Сколько ей удалось поспать, Ирина не знала, потому что в суматохе вечера и ночи она не смотрела на часы. Измучившись от обилия впечатлений, незнакомых ей до сих пор, она просто провалилась в сон, когда силы окончательно её оставили.
А в начале седьмого утра её разбудил стук в дверь.
Сначала она ничего не поняла: села в кровати, потрясла головой, приходя в себя и стряхивая морок сна.
– Ира! У тебя всё в порядке! – услышала она голос соседки Татьяны Павловны. – Ирочка! Ты меня слышишь?!
– Да! Да! – крикнула Ирина, торопливо надела халат и побежала открывать дверь.
В голосе Татьяны Павловны звучала тревога:
– Что- то случилось? У тебя свет чуть ли не всю ночь горел. А я как раз бессонницей маялась. Со мной такое бывает иногда… С вечера прикорну, а потом всю ночь звёзды считаю… А ты как?!… Заболела ты, что ли?
Ирина быстро свернула постель и сложила диван.
– Садитесь, Татьяна Павловна. Как хорошо, что вы пришли! А то я не знаю, что и думать?! Кошмар наяву! Вы не знаете, привидения есть?
Ирина выпалила всю тираду единым духом и впилась в соседку тревожным взглядом, даже дышать перестала. Не сочла бы сумасшедшей…
Соседка села на диван, вздохнула:
– Ах, вот ты о чем?
Ирина насторожилась: удивления в голосе Татьяны Павловны не прозвучало. Значит, она что-то знала?! Значит, шаги не почудились?! Значит, что-то было?!
– Так, – Ирина шумно выдохнула, села на диван и уставилась на соседку требовательным взглядом. – Рассказывайте. Чего я не знаю об этом доме? Только честно.
Суетливость и неловкость от собственного вопроса о привидениях куда-то пропали, Ирина превратилась в одно большое ожидание. Она понимала, что услышит сейчас что-то необычное, что-то такое, во что трудно поверить до тех пор, пока это необычное не произойдёт именно с тобой.
– Говорила ж я им, что надо в церковь сходить и свечку поставить… так нет же … не послушались, – начала Татьяна Павловна и умолкла. Чувствовалось, что говорить ей трудно, не хочется; но она понимала, что придётся, и собиралась с духом.
В другой ситуации Ирине хватило бы такта подождать, но сейчас странность ситуации сжигала её изнутри:
– А по порядку можно? А то у меня сейчас терпение лопнет.
– Можно и по порядку, – и Татьяна Павловна опять замолчала.
Ирина вскочила, снова села, зачем-то одернула халат и передвинула чашки на столе. Про чай она и не вспомнила. Про хорошие манеры – тоже.
– В общем, давно это было, – Татьяна Павловна начала свой рассказ с тяжелым вздохом, словно соглашаясь на непосильный труд. – Клавдия тут жила с сыном Генкой. Мы с ней не часто виделись. Я тогда только летом сюда приезжала из города. Потом Генка женился. Жену его тоже звали Ириной. Вот как тебя. Прожили они с год вместе… или чуть больше; сын родился. Потом Генка стал куда-то на заработки ездить, а Ирка его хвостом тут вовсю мела. Клавка не лезла в их дела. Очень уж Генка по жене своей сох. Надышаться не мог на эту лярву. Прости меня, Господи, за такие слова! Другого ей и не подберешь… Только как-то раз вернулся он домой, а жены и след простыл. Сбежала с полюбовником и сына увезла. Мальчонке годика три всего было, даже, наверное, меньше чуток… Ох, и убивался Генка. А потом пить начал. А потом Клавка померла, он один остался и совсем с катушек слетел. А через год какой, или побольше немного, не помню уж точно, пошел он на рыбалку по первому льду и не вернулся. Утоп. Озеро у нас проточное, течения сильные есть, места глубокие. Не нашли его. Генку-то. Да и кому искать было?! Так и остался не похороненным. А мужик золотой был… когда не пил, конечно… Угораздило ж его с этой Иркой стакаться?! Сгубила парня…. Лет десять дом пустой стоял, потом Ирка заявилась. Дескать, сын – наследник, чего добру пропадать. У Клавки другой родни и не было. Заявилась она, значит, за наследством. Вечером приехала, а утром умелась. Да быстро так! И свет вот, как у тебя, всю ночь горел. А перед отъездом ко мне прибежала, белая вся и дрожит.
– Татьяна Павловна, – говорит, а сама аж заикается, – Генка ко мне ночью приходил. По имени звал… Страху я натерпелась, до ужаса просто.
А я думаю: так тебе и надо, гадине. Но что сделаешь?! Рассказала я ей про судьбу его горькую. Тогда и посоветовала в церковь сходить и свечку поставить за упокой души… так нет… не послушалась… Всегда только о себе думала… Бывают же такие гадины…
Потом Юрик приехал, сын Генкин. Здоровенный такой вырос, весь в отца видом, а тоже струсил. Жить здесь не стал; сдавать пытались, да только жильцы быстро сбегали; а теперь вот вам дом продали. Да надо ж как уладили?! Ты тоже Ирина. Видать, не хочет дом хозяйку с другим именем.
Бывает так. Дом – он тоже живой. Или ты его поймешь, все его загадки разгадаешь, и примет он тебя; или ищи другое место жительства…
Ирина встрепенулась:
– Не хочу я ничего искать! Мне здесь нравится! Только не пойму: что мне теперь – то делать?!
– Не слушала, что ли?! – с укоризной произнесла Татьяна Павловна. – В церковь иди!
– Да я Генку этого и в глаза не видела, и знать не знаю…
– Так и что?!
– И в церкви не была ни разу…
– И я не была. Вот вместе и съездим. Возьмешь меня с собой?
– Возьму.
– Вот и ладно. Ты не бойся. Генка не обидит.
– Да как он может обидеть или не обидеть, если его давно на свете нет?! – Ирина разнервничалась: странный какой-то разговор у них выходит.
– Видно, не всё мы про наш свет знаем. Кто тут есть?! Кого тут нет?!.. Как что не поняли, так сразу – быть такого не может! Не умеем анализировать.
– Да что ж тут анализировать?! Как ЭТО можно анализировать?! С чего начинать?! – Ирина вскочила и забегала по комнате. – Ходит по дому человек, которого давно на свете нет?! Так, что ли?!
– Ну, это среди нас его нет, – спокойно ответила Татьяна Павловна.
Ирина дико на неё взглянула.
– Не волнуйся, деточка! Присядь, – Татьяна Павловна улыбнулась и хлопнула рукой по дивану рядом с собой. Ирина послушно села. – Я на свете давно живу, много чего видала и слыхала, и давно уже ничему не удивляюсь. Приходим мы в этот мир дураками беспомощными и уходим такими же, ничего в жизни не понимающими.
Ирина похлопала глазами и не нашлась что сказать.
– Да, да, – ответила на её немой вопрос Татьяна Павловна, – люди научились кое-как обустраивать материальный мир, но что касается Души и её потребностей, то тут, по – моему, полный провал. Даже понять не можем, почему свой собственный мозг человек использует процентов на десять – четырнадцать. Это я читала где-то. Может, в остальной части мозга как раз и заблокированы сведения о прошлых земных жизнях наших душ?
– Не думала я как-то об этом… – растерянно пробормотала Ирина, и Татьяна Павловна перехватила инициативу:
– Так в школах сейчас и не учат думать, только зубрить, а при царизме и логику преподавали. Понимали, что нужно своим умом жить, а не какими-то глупостями несусветными из всяких тики-токов, что халды всякие там несут. Читаешь и волосы дыбом: ну что за околесица?! Или вот блогеры некоторые волосы выкрасят красным да синим и собирают дураков на своих страницах, или на чём их там? Дураки удобны: идут, как крысы за дудочкой, куда ни позови. Умный подумает, подумает и остановится, а дурак чапает себе и чапает…
– Давайте чаю попьём, – Ирина почувствовала вдруг такую усталость, будто все уроки она уже провела или вагон угля в одиночку разгрузила совковой лопатой.
Татьяна Павловна решительно встала:
– Чаю я и дома попью. Времени у меня полно. Успею. А ты не бойся ничего и никого. Если что – я всегда рядом. Прибегай. А сейчас – пойду. Не буду мешать. У тебя-то дел хватает.
Ирина глянула на часы:
– Ой, Татьяна Павловна, извините! Мне и впрямь к урокам уже пора готовиться, надо многое ещё успеть!
Ирина в смятении вскочила с места, бросилась за расческой…
Татьяна Павловна неторопливо направилась к двери.
– Не порти себе нервы зря, Ира. Относись ко всему философски. Не сделает он тебе зла. Это я точно знаю.
Дверь за соседкой закрылась, а Ирина в изнеможении рухнула на диван.
– Всё, – приказала она себе вслух. – Успокойся. У меня работа, белый день на дворе, скоро Валентин с работы приедет. Всё хорошо! Вот и Татьяна Павловна утверждает, что привидение мне досталось доброе. Не обидит.
Ирина нервно хихикнула, встала с дивана:
– Сначала чаю попью. Быстренько.
Чай помог. Она уже вполне спокойно покормила кур, привела себя в порядок и настроилась на рабочий день.
Валентин лег отдыхать после суток работы, а Ирина засела за компьютер. Хоть рушься всё кругом, а уроки по расписанию. Никому нет дела до твоих проблем.
– Всё, – произнесла Ирина вслух, вставая из-за опостылевшего компьютера. – Уроки на сегодня окончены. Учитель охрипший. Ученики оглохшие. Но все довольны. Да здравствует свобода…. Аж до завтрашнего утра! Ура! Ура! Ура!
После долгого рабочего дня Ирине ещё нужно было готовить обед, но сил не было никаких, поэтому они перекусили яичницей и выпили чаю с сухариками.
– Пойду во двор, – сообщил Валентин, вставая, – продолжу сарай разбирать.
– А я в компе немного посижу, надо найти кое-что, давно хотела, да всё никак не соберусь; потом к тебе приду. Ладно? – Ирина тоже встала.
– Ну давай, ищи. Я и один справлюсь. А ты не сиди долго. Погуляй лучше. Отдохни. Вон, синяки какие под глазами… от компа этого.
– Я недолго, – Ирина виновато посмотрела на мужа, он махнул рукой и вышел.
Ирина искала сведения про Пушкин – камень и, к своему удивлению, нашла.
Оказалось, что здесь когда-то было имение Григория Пушкина, сына поэта. Наследство жены. Это он любил сидеть тут на камне, смотреть на воды реки Великой и даже четверостишие написал. Уверяют, что надпись на камне действительно была. Сейчас видны лишь щербинки и выбоинки, а сами строчки уничтожены каким-то хулиганом.
Когда-то и заводик винокуренный здесь стоял, а когда сгорел, Григорий имение продал.
И сам поэт, возможно, был здесь проездом. Дорога раньше проходила близ деревни, и Пушкин завернул в гости к знакомому помещику, когда на юг ехал. Дома того не застал, оставил записку, которая, вроде бы, сохранилась и до наших дней.
Ирина выключила компьютер, обулась и набросила куртку. Господи, как надоел ей компьютер! Но и без него – никуда!
На улице холодно, стыло, но Валентин продолжал разбирать старый сарай, и Ирина иногда помогала ему по мере сил.
Заодно нужно было покормить кур, так что она прихватила ведерки с кормом и чистой водой и отправилась на улицу.
Сначала постояла немного у крыльца, жадно вдыхая вкусный холодный воздух. Как хорошо!
Меняла курам воду, собирала яйца из гнезд и размышляла, стоит ли говорить Валентину о ночном происшествии. Тогда и всю историю, что услышала от соседки, придется пересказывать, а сил не было.
Решив, что разговор можно отложить, Ирина подошла к мужу.
– Не порти руки, – тут же сказал он, увидев, что жена собирается поднять с земли доску, которую он только что оторвал. – Я сам уберу.
– А мне что делать?
– Ужин приготовь. Яичницы мне надолго не хватит.
Не успела Ирина войти в дом, как услышала звонок телефона. Звонила двоюродная сестра Катя из Калининграда.
Поболтав минут десять о текущих новостях, погоде и здоровье, Ирина сообщила, что они купили домик в деревне и теперь осваивают сельский образ жизни.
– Ой, как интересно! А когда можно приехать? Я такая любопытная и никогда не была в деревне!
– Кать, как только так сразу. У нас гостей пока даже спать негде положить.
– Ну, ладно. Подожду. Фотку пришлёшь?
– Пришлю.
Ирина вышла на улицу и сообщила мужу о звонке своей двоюродной сестры.
– Вот только гостей нам сейчас и не хватало для полного счастья, – буркнул Валентин. – Надеюсь, она не нагрянет внезапно?
– Нет. Будет ждать приглашения.
– И на том спасибо.
За ужином Ирина заговорила о Пушкине.
– Мне как-то без разницы, был он тут или не был, – флегматично заявил Валентин, обгладывая куриное крылышко. – Меня больше интересует, скоро ли у нас своя курятина будет, а не эта солома покупная.
– Вот цыплят весной купим, вырастим и петушков к осени или зиме на мясо пустим.
– Не скоро, – сделал правильный вывод Валентин.
Неожиданно пришла Татьяна Павловна. Она принесла несколько мешочков с семенами и начала отсыпать Ирине всего понемногу.
– Вот бобы, это кабачки… Семена перцев и помидоров тоже свои. Чесноку мало, только на развод две головки принесла, зато крупные и вкусный уж очень этот чесночок. Ароматный. Картошки дам, когда тепло станет…
– Чем мне вас благодарить?
– Словами.
Татьяна Павловна была женщиной немногословной, предпочитала говорить по делу, терпеть не могла лишнее кудахтанье и пустую болтовню.
Да-а-а… С соседкой им явно повезло. Пришла она, конечно, не ради семян. Это не к спеху. Середина зимы. Ей просто хотелось убедиться, что с Ириной всё в порядке, хотелось отвлечь её, и семена тут пришлись вполне кстати.
– Вы, Ирочка, под тыквы да кабачки сплошняком землю не копайте, взрыхлите полоску, посади лучше рассадой, потом ещё полоску, а между ними траву скашивайте, подсушивайте и под кустики кладите. Травка скошенная перегниёт и станет подкормкой для растений, а заодно и влагу в земле сохранит. Потом тыквы разрастутся, и трава вокруг им будет не страшна. А то земли много, не справитесь сходу. Сорняки попрут ой-ё-ёй как!
– Спасибо! Я ещё успею почитать в журналах, что и как делать надо. Да и у вас спрошу, когда сезон начнется, если что-нибудь не пойму.
Соседка ушла, они включили телевизор, но вскоре поняли, что сил сидеть перед телевизором нет никаких. Вечер, вроде и не поздний по городским меркам, клонил ко сну.
– Помнишь, мы с тобой по вечерам в парке гуляли? – Ирина расстелила диван, и Валентин тут же на него рухнул. – А потом по телику смотрели всё подряд?
– Так стены из картона, – резонно заметил Валентин. – Не хочешь слушать соседей, глуши звуки телевизором. Создавай свой шумовой фон. И чего ещё в городе вечером делать?
– А здесь мы так заняты, что день не пойми куда девается…
– А что, это плохо?! Я, например, доволен. Знаешь, я страничку завёл в инете, стал рассказывать, как дом в деревне обустраиваю. Ты удивишься, как много народу этим интересуется.
– Не удивлюсь. Город людей изматывает, многие мечтают оттуда вырваться, но и в деревне – своя специфика. К ней привыкнуть надо.
– А ты привыкла? – осторожно поинтересовался Валентин. Он вдруг испугался, что Ирина передумала тут жить и хочет что-то поменять, а он не готов к такому её решению. Совсем не готов. – Или ты заскучала?!
– Нет. Нет. Не заскучала. Только… знаешь, мысли вдруг странные в голову стали приходить. Вот люди, например, учёными становятся, или полезные ископаемые ищут, пользу всем приносят…
– Глупенькая! – рассмеялся Валентин с облегчением. – Ты тоже пользу приносишь. Ведь если детей в школе не учить, то откуда возьмутся ученые, геологи и прочие?! А если хлеб не растить, то все с голоду вымрут! А дома не строить – так под мостами жить будем! Все нужны и все важны, кто трудится. Даже пенсионеры, зарывшись в грядках на даче, приносят огромную пользу: они производят продукты питания, а без еды люди жить пока не научились.
– Да, ты прав… Что-то я не о том… Просто, когда ты на работе, так странно тишина действует… Непривычно как-то…
– Зато безопасно. Я за тебя спокоен. Деревня тихая, никто тебя здесь не обидит. Спать давай. Я так устал. Кажется, еле жив.
– Я тоже.
Ирина выключила свет, нырнула под одеяло, решив ничего не говорить мужу о прежних хозяевах дома и о тенях из прошлого, но инстинктивно прижалась к нему, словно ища защиты.
Валентин понял это по-своему, обнял жену, и уснули они еще не скоро.
Ночь прошла спокойно. И не только эта, но и следующая. Голос стал забываться. Ирина подумала, что, возможно, никаких шагов и голосов больше не будет.
Встали сегодня, как и всегда, рано. Валентин собирался на работу, просили помочь в связи со срочным заказом, так что, может, и задержится. Ирина готовила завтрак.
– Валентин, тебе чай или кофе?
– Кофе.
– А с собой?
– Тоже кофе.
Ирина залила термос и приготовила бутерброды с маслом и сыром. Яйца были отварены с вечера. Это муж брал с собой. А ещё борщ в пол-литровой банке и картофельное пюре с рыбными котлетами, которые Ирина научилась делать мастерски.
На завтрак Ирина успела приготовить оладьи, которые Валентин любил с пылу с жару со сметаной или повидлом, и поставила их на стол.
– Где ты там закопался?! – поторопила она мужа. – Садись и поешь, а то опоздаешь и голодным умчишься.
Утро. Повседневные хлопоты не оставляли шанса странным и страшным теням прошлого. Спешные заботы не позволяли мрачным мыслям вторгнуться в уже слегка налаженный быт.
Валентин уехал, Ирина торопливо убирала стол и мысленно настраивалась на уроки.
До трёх, а иногда и до четырех часов дня, пока длились занятия, Ирине некогда было головы поднять, а уж думать о постороннем она тем более не могла. Это время пролетало как один короткий миг, и лишь потом наваливалась усталость.
Стояли последние дни января. Душа уже жаждала весны, солнышка, тепла; но, хотя дни стали длиннее, светлее, ярче, вокруг всё равно царила зима со снегом и холодами.
Старый дом плохо держал тепло, топить приходилось так много, что даже печь раскалялась иногда, а в дальних углах второй комнаты температура держалась на уровне плюс десяти и ниже.
После уроков сегодня почему-то страшно разболелась голова, и Ирина решила прогуляться. Разговаривать не хотелось ни с кем, даже с милейшей Татьяной Павловной, и Ирина побрела в одиночестве куда глаза глядят.
Ноги сами привели её к Пушкину – камню. Шла она медленно, мысли текли лениво и как-то сами собой.
Значит, вот здесь, на этом самом месте любил стоять или сидеть на валуне Григорий Пушкин…
Интересно, о чем он думал? Может, об отце? Пушкин любил осень, а какое время года было больше по душе его сыну?
Осень… Я тоже люблю осень…
Мне расскажет шальной листопад,
Что спокойствие кануло в Лету,
Что деревьям зелёный наряд
Вновь к лицу будет будущим летом.
А пока шаловливому ветру
Так легко растрепать их причёски,
И летят разноцветные листья
С клёнов, липы и тонкой берёзки.
Вальс танцуют они на ветру,
Устилают коврами тропинки
И следят, чтоб Земле поутру
Не попало в глаза ни соринки.
Строки заполняли мозг, вытесняя оттуда ленивые мысли, буравились в него намертво (и захочешь – не забудешь), текли вольно и свободно, словно волны на просторах океана.
И чьи-то тени плясали вокруг на снегу, колыхались, словно живые, вздыхали и, казалось, перешептывались между собой…
Вот только о чём?! Не разобрать…
Ирина стояла оцепеневшая, будто в забытьи и повторяла пришедшие неизвестно откуда строчки:
Мне расскажет шальной листопад…
Потом опомнилась, тряхнула головой, сбрасывая наваждение, и, развернувшись, быстро пошла в сторону поселка.
Надвигались заметные сумерки, а она даже не заметила, когда начало темнеть.
– И что это со мной?!… – шептала она сама себе, быстро идя в сторону дома. – Как ни приду сюда, стихи какие-то в голову лезут… Откуда они берутся?!! Писать надо, сидя за столом. Чирикать, марать бумагу, испытывать муки творчества, выбирать тему и тщательно подбирать слова… А я?! Пошла на прогулку и – здрасьте! Стих готов!
Дома Ирина первым делом записала пришедшие на ум строчки и только после этого разулась, сняла верхнюю одежду и включила чайник. Очень захотелось выпить чего – нибудь горяченького.
И только потом позвонить Наталье.
Конечно, подруга не стала обсуждать камень, сгущающийся сумрак, тени на снегу…
– Ты себя недооцениваешь, дорогая, – заявила Наталья уверенно. – Ты творческая личность, поэтому излишне впечатлительная. И перестань трепыхаться по этому поводу. Пишется – пиши! Вот и всё!
– Понимаешь, Наташ… – не соглашалась с ней Ирина. – Это всё на бегу как-то…
– Правильно! На бегу мозги лучше кислородом снабжаются, проветриваются. Хоть на бегу, хоть на скаку – какая разница?! Главное – результат.
– Но тогда результат должен быть у всех. Особенно у бегунов. А они стихов не пишут, – съязвила Ирина, но Наталья и глазом не повела:
– А ты пишешь. Прими это как данность. И продолжай.
Наталья всегда была упряма, а Ирина отличалась покладистостью, но сегодня упрямство и её оседлало; Ирина неслась, как норовистый конь, не разбирая дороги:
– А с чего вдруг стихи прилипают ко мне только у камня? Там что, аномалия?!
– Просто ты, как спящая красавица, долго спала, но наконец-то проснулась. Дома вся в делах и заботах, а выйдешь прогуляться, расслабишься, и заработают мозги как надо. И вот результат.
– А почему во мне раньше творческая личность не просыпалась?
– Ирка, ты, по-видимому, в детстве была невыносимым ребенком и задавала сто тысяч «почему» в минуту. И до сих пор от этого не отвыкла. Ну, некогда тебе было! Быт задавил, и чужие стены душили!
– Ладно. Всё. Проехали. Я устала.
– Ой, Ир, я тут на днях нашла рецептик чая успокаивающего, давай тебе продиктую; купишь травки в аптеке и будешь оздоравливаться.
– Эсэмэской пришли. Я с ног падаю от усталости.
– Ладно. Пришлю. Отдыхай.
– Пока!
Надо выпить кофе, – решила Ирина. Не ложиться же спать в восемь вечера.
Сказано – сделано. Аромат кофе подействовал ободряюще, но делать всё равно ничего не хотелось, и Ирина уютно устроилась на диване с книжкой в руках.
Пришла эсэмэска от Натальи. Ирина отложила книжку и переписала рецепт в тетрадь к стихам.
Мята, ромашка, липовый цвет, мелисса. Ирина фыркнула и решила, что будет заваривать травы по отдельности и поочередно.
Зачем пить мешанину, если можно наслаждаться вкусом и ароматом каждого растения?! Мята у неё есть, остальное купит.
Она снова взяла книжку в руки. И зачиталась. Интересная очень уж книжка попалась.
Когда опомнилась, время приближалось к одиннадцати, глаза болели, голова слегка гудела.
– Опять! – укорила себя Ирина. – Никакой меры не знаю. И когда это кончится?! Что за привычка нырять в книжку с головой, как утопленник в омут?!
Она решительно захлопнула книгу и выключила свет. Расслабиться сразу ей не удалось, как она ни старалась; в голове царила мешанина из только что прочитанного сюжета: мелькали обрывки фраз, переживались чужие радости и неприятности, и всё это смешивалось с мятой и липовым цветом. Бедлам!
Настроиться на сон не получалось, и Ирина принялась нещадно себя ругать. Разумеется, мысленно.
И вдруг опять зазвучали шаги. Явные, настырные, пугающие.
Да что ж это такое?! Ирина заткнула уши, помотала головой, убрала руки и прислушалась. Шаги звучали совсем рядом. Тяжелый вздох раздался тоже совсем рядом:
– И –ри-и-и-ша-а-а….
Ирина подхватилась с дивана, запуталась в одеяле и едва не рухнула на пол, но всё же удержалась на ногах и в мгновение ока оказалась у выключателя.
Яркий свет на миг ослепил, но принес облегчение. В доме никого не было.
Ирина понимала уже, что никого и не увидит, но чужое присутствие было ощутимо, и она с дрожью в голосе произнесла:
– Нет тут твоей Ирины. Давно нет. И ты уходи. Оставь меня в покое. Это мой дом. Понимаешь?! Это теперь мой дом. Уходи.
Словно легкое дуновение ветра пронеслось по комнате, и всё стихло.
Тишина и одиночество – это всё, что сейчас ощущала Ирина. В висках пульсировало всё слабее и слабее, пока наконец не пришло в норму.
– Я никого не боюсь, – громко сказала Ирина в пустоту. – Это мой дом, и он не даст меня в обиду. А утром приедет Валентин. Мне надо отдохнуть и встретить мужа завтраком. Я ложусь спать…
– И не смей меня будить! – грозно закончила она, подняла с пола одеяло, положила его на диван и выключила свет. Хорошо, что завтра суббота, – мелькнула последняя мысль, и глаза закрылись сами собой.
Странно, но уснула Ирина сразу же и спокойно проспала до самого утра.
А утром пришла та же кошка. Ирина вынесла ей мисочку с борщом, поставила у крыльца и спряталась на веранде.
Кошка постояла немного, потом медленно приблизилась к миске и стала есть.
Приживётся, – обрадовалась Ирина и тихонько ушла в дом. Пусть осваивается.