Первое, что ощущаю, просыпаясь – упругую, каменную мужскую грудь под своей щекой. Открываю глаза – не показалось – сплю на нем.
Черт возьми! Как так-то?!
Впопыхах встаю, расправляю платье и слышу:
– «Арни… Просыпайся…»
– Ма-ма! – бесконтрольно кричу, что есть мочи, отчего Артур мгновенно встает на ноги.
Смотрит на меня с прищуром, а я… А я впервые готова разрыдаться при мужчине.
– Идем, Лиса. Уже рассвет… – спустя время произносит негромко и принимается собирать свои пожитки.
Стою как неприкаянная, а в голове голос мамы эхом отдает.
Как же, наверное, сходит с ума, в ожидании!
Верит, родная, не сдается…
– Артур… – впервые произношу это имя, словно пробую его на вкус и замечаю, как приятно покусывает язык, – Твоя мама жива? Прости за вопрос…
– Нет, Лиса. Мама умерла в родах. Я ее не знал.
Молчу. Не знаю, что добавить, а хочется поговорить – мысли просто съедают назойливостью.
– А твоя? – негромко передает пас.
– Моя жива. Прям вижу, как сидит надо мной и вглядывается в лицо, ожидая, пока глаза открою…
– Не думай о тяжелом… Все так, как должно быть! – выдает он и протягивает руку, помогая взобраться на крутоватый холм.
– Не хочу лезть не в свое дело, но откуда ты научился так стрелять, убивая одним выстрелом? – перевожу тему, чтоб не раскиснуть в хлам.
Смотрит на меня и молчит. Долго молчит. Взвешивает.
Сейчас нагрубит и скажет, чтоб не лезла, куда не просят…
Но нет…
– Я рос с отцом в таких условиях, что не пожелал бы врагу. Он был хорошим мужиком, но пил беспробудно. В короткие минуты частичной трезвости, вспоминал, что у него есть сын – шел на рынок, воровал и приносил мне еду. Все остальное время, пока спал после очередной пьянки, я добывал себя пропитание сам. Меня под крыло взял местный кузец – стрелок. Он совмещал два дела сразу и к нему часто привозили детей с других поселений, чтоб обучить стрелковому делу. Его основной доход шел от обучения, но меня обучал бесплатно, а я в свою очередь в качестве благодарности помогал в кузне. Там было интереснее, чем с пьяным отцом… Да и в кормежке меня не обижали. Так и дорос до девятнадцати лет…
Слушаю, не перебивая, словно на уроке истории, осознавая, что нахожусь сейчас там, где, по сути, невозможно оказаться никак.
– А потом? – спрашиваю, замечая, что молчание затянулось.
– Потом распрощался с учителем и ушел бродяжничать по свету. Лук есть, стрелы есть – значит, ужин себе добуду в любом случае…
– Не страшно было уходить в никуда?
Он хмыкает, окинув взглядом:
– Страшно не видеть ничего кроме мятой физиономии отца изо дня в день…
– Ты не скажешь мне, как ты оказался в тот день у реки? – пробую еще раз вытянуть информацию, пока удалось разговорить.
– Тут нечего говорить, Лиса… Так было нужно кому-то свыше… Я просто шел своей дорогой и решил набрать воды… Спустился к реке, а там ты… Вот и весь рассказ… Интересно было бы послушать, как там оказалась ты… Но так понимаю, объяснений не последует?
– Нет… – подтверждаю я.
К вечеру Артур предлагает остановиться в придорожной таверне.
– … Заодно купим тебе нормальную одежду… – глядя перед собой, заключает негромко, отворив массивную деревянную дверь и пропуская меня вовнутрь.
Вхожу и выдыхаю с облегчением – помещение оказывается полупустым – явно в это время дня здесь не бывает посетителей.
В зале с каменными стенами и деревянными полами царит таинственная прохлада, и витает настырный запах алкоголя. По периметру расставлены шесть круглых столиков и один длинный в конце зала у самой стены – видимо для больших компаний.
В целом обстановка довольно-таки располагающая, хоть и пахнет разбоем. Неосознанно прижимаюсь к Артуру, взяв его за запястье, отчего тот удивленно глядит на меня, но руку не одергивает.
– Хозяйка! – басит, сжав мою руку.
Не понимаю, отчего все так настораживает в этом месте…
Как будто предчувствие неприятностей…
Всю дорогу выпытывала информацию о моей никчемной жизни, а как зашли в таверну, задрожала как осиновый лист – почему?
Сжимаю ее руку своей ладонью и зову хозяйку. Понимаю, что Найя сразу узнает меня, но выбора нет. Лису нужно одеть, чтоб самому не пялиться, да и мерзнет она ночами – так не пойдет.
Найя появляется, как всегда с улыбкой, плавно покачивая бедрами, с огромным декольте на белой рубашке. Ловлю взгляд Лисички – отводит в смущении, увидев, как тяжелая грудь подавальщицы подпрыгивает с каждым шагом. Глядя на смущенную Лису, самому становится не по себе.
Притащил в обитель похоти и разврата – олух!
– Здравствуй, АртУр! – Найя ставит ударение на «У», протянув ее, отчего мое имя на ее губах звучит слишком двусмысленно.
Лиса сразу улавливает намек – Найя знает меня не просто как постояльца.
– И тебе не болеть, – отвечаю жестко, и тут же ловлю обиженное лицо и злой взгляд стервы на малышку, – Мне нужна комната, вода и одежда для девчонки! – требую я.
– Деньги есть? – спрашивает недовольно, нагло разглядывая мою Лису.
В качестве доказательства поднимаю в воздух увесистый мешочек, отобранный у всадников.
Следующий вопрос не заставляет ждать:
– Комната одна? – подвох слышится не мне одному.
Вижу метания своей девчонки, ее чувства, написанные на белоснежной мордашке, поэтому, не сводя с нее взгляда, наклоняюсь всем телом на столешницу прямо к наглой подавальщице:
– Комната – одна на двоих! Кровать тоже можно одну! В комнату – жаренного поросенка и овощи! На утро – творог, молоко, сыр и свежий хлеб. Уяснила?
Найя стискивает зубы от негодования, но кивает:
– Посидите, пока приготовят комнату.
– Тогда поесть неси! – кидаю ей и беру побледневшую Лису за руку, ведя к столику.
Избегает взгляда так, словно виновата она, а не я.
От этого не по себе.
– Артур… Ты прости, что навязалась тебе… – шепчет тихо, отчего волосы становятся дыбом, стоит только представить на секунду, что мог не встретить ее или чего хуже – оставить там.
Кладу свои ладони, полностью накрыв маленькие ручки девчонки, и произношу, твердо веря в каждое сказанное слово:
– Я тебя не оставлю! В моей защите можешь не сомневаться. Даже от таких… – киваю в сторону столешницы, где минуту назад стояла грудастая любовница.
Едва удерживаю язык за зубами от ругательств при ней.
– Почему комната одна?
– Ты боишься меня, Лиса? – смеюсь, рассматривая пухлые губки.
– Н-нет, – врет, глядя в глаза.
– Ты спала в моих объятиях, и я не тронул тебя… – не убедительно звучит, потому добавляю, – Хорошо… Обещаю, что не трону, если ты сама не захочешь, договорились?
Девчонка отчего-то краснеет – это выводит из равновесия. Выпрямляюсь на стуле от догадки.
Неужели она меня хочет?
– А на счет комнаты – так было нужно… – в подробности не вдаюсь.
Снял бы по отдельности – вечером явилась бы Найя, даже если не звал бы. А поскольку уже полгода сдерживаюсь от похоти и стараюсь не мараться о таких вот, как Найя и ей подобные – другого варианта не нашел. Одна кровать – чтоб позлить ее же. Но Лисе знать об этом не обязательно.
А обещание?
Обещание дал – значит сдержу.