Поездка в райцентр с Татьяной Павловной была предрешена. Не идти же в церковь одной?!
И Валентина беспокоить она не будет. Скажет, что соседку сопровождает и всё.
Когда принимаешь решение, твердо веришь, что всё так и будет, как задумано. Жаль, что редко сбывается.
Ирина решила, что беспокоить мужа не станет; но едва он появился на пороге, как она выпалила:
– Валентин! У нас в доме живёт привидение!
– Выдумщица! – рассмеялся Валентин и чмокнул жену в щечку. Настроен он был благодушно, как всегда, когда возвращался в свой дом. – Трусишка! Привидений не бывает.
– Бывает!
– Бывает, мышка прошуршит или ветерок шторку на окне пошевелит… или дождик в окошко постучится… Много чего бывает…
– Ой, ладно, – с досадой отмахнулась Ирина от мужа. Что с них, мужиков, взять?! Бегемоты толстокожие! – Фома неверующий! Есть будешь?
– Очень буду! – Валентин сел за стол и улыбнулся жене чуть устало. Сутки на работе давали о себе знать. – Очень-очень…
– Съездим завтра в райцентр? – ставя на стол тарелку с омлетом и другую, с оладьями, поинтересовалась Ирина.
– Съездим… – ням… ням… – вкусно….
Валентин протер тарелку после омлета кусочком хлеба и отправил его в рот.
– Морсу налить?
– Горячего? Налей…. К оладушкам…
Валентин ел с таким удовольствием, что Ирина подсела к нему и позавтракала второй раз. За компанию.
– Всё, спасибо! Как всегда – очень вкусно! А теперь – спать…
Валентин встал из-за стола и направился к умывальнику.
– Татьяна Павловна с нами хочет съездить… – сказала Ирина ему в спину.
– Ради Бога! Мне места не жалко; хочет – пусть едет, – Валентин вымыл руки, вытер их полотенцем и широко зевнул. – Спать хочу страшно. Заказ у хозяина срочный был, ребята полночи работали, а я им помогал, так что за эту смену доплату получу.
– Спи. Я в другой комнате книжку почитаю.
– Там холодно. Читай здесь. Ты мне не помешаешь….
Валентин улёгся, сразу же ровно засопел и через минуту спал сном младенца. Ирина убрала стол, накормила курочек и села дочитывать книжку.
Еще один день пролетел в обыденных заботах, а на следующий они выбрались в райцентр.
Городок был маленький, и не городок даже, а посёлок, насчитывающий пять – шесть тысяч жителей. Но всё необходимое для жизни в нём было.
Магазины росли как грибы: большие, яркие, с кучей всего нужного и ненужного внутри. Аптек тоже становилось больше, а вот больница хирела. Врачей катастрофически не хватало.
А что им тут делать, врачам? Жилья нет, зарплаты низкие, перспектив никаких.
Библиотека так и ютилась в старом облезлом здании с таким же старым книжным фондом.
Государство исправно собирало налоги, богатели топ-менеджеры, устанавливая себе миллионные зарплаты и премии, а книг новых в библиотеку купить было не на что. Рабочий люд добросовестно трудился и за десять – двадцать тысяч. Зачем в таком случае платить больше?!
Беспросветно как-то всё выглядит. Думать об этом не хочется, но думается.
Небольшая церковь исправно функционировала, и Ирина под руководством Татьяны Павловны несмело туда вошла.
Процедура оказалась несложной: Татьяна Павловна протянула кому-то из служащих записку за помин души, купила две свечки. Ирина поставила свою зажженную свечу куда велели и вышла.
Ну, неуютно ей здесь. Если и есть Бог на небесах, то зачем ему храмы на Земле?! Да ещё такие неприлично пышные, все в золоте?! Вспомнить Бога ведь и дома можно?!
Татьяны Павловны не было ещё какое-то время, Ирина переминалась с ноги на ногу и терпеливо ждала, наблюдая за стайкой воробьёв, которые что-то не поделили и громко ссорились, считай, у самого крыльца.
Соседка вышла, не упрекнула за побег ни словом, только спросила:
– В какой магазин пойдем?
Ирина озвучила маршрут, и они дружно потопали в сторону площади, где у нового магазина в машине их ждал Валентин.
Сначала женщины подошли к машине. Ирина открыла водительскую дверцу. Валентин читал новости в смартфоне.
– Всё уже? – поднял он голову.
– Посиди ещё, – улыбнулась Ирина. – Мы ещё в этот магазин зайдём.
Валентин кивнул и снова уткнулся в телефон.
Ирина фыркнула:
– Выйди, у машины потопай, а то геморрой насидишь.
– Иди, – отмахнулся Валентин. – Потопаю.
И захлопнул дверь.
– Ты посмотри, Ирина, какие магазины стали богатые. Ну всё есть, не то что во времена моей юности, – Татьяна Павловна с удовольствием обозревала полки с фруктами. – Мы раньше такого и не видели. А теперь – были бы деньги!
– Вот именно, – подтвердила Ирина без всякого восторга. – Были бы деньги.
Она купила хлеб, соль, сахар, остановилась у морозилки с рыбой.
– Нет, нет, – покачала головой Татьяна Павловна, – здесь рыбу не бери. В соседнем магазинчике она дешевле и качественнее. Туда зайдём.
Когда выбрали всё что нужно, расплатились, пошли к машине, их обогнала такса. Они даже не сразу поняли, что впереди мчится котёнок, а рыжая такса мечтает его догнать.
Котёнок оглянулся на бегу и едва не врезался в ноги Валентина, всё-таки вышедшего из машины.
– Оп-ля! – он ловко подхватил котенка на руки и велел собаке:
– А ты вали домой! Нечего маленьких обижать! Ишь, открыла охоту!
Такса совершила круг почёта вокруг неподвижно стоящего человека и помчалась в обратную сторону.
Ирина подскочила к машине, открыла дверцу и бросила сумку с продуктами на своё сиденье.
Котёнок шипел и извивался в руках Валентина, проделывал немыслимые кульбиты, чуть ли не узлом завязывался, пытаясь вырваться на волю. Ухитрился ободрать до крови руки своего спасителя.
Валентин чертыхнулся:
– Вот чудовище! Спасай таких! – и уже собирался разжать руки, чтобы отбросить от себя это маленькое и такое злобное существо на безопасное расстояние; но Ирина мгновенно выхватила котенка из его рук и прижала к себе:
– Дай сюда! Я сама!
– Да ради Бога! Вот же монстр какой! – Валентин зашарил в машине аптечку. – Профессионально кровь пустил, изверг!
– Он просто испугался! Убери сумку с моего места, а то мне сесть некуда!
Валентин послушно убрал сумку, Ирина забралась внутрь и снова скомандовала:
– Дверь закрой! Убежит ещё!
– Вот радость-то будет! – бурчал Валентин, разглядывая ободранные руки. – И где эта такса? Хоть бы вернулась.
Татьяна Павловна молча забралась в машину и с любопытством наблюдала за ситуацией.
– Ненавижу такс, – признался Валентин, обрабатывая раны и заклеивая их лейкопластырем, – уродливые собаки: туловище длинное, лапы короткие, морда узкая; но диких котят я теперь, кажется, не люблю ещё больше.
Ирина выразительно фыркнула и прижала к себе котёнка ещё сильнее. Он пискнул и затих.
– Достань сосиску из сумки, пожалуйста, – попросила Ирина мужа тихонько, боясь громким голосом испугать малыша. – Он такой худющий. Голодный, наверное.
Валентин полез в сумку, при этом вздыхал, будто занят был непосильным трудом, сопел и шуршал пакетами. Ирине стало смешно:
– Пакет сам вскроешь?! Справишься? Привык еду дома на тарелке видеть.
Татьяна Павловна улыбнулась. Валентин засопел громче, а упаковку так рванул, что сосиски выпали в сумку все до единой.
Он растерянно посмотрел на дело рук своих. Ирина давилась смехом, Валентин обиженно молчал. Потом выхватил сосиску из сумки. Скользкая сосиска мигом вернулась обратно.
Валентин рассвирипел:
– Да черт бы их побрал всех: и сосиски эти ваши, и кота этого облезлого, и таксу паршивую, которая не могла погнать его в другую сторону! Душанула бы за углом и дело с концом!
Ирина изловчилась, добыла сосиску, держа котенка одной рукой, и улыбнулась мужу:
– Не бухти! Смотри, как всё хорошо складывается: захотели дом – купили; пожелала я котёнка – и нам его прямо в ноги подбросили. Как будто кто-то вслушивается в наши желания и их исполняет.
– Небесная канцелярия не дремлет, как любит говорить мой внук, – улыбнулась Татьяна Павловна. – Кто знает, кто и как учитывает наши желания?
Валентин завёл машину:
– Домой?
– Домой! – Ирина поднесла сосиску к самому носу котёнка.
Он удивился, поднял мордочку и посмотрел ей в глаза.
Это мне?! – вопрошал его взгляд. Он принюхался. – Я такого ещё не ел. Можно?
– Ешь, – ласково сказала Ирина и чуть толкнула его сосиской в носик.
Котёнок жадно схватил угощение, даже слегка зарычал, показывая, что теперь ни за что не отдаст, прижал уши и быстро зыркнул по сторонам. Убедился, что никто не посягает на его добычу и в несколько укусов проглотил угощение, едва не подавившись.
Машину слегка тряхнуло, котёнок подпрыгнул, но Ирина уже успела поднести к его носу ещё одну сосиску.
– Ешь, глупенький! И не давись, никто не отберет. Трудно тебе в жизни пришлось?! Ничего, всё позади. Теперь тебе будет легче.
Вторую сосиску котёнок ел гораздо медленнее, словно понял, о чём ему говорили, потом умылся лапкой и уснул, свернувшись клубочком на коленях у Ирины.
– Себе оставите? – тихонько спросила Татьяна Павловна, нагибаясь к сиденью Ирины.
– Конечно, – ответила та, не оборачиваясь; не хотелось тревожить малыша. Ему и так сегодня впечатлений хватило. – Куда ж его, такого маленького? Не выживет ведь один…
– Ну, с новым вас жильцом!
– Спасибо! – тихонько отозвалась Ирина и улыбнулась, легонько поглаживая котёнка.
– Ага, – хмуро отозвался Валентин, поглядывая на свои изодранные руки, – в случае чего, Татьяна Павловна, я к вам жить переберусь. Или зализывать боевые раны буду приходить.
– Приходи, – улыбнулась соседка.
До дому доехали без приключений.
Шаги прекратились. Ни жалобных стонов, ни шарканья чужих ног больше не разносилось в ночи по притихшему дому.
Ирина вздохнула свободно. Но не зря люди заметили, что счастье непостоянно: не успеешь расслабиться и вздохнуть с облегчением, как новая проблема постучится в дверь и замрет в ожидании именно на твоем пороге.
Валентин снова был на работе. Ирина поздно уснула; не ожидая никакой пакости от прежних обитателей их дома, она вольготно раскинулась на диване, который исправно служил им кроватью, и спокойно спала. Котёнок пристроился на стуле у теплого бока печки и сладко сопел.
Кошмарный сон вырвал её из неги сна. Ирине снилось, что из темноты к ней тянутся чужие жадные руки и чей-то голос настырно утверждает, что она ведьма.
Она вскрикнула от испуга и проснулась. Протяжный, чётко различимый в тишине ночи возглас «Ве-едьма-а-а» растворился под потолком, улетая в бесконечность.
Ирина вскочила, нашарила выключатель и включила свет. Руки тряслись, в голове стоял шум, а эхо странного отголоска всё ещё висело в воздухе.
Ирина прислушалась. В доме стояла оглушающая тишина.
– Надо хоть котенка на руки взять, всё же ещё одна живая душа в доме есть, – вслух произнесла Ирина и включила чайник. – Попью чайку с мятой, почитаю, а там и утро скоро.
Котёнок не проснулся даже тогда, когда его взяли на руки. Вот что значит – наелся до отвала! Но Ирине стало легче. Раз котёнок так спокойно спит, то и ничего страшного.
У кошек ведь чутьё не чета человеческому. А у неё – просто сон. Сны разные бывают. Подумаешь, приснилась какая-то ерунда?! Ну и Бог с ней!
Чай был благополучно выпит, котёнок возвращён на место, адреналин рассосался, за окном царила глухая ночь, потянуло в сон.
Ирина плюхнулась на диван, подумала немного, встала, выключила свет и улеглась снова.
Проспала она недолго: тот же самый страшный сон повторился в мельчайших подробностях.
Ирина вскрикнула, почувствовав, что вся покрывается липким потом страха, окончательно проснулась и бросилась к выключателю.
– Этак я спринтером стану, – нашла она в себе силы пошутить, хотя губы тряслись и ноги подгибались. Посмотрела на часы: надо же всего час проспала, мерзкий сон не дал отдохнуть.
Четыре утра. Бог мой! Раньше в это время колхозные доярки бежали на дойку, если верить рассказам. Бедные женщины! Разве это жизнь?! Вскакивать ни свет ни заря?!
Ирина побегала из угла в угол, повторила мятный чай, потом махнула рукой и заварила кофе. Никакая мята не поможет, если тебя дважды за одну ночь упорно называли ведьмой!
Но и бегать из угла в угол – это тоже не выход. Ирина решительно включила ноутбук. Интересно, если сон записать, он будет дальше сниться или отстанет от неё?!
Она решительно набрала название: Ведьма.
Руки забегали по клавиатуре ноутбука:
Я не засыпаю, я проваливаюсь в сон.
Усталость роняет мою голову на подушку, оторвать от которой меня уже никто не в силах. Отступают заботы, гаснут чувства. Всё тело расслаблено. Сон накрывает меня непроницаемо – чёрной пеленой спокойствия и уюта.
И вдруг сквозь эту черноту до меня добирается страх. Тёмный, липкий, непобедимый. Он окутывает каждую клеточку моего сознания и давит, давит так, что невозможно шевельнуться. Многотонная темнота накрывает меня бездонным коробом страха. Песчинка моего тела пытается шевельнуться, криком нарушить бесконечное безмолвие…
Ужас сковал тело, чёрная темнота раздавила его, но сознание сопротивляется, где-то в глубине него рождается крик: "Не-е-е-т!"
Неожиданно откуда-то появляются голоса, которые шепчут сразу со всех сторон: "Ведьма, ведьма, ведьма…"
"Нет, нет, нет!", – беззвучно рвётся из меня.
Чернота оживает. Не видно ничего. Но я чувствую, знаю, вокруг меня всё живое, и его много – этого живого. И оно давит меня темнотой, тянет, зовёт за собой и шумит: "Ведьма, ведьма, ведьма…"
"Нет, нет, нет!" – я рвусь из пут кого-то невидимого, но страшного.
Страх. Страх кругом. Я дышу страхом. Последний рывок!
Боже, где я?!
Дома. Сплю. Проснулась. Всё хорошо, всё в порядке.
Только протяжный отзвук в голове: "Ве-едьма-а!"
Откуда он?
Ирина перечитала написанное и осталась довольна собой, потому что ей очень точно удалось передать и свой сон, и свое тогдашнее состояние.
Спокойствие разливалось сейчас в окружающем её пространстве, прогоняя прочь недавние страхи. Ирина зевнула, подхватила котёнка и побрела к дивану, предварительно выключив ноутбук.
Уснула она сразу, едва голова коснулась подушки, а котёнок сладко засопел под боком, и спокойно проспала до самого утра.
Когда уставший после смены Валентин уснул, Ирина набрала номер Натальи и вышла на улицу, чтобы не разбудить мужа.
– Ты чего так рано? – удивилась Наталья. – Я ещё даже кофейку глотнуть не успела…
– Кофе вредно пить по утрам, его надо пить после еды. А где твоё здрасьте?!
– Там же где и твоё! Что стряслось?
Ирина вздохнула и скороговоркой стала передавать свой сон, ночные ощущения и в конце сообщила, что написала миниатюру, которую ей не терпится прочитать подруге.
Наталья подумала мгновение и решительно произнесла:
– Пожалуй, пора мне к тебе в гости выбраться. Столько всего происходит и всё без меня. Я так не согласна… давай-ка вечерком поболтаем, а в ближайший выходной я к вам выберусь. Сама всё прочитаю, писательница ты моя… Вот взялась, не остановишь!
– Давай! – согласилась Ирина, поглядывая на часы. – У меня тоже скоро уроки.
– Вот, вот, – закончила речь Наталья. – До вечера.
– До вечера.
А до вечера был ещё целый день, расписанный по минутам. Уроков сегодня под самую завязку, после полубессонной ночи не самое легкое дело. Ирина вздохнула и помчалась в дом, стараясь производить как можно меньше шума. Валентин спал крепко, но как бы тихо ни старалась она говорить, мужу всё равно мешала, и в такие дни он высыпался гораздо хуже, чем в её выходные.
Наталья приехала в субботу, когда Валентин был на подработке в связи с авралом, а потом оставался на дежурстве.
Приехала она ближе к обеду, когда котёнок был на прогулке. Он сам изъявил желание обследовать чердак и сараи, о чём и сообщил Ирине, требовательно мяукнув у двери.
Ирина искренне обрадовалась подружке: и поболтать хотелось, и спать не страшно, потому что живой человек в доме.
Подружка привезла зефир и пирожных к чаю, а Ирина приготовила борщ и яичницу из деревенских яиц, которую Наталья с удовольствием слопала. Чай оставила немного остыть. Она всегда пила его чуть тёплым, чему Ирина не переставала удивляться. Они с Валентином предпочитали чуть ли не кипяток.
После трапезы подруги принялись изучать написанное Ириной. Толстая тетрадь хранила в себе стихи и миниатюру, которую Наталья прочитала дважды.
– Вот что, дорогая! – словно строгий учитель, начала Наталья голосом, не терпящим возражений. – На следующей неделе, в воскресенье, у нас в библиотеке сборище поэтов и прозаиков состоится. Съедутся творческие люди из соседних районов. Что хочешь делай, но чтоб ты там была.
– Зачем?! – удивилась Ирина.
– Надо показать людям твою писанину. И тебя тоже.
– Да кому нужна моя писанина?! – Ирина вскочила, но Наталья ловко усадила её обратно, взяв за плечо.
– Сиди. Не дергайся, – приказала она недовольным голосом. – Я давно с этой братией якшаюсь. Много их опусов перечитала. Так вот. Я тебе говорю: многие из них тебе в подметки не годятся.
– Не неси ахинею, – отмахнулась Ирина недовольно. – Люди пишут серьезно, а я так – на бегу – чего-то чирикнула…
– Так. Или ты обещаешь приехать, или я конфискую тетрадь и сама её покажу кой – кому.
– Да бери, – рассмеялась Ирина. – Я уже на компе всё набрала, а это так – по старой привычке – в тетрадь записала.
– И правильно: что написано пером, того не вырубишь и топором, а с этой адской машинкой то одно пропадет, то другое…
Наталья деловито затолкала тетрадь в дорогой кожаный портфель, свою гордость, который купила за бешеные деньги, накопленные за долгое время, и принялась за остывший чай.
– А к камню пойдем? – поинтересовалась Ирина, дожевывая зефирину и наливая себе ещё чайку.
– А как же, – Наталья довольно улыбнулась. – С тебя экскурсия по полной программе. Что ж я зря тащилась к тебе в такую даль?
– А вот возьмем и встретим там поэта собственной персоной, – улыбнулась Ирина. – Что делать будем?
– Поздороваемся, как вежливые люди, хотя я не верю в призраки. Это ты у нас натура впечатлительная, а я вполне земная. И мир вокруг признаю сугубо материальный, видимый…
– Прямо там! Как ток по проводам бежит, тоже видишь?
– Провода вижу. С меня достаточно.
– Ладно. Не будем спорить. Пойдем гулять.
Обозрев окрестности и посетив Пушкин-камень, подруги зашли к Татьяне Павловне.
Наталья, увидев перед собой женщину за восемьдесят, мгновенно встрепенулась. В ней проснулся краевед, привыкший потрошить всех на предмет старины.
– Ой! Вы, наверное, так много всего интересного помните?! – всплеснула руками Наталья и пошла в наступление.
Татьяна Павловна даже растерялась сначала от обилия вопросов, а потом улыбнулась:
– Да я ведь, деточка, не местная. Я ещё из Ленинграда, теперь уж Питера, сюда переехала, сначала на лето приезжала, теперь вот на природе хочу дожить остатние деньки. Блокаду Ленинграда пережила совсем маленькой, но до сих пор помню, как сильно всё время хотелось есть; помню, как меня однажды угостили морковным чаем и крошечным, с ноготь большого пальца, кусочком хлебушка. Мы с мамой в гости зашли, вот меня и угостили. Помню, как держала хлеб этот во рту и боялась проглотить. Так было вкусно. И кипяток, чуть прикрашенный морковкой, был такой вкусный, горячий. Пила его маленькими глоточками, чтобы удовольствие растянуть. Помню, как бомбили город, но бомбы падали в другой стороне, далеко от нас. Наш дом сохранился. Какое счастье! Помню, как ждала, когда весной травка у забора заводского покажется; щипала её и ела, паслась, чисто козленок. Вот и все мои воспоминания.
Татьяна Павловна встала, включила чайник:
– А попьем-ка чайку, девоньки.
Ирина стала отнекиваться, но соседка не уступала:
– Мне гости в радость. Посидите.
Проговорили до самого вечера. Зимой сумерки наступают рано, и, когда подруги вышли на улицу, было совсем темно.
– Ишь ты, – покрутила головой Наталья. – Даже фонари на улице горят. Цивилизация.
Ирина покормила кур, котенка нигде не нашла и вздохнула: не потерялся бы.
Наталья предложила:
– А давай побродим по окрестностям в темноте. Фонарик есть?
– Фонарик-то есть, только страшновато как-то…
– Да ну! Нас же двое! Окошки в домах светятся. Не в лесу же. И снежок подсвечивает. Приглядись – вся дорога видна.
Улицы освещались хорошо, так что прогулка доставляла удовольствие. Но вскоре Наталью потянуло в чисто поле. Ирина боязливо огляделась, но пошла вместе с бесшабашной подружкой дальше.
– Тишина какая… – зачарованно произнесла Наталья громким шепотом. Когда огни поселка скрылись за невысоким холмом, подруги остановились. – Словно в мире ты один… а миры бесконечны… и ты, как затерянная звезда в оглушающей тиши… бредешь во мраке, потеряв представление о времени и пространстве… А ведь поселок совсем рядом, за холмиком… а кажется, что за морями, за долами, за высокими горами…
– Завораживает, правда?! – повернулась она к Ирине и выключила фонарик. – А так – ещё прикольнее… Ага?!
Тишина давила на психику. Ирина посмотрела в темноту, ничего не увидела и поежилась. И вдруг где-то совсем рядом зародился посторонний звук, который вскоре стал похож на протяжное ура-а-а!!!
Ирина вздрогнула:
– Слышишь? – прошептала она с испугом.
– И вижу, – дрожащий голос Натальи затерялся в звуках атаки. Перед глазами изумленных подруг мелькали шеренги призрачных, но ясно различимых бойцов, идущих в атаку с криком «Ура!».
– Что это? – Ирина едва не села в снег от неожиданности и затряслась от страха.
– Пространственная память… или как там ещё называют… – Наталья попятилась и потянула подругу за собой. – Отступаем.
Так, спиной к деревне, они и совершили свой марш – бросок, удаляясь от звуков боя с максимально возможной скоростью.
Сердца подруг по-заячьи трепыхались и замирали от пережитого испуга, дыхание прерывалось, но ноги не останавливались ни на минуту. Они давно уже развернулись и мчались, как дикие козы, испуганные рёвом барса.
– Боже, как хорошо дома! – Ирина ввалилась в веранду вслед за подружкой и тут же накинула крючок на дверь.
Подруги вошли в дом. Ирина прислонилась к теплому боку печи, стараясь унять дрожь.
– Да уж… прогулялись…
Наталья села на диван и глубоко задумалась.
– А вот помню, – встрепенулась она вдруг, – прабабушка рассказывала, как она в молодости с другими девками шла на танцы в другую деревню по темноте. Тогда они тоже видели шеренги солдат, идущих в атаку с криком ура. Это далеко отсюда было. В другой области. А я ей не поверила. Она говорила, что в том месте бои были страшные и много бойцов в войну погибло. Я спросила, а почему сейчас никто такого не видит? А она ответила, что сейчас и на танцы в соседние деревни никто по ночам не ходит через поля. Да и деревень тех теперь нет. Сидим взаперти по городским квартирам. А какие на этажах видения?!
Ирина вздохнула:
– Что-то часто стала мне чертовщина всякая прямо под ноги лезть…
– Это не чертовщина. Это что-то такое, что мы пока ни объяснить, ни понять не можем. Хотя раньше я не верила, что подобное существует…
Наталья передернула плечами:
– Страшно, когда непонятно… В городе проще: прибежал в свою норку и смотри в окно или в телевизор. И никаких тебе полей с погибшими давно бойцами, которые до сих пор идут в атаку… Господи, какой ужас!
Ирина оторвалась от печки, плюхнулась на край дивана и хмыкнула:
– А кого на природу потянуло, на ночь глядя? Сидела бы в моей норке и смотрела в окно. Я теперь темноты до конца жизни буду бояться.
– Да чего бояться? Что они нам сделали? Показались и всё!… Слушай, а ты фильм «Мы из будущего» видела?
– Видела! И что? Жалеешь, что мы в войну не попали и в настоящую атаку не пошли?! Я до сих пор от страха обмираю!
– Тьфу на тебя! Ничего я не жалею… И вообще, давай поговорим на другую тему, а то я тоже трушу.
– Давай. Начинай.
– А чем Валентин занимается в свободное от работы время?
– Ой! Да у него дел в сто раз больше, чем у меня! Двор расчищает, старый хлам на дрова пилит, мастерскую себе оборудовал и над чем-то там колдует, а мне не говорит. Слушай, а давай-ка винегретик себе сварганим на ужин? Что-то после сладкого и этого ужаса меня на овощи потянуло.
– Согласна. Винегрет люблю, но готовлю редко. Возиться лень.
После ужина подруги погрузились в интернет, но быстро оттуда вышли, и Ирина выключила компьютер.
– Народ только деньгами, по-моему, озабочен, – вздохнула Наталья. – Тупеем, что ли?! Читаем, как чиновники воруют, а народ мечтает разбогатеть на халяву. Ни одного человека не знаю, которого б осчастливило безделье и куча легко пришедших денег.
– Работа на дядю тоже никого не способна осчастливить, вот в чем дело, – Ирина сидела на диване, привалившись спиной к подушке, и задумчиво смотрела в стену.
Наталья тоже ненадолго задумалась, потом встрепенулась:
– Слушай, совсем забыла! Я тут недавно на интересную статью наткнулась, потом полночи по инету шарилась. Есть такой арабист Николай Вашкевич, слыхала?
– Не-а… – Ирина задумалась на мгновение, потом решительно повторила, – не-а, не слыхала.
– Так вот, он обратил внимание на зеркальность русского и арабского языков. Только арабские слова читаются справа налево, а русские наоборот.
Вашкевич выяснил, что многие корни совпадают у русского и арабского.
Он считает, что язык – системный код мироздания. Ядро кода – пара русского и арабского языков. Этому бинарному ядру подчиняется весь мир. Все русские слова и выражения неизвестного происхождения можно легко объяснить при помощи арабских созвучных слов. И наоборот – арабские понятия, даже термины ислама, принимают смысл через русский язык.
Русский и арабский языки близки не только по форме, но и по содержанию. Акула – значит прожорливая, баран – невинный.
Слово ислам буквально означает «покорность», имеется в виду покорность Господу. Этого же корня слово салам («мир») и истаслама («капитулировать»), буквально «просить мира», т. е. говорить «я сломался, сломлен».
Сломать(ся) – исконно русский мотивированный военный термин, сравните у Пушкина: «Ура! Мы ломим!». Таким образом, русское слом состоит из приставки с и корня лом, из чего вытекает, что общесемитское слово салам, отмеченное в самых древних семитских языках, русского происхождения.
Хадж. Есть такое слово. Так называется паломничество в Мекку. От русского слова хожение. Сравните «Хожение Никиты Афанасьева за три моря». Наши журналисты в нарушение авторских прав постоянно искажают название исторического документа, называя его «Хождением».
В книге Александра Бушкова (помнишь, я тебе о ней в прошлом году говорила) есть цитаты из первоисточника «Хожение Никиты Афанасьева за три моря». Там чередуются абзацы, написанные русским и арабским языками. Такое впечатление, что автор одинаково хорошо владеет обоими языками и не сомневается, что это свойственно его соплеменникам, поймут строки, написанные и русским, и арабским языками.
Интересна в этом плане икона Сергия Радонежского с житием. Московский князь Дмитрий Донской сражается с армией темника Золотой орды Мамая в Куликовской битве. Воины с обеих сторон в одинаковых одеждах! На флаге московского войска арабское слово дил (закон). На монетах того периода с одной стороны кириллица, а с другой – арабская вязь.
В картотеке арабиста Николая Вашкевича собрано более тысячи русских идиом, и все они уходят корнями в «недра» арабского языка, то есть понять смысл многих наших фразеологических оборотов можно через арабский язык. Представляешь?!
Николай Вашкевич утверждает, что русский фразеологизм невозможно перевести буквально на иностранные языки по той причине, что его смысл не складывается из смыслов составных частей, а может быть расшифрован только через арабские корни, поскольку всё непонятное в русском мотивируется через арабский (и наоборот), а всё непонятное в других языках объясняется либо через русский, либо через арабский языки.
Наталья перевела дух, Ирина покачала головой:
– Ну и память у тебя!
– Так я раз пять читала об этом. Статью скачала и распечатала. Она передо мной лежит, когда я на компе работаю. И сейчас я в смартфон поглядываю, она у меня на экране открыта. Интересно же!
– Интересно, но непривычно.
– Ой, – съехидничала Наталья, – любим мы всё привычное да над чем думать не надо.
– Я думать люблю, – улыбнулась Ирина, глядя на раскрасневшуюся подругу. – А статью мне перешли потом.
Наталья рассмеялась:
– Перешлю. Тоже заразишься… В любом народе самое интересное – это язык. Через изучение языков многое можно постичь…
– А автобус из вашей деревни каждый день в райцентр ходит? – спросила она вдруг.
– Каждый.
– Тогда давай завтра в районную библиотеку съездим. Видела объявление в инете о встрече с режиссером – документалистом?
– Видела. Тебе это интересно?
– И тебе, – уверенно произнесла Наталья и снова улыбнулась. – В люди вообще полезно выходить, иначе заплесневеешь.
– Поедем. Валентин спокойно выспится…
– И мне уехать легче оттуда, чем от вас.
Ирина зевнула:
– А сейчас – спать! Утро вечера мудренее!
– Давай у крылечка посидим, – предложила Наталья, – подышим свежим воздухом перед сном.
Они вышли на улицу.
– Тише, – прошептала Ирина, – постой тут. Видишь, кошка пришла? Я ей сейчас мяска вынесу кусочек.
Ирина метнулась в дом, а Наталья замерла на месте.
Ирина вышла и позвала кошку:
– Кис-кис… иди сюда, я тебя мяском угощу. Тебя как зовут?
– Васькой его зовут, – послышался голос из-за угла, Наталья вздрогнула, Ирина ойкнула и уронила мясо. – Кот это мой.
Перед ними из темноты появилась полная фигура незнакомой женщины.
– Вот повадился, паршивец, – сказала она и подхватила кота на руки. – Я на соседней улице живу, так он привык сюда ходить, пока дом пустовал. Лазит кругом, мышей гоняет.
Наталья икнула и вдруг расхохоталась:
– То – то он гладкий такой! Никак на бездомную кошку не похож! Морда наглая! Сытая!
Женщина насупилась.
– Красивый котик, – отмерла Ирина, укоризненно зыркнув в сторону подруги и сглаживая слова Натальи. – Умница! Красивый и мышей ловит! Настоящий кот!
Женщина улыбнулась:
– Меня Людмилой зовут. Вон от той развилки, – она махнула рукой в темноту, – мой дом третий по счёту. По левой стороне. А кот напрямки ходит, огородами.
– Очень приятно. А я Ирина. Это Наталья, подруга моя, в гости приехала.
– Заходи, если что. Я одна живу, – посмотрела Людмила на Ирину, в сторону Натальи и глазом не повела. – А пока мы с Васькой домой пойдём. Поздно уже.
Она погладила кота, развернулась с грацией бегемота, но исчезла в темноте так быстро и тихо, что подруги только моргнуть успели.
– Ну вот, – хмыкнула Наталья, – я и попала в немилость к этой хозяйке кота.
– В дом пошли, – сказала Ирина, открывая дверь, – и держи язык за зубами в другой раз. Чем тебе кот не угодил?
А на веранде перед входом в дом терпеливо сидел котенок.
– Как?! Ещё один кот?! – удивилась Наталья.
Ирина рассмеялась, подхватила котенка на руки, похвасталась:
– А это мой! Собственный! Пушок! Освоился уже! Целый день на чердаке продрых у тёплой трубы, хитрюга! Добро пожаловать всем!
И она гостеприимно распахнула дверь, с лёгким шутовским поклоном приглашая войти в дом всех здесь присутствующих.
Наталья отвесила такой же шутливый поклон в ответ и первой шагнула через порог.
Кот вплыл домой на руках хозяйки.