Каждый раз, когда у меня начинались месячные, я сходила с ума. Я не понимала, зачем я покупаю все эти тесты на беременность, если они потом лежат бесполезно в урне. С отрицательным результатом. А на утро приходили задержавшиеся месячные. Задержки случались, но редко. Обычно это был один, максимум два дня. Но мне всё равно нужно было сразу сделать тест. Почему я так помешалась на этой беременности? Сама не знаю. Наверное, просто мы были женаты уже пять лет. И отношения стали настолько привычными и избитыми, что невольно задумываешься, а что дальше? А дальше распашонки.
Не знаю, правда ли я так уж хотела детей. Наверное, сама мысль о том, что зачатия не происходит, заставляла меня желать их ещё больше. Но я даже толком не знала, хочет ли Брэнт ребёнка. Мы иногда занимались незащищённым сексом, особо не сговариваясь. Иногда презерватив рвался. Но мы реагировали на это спокойно. Знали, что рано или поздно это всё равно случится. Но я-то ждала! И начинала заходиться паранойей.
Каждый раз месячные как приговор. А с каждой однодневной задержкой я уже стояла в аптеке, ощущая себя в очередной раз глупой. Зачем я снова и снова это делала? Знала, что назавтра начнутся. Но упорно не хотела выходить из аптеки с пустыми руками.
Поначалу я объявляла Брэнту, что иду писать на палочку. Но потом, понимая, как это всё выглядит из раза в раз, перестала. Даже не могла усидеть за рисованием, так сильно мне хотелось использовать тест. Но я тысячу раз уже изучала инструкцию и знала, что надо делать это с утра – тогда шанс увидеть заветные две полоски выше на ранних сроках. Только ещё больше накручивала себя.
Я так тщательно готовилась к вынашиванию ребёнка, что начиталась специализированной литературы и уже была готова ко всему. Бросила пить. Насовсем. Даже бокальчик красного за ужином себе не позволяла. И никакого бутылочного пива на пляже у костра на отдыхе. И даже ни глоточка шампанского на свадьбе у друзей. Постепенно перестала и курить. Сначала снизила количество до пары штук в день, а потом и вовсе перешла на стрессовые пачки. Ну знаете, когда куришь только из-за сильного волнения. Но вскоре и этого не стало.
Теперь я была абсолютно чиста, трезва и неимоверно скучна. Так мне кажется. Вся такая из себя правильная и готовая к оплодотворению. Пару раз мы с Брэнтом даже сделали намеренные попытки. Но почему-то у нас не получилось так, как бывало у других. Когда с первого раза всё и получается. Ну или со второго. Или с третьего. И даже с пятого. Но вслух эту тему так и не поднимали.
Брэнт был занят организацией серии выставок. Как сейчас помню, что он был помешан тогда на растительном минимализме. Очень чувственные работы. Пользовались дикой популярностью и продавались со скоростью света. А пока был спрос, у моего мужа всегда была работа. И зачастую мы виделись крайне редко. Что оставляло меня наедине со своими мыслями. Почему-то графические романы стали больше напоминать детскую иллюстрацию. Да, может, это ещё были готические романы в духе «Emily The Strange[9]». Но чем дальше, тем больше рисунки становились няшными и безобидными. Я понимала, что мне придётся найти нового издателя. Детского. Но была не готова признаться себе в том, что стала будущей яжмать.
Однажды у нас завязался разговор. Оба мы лежали в постели, и Брэнт был действительно уставшим после презентации в галерее. Я же практически не вылезала из домашней студии и всё больше походила на домохозяйку. Понимаю сейчас, что ему просто хотелось спать, усталость была нечеловеческая. Но всё же начала разговор, видя, что он лежит уже с закрытыми глазами:
– Брэнт.
– М?
– Ты хочешь ребёнка?
– Сейчас? – наверное, он решил, что я просто хочу от него секса.
– В ближайшее время.
Он устало выдохнул и неохотно открыл глаза.
– Мы же вроде пытались уже.
– Не очень-то мы и пытались, – сердито заметила я.
– Да, возможно. Но я не думал, что мы собираемся заниматься этим целенаправленно.
– То есть?
– Ну получится – хорошо, не получится – ладно.
Я удивлённо приподняла брови.
– Что? – раздражённо спросил он.
– То есть ты не хочешь иметь ребёнка?
Он шумно выдохнул.
– Черри, я очень устал. Этот разговор может подождать? Мне завтра снова рано вставать. Весь день буду на ногах, едва ли удастся даже перекусить между делом.
– Поэтому мне нужно знать это сейчас! Завтра ты снова будешь не в состоянии это обсуждать! – я начинала терять терпение.
Больше это было связано с тем, что не такие слова мне нужно было от него услышать.
– Ты прекрасно видишь сама, как я занят. Может, в этом всё дело? Что даже мои ребята так измучены, что не находят сил, чтобы добраться до твоей яйцеклетки, – он слегка улыбнулся, посчитав это изречение забавным.
– Интересно. И как долго это будет продолжаться?
– Что «это»?
– Эти отмазки.
– Это не отмазки, Черри! Просто мне сейчас не до этого совершенно! Если бы ты пришла в галерею, то ты бы увидела, что я действительно нереально занят! Но куда уж тебе! Наверное, ты просто злишься, что у меня дела идут успешнее, чем у тебя! – в мгновение он уже взбодрился и сел в кровати.
Я опешила с его слов.
– Ты сейчас серьёзно?
– А что?
– Ты же знаешь, что это неправда! Я никогда не завидовала тебе!
– Да? Ну так что же ты заладила со своими детьми? Что, нам раньше плохо жилось? Рисовала свои графические романчики на продажу, что же изменилось?
– Мне стало этого мало.
– Мало? Ну так попробуй себя в чём-то другом.
– Уже.
– И что? Всерьёз думаешь стать детским иллюстратором?
– А что в этом плохого? Говоришь так, словно это унизительно! – мои щёки запылали.
– Просто это не то, чем ты хотела раньше заниматься! Зачем тебе это?
– Слушай, не нужно переводить разговор на меня! Я же не лезу к тебе с советами. Твои темы меняются каждый сезон, ну так я же тебе ничего по этому поводу не выговариваю!
– Хорошо. Это всё? – он встал с кровати, достал сигареты из ящика стола и закурил.
– Ты что делаешь? – возмутилась я.
– Что?
– Затуши!
– Почему это? – он в недоумении смотрел на меня.
– Я больше года уже не курю, ты не заметил?
– Ну так и что, мне теперь тоже нужно бросить? – растерянно спросил Брэнт.
– Если хочешь иметь здоровых детей, то да!
– Разве не ты будешь вынашивать ребёнка?
– А как же твои сперматозоиды?
– Это просто нелепо, – сказал он и вышел из комнаты с зажжённой сигаретой.
– Ты куда? – крикнула ему вдогонку я, присев в кровати на колени, силясь увидеть его в коридоре.
– Посплю в комнате для гостей.
– Брэнт!
– Мне нужно выспаться!
Между нами возникла неловкость. Я уже старалась не поднимать тему зачатия и дать мужу спокойно заниматься работой. Он меня тоже не трогал: ни в каком смысле. Знаю, я вела себя глупо. Но ничего не могла с собой поделать. Мне было обидно с его слов. И я копила в себе эту обиду вместо того, чтобы при удачном раскладе поговорить откровенно по душам. Но, может, такого момента и, правда, не было. Брэнт был очень занят, и это была не показная занятость. Иногда я привозила ему поесть в галерею. Но не уверена, что у него было время, чтобы оценить мои кулинарные изыски. Скорее всего, он просто заглатывал еду на ходу, я так думаю. Или вовсе не притрагивался.
Я начинала себя ненавидеть за то, что становлюсь типичной семейной женщиной. Мечтаю о детях и ведении хозяйства. Раньше мы были творческими натурами, которым было совершенно наплевать на то, что находится в холодильнике. Иногда в доме была только бутылка вина и остатки сыра. Нам и этого было достаточно для счастья. Не нужны были эти пироги, готовка в духовке и прочие изыски. Мы были гораздо счастливее, когда питались нерегулярно и несбалансированно. Странно, раньше я думала, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но очевидно, это домыслы.
Брэнту нравилось то, какой я была свободной и необременённой всей этой домашней чепухой. Мы могли вместе рисовать часами напролёт, забывая о том, что находимся с ним в одной комнате. И, конечно, не вспоминая, что настало время ужина. И при любой усталости мы всегда занимались сексом. Это было тем пунктиком, который неизменно характеризовал наши отношения.
А теперь… Когда он был таким уставшим, я даже не могла себе позволить прикоснуться к нему. Так сильно боялась получить отказ. Раньше он ни за что бы не воспротивился мне. Но сейчас я чувствовала, что всё изменилось. После этого дурацкого недоразговора про детей. Как будто он всерьёз испугался, что мы можем зачать.
Всё больше я чувствовала себя одинокой и брошенной. Я знала, что так будет, когда мы ещё учились в колледже. Знала, какой будет жизнь художника. Но почему-то сейчас мне захотелось чего-то иного. Более приземлённого. Я поймала Брэнта в хорошем расположении духа как-то с утра и решила снова попытаться. Но стоило мне намекнуть, что я хочу ребёнка, как он исчерпывающе заявил:
– Черри, детей все могут иметь. Но не каждому дано так рисовать.
– То есть ты практически приблизился к богу? – язвительно заметила я.
– Ты поняла, что я говорил сейчас о нас обоих. Мы не можем игнорировать свои способности.
– Но никто не заставляет их игнорировать!
– Хорошо, ты, правда, этого хочешь?
– Ребёнка?
– Нет, быть как все!
– Ты хочешь сказать, что у нас никогда не будет детей? – испуганно спросила я.
Кружка кофе так и застыла в моих руках на полпути ко рту.
– Я не знаю, – сказал он просто.
– Ты не знаешь, – повторила я.
– Да, я не знаю.
– Как это?
– Господи, Черри! Так! Не знаю я сейчас, что будет потом! Как я могу тебе сказать?!
– Ты либо хочешь детей, либо нет, – зло проговорила я.
Кружка обжигала ладони, но я чувствовала это притуплённо.
– Значит, нет.
Во мне что-то упало. Он это заметил и спохватился:
– Раз ты так ставишь вопрос. Я не хочу детей сейчас.
– А потом? Какова вероятность, что ты захочешь детей потом?
– 50 на 50.
– Всё понятно, – я поставила кружку на стол и поспешно покинула кухню.
В след мне раздался окрик:
– Ну что тебе понятно?
– Всё.
– Мне дак ничего непонятно! Объяснишь, что с тобой, мать твою, происходит?
Но я уже вышла на крыльцо и долго думала, стоит ли закурить.
Эти разговоры долго не могли покинуть моё сознание. Я всё думала над тем, что это означает для нас. Знаю, мужчинам проще с этим. Они просто занимаются привычными делами и не думают. Полностью сосредотачиваются на процессе. Я же не могла спокойно рисовать. Всё время думала, что теперь делать. Конечно, я не видела смысла уходить от Брэнта. Мы были так счастливы всегда. И я начала приходить к выводу, что лучше я буду счастлива с Брэнтом, но без ребёнка. Чем с кем-то другим, кто захочет от меня детей.
Но рисовать как раньше у меня уже не получалось. Это выбивало меня из колеи. И отношения с Брэнтом только усугублялись от этого.
– Черри, что происходит?
Он пришёл раньше обычного, застав меня с фужером в руке. Я сидела у панорамного окна и просто пялилась вдаль.
– Ты сегодня рано, – безрадостно заметила я.
Когда отношения разлаживаются, уже не остаётся сил, чтобы элементарно выдавить улыбку.
– Давно ты начала пить?
– А, это? – я уставилась на бокал с мартини, в котором одиноко плавала оливка.
– Да, это.
Он снял пиджак и ослабил галстук.
– Честно говоря, не помню, когда начала.
Странно, что его внезапно это так заинтересовало. Он решительно направился к кухонному гарнитуру, распахнул ящик под раковиной и увидел мусорное ведро, полное бутылок из-под вермута.
– Это что, шутка?
Он уставился на меня, разозлившись впервые не из-за разговоров о детях.
– Какая уж тут шутка, – рассмеялась я.
– Вот чем ты занимаешься днями напролёт? – он зло ткнул пальцем в ведро, а я глухо рассмеялась.
– Слушай, Брэнт, тебе не нужно находить повод, чтобы поругаться со мной.
– Ты совсем пьяна? – его шея начала заходиться красными пятнами.
– Эм, да нет. Знаешь, парочка бокалов в день – это ещё не алкоголизм. Чего ты так разнервничался?
– И это вместо того, чтобы заниматься рисованием?
– Не, ну почему же «вместо»? Мне нужно сначала расслабиться. Потом я смогу рисовать.
– Раньше тебе не нужно было расслабляться, чтобы начать рисовать.
– Раньше мы и сексом занимались, – хохотнула я.
– То есть проблема во мне?
– Ой, не начинай только этот потрясающе интересный монолог о том, что ты весь такой занятой, успешный, классный, – я осушила бокал и направилась к холодильнику за новой порцией.
Открыла морозильную камеру и достала ледяную бутылку:
– Раз уж ты здесь, не откроешь?
Он смерил меня холодным взглядом и молча ушёл в другую комнату.
– Ну ладно, сама открою, – пожала плечами я.
После такого большого перерыва, мне нравилось пить. Почему я перестала это делать? Не могу понять. Мне вдруг стало безразлично, что Брэнт не хочет детей. И я стала утешать себя мыслью, что однажды я тоже не буду хотеть детей. И когда Брэнт внезапно осознает, что он страстно желает стать отцом, я просто предъявлю ему, что материнство – не для меня. Вот так просто. Эта мысль предавала мне уверенности. Я подпитывала её своей ежедневной злостью, щедро приправляя алкогольными парами.
Может, всё дело было в безделье? Наверное, стоило тогда найти какую-то работу, чтобы не упиваться меланхоличными мыслями. Но мне больше нравилось быть дома. Каждый день был похож на предыдущий. Мне нравился этот стабильный распорядок. Брэнт рано уходил на работу, сквозь сон я слышала, как он собирается. Старательно создавала видимость глубокого сна. Не хотела отвечать на его утренний поцелуй. Потом дверь внизу хлопала, и я с наслаждением ложилась на кровати, раскинув руки и ноги так широко, как это только было возможно.
Просыпалась уже после двенадцати. Лениво варила себе кофе, выпивала кружку, залипая в какое-нибудь лёгкое чтиво. Занималась домашними делами, испытывая при этом дикое неудовольствие. Часто ловила себя на мысли, как мне это осточертело. Садилась за рисование и понимала, что моя рука в ступоре зависает над страницей альбома. Пыталась выдавить из себя хоть что-то. Пробовала различные техники. Зажигала свечи. Ставила чашку изумительного кофе рядом. Жгла ароматические палочки. Красиво одевалась. Выбирала удобные места. Но ничего не работало. Пыталась даже рисовать в разное время дня. Утром на голодный желудок. Днём после прогулки. Вечером после расслабляющей ванны. Поэтому я устремлялась к единственному работающему варианту. Пила мартини.
Мне нравился сам ритуал приготовления. Охладить бокал и бутылку. Добавить оливку. Вкушать так, как будто я на светском рауте. Ну а потом я просто танцевала. Включала музыку на всю мощность и выплёскивала весь негатив в танце. Когда чувствовала усталость, выкуривала лениво сигаретку и садилась за рисование. Всё получалось.
Конечно, это были не произведения искусства. И это даже отдалённо не было так хорошо, как я рисовала в колледже. Но это было хоть что-то. И я радовалась и такой малости. Но было очевидно, что муж совершенно не в восторге от происходящего. Хотя тот факт, что я перестала его гнобить темой детей, его явно радовал. Поэтому он старался особо не загоняться моей алкогольной проблемой. И пока что она никоим образом не выходила за рамки.
Наверное, он даже вёл себя как образцовый муж. Старался поддержать мои начинания. Нахваливал чрезмерно, и ложь была настолько явной, что мне сводило зубы. Но я просто улыбалась, боясь, что мой язвительный комментарий окончательно испортит наш брак.
– Я заметил, что тебе нравится рисовать подводный мир.
– Правда? – мне было удивительно, что он старался проследить какие-то мотивы в моём недотворчестве.
– Что это будет за история? Ты уже знаешь?
– Это будет история про утопленницу.
– Вот как?
– Мне нужно время, чтобы понять, как она будет адаптироваться к новой жизни.
– Отлично. Может, сходим куда-нибудь?
– Что? – я даже не сразу поняла, о чём это он.
– Кино, может, бар, закусочная?
– Зачем? Ты, кажется, и так много времени проводишь вне дома. У тебя остаются силы, чтобы выйти?
– Мне казалось, что тебе это пойдёт на пользу.
– Думаешь, я больна?
– Что? Нет. Конечно, нет!
– Знаешь, что мне пойдёт на пользу?
– М?
– Секс.
Мы так долго не занимались сексом, что я даже покраснела от одного лишь упоминания о нём. И сама мысль была пугающе восхитительной. Брэнт смерил меня оценивающим взглядом, и я ощутила, как волоски на моих руках возбуждённо поднялись.
– Ты давно на меня так не смотрел. Хочешь меня?
Он молча встал и подошёл ко мне. Схватил меня за ягодицы и усадил себе на бёдра. В следующее мгновение я уже очутилась на его пылающем члене. Он даже не удосужился снять мои трусики, так и входил, увлекая за собой кромку кружевной ткани. Стон наслаждения и боли сорвался с моих губ. Он был такой большой и горячий, причинял настоящую боль: так давно я не чувствовала его в себе. Брэнт глубоко дышал мне в ухо, и я от этого придыхания возбуждалась ещё сильнее. Он увлёк меня на барный стул и усадил меня лицом к себе. Нетерпеливо стащил с меня платье и швырнул его на пол. Он впился в мою грудь, настойчиво лаская языком набухшие соски. Моя смазка уже стекала по внутренней стороне бёдер, оставляя мокрые следы на его брюках. Я была полностью обнажена, не считая тонкой кружевной ткани на ягодицах, в то время как Брэнт оставался в брюках и рубашке. Я легко скользила вверх-вниз, пока не почувствовала пульсацию в его члене. Он устремился рукой к клитору, и мы одновременно закричали. Он обильно кончил мне внутрь.
Всё постепенно пришло в норму. У Брэнта стало больше свободного времени. Теперь, когда череда выставок закончилась, он стал чаще бывать со мной дома. Мы много занимались сексом и заказывали еду на дом. Иногда мы и вовсе не вылезали из кровати: занимались сексом, ели пиццу и снова занимались сексом. Вместе пили вино и смотрели старые фильмы вроде «Почтальон всегда звонит дважды» и «Сияние». Нам нравилось то, что фильмы брали не спецэффектами, а нагнетающей обстановкой, тревожной музыкой.
Оба мы ушли в своеобразный отпуск, и лишь малое время посвящали рисованию. Брэнт сейчас практически не писал, он готовил свои работы к изданию книги о современном минимализме. Я же медленно, но верно развивала историю с утопленницей. Мне казалось безумно романтичным, что девушка бросилась в хаотичное море в разгар шторма от неразделённой любви. Сейчас, когда переживания миновали, творчество больше не вызывало таких мучений. И я снова убеждалась в том, что корень проблемы – в голове.
Мы часто валялись поперёк кровати, Брэнт перебирал мои волосы. Я смотрела на то, как лёгкая штора стремится сбежать через окно. И мне казалось, что время замерло. Ради нас и этого чудесного мгновения. Всё было так, как надо. И ничего большего не требовалось. Я снова практически не готовила и не следила так тщательно за домом. Как раньше. Когда нам было достаточно для счастья бутылки вина и куска сыра в холодильнике.
– Как ты думаешь, чем нам стоит заняться?
– Сейчас? – лениво спросила я.
– Нет. В ближайшем будущем.
– Ты выпустишь книгу. А потом отправишься в турне продавать её.
– Забавно, но я никогда не рассматривал это с такой точки зрения.
– Ну рано или поздно так и случится. Вот увидишь.
– Ну а ты? Поедешь со мной?
– Я? Не знаю. Думаешь, стоит?
– Может, смена обстановки поможет тебе писать с лёгкой руки.
– Как-то не думала об этом.
– Ну а что, отдых нам обоим будет на пользу.
– Сложно это назвать отдыхом. Разве ты не будешь при этом работать?
– Никто не запрещает нам смотреть разные города, посещать достопримечательности, пить вино в барах шикарных отелей.
– Может, ты и прав.
Мы погружались в размышления о том, какие места хотим посетить. Какие блюда попробовать. И какие фотографии сделать. Это было классно. Думать о том, что неминуемо должно случиться. Второй медовый месяц.
Пока я не стала плохо себя чувствовать.
Я терпеть не могла обращаться в больницу. И в этот раз старалась прийти в норму своими силами. Это было похоже на обычную простуду, только в этот раз излюбленные методы не помогали. Брэнт злился, что я веду себя, как маленький ребёнок. Я же наотрез отказывалась связываться с врачами.
Потом пища перестала задерживаться у меня в желудке, и мне пришлось сдаться. Брэнт отвёз меня в приёмное отделение, заполнил все формы и принялся ждать, пока врач меня осмотрит.
Когда мужу разрешили пройти ко мне в палату, я сообщила ему печальную новость:
– Брэнт. Прости, но я не могу поехать с тобой в тур. Я знаю, это важно для тебя, ты всю жизнь рисовал эти минималистические сюжеты. Это большой труд. Ты должен ехать без меня.
– Что? Это что-то серьёзное? – он схватил меня за руку, сильно стиснув пальцы.
– Ещё немного и у меня, ко всему прочему, будет перелом кисти.
– Прости. Так что с ней, доктор?
Мужчина в белоснежном халате развернулся к Брэнту и как-то слишком радостно сообщил:
– Поздравляю, вы скоро станете родителями.
Я с ужасом ждала реакции Брэнта. Рябь скользнула по его лицу. Брови встретились на переносице. Он шумно сглотнул, и его пальцы тут же стали ледяными.
– С вами всё в порядке? – спросил доктор, видя, как лицо моего мужа становится нездорово-бледным.
– Да, да. Всё в порядке. То есть это точно? Никакой ошибки быть не может?
Он стиснул мои пальцы, и я с холодком внутри ждала, что разразится буря.
– Брэнт, послушай, мы не очень-то заботились о контрацепции в последнее время…
– Доктор? – нетерпеливо перебил меня он.
– Никакой ошибки. Уже шесть недель.
Он присел на край кушетки и с силой прижал меня к себе.
– Брэнт, пожалуйста! Ты делаешь мне больно!
– Я буду отцом, – удивлённо проговорил он мне в плечо.
– Да, будешь, – эхом повторила я.
И я ощутила на шее горячие слёзы. Но не знала точно, мои они или Брэнта.
– Не может быть и речи, чтобы я куда-то поехал!
– Но ведь это твоя работа! Ты должен!
– Я никому ничего не должен! Моё место здесь, я хочу быть рядом с тобой!
Он был зол и одновременно счастлив. Я всё ещё не могла понять своих чувств, и, когда мы оказались дома, первым делом отправилась на кухню в бар за бутылкой красного.
– Что ты делаешь?
– Хочу выпить.
– И речи быть не может, – сказал он, слишком яро вырывая бутылку у меня из рук.
– Хорошо! – импульсивно ответила я.
– Я налью тебе воды.
– Со льдом, пожалуйста.
Я не могла осознать простую мысль. Пока Брэнт суетился и что-то бормотал, я думала о том, что это всё ненормально. Почему сейчас? Я так сильно хотела детей тогда, но ничего не вышло. Я перестала пить, курить и начала вести здоровый образ жизни. А теперь? Я с тоской смотрела на бутылку, что Брэнт вырвал у меня из рук. Да и закурить хотелось. Разве так должно быть? Мы же собирались поехать развеяться. Я даже успела прикупить парочку модных купальников, лёгких платьев. И что теперь? Через каких-то пять месяцев я перестану в них влезать. Сложно в это поверить.
– Черри.
– Да? – я уставилась на мужа, силясь вспомнить, о чём он сейчас говорил.
Но не могла, потому что слишком глубоко погрузилась в свои мысли.
– Я отложу тур.
– Но ради чего? Ради того, чтобы приносить мне фрукты и поправлять подушки?
– Да, ради этого!
Я рассмеялась. Так это было не похоже на нас. Разговоры о беременности. И никаких ссор о том, зачем нам сейчас этот ребёнок.
– Ты же понимаешь, что сейчас идеальное время?
– Да? И чем же? – спросила с интересом я.
– У меня сейчас спокойное время: я могу проводить с тобой дни и ночи. Буду твоей опорой и поддержкой.
– Здорово, что ты так ко всему готов!
– А что, ты не готова? Ты же так хотела детей.
– Да, хотела, – грустно сказала я, акцентируя интонацию на прошедшем времени глагола.
– И что? Предлагаешь…? – зло посмотрел на меня он.
– Нет, нет. Конечно, нет!
– Тогда что?
– Мне просто нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.
– Давай я наберу тебе ванну, и ты хорошенько расслабишься.
Но расслабиться толком не получилось. Я слышала, как Брэнт маячит за дверью, норовя ворваться в ванную комнату. Но он этого не делал, и я была ему за это благодарна. Мне хотелось провести время в одиночестве, чтобы прочувствовать свои ощущения.
Но я не чувствовала ничего. Никакой радости. Никакого возбуждения. Только недоумение. И постоянно спрашивала себя.
Почему так?
Брэнт очень изменился. Он стал таким нежным и чутким. Предвосхищал мои желания. В холодильнике было всё, что я могла внезапно захотеть. Заботы было через край, и первое время меня это дико бесило. Но потом я начала привыкать и видеть в этом какое-то умиление. Ведь я раньше только мечтать могла о том, чтобы Брэнт захотел стать отцом. И сейчас он так трясся надо мной, пылинки сдувал! Чем я могла быть недовольна? Я старалась видеть в этом позитивную картину. Но, конечно, приходилось делать это сквозь зубы. Но чем больше времени проходило, тем проще становилось свыкнуться с этой мыслью. Скоро наша жизнь изменится, и мы станем родителями.
Мы решили потратить время с пользой и сделать ремонт в бывшей гостевой комнате. Выбирали вместе обои, прикидывали с цветом. Решили отложить эту затею до тех пор, пока УЗИ не покажет точный пол ребёнка. Но я чувствовала, что это девочка. Поэтому мысленно раскрасила комнату в розовый.
Интуиция не подвела. Нам пообещали девочку. Мы тут же купили розовые обои и принялись делать ремонт. Мне нравилось заниматься этим вместе. Мы делали это с большим энтузиазмом. Оба снова рисовали. Брэнт написал серию картин с детскими мотивами. Воздушные шары, пони, облака. Я же начала создавать историю о котёнке, который всё время хотел молочка. И всё было прекрасно и гармонично. Никаких ссор или перепалок. Мы понимали друг друга с полуслова. Чувствовали нежность по отношению друг к другу. Брэнт носил меня на руках, всё время касался меня и целовал в ребро кисти. Я тоже души в нём не чаяла. Оставила обиды и злость в прошлом. Сейчас мне просто хотелось насладиться последним месяцем тишины и умиротворения.
Брэнт даже смастерил сам кроватку! Не знала, что он может сделать что-то из дерева. И что ему это будет интересно. А я сделала детский мобиль с планетами. Мне понравилось складывать оригами, и мы завесили всю комнату бумажными журавликами. В принципе всё было готово к появлению малыша. Мы даже успели прочитать парочку книг для будущих родителей. Выбрали имя. Тати. Тати Барнс. Купили игрушки и детские развивашки.
Организовали традиционную вечеринку по случаю беременности. Получили в подарок огромное количество совершенно невероятных вещей вроде молокоотсоса, урны для подгузников и даже пеленальный столик.
Я ни сколько не волновалась по поводу протекания беременности. Всё было в порядке, я – само спокойствие. Брэнт тоже перестал вести себя странно. Мы привыкли к мысли, что скоро станем родителями. И сейчас оставалось только ждать.
Роды начались ранним утром. Я плохо спала, чувствовала дискомфорт. Первые схватки были с приличным интервалом, поэтому я не посчитала нужным будить Брэнта. Попыталась читать книгу, но не могла сосредоточиться. Ушла в гостиную смотреть телевизор. И уже в четыре утра я поняла, что с трудом могу переносить эти ощущения одна.
Брэнт тут же принялся одеваться и буквально затолкал меня в машину. Вещи для больницы были давным-давно собраны, и нам оставалось только приехать в пункт назначения. Знаю, мне полагалось нервничать, но я по-прежнему была спокойна. Зато Брэнт переживал.
Меня начало раздражать его поведение. Я с нетерпением ждала рождения ребёнка, чтобы мой муж наконец-то заткнулся. Он постоянно донимал врачей вопросами. Он теребил меня, повторяя «тебе что-нибудь нужно?».
Мне нужно только, чтобы ты заткнулся. Пожалуйста.
Голова гудит. И рой мыслей жужжит всё сильнее.
Зачем это всё?
Что теперь будет?
Жизнь кончена.
Теперь ты себе не принадлежишь.
Все твои мысли отныне будут крутиться вокруг маленького человеческого существа.
Хотела бы я поделиться этими мыслями с Брэнтом. Просто чтобы увидеть его реакцию. Может, он тогда заткнётся?
До этого момента я и представить не могла, что буду рожать одна. Но услышав все эти причитания Брэнта, я не выдержала и попросила его выйти. Он недоумевал, но медсёстры объяснили ему доходчиво, что нужно делать всё так, как хочет мамочка. Создать для неё комфортные условия. Ну и, конечно, не видя, как разрываются мои гениталии, он сможет спокойно продолжать заниматься со мной сексом.
Но дело было не только в этом. Медсестра в коридоре разговаривала с Брэнтом, врач со мной в палате. Оказалось, что ребёнок перевернулся. А поперечное положение плода означает только одно. Нужно делать кесарево.
Так даже лучше. Меня готовили к операции, а я думала лишь о том, что теперь моя вагина останется в целостности и сохранности.
Наверное, нормальные адекватные женщины в такие моменты переживают за здоровье малыша. Или боятся, что умрут во время операции. А я думала только о своей целой вагине. И, конечно, меня не покидала мысль, что всё это того не стоит.
Когда я очнулась, всё было уже позади. Странное ощущение, что от тебя ничего не зависит. Но всё оказалось в порядке.
Ребёнок здоров. Я в порядке. Муж успокоился. Мне в послеродовую палату принесли на знакомство нашу девочку.
Тати Барнс.
Первая встреча матери и малыша. Я взглянула в эти светло-голубые глаза – точная копия глаз Брэнта – и почувствовала зарождающуюся любовь. И спокойствие.
Теперь всё было позади. И на руках лежал тёплый свёрточек. Крошечное существо, которое вызывало такие сильные эмоции. Настоящую ни с чем несравнимую любовь. И все сомнительные мысли внезапно перестали роиться в голове. Умиротворение.
Когда Брэнт впервые взял на руки малышку, его лицо расплылось в такой тёплой улыбке, которую я никогда не видела:
– Ну здравствуй, Тати Барнс.
– У неё твои глаза.
– Правда. Но во всём остальном она как ты.
Мы были, наконец, той счастливой семьёй, о которой я так много мечтала.
Я еле уговорила Брэнта идти домой. Он не хотел уходить от малышки Тати. Ну и то, что теперь было между нами, было чем-то новым и особенным. Мы как будто снова полюбили друг друга чистой такой и светлой любовью. Как будто в нашей жизни ушло всё плохое. И не просто ушло, а стёрлось из памяти. И теперь хотелось больше времени проводить втроём. И нежится в теплоте семейного уюта.
Пришлось настоять на том, чтобы муж сходил домой хотя бы принять душ и переодеться. Ну и вообще я ему посоветовала расслабиться: просто провести вечер в мужской компании и хорошенько отдохнуть. Он вдруг понял, что так никому и не сказал, что стал отцом. Принялся всем названивать. Это было так мило. И его счастливое лицо! Это просто невероятно.
Шли третьи сутки после появления на свет Тати. Брэнт сидел в баре со своими друзьями. Это я настояла. Он не хотел уходить от нас. Но если я не могу отметить такое событие, то он непременно должен сделать это за нас двоих. Я выиграла. И Брэнт отправился напаивать своих друзей.
Они отмечали рождение дочери уже на протяжении трёх-четырёх часов. И, возможно, уже изрядно набрались. И я знала, что у меня не хватит духа сказать ему это по телефону. Поэтому просто набрала смс:
Тати больше нет. Они сказали, что так бывает. Синдром внезапной смерти младенцев.