Пока влага тоненькой струйкой стекает по телу, снова и снова задаюсь вопросами на все ту же тему.
«Почему я?» и «Почему здесь?»
Отставим в сторону бывшую любовницу Артура. Она не особо важная, но безумно мерзкая персона в этом мире.
Речь пойдет не о ней…
Артур сказал что-то о ее мертвой сестре, напугав ту до смерти.
Он убил женщину!?
То ли от жара, то ли от жути по спине пробегают мурашки. Обматываюсь полотенцем и встаю посреди банной комнаты, как вкопанная.
Черт подери, что я забыла здесь, рядом с убийцей? Что нужно сделать, чтоб меня вернули домой?
Именно стоя на мокром полу в давно развалившейся в мое время таверне, вдруг понимаю, что я здесь для чего-то важного.
Возможно, даже авария произошла из-за меня…
Я должна была здесь оказаться!
Бредовенько звучит, но умнее ничего на ум не идет. А тут – все идеально подходит.
В дверь стучат, и я возвращаюсь из дум, вспомнив, где нахожусь. Тело прогрелось не на шутку – захотелось под прохладную простынку.
– Лиса, возьми одежду, чтоб не шла по коридору, в чем мать родила… – слышу за дверью.
Приоткрываю ее, чтоб взять одежду и встречаюсь с изумрудным взглядом, полным сожаления.
О чем он сожалеет?
Молчание затягивается и, проследив за его взглядом, спускающимся по ключицам и буквально видящим меня сквозь полотенце, и за собравшейся толпой позади него, осторожно беру протянутую стопку вещей, обернутую белой простыней, и шепчу:
– Спасибо.
Захлопнув дверь, отчаянно тру кожу на ключицах – она горит, словно к ней прикасались не взглядом, а раскаленным железом. Шумно выдыхаю, упершись головой об дверь.
Что происходит? Почему такая страсть к малознакомому мужчине?
Несмотря на прозвище «Сердцеедка» и белый цвет волос, я всегда была скромной девчонкой – буквально выбиваясь из стереотипов общества всем своим поведением, своей тошнотворной правильностью. В свои двадцать пять не была с мужчиной, потому что не чувствовала всепоглощающей страсти.
Почему не отдалась Анару? Потому что с ним холодно. Он груб и самоуверен. Я боюсь его как человека. Ну, вот есть такие люди, которых ты чувствуешь изнутри. Анара я чувствую, но как нечто пугающее и опасное. Именно опасаюсь… Стану его женой и понесется:
«Ты – женщина, я – мужчина, вот и молчи…»
И все в духе: «Потому что я так сказал!»
С ним я – не я. Вот взять ситуацию с Найей и перевернуть ее, поставив вместо Артура – Анара… Он сделал бы все, чтоб оказаться с Найей наедине. И вряд ли встал бы на мою сторону, если бы эта гадина сказала бы обо мне плохо.
А я? Что я… Не позволила бы себе запустить ей в голову бутылку, стояла бы понурив взгляд, глядя как мой мужчина на моих глазах уходит с другой женщиной.
Почему?
А потому что ни черта он не мой мужчина! Потому что даже видя, как его уводит другая, кроме обиды у меня ничего не екнуло бы… Потому что пока не встретила этого здоровяка – не поняла бы, что не умела чувствовать.
Анар меня никогда не цеплял и желания отдаться ему не вызывал, но тем не менее чувство вины от того, что призналась себе в готовности изменить своему парню, становилось с каждой мыслью все яростнее.
С Артуром все иначе. Он защитил бы меня, даже если бы все еще спал с Наей. От этого мужчины веет справедливостью.
Это я сейчас оправдываю убийство ее сестры? Совсем крыша съехала… А почему нет – то? Сама ведь только что едва не убила Найю бутылкой… Если ее сестра была с таким же скверным характером – не мудрено…
Но, тем не менее, все так. Этот человек совершенно другой, нежели пытается казаться… Его жесткость и агрессия – панцирь. Всего лишь лживый панцирь.
Я это кожей чувствую.
Сказал – сделал. Никак иначе.
Страшно думать о том, что ночью окажусь в постели с тем, от мысли о ком все тело сводит судорогой.
Развернув одежду, принесенную Артуром, смеюсь в голос. Надеваю снова свое грязное платье и выхожу, не обращая внимания на оглядывающихся вслед мужчин…
– Ты, правда думаешь, что надену это? – Лиса входит в комнату с полуулыбкой, полуяростью на ангельском личике.
– Не понял… – только и могу ответить, нехотя отрываясь от мягкой подушки и усаживаясь на постели в одних штанах и с голым торсом.
Девчонка теряется буквально на мгновение, водя по моему телу и шрамам на груди своим теплым томным взглядом, затем швыряет на кровать полупрозрачные тряпки и выходит из комнаты со словами:
– Оденься, пожалуйста.
Разглядев развратные пеньюары, хватаю свою рубаху, одной рукой надеваю ее, второй беру тряпки и, не обращая внимания на стоящую за дверью Лису, несусь по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Увижу Найю – убью мразь!
В голове нет ни одной мысли умнее, чем просто вышибить ее тупые мозги.
Малышка смотрит на меня, стоя на лестничной площадке – глаз не сводит, вцепившись ручонками в деревянные перила – вижу это, пересекая зал.
Нахожу Найю у пивной бочки, хватаю за руку и тащу к стойке, обходя редких посетителей и столы. Становлюсь так, чтоб меня было видно Лисе, а мне – ее. Отдаю тряпье хозяйке со словами:
– Тряпки нормальные девчонке неси!
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но стерва ловит меня за руку и шепчет в самое ухо:
– Знала, что ты не болван, эта серая мышь мне в подметки не годится… Идем в подсобку…
Найя поправляет грудь, флиртуя, а мне не интересно – кидаю взгляд на лестницу и вижу обезумевшие гневные глазки девчонки, затем копну волос, растрепавшихся в воздухе от резкого поворота, и нехотя возвращаюсь к Найе:
– Пивка выпей, шальная, и успокойся!
Оставляю ее и поднимаюсь по лестнице с глупой улыбкой на лице.
Зацепила Лиса… В самую душу коготки запустила… Что делать теперь с этим?
Гневные глазки так и стоят перед взором, подтверждая все мои догадки – я девчонке не безразличен…
Но как такое возможно?