнадцать раз.
– Очень странно! – закатила глаза Наталья.
– Да, странно, – ответила тем же тоном Смирнова, – в психиатричке я позже узнавала, что все они умерли. Огнестрелы, отравления, ножевые ранения, сбитые машинами, падения с высоты – неважно как, но все перекочевали в морг.
Аня опустила глаза на портрет Воеводина.
– Я каждый раз пробую спасти их. И каждый раз одно и тоже, – смотрела она на Наталью. – Поверить в собственную смерть сложнее, чем вызвать скорую полоумной неврастеничке.
Ана опустила на глаза очки с синими линзами, видя, как сержанты из охраны проявляют все больше интереса к происходящему за столом.
– Выслушайте, что я расскажу, и поступайте, как знаете. У меня уже давно почетный абонемент постоянного гостя в городские ПКБ ДЗМ3.
Воеводин добавил:
– Расскажите все очень подробно, Анна Борисовна. Все, что знаете про сестер Чучуновых. С чего все началось?
– С рисунка.
– Вы нарисовали девушек?
– Нет, я нарисовала женщину. Римму Моргун.
– Римма Моргун? – встрепенулась Наталья. – Она руководит крупным холдингом по производству продуктов питания. Я слышала о ней. Вы успели ее предупредить? Ну, рассказали про ваши… про эти ваши рисунки?
Уголки улыбки Ани снова отрешенно дрогнули, отчего по спине Афанасьевой побежал холодок.
– Когда я встретила Моргун… захотела не спасти ее, а прикончить.