Ты зачем это сделал? Фу…
© Марина Чарушина
Губы Дани прижимаются к моим. Я содрогаюсь и, нечаянно царапнув ногтями его затылок, будто оседаю вниз.
Замираем.
Внутри меня по тонким нервным структурам разгоняется ток. Крутой оборот. Потоки жгучего тепла. Стремительное движение в центр грудной клетки.
Столкновение. Вспышка. Разрастающийся и вращающийся огненный клубок.
Энергия… Безумная. Неизведанная. Манящая.
Я дышать прекращаю и даже не осознаю этого. Пока Даня не отстраняется.
Глаза в глаза. Сжигаем пространство.
Разве так бывает? Мы едва коснулись.
Что же будет, если полноценный поцелуй случится? Думать страшно! Но так волнительно.
Шатохин моргает и бурно вздыхает. Выглядит слегка растерянно. Особенно когда опускает взгляд обратно на мои губы. Кажется, что у него внутри тоже все замерло в ожидании взрыва.
– Ладно… – выталкиваю я взволнованно. – Пойдем еще потанцуем!
Соскакиваю со стула. Даня просто вынужден встать следом, чтобы выпустить меня. На площадку почти бегу. Чувствую его намерение, потому и удираю. Удираю недостаточно быстро… В тот момент, когда он ловит руками за талию и прижимается сзади, вскрикиваю, выдавая не столько испуг, как восторг.
– Фаер, фаер, фаер… – выдыхает Шатохин затянуто, с отрывистыми паузами. Я за каждым этим вербальным толчком вздрагиваю. А когда прикусывает мочку моего уха, будто взрываюсь и осыпаюсь мелкими колючими искрами. – Быть катастрофе, Марина. Охуенной катастрофе.
У меня в груди что-то с грохотом сотрясается. Выжидаю пару секунд, перевожу дыхание и, прокручиваясь в его руках, оборачиваюсь.
– Ну и пусть! Жду! – выбиваю легко.
Горит это во мне. Не хочу останавливаться. Страшно, как никогда в жизни. Но вместе с тем… Жажду, чтобы эта катастрофа была настоящим армагеддоном. Для всего мира. А для нас с Даниилом – особенно.
– У меня, между прочим, еще пять задач, о которых тебе только предстоит услышать, – выпаливаю, подогревая его интерес. – Если я захочу, конечно…
Постоянно боюсь, что в какой-то момент эта игра ему наскучит. Не имея опыта, сложно понимать, как довести до пика и не при этом не перетянуть.
Шатохин наклоняется. Собирая полчище мурашек, прихватывает губами мой подбородок. Невольно дергаюсь, он кусает.
– Красиво запрягаешь, Чаруша, – рычит то ли сердито, то ли в предвкушении.
И моя дрожь выходит на непрерывный режим.
– Хочешь узнать все?!
– Хочу, – толкает практически без заминки. – Бомби, ведьма.
За моими ребрами будто фейерверк взрывается. Вовсю улыбаюсь. Прусь от его реакций, и не скрываю.
– Не сейчас. Ты еще не заслужил, Данечка.
– Когда? – горит нетерпением.
– Когда… – бормочу, соображая на ходу. – Когда я решу, что пора!
Шатохин клонит голову набок. Приоткрывая губы, проходится по ним языком. Столько странных животных инстинктов у меня вызывает, что кровь буквально огнем полыхает. Огненный шар в груди становится объемнее, горячее, агрессивнее.
– А если я решу раньше? – чистейшая угроза с его стороны.
Он хищник. Опасный, знаю. Но, черт возьми, мне так нравится «дергать его за усы».
– Ничего не будет, пока не решу я!
– Ошибаешься, – уверенно размазывает мое заявление.
Я лишь сглатываю. Даня поднимает наши сцепленные руки у меня над головой и буквально отправляет меня в полет. Время замедляется. Вращает меня со «слоу мо[1]» эффектом. Я чувствую стучащий в висках пульс. Ощущаю головокружение. Впитываю ритмы музыки и слова песни. На конце витка содрогаюсь от мощного разряда удовольствия.
Выдыхаю за секунду до обратного столкновения с Шатохиным грудь в грудь. И безумие продолжается. Таких диких танцев у меня за всю мою практику ни с кем не было. Минут десять, и мы снова мокрые. Сердце вылетает, но как же счастливо оно это делает. Каждая клетка в моем теле пульсирует от восторга.
Я под кайфом. Сумасшедшим рапидом удовольствия.
Огней надо мной все больше. Пространство плывет. Но все мои движения как никогда четкие, чувственные и органичные. Мне не нужно думать и вспоминать какие-то комбинации. Я полагаюсь исключительно на свои инстинкты. А все они работают на Шатохина. Мы двигаемся, словно один единый механизм. И мое тело пульсирует от восторга.
– Остынем, – командует Даня в очередной раз.
– Не-е-ет…
Он на мой протест закатывает глаза, подхватывает на руки и просто выносит с танцпола.
– Черт… Черт… У меня вертолеты, Дань! Я лечу! – горланю, пока он транспортирует мое тело.
– Бля, Чаруша… Крыла сложи. Хочу, чтобы они остались целыми.
– Я контролирую!
– Хрен ты что контролируешь… – орет Шатохин. Шмякает меня задницей на стул, придвигается. – Договоримся на берегу, контролирую я, – это условие перебивает такими интонациями, что у меня живот от напряжения сводит.
– Что? – крякаю растерянно.
Данька ухмыляется и толкает ко мне бокал с коктейлем, который бармен, очевидно, по какой-то невербальной указке замутил.
– Глотай свое пойло, Динь-Динь, – посмеивается, но звучит при этом крайне хрипло. – На тебя славно действует.
Я наклоняюсь, ловлю трубочку губами и, прикрывая веки, втягиваю освежающую пьянящую жидкость.
– Блядь… – доносится до меня приглушенное ругательство.
Когда смотрю, Шатохин подносит ко рту стопку.
Выпивает, я сразу к нему подаюсь.
– Целуемся? – шепчу, расплескивая свое очевидное желание.
Даня в этот раз не двигается. Только скользит языком по губам и как-то чересчур интенсивно смотрит на меня. А мне уже не терпится. Сокращаю расстояние и прижимаюсь к его рту.
Заряжаюсь. Кровь по венам гудит, как электричество. Сердце от перенапряжения распирает грудную клетку до предела.
Я задыхаюсь от этих бешеных ощущений. Я прихожу в шоковое состояние. Я сворачиваюсь, словно огромный комок нервов.
Отлепляюсь. Хватаю кислород. И сразу же чувствую нехватку эмоций.
– Поцелуемся еще? – спрашиваю, едва успев открыть глаза.
– Да еб твою ж мать…
Ловлю адскую бурю в глазах Шатохина.
Прежде чем я могу понять, что это рычание значит, он вдруг скользит ладонью мне под волосы, сжимает затылок и резко толкает меня на себя. Припечатывается к моему рту с неожиданной силой. А потом… Врывается в мой рот языком.
Думала, что алкоголь пьянит, что я от него летаю… Нет. То была ерунда. До этой секунды все было полнейшей фигней. Сейчас же, когда я принимаю жесткое вторжение Шатохина и заражаюсь его вкусом, мне попросту сносит башню. А без нее… Перезапуск всех систем. По нервным окончаниям уже не просто ток несется, термоядерный синтез случается – разносит по моему телу сверхсильную энергетическую волну. И тот огненный шар, что пылал в груди, взрывает.
Я сама – энергия. Я – мощь. Я – комета.
Я распадаюсь на атомы. Миллиарды перезаряженных трескучих частиц.
Язык Дани оплетает мой, проходится по полости рта и выскальзывает наружу, чтобы скользнуть по губам. Я стону и сотрясаюсь.
Кусает. Раз, второй, третий… Разит меня очередными молниями.
А после… Всасывает. Голодно, страстно и одуряюще-жадно.
По моей коже несется острая дрожь. Она пронизывает жаром мои мышцы. Она заставляет меня трястись и ошеломленно цепляться за Даню.
Я не слышу ничего и никого. Планета тормозит и застывает, оплетая нас двоих в один энергетический кокон. Мы в нем со свистом летим. Куда? Плевать. Я плавлюсь. Теряюсь физически и психологически. Раз за разом воспламеняюсь и взрываюсь.
Все это происходит меньше чем за полминуты, а кажется, что длится вечность, за которую я успеваю умереть и родиться заново.
А потом… Даня отрывается, резко отворачивается и, игнорируя соломинку, за один заход приходует мой коктейль. Опустив пустой бокал на стойку, натужно переводит дыхание и жестом просит бармена наполнить его стопку.
Пока он выпивает и заказывает новую порцию, я, наконец, прихожу в себя.
– Ты зачем это сделал? Фу… – ударив его в плечо, демонстративно утираю губы.
Шатохин поворачивается. Смотрит так, что я моментально затыкаюсь.
– Все?
У меня реально слова заканчиваются. Естественно, что я на нервах выставляю перед ним средний палец.
И… Даня на глазах звереет.
Разворачиваясь, дергает меня на себя. Перехватывает поперек тела одной рукой, очень крепко фиксирует. Второй снимает со стойки стопку с водкой.
– Подержи, – требует таким тоном, что я не решаюсь ослушаться.
Принимаю рюмку и замираю. Растерянно наблюдаю, как Шатохин погружает в водку средний палец.
– Чтобы ты поняла, наконец, – высекает жестко.
Вскидываю взгляд. Ошарашенно таращусь ему в глаза.
Его ладонь таранится между моих бедер, сдвигает полоску белья и… проспиртованный палец проскальзывает внутрь меня.
Неглубоко. Мне не больно. Просто… Просто там меня никто никогда не трогал.
И… Шквал ощущений настолько сильный, что мое тело разбивает паралич.
– Так противно, аж слизью изошла, – ухмыляется Даня. А глаза черные-черные, дьявольской синей радужки не разглядеть. – Ну что? Будешь еще выкатывать свои факи?
Заторможенно мотаю головой.
Данька тяжело вздыхает, прикрывает глаза и как-то крайне медленно освобождает меня.
В следующее мгновение от шока, вкупе со стыдом, едва инфаркт не ловлю. Потому как Шатохин… Он облизывает палец, которым трогал меня. Напоказ, смачно и очень порочно. Только после этого забирает из моей руки стопку и запивает это сексуальное безобразие водкой.
– Все. Погнали, – выдохнув это, Даня стаскивает меня со стула и тянет к выходу.
Нет возможности даже белье поправить. Так и иду, ощущая, как по половым губам гуляет сквозняк.
– Мы же на такси собирались… – первое, что вываливаю, когда оказываемся около его машины.
– Да, – подтверждает легко. – Я не буду ехать. Так, на метр откачусь в лесок, – указывает рукой в сторону хвойного парка.
– В смысле – в лесок? – пищу я задушенно.
Шатохин… Он ржет.
– Даня… Даня… Какой лесок, блин? Зачем лесок? Даня?!
[1] Слоу мо – специальный эффект замедления времени, который используют в кино.