Солнце, красное от стыда, что плохо обогрело землю, спешило спрятаться за темную кромку недовольного леса, который потрескивал от мороза, как старец своими натруженными больными ногами. А невесть откуда взявшийся ветер стал раскачивать могучие вековые стволы, ветви которых словно грозили провинившемуся светилу.
Поднявшаяся поземка заметала следы двух мужиков с рогатинами на плечах, торопившимися поскорее скрыться в лесу. Уже на подходе к нему, тот, кто шел сзади, прибавил шагу и, догнав товарища, сказал:
– Э, може, вернемся? Дотемна не успеем.
– Успеем, – ответил тот и решительно зашагал еще шибче.
Вступив в лесную полосу, они словно попали в другое царство. Если вершины деревьев недовольно гудели, то внизу была тишина. Зато набирала силу полумгла. Шедший впереди внезапно остановился и поднял руку. Вглядываясь в полумрак, он какое-то время молчал. Потом полушепотом произнес:
– Здеся!
И, ничего не сказав напарнику, куда-то двинулся. Напарник, вероятно, хорошо зная своего товарища, стал терпеливо дожидаться его возвращения. Вернулся он быстро, с шестом в руках, который заранее припрятал.
– Ну!
Это означало: «Готовьсь!» Держа в одной руке шест, в другой – рогатину, он кивнул. Напарник в полумраке не заметил его кивка, но безропотно пошел за ним.
Остановились они перед полувывернутым из земли стволом дерева. Под натиском бури оно упало на соседнее и так и лежало в наклонном состоянии. А под его корневищами образовалась огромная яма. В ней находилось то, за чем они шли сюда, за несколько верст. В этой яме медведи сделали себе берлогу.
Тот, кто был с шестом, по наитию определил, где ему удобнее встать. Напарник, обойдя его слева, сделал несколько шагов, встал наизготовку. Первый же толчок шеста уперся во что-то мягкое.
– Есть! – довольно крикнул добытчик и еще сильнее заработал шестом. Ждать долго не пришлось. Медведь взревел и стрелой вырвался наружу. Мужик едва успел отскочить в сторону.
Выскочив, зверь на мгновение замер, определяясь со своим врагом. Увидев его перед собой, поднявшись во весь свой огромный рост, он пошел на противника, угрожающе ревя и махая лапами. Охотник видел только его силуэт, но этого было достаточно. Опыт подсказал, как правильно нанести удар. А правильным считался тот, когда рогатина пронзит сердце. Охотник вложил в рогатину всю свою недюженную силу. Медведь взревел и всем телом обрушился на рогатину, да с такой силой, что выбил ее из рук мужика. Охотника спасло прямое попадание в сердце зверя. Зверь сделал шаг и завалился на бок. Опыт не подвел.
– Фу! – выдохнул охотник и добавил: – Готов!
Он уверенно подошел к зверю, чтобы вынуть рогатину. Но его усилий не хватило. Тогда он, пошире расставив ноги, наклонился… В это мгновение лапа зверя, описав дугу, зацепила голову охотника. Спасла шапка, но все равно мощные когти достали до черепа. Мужик взвыл, как только что уложенный медведь.
– Ааа! – завопил он, хватаясь за голову, и бросился прочь от этого места.
Его напарнику ничего не оставалось, как последовать за ним. Вырвавшись из лесной тьмы, они попали на поляну, залитую лунным светом.
– А ну кажи, че у тя там, – проговорил напарник, заходя с той стороны, где была рана.
Раздвинув обильно смоченные кровью космы, ругнулся.
– Вот гад! Он у тя чуть черепок не оголил!
– Че делать-то? – Пострадавший жалобно посмотрел на товарища.
– Може, снег приложим?
Раненый, держась за больное место, пожал плечами.
Внезапно надвинулась темнота. Луну закрыли тяжелые облака.
– Буран будет, – нагибаясь, проговорил напарник, подхватив пригоршню снега, – держи, – подавая снег, сказал он.
– Ты сам, – скривил физиономию пострадавший.
В это время донесся какой-то шум.
– Хто ето? – тревожно всматриваясь вдаль, спросил напарник.
Рассмотреть, что делается на дороге, помогла луна. Ветер прогнал тучи, и она вновь засияла на небосводе, позволив разглядеть приближающийся к ним обоз более чем из десятка саней.
– Слышь, – обратился напарник к раненому товарищу, – а вдруг у них есть лечейка какой-нибудь?
Эти слова на мгновение приободрили пострадавшего. Но вскоре он вновь громко застонал.
Колонна двигалась медленно. Знать, проделала не ближний путь.
– Ну, че они так… – плаксивым голосом молвил пострадавший, не спуская глаз с обоза.
В его голосе звучала надежда. Наконец, обоз поравнялся с ними.
– Вы чего, мужики? – обратился к ним первый всадник, опуская высокий воротник и останавливая коня перед двумя неизвестными.
– Мил человек, – заговорил напарник пострадавшего, – есть ли у вас лечейка какой-нибудь?
– Кто, кто? – переспросил всадник.
– Ну… как его… лекарь.
– А что случилось? – полюбопытствовал всадник.
– Да ведмедь чуть череп не оголил.
Говоривший кивнул на товарища.
– Лекарь не лекарь, а врачеватель найдется.
Всадник оглянулся и крикнул:
– Милана ко мне.
Вскоре подъехал другой всадник, одетый в длинную шубу. Высокий воротник почти полностью закрывал его лицо. Были видны одни глаза да косматые брови над ними. Они говорили, что тот немолод.
– Слушаю, Камбила, – проговорил он.
– Да вон, – Камбила кивнул на раненого, – помочь надо.
Тучи вновь закрыли луну, и Милан потребовал, чтобы зажгли факелы. В их свете он осмотрел рану.
– Да-с! – произнес он и, сбросив с плеча тулуп, снял суму.
В руках у него блеснули ножницы. При их виде мужик от страха аж присел:
– Ты че… хотишь?
– Волос твой обстригу.
Оголив полчерепа, лекарь повернулся к Камбиле.
– Помощь, боярин, нужна. Держать, – он кивнул на мужика, – держать надоть.
– Егор. – Камбила повернулся к всаднику, который дремал у него за спиной.
– Че надо? – буркнул тот.
– Держать етого молодца. – Камбила кивнул на пострадавшего.
Егор молча спрыгнул с коня и подошел к мужику. И хотя охотник выглядел не хило, как-никак медвежатник, но против Егора он был ничто.
– Держи руки, – приказал Милан.
Егор сжал его так, что у бедного захрустели кости. Милан облил больное место какой-то жидкостью. Мужик заорал, точно его собрались резать. Не держи его Егор, вряд ли бы кто другой с ним справился. Когда же лекарь достал иглу и протянул в ушко жилу, мужик взмолился:
– Не надоть!
Но Милан его не слушал.
– Держи его голову, – попросил он Егора.
Наконец операция была закончена. Милан достал из сумы тряпицу, оторвал ленту, смочил конец какой-то жидкостью и обвязал голову.
– Месяц не снимай, – на прощанье сказал он. – Все, – доложил он Камбиле.
– Вас подвезти? – спросил Камбила.
– Ище чиво! – ответил за пострадавшего его напарник. – И на том спасибочко. Дай бог вам всего лучшего!
– Скажи, – Камбила склонился к мужику, – мы на Москву правильно едем?
– На Москву? – переспросил мужик.
Камбила кивнул.
– Не… Надоть брать правее. Так вы во Тверь придете. Вот так надоть, – и рукой показал направление.
Обозу пришлось повернуть в указанное направление.
Охотникам стало тяжело идти. Снег бил прямо в лицо. Здоровый, обхватив пострадавшего, помогал ему двигаться. Из-за воя ветра они не заметили, как их нагнал какой-то отряд. Все были вооружены и выглядели довольно воинственно.
– Эй! – крикнул усатый всадник чуть не в ухо мужику.
Тот даже опешил и опустил больного.
– Че… Че надоть? – с испугу залепетал мужик.
– Обоза тута не видел?
– Обоза? – медленно спросил медвежатник, раздумывая, кто же это мог быть.
– Да, обоза, – повторил усатый, сбивая с усов сосульки.
– Видели, – ответил мужик.
– Куда они поехали? – усатый довольно грозно посмотрел на него.
– Да вон туды… – и он махнул в сторону, куда хотел двигаться обоз.
Усатый, повернувшись к своим, сказал:
– Видать, на Тверь подались, – и развернул отряд по указанному направлению.
То были новгородцы, которые по приказу посадника должны были схватить Егора и Камбилу. А поручил он это сделать дружку Андрюшке, с которым в свое время бежал в Копорье, боясь гнева Луки Оницифера.