Марк выскользнул из комнаты и спустился по винтовой лестнице к выходу. Он перекинулся парой фраз с хозяйкой «убежища для женщин» и улыбнулся девицам, сонно выходящим из номеров, которые не были заняты в эту ночь.
Девушки увидели Марка, стали слать ему улыбки. Он отправлял им воздушные поцелуи. В ответ они стыдливо запахивали домашние одежды. Но делали это не потому, что выходили почти раздетыми, ведь их же ремесло – красиво раздеваться. Вот только сейчас не все они оказались раздеты именно «красиво», оттого стеснялись.
Занятые девушки, которым повезло сегодня очутиться при деле, заперлись в номерах и никого не пускали. «Убежище» разные клиенты посещали, не всех открыто можно было бы назвать. Магистрат следил за нравственностью горожан, обложив «убежище» податью.
Впрочем, если становилось известно, что кто-то из уважаемых граждан посетил заведение ночью, то днем этому человеку было не поздоровиться. В церкви выводили «грешника» перед прихожанами и заставляли всех осуждать его за телесные прегрешения. Налагали строгие наказания и обязывали грех отмаливать.
Поэтому важных клиентов по общей лестнице не водили, они пользовались отдельным входом. Имелась дверь, которая вела на другую улицу из дома. Поговаривали, что члены магистрата тоже захаживают. Впрочем, в это не очень верили, считая наговорами.
Марка встречали девушки, которые были свободны и поэтому не очень веселы. Им он в целом нравился, но ведь провёл ночь с другой. Так что остальным не досталось ни денег, ни счастья. Беда!
– Буду в городе, обязательно к вам зайду, красавицы! – проговорил Марк.
Он старался подбадривать постоялиц «убежища». Все они заслуживали внимания, всем нужна была любовь и поддержка. Клиенты же – дело особое, в них видели источник лишь дохода, чтобы девушки платили за еду и постой в «убежище». Даром ведь хозяйка места никому не предоставляла.
Вскоре Марк стоял подле верзилы-охранника, в очередной раз дивясь размерами его фигуры. Где же рождаются такие великаны? Чем их там выкармливают? Такие вопросы приходили на ум любому, кто видел Долговязого Гарри, служившего надёжей и опорой веселого «убежища».
– Привет, Гарри, – сказал Марк.
– Виделись, – бросил тот.
– Видеться-то виделись, да вчера вечером. Уж ночь за середину перевалила, новый день к нам стучится. Не рад меня видеть?
– Всё равно.
– Чего так?
– Много вас тут.
– Отвечаешь ты, как всегда, красноречиво. Вы все такие там?
– Где – «там»?
– Ты же не местный.
– Я – нет.
– Вот и интересно, откуда ты родом?
– Зачем знать?
– Любопытно.
– По голове получить не любопытно?
– Голова мне ещё пригодится. Знать же о тебе вот почему хочу. Коль повезёт в новом деле, отправлюсь в земли далёкие, вдруг твоих там встречу?
– Куда хочешь?
– Разговорчив ты, однако! Ладно, хоть вообще говоришь. Обычно стоишь истуканом, гостей пугаешь. Гости тут особенные, настрой им нужен. Собьешь не заплатят.
Гарри тираду Марка пропустил мимо ушей. Он уже сносно стал говорить в последнее время на местном наречии. Его сородичи, изредка появлявшиеся на землях Империи, так не могли. Меж тем «лучше» не значило «хорошо» – остальные говороли ещё паршивее.
– Всё ждёшь, когда скажу «куда»? – спросил Марк. – Опытный ты спорщик! В земли Повелительниц хочу податься. Там твои живут?
– Там мужчин нет, – бросил Гарри.
– Как же Повелительницы детей зачинают да на свет производят?
– Их дело. Там мужчин нет.
– Кто штаны носит, да мечом владеет? Неужто не воюют никогда ни с кем.
– Воюют.
– Вот, видишь? Многое знаешь, если тебя разговорить. Давай, давай! Смелее. Кто воюет?
– Служанки.
– Женщины?
– Видел их. Не совсем женщины.
– Как так? Рожать не могут?
– Могут.
– Любить мужчин не могут?
– Там нет мужчин.
– Вот опять! С тобой прямо заболтаешься!
– Снова начни.
– В штанах кто там ходит?
– Ходит.
– Это муж… Стоп, стоп! Иначе спрошу. Они похожи на мужчин?
– Похожи.
– Чем?
– Есть «игрушки».
– Между ног?
– Да.
– Значит…
– Нет.
– Снова привет!
– Виделись.
– Иначе спрошу. Ты считаешь, раз те, с «игрушками», подчиняются женщинам, так они не мужчины?
– Точно.
– Солдаты же у них женщины? Стой, стой! Не так. Они не любят мужчин?
– Не все. Некоторые любят.
– Вижу, знал таких?
Гарри промолчал. Наверное, такой у него был способ выразить смущение или несогласие, или ещё чёрт знает, какое «немужское» с его точки зрения чувство. Марк решил попробовать иной подход.
– Хорошо, понял тебя. Знался ты с Воительницами, виделся с Повелительницами.
– Повелительниц не видел.
– Не пошёл к ним или не пустили?
– Не пошёл.
– Чего так?
– Я мужчина.
– Понял тебя, не поясняй. Впрочем, дождёшься от тебя пояснений, ага! Как ты к Воительницам попал?
Гарри промолчал. Да неужели? Догадка мелькнула в уме Марка.
– Они тебя в плен захватили?
Гарри молчал.
– Вот это да! Знать, умелые дамы служат в армии Повелительниц тех земель, хоть и ходят в боевых платьях, а не штаны носят. Хорошо, видать, тебя встретили. Как бежал?
– Я мужчина.
– Это я уже слышал. Но как удалось бежать-то?
– Я муж…
– Всё, понял тебя. Обольстил, видать, дамочку среди Воительниц.
Гарри не ответил.
– Новость великолепная. Ведаю теперь, что в бою тебя захватили. Наверное, ты и твои люди напали на Воительниц. Набег был?
– Я…
– Заладил! Впрочем, уяснил и тут я истину. Громадные вы там все. Обычные дамы вас не устраивают, видать. Что ж там за Воительницы такие, коль вы за ними в поход пошли?
Гарри снова хранил молчания.
– Чувствую, ты полон восхищения и амурных воспоминаний. Но не про то тебя спрашивал. Меж тем, ясно уже, что твои земли западнее, чем земли Повелительниц и служащих им Воительниц, хотя бы тех среди них, что женщины. В твоём, понятное дело, понимании. Пусть так. Главное я уяснил: в землях Повелительниц вроде тебя никого не встречу, кроме отдельных пленных. Но в целом мужское племя не полностью сгинуло. Есть ведь у кого-то «игрушки». Посмотрим, что можно будет предпринять.
– Смотри. Теперь иди.
– И верно, Гарри. Заболтался я с тобой. Какой ты увлекательный рассказчик, однако!
– Иди!
Гарри распахнул дверь и вытолкнул Марка на улицу. Там почти замёрз уже в весенней ночи ждать Алекс. Долго ждал, присел в тенёк и там задремал.
Марк звал ранее внутрь друга, Алекс отказался, ворча, что нет ему счастья в платной любви. Марк возразил тогда, что никому же нет. И добавил, что если не хочет платной, так пусть пробудит любовь настоящую. Но если и этого не может, так довольствовался бы тем, что есть, а не ворчал попусту.