– Смотри, мама, смотри!
В комнату, весь сияя, ворвался Гарри. Его отец и Томас Бекет последовали за мальчиком более размеренным шагом. На плече Генриха сидела маленькая коричневая обезьянка с цепочкой на шее. Она сжимала в своих ловких ручонках финик и деловито его грызла, поглядывая по сторонам умными темными глазами из-под кустистых бровей.
Алиенора уставилась на зверя, не зная, смеяться ей или ужасаться. Только обезьяны ей здесь не хватало. Придворные дамы принялись ворковать и глупо причмокивать.
– Ну как, отправим это существо в подарок Людовику? – с усмешкой спросил Генрих. – Пусть сидит у него на плече и дает советы, ведь обезьяны славятся своей мудростью.
– Его зовут Роберт, – серьезно сообщил Гарри. – Я хочу оставить его себе.
– Ах нет, мой мальчик. – Генрих отрицательно покачал головой. – Это подарок королю Франции. Быть может, мы заведем тебе такого питомца, когда ты чуть подрастешь.
Алиенора подняла брови.
– И в самом деле, какая прекрасная мысль, – сказала она. – Можно заменить советников обезьянами и платить им финиками и миндалем. Какая экономия!
Генрих усмехнулся:
– Что скажешь, Томас? Что, если я заменю тебя обезьяной?
Бекет кисло улыбнулся:
– Полагаю, вы найдете это очень познавательным, сир.
Обезьяна забралась на плечо Генриха, обвила хвостом его шею и стала усердно искать в волосах вшей.
Алиенора расхохоталась:
– Посмотрите, да она умеет куда больше канцлера! Какое чудо!
Генрих стянул обезьяну со своей головы, отчего та завизжала, и передал ее Бекету.
– У милорда Томаса много-много обезьян! – Звонким от волнения голосом крикнул Гарри и наморщил лоб, мысленно подсчитывая. – Двенадцать! Пойдем посмотрим на них, мама, пойдем! – Он схватил ее за руку и потянул.
– Почему двенадцать? – Алиенора бросила на Томаса издевательский взгляд. – Разве одной недостаточно?
Томас переглянулся с королем и с улыбкой ответил:
– По одному животному мы усадим на каждую вьючную лошадь с подарками, которые будут сопровождать меня при въезде в Париж, госпожа, – сказал он. – Позже их подарят избранным членам французского двора.
– Хочу показать Людовику, какие богатства и власть сосредоточены в моих руках, – сказал Генрих. – Заодно и повеселим французов. – Генрих хлопнул своего канцлера по плечу так же, как хлопал по шее лошадь, когда она ему угождала. – Томас проявил особую изобретательность. С ним поедут не только обезьяны-мудрецы, но и попугай, который знает «Отче наш» на латыни, и два золотых орла. – Его глаза искрились весельем и гордостью. – Не говоря уже о сворах гончих, сторожевых псах, а мехов, тканей и мебели хватит, чтобы обставить дворец.
– Осталось ли что-нибудь в казне, или мы все отдаем французам? – язвительно осведомилась Алиенора.
Страшно вообразить, что подумает об этом вульгарном обозе Людовик с его утонченным вкусом. Однако Париж, конечно, придет в восторг. Алиеноре не нравилось, что столько средств и усилий тратится на то, чтобы добиться союза, который она не одобряет.
Томас отвесил королеве учтивый поклон.
– Госпожа, уверяю вас, что не потратил ни монеты из казны сверх меры.
Алиенора пренебрежительно ответила:
– Рада слышать. – Однако, чтобы развеселить Гарри и удовлетворить собственное любопытство, она накинула мантию и позволила отвести себя посмотреть на плоды трудов Томаса.
От собранного Бекетом зверинца доносились ошеломляющие шум и запах. Алиеноре даже пришлось прикрыть нос уголком вуали. Как и говорил Генрих, там были целые своры собак: темно-палевые гончие с грозными мордами, висячими ушами и низким глухим лаем, длинношерстные гончие с валлийских границ, энергичные и прыткие терьеры и огромные золотистые мастифы, крупные и мускулистые, как львы, для охраны многочисленных повозок, на которых предполагалось вести подарки и багаж. Округлив блестящие глаза, Гарри бродил по зверинцу, от клетки к клетке, громко и восхищенно сообщая обо всем, что видел.
Генрих взял Алиенору за руку.
– Все это не напрасно, обещаю.
– Говорят, что чем больше платишь, тем дороже обходится покупка.
Он пристально посмотрел на нее.
– Забудь о гордыне и подумай о будущем. Союз с Францией принесет нам земли Вексена, когда Генрих и Маргарита поженятся. Мир с Людовиком позволит нам привести армию в Тулузу и вернуть ее герцогству Аквитанскому. Этот союз – лишь средство для достижения важной цели.
Алиенора сжала губы. Ее не покидала мысль, что весь этот спектакль затеял Томас Бекет, с его любовью к пышности и решимостью Генриха затмить и ошеломить Людовика, показав французскому королю богатства, которыми тот не обладал. Вся эта история напоминала соревнование кобелей, которые пытаются пустить струю выше, чем соперник. Однако если они получат Тулузу, которую Алиенора давно желала вернуть в границы Аквитании, то затеянный цирк может того стоить.
– Верь мне, – сказал Генрих и улыбнулся широкой, искренней улыбкой, которой, как Алиенора знала, нельзя доверять. Взяв Гарри на руки, он пошел посмотреть на конюшню лошадей, которых Бекет собирал для парада.
Братья Генриха, Гамелин и Гильом, уже были там, оценивая животных вместе с Джоном Фицгилбертом, одним из маршалов Генриха. Фицгилберт был опытным и искусным наездником, которому Бекет поручил помочь собрать животных определенной масти и породы. С Фицгилбертом пришли и двое его сыновей. Старший из них был подростком – красивый сероглазый парень с серьезным лицом. Другой, на пару лет моложе, уверенно сидел верхом на лоснящейся гнедой полукровке, пока Гамелин заглядывал в рот лошади, оценивая ее возраст.
– Прекрасное животное, – сказала Алиенора, присоединяясь к собравшимся.
Мужчины поклонились королеве, а кареглазый мальчик, сидя в седле, глубоко склонился в поясном поклоне.
– Они потянут повозки, – пояснил Гамелин. – Канцлеру нужно пять пар, одной масти и одинакового сложения.
– Он не требует невозможного, только чуда, – сардонически заметил Джон Фицгилберт.
– Ты знаешь, с какими торговцами связаться и где искать, милорд маршал, – сказал Генрих. – Я в тебя верю. Когда моя мать воевала за корону, ты снабжал ее лошадьми и в более трудных обстоятельствах.
Фицгилберт поклонился.
– Я все еще могу быть вам полезен, сир, – ответил он с язвительной улыбкой.
Алиенора была лишь отчасти знакома с Джоном Фицгилбертом. В прежние времена он обеспечивал лошадьми войска, но теперь занимался в основном фискальной политикой государства и служил в Вестминстерском казначействе. Иногда он появлялся при дворе, но не выходил на первый план. Левая половина его лица была испещрена шрамами от ожогов, глаз вытек – этот след остался со страшных времен войны за корону между императрицей Матильдой и королем Стефаном, когда Фицгилберт оказался в ловушке в горящем аббатстве. Судя по правой стороне лица, до ранения он был красивым мужчиной с сильными и четкими чертами. Сейчас, хоть годы его расцвета и миновали, а светлые волосы посеребрила седина, он по-прежнему держался уверенно и прямо, внушая окружающим уважение и, несмотря на шрамы, пользовался успехом у женщин. Генрих считал его старым боевым конем, которого нужно держать в узде, но, тем не менее, уважал.
Гарри указал на гнедого жеребца.
– Хочу покататься!
Сидевший на лошади мальчик, протянул наследнику руку.
– Садитесь со мной, мессир!
Гамелин поднял Гарри, и сын Фицгилберта с веселой уверенностью схватил его и надежно усадил перед собой в седло.
– У Уильяма есть два младших брата, – сказал маршал, весело блеснув глазами.
Сын маршала прокатил Гарри по двору ровным шагом и передал няньке, а потом легко спешился сам. Он скормил коню корочку сухого хлеба с ладони и похлопал его по шее. Алиенора подумала, что парень ей нравится: озорной и жизнерадостный, но место свое знает.
Обезьяна, которую взял подержать Гарри, неожиданно взметнулась вверх по ноге Уильяма, выхватила из его руки вторую корочку и попыталась скрыться, но мальчик оказался быстрее и схватил ее за цепь, пока плутишка заталкивала хлеб в рот.
– Нет, – сказал его отец, решительно покачав головой. – Не дожидаясь твоего вопроса, отвечу: мы такое не заведем. Видит бог, мне хватает тебя и твоих братьев с сестрами. А потом и мать привяжется к этой зверушке, и не видать мне покоя в собственной опочивальне.
Уильям с разочарованным видом передал обезьянку одному из сопровождающих канцлера.
Алиенора и ее придворные дамы собрали детей и вернулись в женские покои, оставив мужчин заниматься своими делами. «Что за цирк устроил Бекет», – презрительно подумала она. Королева посмотрела на весело скачущего рядом с ней Гарри. Как трудно представить его обрученным – он совсем малыш, а его невеста едва вышла из колыбели. До свадьбы утечет еще много воды, но ей все равно предстояло мириться с французской невесткой, дочерью ее первого мужа и сводной сестрой девочек, которых она родила Людовику. Разве такое проходит бесследно?
В назначенный день Томас Бекет отправился из лондонского Тауэра со своей яркой свитой в гавань Саутгемптона, где его ждали шестьдесят шесть кораблей, чтобы перевезти через пролив на континент.
Процессия была вдвое больше той, что шла по улицам во время коронации Алиеноры и Генриха. То событие праздновали в середине зимы. А теперь стояла поздняя весна, окутанная свежей зеленью, теплый ветерок легко развевал плащи и мантии. Повозки, запряженные гнедыми лошадьми, грохотали и лязгали по дороге, груженные щедрыми дарами Анжуйской империи.
Алиенора смотрела на проходящую перед ней кавалькаду, и голова у нее шла кругом, не в силах воспринять все это великолепие. Повозки сопровождали слуги, одетые в богатые ткани и меха, обычно предназначенные для знати. Повсюду сверкали серебро и золото, драгоценности и шелка. Каким-то образом Бекет обучил обезьян сидеть на спинах вьючных лошадей, будто маленьких жокеев на Смитфилдской ярмарке.
– Боже милостивый, он разорил Англию, – сказал Алиенора Генриху. – Выжал из королевства все до капли.
Генрих усмехнулся.
– Дело того стоит, – сказал он. – К тому же зачем нам эти побрякушки?
Алиенора поджала губы. От некоторых тканей она бы не отказалась, не говоря уже о паре прекрасных скакунов.
– Такими подарками я лишний раз доказываю искренность наших намерений. Я бы не стал ввязываться в это дело без серьезного настроя. Как только Томас произведет нужное впечатление, я последую за ним – всему свое время.
– Вряд ли ты с ним сравнишься, – язвительно заметила Алиенора.
– Я и не собираюсь… Вспомни павлинов. Сначала он показывает яркие перья, привлекает всеобщее внимание, а потом можно сложить хвост и переходить к сути дела. Мы с Томасом – непревзойденные игроки.
«Это точно, игрок ты хороший, – подумала Алиенора. – Быть может, на беду себе и окружающим».
Недели три спустя Алиенора сидела в своей комнате за шитьем. Приближался срок родов, и ей было трудно усесться поудобнее; она уже полдюжины раз поправляла подушку у себя за спиной.
Пришедшие из Франции новости говорили о триумфе Генриха. Бекета приняли с восторгом. По обочинам дорог выстроились зеваки, восторгавшиеся зрелищем роскошной кавалькады и выкрикивавшие похвалы королю Англии, когда на них с расточительной щедростью сыпались деньги и прочие дары.
– Поговаривают, брат короля Людовика весьма привязался к своему тезке, – с довольной ухмылкой поведал Генрих Алиеноре. Король играл с Гарри, который крепко обхватил отца за ногу, а тот пытался стряхнуть сына, не касаясь его руками. Мальчик держался крепко.
Несмотря на все недовольство, Алиенора не могла не рассмеяться, представив себе Роберта, графа де Дрё, с обезьянкой на плече.
– Я думаю, он сумеет найти с ним общий язык.
– Томас сообщает, что слышал слова одного из придворных, который заметил, как велик должен быть король Англии, если он посылает своего канцлера в сопровождении такого великолепия.
– Видели бы они тебя сейчас, – сказала она, приподняв бровь.
Генрих захихикал:
– Ха, меня оседлал собственный отпрыск! Сдаюсь, ты победил! – Схватив Гарри за руки, он быстро раскачал мальчика на ноге, отчего тот весело завизжал, а затем посадил себе на плечи. – Ты победитель! – крикнул он и рысью промчался по комнате. – Томас пишет, что Людовик вполне созрел для одобрения союза и путь для переговоров свободен. Остается выбить согласие на то, что Вексен будет передан Англии в качестве приданого невесты, когда состоится свадьба. – Перекувырнув Гарри в воздухе, он опустил мальчика на пол. Ричард тем временем вырвался из рук кормилицы и пополз к отцу, решив получить свою долю внимания. Генрих подхватил младшего сына, и Ричард вцепился в крест и цепочку на шее короля, привлеченный ярким золотом и драгоценными камнями. Генрих высвободил крест из цепких пальчиков ребенка.
– Я очень люблю этого малыша, – сказал он, – но я буду любить его еще больше, когда он подрастет. – Оглядев детскую, король обратил внимание на двухлетнюю Матильду, которая тихо и серьезно играла с соломенной куклой.
– Надеюсь, ты пока не собираешься выдавать нашу дочь замуж? – насмешливо спросила Алиенора.
– Нет, если только не поступит подходящее предложение, – ответил Генрих с неудержимым блеском в глазах. – Я…
Он обернулся и умолк на полуслове. В комнату вошел капеллан Алиеноры, а за ним еще один священнослужитель, забрызганный грязью после долгой скачки и с запавшими от усталости глазами. Алиенора с тревогой узнала Робера, капеллана своего деверя.
– Сир, важные новости из Бретани. – Робер опустился на колени у ног Генриха. – С горечью сообщаю вам, что граф Нантский скончался от малярии. – Он протянул королю запечатанное письмо. – Мы ничего не могли сделать; я находился у его постели, когда его душа покинула этот мир. Примите мои глубочайшие соболезнования.
Алиенора позвала нянек, чтобы те увели детей. Она была потрясена новостью, но не убита горем. Жоффруа никогда ей не нравился, и ей стало ощутимо легче, когда он покинул двор и стал графом Нантским, однако такого она не ожидала – брат Генриха никогда не жаловался на здоровье.
– Мне очень жаль, – сказала она.
Губы Генриха искривились.
– Чего еще было от него ожидать? Я дал ему титул, власть, он мог бы принести семье пользу, а вместо этого взял и умер! От него вечно одни неприятности, да примет Господь его душу с миром. – Он жестом пригласил коленопреклоненного капеллана подняться. – Ты прибыл прямо ко мне?
– Да, сир.
На лице капеллана явственно читались недоумение и шок от грубого ответа Генриха. Посланец поднялся на ноги, с трудом разгибаясь и морщась.
– Что сейчас происходит в Нанте?
– Сир, я не знаю; я сразу же отправился к вам.
– Можешь идти. – Генрих махнул рукой. – Но держись поблизости, чтобы не пришлось тебя слишком долго искать.
Когда капелланы ушли, Генрих заметался по комнате, как лев в клетке.
– Ты понимаешь, что теперь будет, – сказал он. – Герцог Конан воспользуется случаем и захватит Нант, а я не могу этого допустить. Я поговорю об этом с Людовиком и посмотрю, что можно сделать. – Он нетерпеливо фыркнул. – Ну почему, во имя всего святого, этот идиот должен был умереть, когда все шло так хорошо? Можно подумать, сделал это специально, чтобы насолить мне.
Алиенора посмотрела на него. За громогласным недовольством Генрих прятался, будто за щитом.
– Полагаю, что Жоффруа предпочел бы жить, – сказала она. – Ты злишься, потому что его нет рядом, и все изменилось.
Он бросил на нее раздраженный взгляд, предупреждая, что она ступает на опасную почву.
– Мне нужно узнать подробности. Теперь неизвестно, чего ожидать. Скорбью брата не вернуть.
– Нет, не вернуть, но, быть может, тебе станет легче.
– Оставь свои женские глупости, – огрызнулся он. – Сейчас я горюю о том, что брат больше не держит бразды правления в Бретани. Будем надеяться, что скоро мне привезут нечто более важное, чем соболезнования.
Алиенора подавила раздражение и попробовала достучаться до него еще раз:
– Придется рассказать твоей матери.
Генрих поник, будто на плечи ему упал тяжкий груз.
– Я заеду к ней по пути во Францию.
– Матери всегда тяжело терять ребенка, не важно, сколько ему лет и когда они в последний раз общались, – мягко сказала Алиенора. – Сын всегда плоть от плоти, мать носила его в себе девять месяцев. – Она помолчала, переводя дыхание, думая о Гильоме, которому довелось провести так мало времени в этом мире. Генрих не потерпит упоминания об этой потере. Она подошла и положила ладонь на локоть мужа. – Даже если для тебя это не великое горе, я все равно сожалею и сочувствую.
Он ничего не ответил, но спустя мгновение посмотрел на ее руку и накрыл ее своей. Откашлявшись, Генрих стремительно удалился, бормоча на ходу, что у него есть дела, которые необходимо уладить в связи с полученными новостями.
Алиенора позвала своего писца, глубоко вздохнула и начала составлять письмо с соболезнованиями свекрови.