Вечер был знойным, душным, в саду пахло тяжелым медовым запахом роз. Искандер читал, сидя на открытом балконе первого этажа, фоном стрекотали насекомые, пели ночные птицы. Шейху нравились звуки ночи. Перед ним горели три ярких свечи, защищенные от ветра толстым стеклом. На балконе было светло, мужчина проглядывался из сада хорошо, но на этот раз, это он заметил Джаллала в темноте. Мальчик сидел прямо на траве, свесив голову вниз, держа в руках какой-то цветок. Искандер отложил книгу, спустился в сад, приблизился к сыну. Джаллал поднял голову на отца, в них плескалась горечь, и какая-то недоуменная обида, мальчик был чем-то расстроен, и было нетрудно догадаться чем.
– Папа, мы ведь победили? – горько спросил Джаллал.
– Да, – опустился рядом на траву Искандер.
– Лима сказала, что не будет встречаться с рабом. Аиша сказала, что это потому, что Лима дикарка, и ничего не понимает в мужчинах. Но она понимает, я по глазам вижу, что она понимает!
Искандер усмехнулся. О Элох, дай мне терпение вынести и это.
– Тогда, может, не стоит с ней общаться? – с надеждой предложил Искандер.
Джаллал вскочил, вскинул руку к небу.
– Как мне вырвать ее из сердца?! Она самая красивая женщина, из всех, кого я видел! У нее глаза, как у тебя!.. Какая же она дикарка? Но, когда я говорю ей про глаза, она закрывает их или убегает. Она настолько презирает нас, что не хочет даже слушать ничего.
– Родной, презирать это единственное, что остается побежденным.
– Но я не хочу, чтобы она меня презирала! Мы не сделали северянам ничего дурного, после победы! Мы даже не обращаем их в нашу веру, пока они не знают о Элохе ничего. Мы позволяем им оставаться язычниками, а в Назихате6 написано, что лучше рабыня мадхаминка, чем свободная неверная…за что им нас презирать?
– Как бы мы не относились к побежденным, мы, все же, навязываем им свою волю, если бы северяне победили, ты бы тоже их презирал. Скорее всего, она повторяет суждения родителей.
Джаллал вздохнул.
– Но Элох не делает ничего просто так! Почему приехали именно они? Почему у нее глаза похожи на твои, а Энефрей похож на ее отца?
Искандер тяжело вздохнул. Для него эта загадка Элоха, тоже была нерешима.
– Он зять Хевдинга, и его доверенное лицо. Хевдинг прислал его для укрепления дружеских отношений.
– Но они же не хотят дружить! Нужно было прислать тех, кто хочет. На севере много… конунгов, могли бы прислать только дружелюбных северян. Я знаю, – Джаллал усмехнулся, – мне уже сказали, что Хевдинг представитель самого знатного рода в Айсланде. Потому к султану прислали его семью…
– Знаешь, что, – мужчина растянулся на траве, не боясь запачкать белые одежды, подпер рукой голову. – Чтобы понравиться девушке, нужно за ней ухаживать. Думаю, ей будет приятно, если ты проявишь интерес к тому, чем она живет. И, перво-наперво, я бы выучил язык, на котором она говорит.
– Да знаю я, – досадливо поморщился Джаллал, – я уже попросил Энефрея…
Искандер выдохнул улыбку.
– И, конечно, защищать ее от обидчиков, хотя я бы хорошо подумал, прежде чем начал ухаживать за такой заносчивой женщиной.
– Она добрая на самом деле…я вижу, как Элох наградил ее сияющим сердцем. Вокруг нее словно ореол света.
Искандер вздохнул, Джаллал повторял его путь. Любовь к женщине этого рода не принесла ему счастья, вряд ли принесет и Джаллалу. Шейх бы с удовольствием оградил сына от этого семейства. Но если Джаллала завтра отослать домой, он не поймет. И, наверняка, вернется, чтобы искать встреч с дочерью Тристакиннии. Так сделал бы на его месте и сам Искандер.
– Ну что ж, Элох милосерден и всевидящ. Любимых завоевывают.
Мальчик горестно вздохнул, махнул рукой с растерзанным цветком, чуть выше запястья Джаллала запеклась большая царапина.
– Это был обидчик или ты дрался с ее братом?
– А? – Мальчик посмотрел на руку и решительно сказал, – оцарапался о куст.
«Уже взрослый, понимает, что мужские проблемы нужно решать самому,» – подумал Искандер.
– С братом ее хорошо бы не ссориться, потому что это может стать поводом не пускать тебя в семью, и девушка может побояться перечить воле мужчин ее рода. Такие дела, любишь женщину, уважай ее род.
Темные глаза Джаллала вспыхнули, он чуть не проговорился, он хотел возмутиться, сказать, что Айваз напал первым и без повода. Но негласный договор между мальчишками Джаллал не нарушил. Так и учатся достоинству мужчины.
– Может быть горечь поражения притупит Элох, и они не будут так болезненно отстаивать отличие своего рода, – вздохнул мальчик.
Шейх тепло погладил сына по голове.
– Элох помогает упорным. Но если ты решишь, что она не стоит затрат, тебя никто не осудит.
Джаллал хотел возмутиться, но снова сдержал себя и коротко кивнул.
– Иди, отдыхай и, может, Элох придет к тебе во сне, – улыбнулся Искандер.
Джаллал устало побрел ко дворцу.
Мужчина задрал голову к небу, подставляя лицо теплому южному ветру. Ветер почти осязаемо швырнул в лицо Искандера знакомый смех младшего сына. Энефрей? Так поздно? Шейх пошел на голос сына. За темно-изумрудной стеной цветущих кустов, около фонтана изящно и гордо стоял Энефрей, он смеялся тепло, словно чему-то веселому. Рядом стоял Айваз, по-хозяйски нависая над ним, и опираясь о камень фонтана. Айваз выглядел хищно и плотоядно. Северянин был уже воином, и, вероятно, в свои годы познал ласки женщины. Ему недоставало возраста, чтобы нести ответственность за удовольствия, но вряд ли это останавливало его их получать. И, скорее всего, его отец, Фрей потакал тому, что для Искандера было растлением, а для Фрея, вероятно, взрослением. И Искандер понимал, что отнюдь не родственная душа воина манила Айваза в Энефрее. Искандер вышел к фонтану, кивнул, здороваясь с мальчиками.
Айваз смотрел на Искандера хищно-настороженно, немного закрывая собой Энефрея, будто собирался защищать того от любых посягательств родителя. Энефрей ожидающе вскинул небесный взгляд на отца.
– Воинам пора спать.
– Ночь – время охоты, – возразил Айваз.
– В саду султана не на что охотиться, – усмехнулся Искандер.
– Мы идем, пап, – улыбнулся Энефрей.
– Добрых снов, – пожелал Искандер.
– И вам, – отозвался Айваз, с какой-то хозяйской нежностью посмотрел на Энефрея, – пошли.
Шейх удержал себя, чтобы не пойти проверять, в одну или в разные спальни пойдут дети. Энефрей не был расстроен общением с северянином, но он еще ребенок, не всегда может отличить дурное от хорошего.
– Доброй ночи, папа, – Энефрей чувственно провел ладонью по талии отца проходя мимо. Искандера залила привычные нежность и умиление, тут же сменившиеся досадой. Как можно не возжелать его?!
Искандер вернулся на балкон. В его кресле сидел Фрей и читал его книгу. Чушь, Фрей не знает ларабавицу настолько, чтобы читать книги.
– Нравится разглядывать картинки? – спросил Искандер.
Фрей дернул уголком губ, знакомо, внимательно-хищно посмотрел на шейха.
– Я думал ты сдох. Рад, что ты жив, Иска, – жестко, равнодушно сказал дикарь.
Искандер забрал книгу из рук Фрея и направился прочь. На едкие выпады варвара правильнее было не реагировать. Шейх вошел в свою комнату, решив почитать там. Теплая темнота комнаты обняла Искандера, шейх прикрыл глаза и выдохнул, Тристакинния, она снова вернулась в его жизнь вместе с Фреем. Мужчина уверенно направился к постели, тяжело упал на шелк, ткань приятно поцеловала тело. Ему хотелось, чтобы Тристакинния лежала рядом, и он мог бы снять с нее светлое платье, мог бы ласкать, а она много и грудно стонала, шептала его имя, полное имя, имя хозяина. Искандер оттянул шаровары, оголив возбужденный член, сжал ствол ладонью. Прекрасная Тристакинния стонала под ним, извивалась и кричала. Шейх двигал ладонью, остановился и сильнее сжал член. Резче начал двигаться в Тристакиннии, она болезненно вскрикивала, бесстыдно принимая власть Искандера. Наслаждение охватывало тело шейха, он теснее прижался к лону, стремясь войти вместе с мошонкой в женщину. Тристакинния распахнула глаза, яркое средиземное море плескалось в них, прекрасный лик прорезала жестокая усмешка, Искандер почти наяву ощутил хищно-жесткое тело Фрея в объятиях. Шейх содрогнулся, острое наслаждение разлилось по телу, Искандер излился. Мужчина досадливо застонал, как долго его будет преследовать этот шайтан! И почему-то именно сейчас вспомнились слова Фрея: ты сдохнешь моим, и после смерти будешь моим, твой бог отдаст тебя мне, потому что ты мой, и через семь жизней, ты тоже будешь моим. Искандер снова содрогнулся.
– Этого не будет! – тихо сказал в ночь Искандер, устраиваясь на постели удобнее и засыпая.