Аня
Как же он меня бесит!
Внутри все кипит, бурлит и клокочет. С нами он поедет. Чаю он хочет. “Мишки на севере” ему нравятся....
А не боишься, что я плесну горячий чай тебе в лицо? А “Мишку на севере” затолкаю в… в… в глотку?
Мне очень хочется прямо сейчас хотя бы наорать на Михея. И немножко побить. Для начала.
Но тут Маша. И я не могу вести себя как буйнопомешанная. Хотя именно такой себя сейчас чувствую.
Как будто не было этих шести лет! Как будто только вчера он сказал мне…
О, наше такси. Наконец-то, подъехало!
Я одной рукой держу Машу, другой надеваю на плечо рюкзак, а где взять третью руку для чемодана? Рюкзак сползает с плеча и падает, Маша вырывается, чемодан валится на бок.
Как-то же я с этим раньше справлялась! Почему сейчас все так неудобно и невозможно?
Как будто с момента, как бывший появился в моей жизни, все разладилось!
– Садитесь! – командует Михей. – Я загружу багаж.
Он распахивает дверь такси. Маша ныряет внутрь. Я за ней. Михей открывает багажник и размещает там наши вещи.
А таксист выдает:
– С наступающим! – И протягивает Маше два мандарина. – Кушай. Это местные, сладкие, как мед.
– Спасибо большое!
В кои то веки Маша вспомнила про вежливость.
И тут я понимаю: раньше было удобно, потому что таксисты обычно выходят и помогают. А этот, мало того, что опоздал на целых двадцать минут, еще и сидит, жует мандарины. Вместо того, чтобы встретить пассажиров, как положено!
– Вы очень долго ехали! – шиплю на него я.
– Куда спешишь, красавица? Кто понял жизнь, тот не торопится.
Он мне еще цитаты будет цитировать… Омар Хайям на минималках…
– Я вам единицу поставлю. И плохой отзыв напишу!
Передняя дверь распахивается и Михей… усаживается на сиденье!
Он вообще охамел!
– Чего она у тебя такая злая? – обращается к нему таксист.
– Ага, есть такое дело, – кивает Михей. – Злюка редкая.
– Держись, брат, – сочувственно произносит таксист.
– Ага, держусь. Я выносливый. А злюки мне нравятся. Они такие тигрицы…
И они лыбятся друг другу, как будто сто лет знакомы.
А Михей, тем временем, едет с нами. Каков наглец!
Я сейчас его убью. Придушу шарфом! А таксиста заставлю выбросить труп в море! И на теле останутся его отпечатки пальцев…
Маша сует мне в рот дольку мандарина.
– Зато дочка у тебя лапочка, – продолжает таксист, обращаясь к Михею. – На тебя похожа.
Я замираю. Делаю судорожный вдох. Недожеванный мандарин оказывается где-то в горле. Я давлюсь, кашляю, задыхаюсь… Маша радостно лупит меня по спине.
Таксист останавливается. А Михей протягивает мне воду в открытой бутылке. Я пью, кашляю, уже во второй раз за сегодня обливаю джинсы. Промокаю их бумажными платочками, которые всегда есть в моей сумочке.
Смотрю в затылок Михея.
Кажется, фраза таксиста пролетела мимо его ушей…
Когда уже этот дурацкий день закончится?! Когда Михей, наконец, снова исчезнет из нашей жизни?
* * *
– Не бойся, Брусникина, я только чемоданы донесу. Переночевать проситься не буду.
Мы вышли из такси. Михей взял чемодан и рюкзак. Я взяла паузу. Просто стою и смотрю на него.
– Еще бы ты просился!
– А что бы ты ответила?
Вижу, что Маша внимательно слушает.
– Я бы послала тебя… в лес.
– Шишки собирать? – встревает Маша. И декламирует: – Мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает и в карман кладет!
И заливисто хохочет.
– Меня все детство этим стишком доставали, – бурчит Михей.
Мы входим в подъезд многоэтажного дома. Поднимаемся на лифте.
Маша бежит к двери квартиры. Помнит!
Это очень хорошая квартира, и хозяйка приятная. Мы тут весной с Машей неделю жили и теперь, на два месяца, она сделала нам хорошую скидку.
Я перевела ей деньги, а она оставила ключи у соседки. Я звоню, чтобы забрать их. Любопытная женщина выглядывает и замечает Михея.
– Надя сказала, вы вдвоем с дочкой будете…
– Да, мы вдвоем. Это… он просто чемоданы донес.
Соседка удивленно переводит взгляд с Маши на Михея.
– Здравствуйте! – выпаливает моя дочь.
Которая иногда ведет себя как воспитанная девочка. И тут же добавляет:
– Мама, открывай скорей! Я хочу писать!
Соседка уходит к себе. Я открываю квартиру. Маша забегает внутрь. Михей заносит чемодан и рюкзак.
– Сапожки сними! – кричу я дочке.
Один сапог летит влево, другой вправо… Она скрывается за дверью туалета.
Наконец-то мы с Михеем одни! И я могу сказать ему все, что думаю. Правда, не очень громко.
– Какого лешего ты… Что ты себе позволяешь? Зачем ты сюда приперся? Я тебя не звала!
– А ты позови.
Абсолютный наглец. Всегда таким был.
– Уходи!
– Уже ушел, – произносит он.
Но не уходит. Вместо этого он захлопывает входную дверь и…
Я оказываюсь припечатана к стене. Зажата в тесном кольце из его тела и рук.
– Какая же ты зараза, Брусникина…
Обжигающий хриплый шепот. Быстрое дыхание. Горячие губы…
Он… целует меня!