Война, которой не будет? - читать онлайн

БЫВШИЙ МАЙОР ВАСЬКИН В. А.

Машину чинить, почти не пришлось. Не считая легкой паутинки трещин вокруг отверстий на лобовом стекле со стороны водительского места, еще пара пуль завязла где-то в решетке радиатора. Дыры в нем пришлось забить деревянными пробками, вырезанными из растущего неподалеку неопознанного куста. Воды, чтоб дополнить радиатор, не водилось. Только у старшины имелась фляжка, да и та наполненная менее чем наполовину. Пришлось эту жидкость отдать самому страждущему, т.е. капитану, а доливать технике по принципу, «как пионеры костры тушат», из внутренних резервов. На такой модели как «66-й» исполнить это не так уж и невозможно, главное на высокий бампер взобраться и ничего из себя не расплескать. В какую сторону двигаться споров не возникло. Как в древних сказах: «Налево пойдешь – убиту быти. Направо пойдешь – увечну быти. Прямо пойдешь – всё аще мабуть хуже, но если на месте будешь стоять, то обещанные беды исполнятся все разом, зато прямо сейчас». «Кусок» рассказал, оказался в этих местах, уходя от дорог, забитых джуньскими войсками. Как ему удалось проскочить, одному местному богу было известно. На счастье, в грузовичке его сохранились по ящику тушенки и сгущенки, несколько мешков крупы да макарон. Еще, что тоже немаловажно, в преддверии не столь далекой зимы, находились холщовые мешки, годные на портянки, упакованные нижним бельем и комплектами зимнего обмундирования: бушлат с псевдомеховым воротником и ватные штаны. Все, конечно, солдатское, рассчитанное на простых смертных, но в данной ситуации подходящее за милую душу и для господ офицеров. Кто к несчастью своему понимает, то была раньше большая каробка дешевых сигарет. Их, столь драгоценные, некурящий прапорщик умудрился поменять на бензин. Это поскольку денежные знаки, которым и так не слишком доверяли, обратились в бумажку непригодную, по типографским и гигиенским параметрам, даже для сортиров⁵³.

Как и предполагал Вовчик, дорога повернула в горы пока еще не очень высокие, покрытые великолепными лугами и перелесками. В цивильных странах такие виды прозваны альпийскими. Только все Альпы с их обжитой, прибранной и причесанной красотой, не стоят десятой части дикого Памира или Тянь-Шаня. Практически неподалеку действительно оказалась кошара⁵⁴, уютно спрятанная в широкой предгорной щели. В ней и впрямь, согласно фантазиям Вовчика, жили пишпекские старик чабан и подпасок лет ближе к сорока. Не забивая голову ерундой творящейся в мире, заботились пастухи о четырех лохматых и почти черных, почему-то называемых кавказскими, овчарках, которые в свою очередь обеспечивали охрану и выпас тремстам баранам и небольшому стаду коз.

Нельзя сказать, что аборигены обрадовались появлению странных военных, свалившихся как нечто похуже, чем снег на голову. Но щедро выделенные заставским старшиной пары комплектов утепленного армейского обмундирования, да нижнего белья, в придачу с мешком «кирзухи» (перловки), сделала людей намного гостеприимнее, даже чем положено местными обычаями.

Ребрам старшины и ногам Цыгана был просто до зарезу нужен хотя бы непродолжительный период покоя. Да и Вовчику необходимо было время, чтоб поутих звон в ушах, перестала дергаться голова при произношении некоторых труднопроизносимых слов, что особенно заметно, если вдруг взволновался. А когда волнуешся, особенно не по делу, то на ум спешат только непроизносимые словосочетания.

Чабаны, согласно традиции, жили в войлочной юрте, поэтому немного запущенное глинобитное жилище без боя уступили обрушившимся начальникам. Посовещавшись немного, и решив, мол военные эт все ж власть, а всякую власть, чтоб легче сносить лучше задобрить, предоставили несколько слегка побитых молью и мышами кошм, продымленных одеял и закопченную кастрюлю. Не пожалели даже заднюю ляжку освежеванного барашка, к ней немного картошки и кой каких приправ, главной из которых, помимо голода, является конечно же соль. Вот только на вопрос о куреве испуганно изобразили полнейшее непонимание предмета. Зато, что больше всего восхитило пришельцев-гяуров, так это почти ежедневное подношение, восхитительных пшеничных лепешек, которые старик собственноручно выпекал во вырытом в земле тандыре. Впрочем, как готовят последние лучше не подглядывать, дабы не испортить впечатления на всю оставшуюся жизнь⁵⁵.

Постепенно пастухи перестали относиться к военным настороженно, а собаки недоверчиво попробовав сгущенного молока, прониклись к старшему прапорщику настоящей любовью, и готовы были лететь со всех лап, едва их благодетель появлялся на пороге. Кстати, чабаны оказывается, вовсе не пасут овец. Старший пастух знай погоняет одного старого козла, за которым поспешает остальное козье семейство. А бараны, они и есть бараны, куда потянулся козлиный гарем, туда и они. Как говорят в народе – «Куда народ, туда и урод», да у нас как раз наоборот. Но есть и этакие овны, которые изредка норовят проявить инициативу. Свернуть в сторону, от основной линии намеченной руководством. Ну, прям всё как у людей. За таковыми и доглядывает младший чабан под присмотром собак. Вожак стаи, в нашем случае это матёрая сука, всё время зорко оглядывает паству и коли видит, что очередной баран пытается отбиться от стада, то вопросительно взирает на молодого хозяина. Тот устав от трудов праведных, свесив нос кемарит в седле низкорослой лошаденки. Не мешать же его мудрым мыслям по такому никчемному поводу? Псина вытягивается в струнку и смотрит на одного из своих отпрысков расслаблено охраняющего периметр. Издает короткий и негромкий рык, который явно не расслышать за пол и более километра. Но он как-то доносится до пса. Того именно, чье расположение ближе всех к потенциальному нарушителю. Меньше секунды и кобель встрепенулся, слегка оглянулся по сторонам и с грозным лаем безошибочно устремляется к диссиденту. Заблудший почему-то сразу осознал и отринул свои заблуждения, спешит к родному стаду. Но если не успевает хоть на пару шагов, чтоб затеряться в толпе, то пролетает гораздо большее расстояние адресованный мощным ударом собачей груди. Потом он еще долго блеет, жалуясь товарищам на дискриминацию и демонстрируя прокушенное место. И несколько овец в разнобой обязательно горестно подвякнут. Не слишком громко и настойчиво, а то и самим можно огрести по полной. Глядишь, через пару минут инцидент уже полностью исчерпан. Бараны упрочиваются во мнении, что жить стадом проще и спокойнее, а всяческие искания и метания до добра не доведут. Ну а гордый пёс, поощренный устной благодарностью вожачки, весело помахивая густой метёлкой хвоста, трусит вдоль отары. У особей гордо делящих мир на всяческую природу и якобы венец ее – людей, есть самодовольная поговорка – мол, собака всё понимает, да сказать не может. Собака то, как раз и говорит, иногда даже на уровне телепатии, а вот человек, дурак, редко что может понять на уровне своей адекватности.

К Вовчику псы поддерживали угрюмый нейтралитет, но Цыгана, по его мнению, просто ненавидели. И если последний приближался к стаду на слишком опасное, для себя, расстояние, то слышал еще не успевшее проявиться грозное рычание и тем, что чуть пониже спины, ощущал страшный оскал ужасных клыков. Вызывал он такое отношение, очевидно, своей непреодолимой нелюбовью, а вернее боязнью любых пород собак. Даже болонки, может статься, пребольно цапнут, а уж таких огромных овчарок, как «кавказы», даже волки уважают. Этот трепет, впрочем, помогал молдаванину увильнуть от многих мелких хозяйственных работ. Старшина беззлобно посмеивался над капитаном, мол, «шлангит» болезнь трудно излечимая. На многословные оправдания последнего изъяснялся, что плясуну малдавского "Жок", энное место, как вроде и не к чему, только в ногах путается, да еще и требует содержания в относительной аккуратности. – «Ты б капитан следил за собой, хоть хэбэшку свою постирал, а то чисто грязь одна».

– Я вас умоляю – следить не приучен, не сышик блин, а за собой тем паче, поскольку себя ни в чем не подозреваю. Чистая же грязь это тафтология, но может к комфляжу и соответствущая, поскольку стирка его, это только перераспределение лоснящихся пятен с зада, колен, локтей и воротника равномерно по всей плошади. Но, о зохен вей, как это исполнить без мыла в студеной воде?

– Мыла маленький кусочек остался, поэтому стирай как я со щелоком, то бишь с водой настоянной на золе от костра.

– Чиво умный человек может ответить за такое предложение? (Разве что покрутить пальцем у виска?)

– Я тоже хочу сказать чиво. Пошто, не пойму, ты воды так боишся?

– Это ты к тому, что утонуть не смогу поскольку оно не тонет?

– Ну зачем так сразу, хотя что-то немного попахивает.

Цыган ворчал себе под нос, – Ну, прапор, краснознаменосец. Дай таким волю так и еще и полностью помыться заставят, а ведь на фронте, мы же в прифронтовой полосе или где? Короче в таких обстоятельствах банный день допускается проводить не реже одного раза в четыре года. Вон чабаны – они за чистотой строго следят. Раз в две недели. Наберут полный рот воды. Плюнут чуть в ладошки и лицо заодно с ушами помоют. Потом плюнут еще разик – с шеи и подмышек до задницы и паха все тщательно отгигиенят. Остатками влаги можно рот пополоскать да еще и попить останется. Вот и весь мацион. А ноги? Чиво их мыть когда потом снова в те же бахилы засовывать? Но прапор такого не поймет – он же прапор, это еще хуже чем у простых солдат ефрейтор. Вааще нашему погранцу не в армии надо было служить, а в крестьяне податься. Это они любят рано поутру вставать. Был у меня такой солдатик – радовался когда в армию попал. Мол просыпаюсь как папаня приучил засветло подыматься с полатей, но тут еще часик можно просто поваляться в кровати. А наш «страшина» отличается еще и тем, что когда подкинется ни свет, ни заря, то его сразу становится так невозможно много. Своими сапожищными топотами обязательно отравит самые сладкие минуты сна. Старшина действительно вставал едва небо за мутным окошком посветлеет и, несмотря, на болезненные ощущения, старался взяться за любую работу.

–

Если жалеть свои болячки, то они, обласканные вниманием, постараются задержаться подол

е, а буде и насовсем приживутся, нам же долго разваживаться не с руки.

Лучше скажите чё сготовить, чегогосподам офицерам хочется?

–

Господам хочется водочки, а сготовишь всё одно кашу с бараниной. И на том спасиба.

У пастухов оказался слабенький «транзистор» – радиоприемник, на подсевших батарейках, ловивший сквозь треск помех пару радиостанций, вещающих на местных языках. Часть сообщений, Вовчик перенапрягаясь осилился понять. Другую часть помог перевести один из чабанов, немного владевший расейским языком. Размовлять он сподобился проходя срочную службу в Имперской армии, но за давностью лет всё подзабывается. Шипело радио, по сути, всегда об одном и том же. Что Великий Чжунь, с которым с древних времен связывали узы дружбы и добрососедства, заключил с республикой договор о вечной дружбе и добрососедстве. Еще красноречивее о событиях сообщала музыка сплошь ханьская и национальная или вроде как модерноновая, но опять же с тем же колоритом. Других новостей и другой музыки почти не передавали, о малоизвестной войне с соседним Аджикистаном позабыли вообще. Казалось не было никакой бойни, а то, что они здесь – так это какое-то их личное недоразумение. – Ну, хоть бы какие-то сводки о реальных событиях в мире!

– Даа, с водкой, события в мире стали бы казаться много реальнее. В этакой ситуации если сказать «сыграть», сразу подумается «в ящик». А вот если сказать «ящик», то про что подумали? Наверняка если не про пиво, то про водку.

Все понимали, нет никакого иллюзорного мира в этом мире, просто случайно оторвались от войны зализать раны. Но чистый горный воздух, неприхотливая сытная еда, божественная вода из родника и тишина, нарушаемая лишь пасторальным блеянием овец, все настраивало на мирный лад, на неспешные разговоры у костерка под забродивший кумыс. Может и хорош этот целебный напиток из забродившево кобыльего молока тем, что под него поминать погибших как то не принято да и тост за здоровье выживших, вроде и не здравица, а так, почти насмешка. Но опять же, чем чаше пить за здоровье, то как доказано Минздравом, его становится всё меньше.

О чем же разговаривать запоцифистившимся мужикам, когда торопиться некуда и незачем, а свежих спортивных новостей не предвидится? О работе, которой к счастью не наблюдается? О том, что где и когда мы сегодня? Да ну нет, лучше уж свежий анекдот. Чеснопионерское еще не рассказывал. «Выбрал Алеша Попович себе богатырского коня. Объсняет тому – коль в походе, то под седлом все двадцать четыре часа. Из кушаний только подножный корм. И когда я сплю, то ты меня охраняешь. Конь только головой кивнул – оно понятно – работа богатырская почетна, но трудна. Долго ли коротко – и случилась битва, и конь вынес Алешу, спас от неминуемой погибели. Заслужил, – говорит богатырь, – теперь будешь раз в неделю меру овса получать, а спать будем по очереди. Кивнул конь соглашаясь. А позже еще одна брань, в которой конь, помогая богатырю, бил врагов копытами, рвал зубами. После боя сказал Алеша – вот теперь ты настоящий богатырский конь – будешь овса получать сколь хошь, а спать будешь вместе со мной. Ушел тогда конь от Алешки – да я лучше с самой страшной кобылой спать буду, но только не с тобой».

– А где смеяться?

– Ну, раз юмор выше вашего понимания, то давай трави о чем там собирался, хучь о работе.

О работе? Но вот она работа, вся на виду, принести за день воды с недалекого ручья, да нарубить несколько веток для растопки кизяка в печке. Искусство сготовить из того что есть, чтоб было вкусно есть. Об этом много ли поговоришь? Да, по сути, и не знали офицеры, что такое работа – с молодых лет служили. Но кончилась внезапно их служба вместе с армиями, благодаря шлюшным стервецам политиканам. Надо было уже тогда бросить всё и на первый же съезд народных избранников приехать. Ага, с пулеметом и гранатой…. Почти все кому мы тогда кричали «Да здравствует!» по какой-то справедливости уже не здравствуют. Зато их последователи устроились за здорово живешь, в отличии от всех нас. Значит разговор о политике? Да ну ее к …, вместе со всем неразгребанным дерьмом, – благодаря ей оказались в такой заднепроходной дыре. (Действительно, последствия политики унесли человеческих жизней намного больше всех стихийных бедствий и моровых язв в совокупности). Правда Вовчик как-то начал философствовать о том, что если не принимать во внимание ту пьяную сволочь, которая развалила «нерушимый», или еще более тупосамодовольного его горбатословного предшественника, то всё началось еще с ВИЛенина, – это он положил начало развалу проИмперии. «Его, вишь ли, наша неумытая родина интересовала только как старт мирорвой революции. Ему всю планету подавай». Но его с жаром перебил Цыган:

–

Вот не надо трогать забальзамированного. Во-первых, у В. И. ничегошеньки не получилось бы в семнадцатом, если б не дрянное правление Николашки, и совсем уж безвластие последующих за ним демократов. Во-вторых, знали бы вы, как я любил нашего вечноживого, в портретах на червонцах и четвертных. А уж на сотенных его просвечивающийся в купюре лик, был намного симпатичней, да и ценнее пожилой толстушки с вымученной улыбкой, это Мона Лиза «Джоконда» которая. Ну не правда ли? Можете конечно сделать вид что не согласны с таким постулатом, но почти всех более-менее здравомыслящих, тянет иметь данного растиражированного продукта во всё более достаточном количестве, которого всегда недостаточно. Вот и я из-за этой, отнюдь не платонической, любви к милым изображениям на помятых бумажках пошел в наемники, и как следствие по самые уши среди вас. Я некогда попробовал работать из-под палки, – тут капитан покосился на старшину, – да трудился! Но быстро понял, работа приносит удовлетворение, только когда соотносится с призванием, вот и призвался – это самое защищать. Короче служить надо

для галочки. Знакомы с таковой? В ведомости на денежное довольствие, как раз напротив фамилии. А уж потом честно приобретенные лики вождя тратил на Галочек, Лидочек и прочих представительниц, к сожалению, отсутствующего здесь пола. Прав

ды ради, надо еще упомянуть, в тутошнюю армию я попал, чтоб не воевать дома. Такой вот парадокс получился из-за политиков. Но раз про политику договорились не вякать, то можно я вам почти смешную историю расскажу? Все равно до ужина еще далече, а заняться нечем. И к тому же моя повесть почти поучительная.

Поскольку Вовчик и старшина на вопрос прореагировали самоуглубленным молчанием, то это можно расценить за согласие, так что терпите:

«Не ходите девки в лес» – это вроде как афоризма возле заумного названия. Поэтому название заумнивайте сами.

«Те менеджеры (а может промуолтеры иль вовсе пичмичмейзеры⁵⁶), что будут вам предлагать подзаработать в СМУ 6 г. Магадана, таки да, вполне возможно сами верят побасенкам, которые рассказывают. Впрочем, на первый взгляд всё реально. Бесплатный перелёт к месту работы и обратно. Проживание в благоустроенном общежитии. Питание трехразовое. Зарплата приличная даже со строительной квалификацией лейтенанта, упраздненной ныне должности политрука. А по молдавским меркам деньжищи ОГОГО. И всего-то промучиться каких-то шесть месяцев. Зато вернешься пропитанный легендарными ветрами Колымы, с настоящими деньгами, на радость хорошо отдохнувшим от тебя близким.

Бесплатный перелёт только туда. С меня, как иностранного гастербайтера, за разрешение на работу и медкомиссию 8,5 тысяч расейских рублей (на вашем современном языке «тысруб»). Со своих, расейских, вычитают только за не слегка подержанные матрас и подушку, по 2,5 тысры. Да, если какой дурак припёрся без спец одежды, то за несколько заплеснувшую телогрейку 1975 года выпуска, лишь чуть дороже, чем за китайский пуховик.

Благоустроенное общежитие обеспечено в подсобном помещении, оборудованном из всех благ цивилизации только 2х этажными нарами. Если попал на второй этаж шаткой конструкции, не спеши расстраиваться, это не на долго: – несчастные случаи на стройке случаются, – или тебе освободится место поудобнее, или ты сам освободишь неприглянувшееся место. Зато, если твой сосед, который дальше по проходу, достаточной комплекции то, ворочаясь на одних с тобой досках, обеспечит лёгкий, расслабляющий массаж. Гораздо хуже, если индивид на соседней, о боже ж мой, впритык, шконке храпит – сволочь. Тут главное постараться уснуть быстрей. И самому храпеть во все горла, отгоняя посторонние звуки, запахи и комаров. Причем последние, не только кусаются как вон эти чабанские монстры и с разбегу могут запросто окошко выломить, звонкостью затмят любого солиста хора имени красной армии. А ты шо Поц? Думал Вас на курорт приглашают?

По воскресениям можешь сходить в общественную баню, (по непонятной милости работодателя бесплатную), но где и когда постирать после 12 часового рабочего дня шестидневной недели? Впрочем, это твои заботы. У начальства, которого как грязи в бесконечный магаданский дождь, своих забот хватает. Их тоже ценит вышестоящее начальство как грязь.

Миша Круг что-то пел за короткую магаданскую весну. Так он тоже врал. Весна в Магадане где-то с начала апреля по середину июня. С первой сосуличной капели до, пока первые листочки-иголочки на лиственницах не проклюнутся. А снег на ближайших сопках вааще к концу августа окончательно исчезнет, но там уже новый выпадет. Так что весна-то как раз довольно длинная, вот лета почти нет. Над неблагословенным Магаданом пять дён в неделю морось, еще сутки настоящий дождь и пол дня солнце, зато отсвет его круглые сутки. И летом не мечтайте искупаться в Охотском море – ледяная вода быстро всю охотку обломает. Зато, для любителей, рыбалка! Уёк, мойву иначе, голыми руками по отливу черпают, сколь унести смогешь. Камбала, дура, клюет на голый крючок и сама на берег выскочить торопится. А корюшка! А горбуша! А сиг! Даже крабы объяснят, что любовь твоя к крабовым палочкам, никакого отношения ни к гастономии, ни к крабам, не соотносится.

Да, с питанием, – всё как обещано – 3х разовое. То, что не съедобно, так начальники об этом не знают. Они не рискнут попробовать стряпню поварих, не знающих про санминимум, что пшенную крупу и куриные желудки (частые гости рациона), перед варкой необходимо промыть. Кухарки и сами понимают, никакого отношения к поварам не имеют, поэтому своим близким или хотя бы знакомым свою продукцию не предложат. Да и что можно приготовить из просроченных продуктов в грязном сарайчике – два с полтиной на шесть метров. А там нужно еще и отмыть холодной водой грязные пластиковые ведерки из под майонеза в которых развозят корм на объекты. Вот и стряхивают кухарки с досады пепел в свежеприготовленную пищу. Но это, говорят, полезно? Настроение труженицам пищеблока могут поднять только кошки, резвящиеся прямо над котлами, да сознание того, что какая-то часть более-менее хороших продуктов окажется на домашнем столе. В утешение вам, как деликатес, (не часто и это хорошо) предложат икры. Настоящей красной. Икра дорогостоящая, хоть и на побережье Охотского моря, но эта особая, заморская – да-да кабачковая. Вот только срок реализации её истёк минимум полгода назад. Тоже самое с паштетом шпротным. (Как заветную реликвию хранил плоскую баночку, изготовленную в год моего рождения). Зато где еще удастся отпробовать кенгурятинки. Видимо до Австралий всеж дешевше, чем до мясоразводных районов Расеи иль до близкой тундры со стадами оленей. Местные цены на продукы не только кусаются, но и бъют по яйцам. Яйца чуть крупнее перепелиных, чуток дороже страусиных.

Как то слышал сентенцию, мол, неправда, что молдаване кошек не любят. Они их просто готовить не умеют. Это я к тому, что и кенгурятину надо уметь приготовить, а не…. Да бог с ними со стряпней и стряпухами, умеющими только хорошо материться. Не нравится, покупай продукты сам, готовь и жри как хочешь.

Но, тут тоже небольшая накладка. Первую зарплату ты получишь только через месяц, т.е. апрельскую в конце июня. Если конечно не задержит бухгалтерия еще недельки на две. Тут роптать нечего – извечный финансовый кризис, предвыборная компания директора в гордуму, плохое настроение кассирши и т.п. и т.д. Поэтому и при расчете наверняка всей суммы гастербайтерам не видать. Шо, недоволен? Иди, пожалуйся депутатам. Вот прямо к Головне – главе фирмы и дуй. Он тебя просветит и пошлет в присущей манере. Зато поймешь, тот язык, на котором ты общаешься на работе, на настоящий мат ой как не дотягивает. Кстати, если объявится такой правдолюбец, который возомнит бороться за свои права, то окажется, оформлен он вовсе не в СМУ, а в какой-то шарашке, директор которой имеется, вот застать его на работе доступно далеко не всем простым смертным, так как по правде и никакой он не директор, а подставной попка едва подозревающий о своем директворстве.

В день получки усиленные рейды охраны. Попался, дурачок, в ночлежке не совсем тверёзым – штраф до пятака тыср. Тебе пьяному всё по хер, а церберятам глядишь и премийка капнет. И ведь не объяснишь держимордам, что водка, – она помогает восстановить выжатые из работяги соки.

Зато сколько впечатлений у тебя останется на всю жизнь. Столько нового ты почерпнешь. Это ж никакой анекдот тебя так не рассмешит как рабочая действительность.

Пример – пожалуйста. Четверо молдаван лопатами грузят песок в самосвал со сломанным кузовом. Через 300 метров, на объекте, с кузова самосвала экскаватор пытается разгрузить песок ковшом. Я подхожу к рабочему ответственному за разгрузку. – Юра, чего ты смотришь? Ты же не малдаван, а стропальщик. Подцепи кузов тросом за зуб ковша и весь груз высыплется, как положено.

– Иди отсель умник. Не видишь – главный инженер по технике безопасности процессом руководит. Доломают кузов и песка сегодня больше не будет. Не доломают – мне еще на до обеда работы хватит, а иначе пошлют мешать раствор.

В обед прибегает упомянутый главный инженер. – Чего расселись? Какое личное время? Срочно загрузите самосвал металлоломом. Я этот металл не для себя сдаю, а чтоб инструмент купить. Вам же эти самые, как их? Шпакели нужны. Чо? Не шпакели, а шпатели…. Ну, раз такой умный иди грузить чугунь. Давай побыстрее, успеете еще до 8 вечера пообедать, а у меня дел дома полно…. Чо ты мне бывшему подполковнику доказать хочешь?

И, действительно, бесполезно доказывать. Он же под полковником был, а не под генералом. Вообще, я лично считаю, что начальники должны быть или такие с кем можно работать, а еще лучше с кем можно вообще не работать.

Или во! Не тривиальный случай с трассы. Привезли как-то гастербайтерам бочку протухшей рыбы. Те, ну дети малые, брезгливость изобразили и рыбу употреблять не рискнули. Высыпали в леске неподалёку от морконтейнеров, в которых проживали. Медведица с двумя медвежатами учуяла такой деликатес за десяток вёрст. Припав на халяву всего-то с недельку балдела до окончательного скончания морепродукта. Понятно, мужики не только на работу не ходили, но и до ветру пристраивались в форточку, прорубленную в железе. Но вот рыбка закончилась, новой подвести не обещали, и мамаша отвалила в тайгу с младшим детёнышем. А медвежонок пестун – года в полтора, решил подзадержаться поблизости. Вкус халявы он ведь незабываем. С месяц трудяги ходили на работу почти строем, таская с собой какую-нибудь снедь. Медведь рэкетир заступал дорогу и пока не бросят подачку, не отступал. Однажды один раб божий и голованьский, по причине жуткого похмелья, (наш человек и в глухой тайге найдет выпить), потянулся на каторгу позже всех. Косматый попрошайка заступил дорогу протянув лапу. Типа выкладывай, с чем припёрся. У человека в руках нашлись только кулаки. Врезал мужичек по мишкиной харе от души, так, как давно мечтал врезать по мурлу своего мастера. Медвежонок, чуть ниже роста среднего человека и весом чуть более центнера взревел и вдарил в ответ. Очнулся наш неудавшийся боксер на обочине, в сосновом сланнике, часа через два. Довольно-таки целый и невредимый, и даже похмелье куда-то улетучилось. А вот мишутка обиделся и ушел куда-то в бескрайнюю лесотундру.

Короче если вспомнить СМУ-6 Магадана то яркие впечатления останутся не только от дуговой электросварки.

Ну, если я вам еще не слишком надоел, то в оконцовке хотелось бы сказать. Климат там неблагоприятный, впрочем, как и на большинстве территорий матушки Расеи. Начальство почти сплошь дуболомное, впрочем, как и в окончании предыдущего предложения, но народ. Население Магадана, сохранило каким-то непостижимым образом, ту доброжелательность, которой уже с десяток лет не встретишь на материке. Тебе могут кивнуть совсем незнакомые люди. В городе таксуют, но за городом, если ты будешь голосовать на дороге, то обязательно кто-то тормознёт и БЕСПЛАТНО, подкинет до города, еще и извинится, что не довез прямо до места.

Почти незнакомый человек, взглянув на вашу ветхую спецуху, почитай насильно сунет старенькие, но крепкие и чистые джинсы сына батрачащего где-то в Мааскве.

Как-то спрашиваю у гражданина гуляющего с собакой, (псов на каждого жителя штуки по три): – как добраться до поликлиники? Он участливо: – что-то заболело?

– Да нет, просто ветер в голове никак не придёт в унисон с местными приливами и отливами.

– Ааа, понятно. Вам надо на маршрутку. Выйдете на МТС, знаете?

– Моторно-тракторная станция?

– Нет что Вы, это связь такая. Лучше доезжайте сразу до телевышки. Нашу маленькую Эйфелеву башню ни с чем не спутаешь. Там пересядете….

– А пешим не проще? Весь город почти из конца в конец за 40 минут проходил.

– Пешком недалеко, но не знаю, как объяснить путь через дворы….. Надо мимо брошенной двухэтажки…. Короче пойдемте, я покажу…..

Вот только и туда добирается дух стяжательства и барыжничества, который скоро погубит белые цивилизации. Может началось с того что «Маску Скорби» Эрнст Неизвестный на одной из господствующих сопок поставил. Вот возьмем, к примеру, «Пьету» Микеланджело. Это воплощенная скорбь. А маску одевают, когда хотят истинное лицо спрятать. Т.е. по тысячам зэков не скорбь вовсе а только демонстрация ее. Лицедейство, одним словом. А лицедейство когда считалось делом богоугодным?

В Магадане, вопреки ожиданиям, вы не запнётесь за золотой самородок величиной с лошадиную голову. Даже в местном музее вкрапления этого металла, в какой-то булыжник едва различимы. Но если вам повезет заработать на обратную дорогу и еще останется чуть-чуть, чтоб обмыть возращение, столицу колымского края, и это истинная правда, уже не забыть никогда.

Я, если позволите продолжить, не забуду отзывчивость магадашек иль магаданок. Извините, не знаю как правильно. Товарищ прапорщик – обещаю вякать без всяких подробных похабностей.

Барышень, по статистике, в тех краях меньшинство, но мужики, кто на приисках, кто на рыбалке или в запое после вахты на прииске или браконьерского промысла.

Поэтому, наверное, все, даже молодые женщины преклонного возраста стараются выглядеть как невесты перед ответственным свиданием. А гастербайтера, они как голодные хищники. Беспрестанно готовы отыскивать жертву, которая согреет душевным вниманием, омоет и обстирает, а может даже и накормит. Всем везет по-разному. Кто-то, оженившись, остается если не навсегда, то надолго. Кто-то застуканный мужем досрочно возвращается домой – подлечиться. Вот один мой дружок, ночью отсутствовал на койко-месте нар, а утром заявился на работу весь такой обихоженный и сытый. Загадочно помалкивает.

Я, ему – нашел свою суженную?

– Ну, как сказать. Почти да.

– Красивая?

– Ну, как сказать. Почти да.

– Молодая?

– Ну, как сказать. Зато ровня. Я 1971 года рождения и ей скоро 71. И отдаётся каждый раз, как самый последний.

У меня ж все ни как у людей. То бухгалтерша начинает глазки строить. Она габаритная и добрая женщина, отказывает только в начислении жалованья. Но на это некому жаловаться. А муж еённый тут же водилой начальника работает и если только обнаруживает подозрения на поползновения в оброгачивании, то мало того что в драку лезет, но и начальству докладывается. Рогов у водилы не видно потому как кальция в организме не хватает. Но начальство слишком угодных бухгалтерии отправляет восвояси без выходного пособия. Ладно если на обратный билет расщедрится.

Только мне всегда удавалось ухватить удачу за хвост. Впрочем, вы правы, если поймал за это место, то значит, она повернулась задом. Как пример, страстная симпатия с владелицей нескольких жестяных супермаркетов обеспечивающих сразу всем необходимым. От хлеба и табака, до пива и молока. А еще, благодаря своей широкой натуре, готовая ввязываться во всякие авнтюры, типа организации студенческой базы отдыха. Но везде помошник треба, для воплощения замыслов. Вот Милая для тебя тогда на всё готова. И лаской одарит и оденет с китайского рынка. Даже ключи от подержанной Тойешеёты презентует, но после того, как свою неблагодарную работу бросишь и к ней, под крылышко приберешься. На улицу с самым длинным встречаемом в сущем мире названием. – «Первая набережная реки (да какой там речки, чуть больше ручейка речушки) Магаданки». А под тем крылышком, на упомянутой праворульной японке и без оной будешь батрачить не только почти суточный световой день, но и весь ненормированный, т.е. 25 часов, зато без денежного вознаграждения. Шо вы говорите за сутки, в которых всего 24 часа? – На час раньше вставать будете!

Завоевать женщину непросто, еще труднее понять почему военнопленным оказался ты сам.

Во, такой эпизод: « – дорогой, я тут слетала на базу. Там якобы детский шампунь «Маленькая фея» завезли. Та же химия, но с карамельным ароматом. Закупила со скидкой всю партию. Срочно сгоняй за ней, потом развези по точкам. Скажи девочкам чтоб пометили в ценниках – распродажная акция пятнадцать процентов и стоимость проставят в три, нет, не потянут покупатели. В два с половиной раза выше закупочной. С таким названием волшебно разойдется.» Так и хотелось брякнуть, мол ты у меня весьма большущая ведьма.

Прознав, что Пишпекии требуются специалисты с моим образованием, я решил шо от тута до моих отчин всёж ближе. Свою жгучую магаданскую любовь, конечно, огорчил, почти до истерик. Типа – Ты ж на мне жениться обещал!

– Конечно, на тебе я могу пообещать все что угодно. У нас, настоящих мужиков, завсегда за одну только ночь с любимой можно отдать все на свете. Но только до этой ночи. (И потом, что такое супружеский долг, который как ипотека – сколь не отдавай, а чиво-то должен и должен одному банку, когда другие предлагают более занятные заманухи)…. А теперь надо срочно домой, то маме совсем плохо.

За маму так говорить боже ж упаси, но моей, уже несколько лет, хорошо у того самого который упаси. Но и тут я не соврал любимой женщине, поскольку, если мама наблюдает за мной с небес, то ей там вашко за мою судьбу».

Даа, сегодня осознал, лучше б батрачил на Колыме и не искал приключений на свой зад. А еще лепше вообще не совался в тесное сношение с вооруженными силами. Кто-то там сказал, за двумя черными кошками погонишся в темной комнате – себе рога поотшибешь…. А ты, майор, в армии как наш прапор, по призванию, или….

–

Или. Я в армию подался, чтоб от несправедливого суда спрятаться, только это Вас не касается.

–

Свят, свят, свят – пусть никогда не касается. А то, как римляне говаривали: – "Дура лекс, сед лекс" – "Закон суров, но закон"….

–

Сам ты дура.

–

И вам доброго здоровьичка. Вот и поговорили с умными людьми….

Прапорщик особо не терпел, когда разговор касался темы политики. Он хорошо помнил, как один генерал, отправляя в Афган, ладно так говорил об интернациональном долге и тому подобное. А позже, этот самый генерал стал большим политиком, депутатом от каких-то из самых народных и либеральных демократов. Вот тогда он весьма часто на публику брызгал слюной, по поводу тысяч пареньков зазря сложивших головы в той бездарной войне. Прав был Талейран, когда говорил, политики имеют совесть – и даже и не одну. А те которые обещют золотое будущее, так на них пробы ставить некуда. Вот тут, вспоминая социалистическое прошлое взгрустнешь по очередям…. С любимого бы калаша в заксобрание.

Впрочем, для мужских бесед, если не касаться политики, отсутствуют новости спорта и свежие анекдоты, остается одна, извечно популярная тема. Конечно же, про дам-с, которые интересны тем, что дам. Но и женщины, если они не кудахчут про новые тряпки или успехи и несчастия героинь сериалов, то уж наверняка беседуют не про погоду, а про мужиков, про них родимых. О, пардон, еще чаще они «обгладывают косточки» отсутствующих в данный момент подруг. То есть опять же про дам – когда, кому и сколько.

Беседовать о недостатках, нет-нет, достоинствах девушек любил Цыган, и говорить он мог с жаром и непререкаемой убежденностью часами, если не сутками. Чувствовался, за этим сравнительно молодым человеком огромный опыт в изучении данного предмета, охваченный интервалом с семнадцати до пятидесяти семи. О, нет-нет, с нас и сорокапятки хватит, коли не вдовствующая миллионерша. Да и о чем речь? Любят таких миловидных и шустрых, с ловко подвешенным языком большинство баб. Им же всем так хочется ласки. Ага, а потом еще и норки, но лучше всё же соболя. Впрочем Роман искренне считал, правы римляне изрёкшие – omen ist nomen, что в вольном переводе означает – как вы лодку обзовете, так она и поплывет. Согласно своего имени он, поскольку не сподобился писать романы, то направил должные усилия, чтоб оными осчастливливать.

Старшине не по нраву были победные реляции капитана, каждый раз он удивлялся про себя: – Не ужто не видят женщины за смазливой внешностью ненадежность таких мужиков? Или в большинстве амурных историй выдает штабс-капитан желаемое за действительное, как и большинство болтунов.

А когда Цыган уж очень доставал своей донжуанской философией, обычно старался перебить его словоизлияния: – Да буде, уймись ты сухопутный капитан, дай от тебя ушам отдохнуть, пускай вон Володя поговорит.

Цыган в ответ только обиженно сопел: – Да, с таким обществом гешефт не замутить. И чиво я пред вами распинаюсь? Разве вы способны понять вдохновенную душу? Один контуженный, понимашь, второй с Уралу, все только чо, буде, да поди.

–

Чо? "Поди" – у нас не говорят, это, поди, где-то в Удмуртии.

–

Слушай, прапор, а фрукты у вас на Урале растут?

–

Ну, растут.

–

А какие, если не секрет?

–

Ну, черемуха да чо да.

–

Даа, у вас, когда на пляжу позагорать собираются, то одеваются в утепленный купальник.

–

А на вашем пляже мальчик спрашивает: – папа, а почему море соленое? – А ты в него пописял? – Ага, маленько. – Посмотри сколь народу, и все маленько….

–

Да, было же времечко когда приезжие интересовались: – а где здесь море? – Так Ви же в ём стоите. – О, из-за толпы и не заметил.

Вовчик временами с интересом слушал треп Цыгана, но иногда и его доставал словесный диорит молдаванина, и он соглашался поговорить сам:

–

О чем же рассказать тебе Васильич? – спрашивал он старшину, акцентируя внимание на том, что не с капитаном беседовать собирается.

–

А вот, к примеру, чего ты до стольки лет не женился?

–

А сам то еще старше, но тоже не женат.

–

Да был я женат, но недолго. И тут до недавнего времени женщина одна, но зато постоянная… – при этом старшина косился на Цыгана – …была.

Вовчик ненадолго задумался:

– Не женился, поскольку не дорос до таких отношений. Это я сегодня понимаю, а совсем недавно считал, что не встретилась та единственная. Понимаешь, так уж моя жизнь гарнизонная сложилась, бабы, и чужие, и занятые в том числе, которые встречались, и с которыми встречался, отличались доступностью. Одни труднее уговаривались, другие проще, третьи, которых просто не хотелось добиваться. "Не стоит" – как говорят, при этом ударение ставят там, где воспитание позволяет. Нашему же мужику, для уверенности в своих чувствах, трудностей подавай, которые он преодолеть должон. – Вставив словечко прапорщика, улыбнулся майор. – Но вру, встречались в жизни и такие, которых ой как узнать бы хотелось, но что-то всегда останавливало. Эта, мол, для тебя слишком хороша. И необязательно раскрасавицы такие женщины, просто не знаю, как выразить словами – чистые они, ты старшина должен меня понять. Не испорченные. жаль, уже почти вымирающий род. К таким всегда труднее сделать первый шаг. И еще, знаешь, из опыта общения со слабым полом, ну, которыми обладал, усвоил, почти всегда выбираем не мы, а они затаскивают к себе в постель тех, на кого глаз положили. И делают это много рассудительнее и изящнее что ли. Совсем не то, что грубые усилия мужиков, старающихся удовлетворить свою похоть…. Нет, ну как можно про баб рассказать, не скатившись до уровня излияний Цыгана? Извини капитан, тут ничего личного. То я от словесного малосилия.

– Ага и от скудноумия. Извини майор, тоже не стану тыкать в чью-то сторону…. Всё – всё, молчу как березовый пень в банный день.

Вовчик обиженно помолчал. Но поскольку и остальные помалкивали, вроде как через силу начал рассказ: – Ну, если вам интересно, то вот до сих пор помню. Была у меня одна, и не такая уж раскрасавица вовсе. И я с первого курса, института еще, а она с последнего. Для меня, только спрыгнувшего из-за школьной парты, года на три старше – старуха значит. И по будущей профессии – бухгалтер, которых я почему-то с детства боялся, из-за какого-то совсем не нашенского названия, что ли. А вот закрутилось у нас. Трудно это объяснить даже самому себе, но одновременно любил я ее и, как слово нужное подобрать, сторонился что ли. Стеснялся, что она такая… вернее, не такая как большинство. Продолжалось мое приключение – то остывая, то разгораясь – целый курс. Впрочем, для меня тогда любовь и похоть, однокоренные слова были. Да и она со мной щенком, вряд ли на что-то серьезное рассчитывала. Но только, похоже, крепко залетела от меня. А я – как и положено настоящему пацану – знать ничего не знаю. Не может с того, что из меня брызгает, человечек хоть и маленький получиться. Как говорится "рожу спрятал в кусты, а вся задница наружу". Чем там у нее кончилось, не знаю. Ну, не дура ведь, надеюсь, от такого рожать? Беременеть надо от человека, чтоб человек вырос. Я летом с друзьями и подружками на каникулы к морю уехал, а она диплом защитила и на родину. Где ее родина, толи в Рязани, толи в Казани, не интересовался даже. Поначалу просто счастлив был, что так легко обделался, тьфу ты, отделался. А много позже не раз ее вспоминал – она, может, единственная в моей непутевой жизни была, опять не знаю, как выразиться, настоящая, что ли. И имя у нее самое красивое – Вера. Может она и была той суженой.

– Не ностальджируй, возможно теперь она теперь такой расширенной стала, что и не взглянешь в ее сторону.

Майор недобро посмотрел на Цыгана, некоторое время молчал, шевелил прутиком гаснущие угольки костра. Но поскольку все по-прежнему хранили молчание, продолжил: – Потом, когда уже служил, долгое время была у меня подружка Надежда. Безотказная, как «трехлинейка⁵⁷». Она моей любовницей стала, и роман крутила почти на глазах у мужа. Тот в меня засранца почему-то стрелять не стал, сам уехал в Чехню, еще в первую компанию. Там на фугасе подорвался, не человек – обрубок остался. И, представляешь, моя Надюха не слова не говоря, бросила всё и к нему сорвалась. Вот ты и пойми этих баб…. Короче была у меня Вера – я ее предал. Была и Надежда, да оставила. Остается только ждать Любовь…. А иначе ВИЛЫ.

–

Среди вас по люблям, скромно замечу, я множественный специалист. Но аж я не врублся, причем тут

, Вовчик,

самое светлое чувствование и

вилы?

–

Ну, это чтоб на грустной ноте не заканчивать. Почти анекдот про поиски любви. Из жизни. Короче, в колхозе, куда нас в сельхозе

⁵⁸

гоняли, – пацанов разместили в клубе,

развалюшке не

отапливаемой. А девчат в комнате отдыха бригады, расположенной в глубине огромного сарая. Толи гумном, толи еще как-то так обзывающегося. Точно не знаю, я ж сельскохозяйственное образование не завершил.

Запомнилось с трехлетней учебы только что злачные места в деревне не бар иль бардель, а полный бардак и в грязном поле злаки разные растут. Типа рожь цветет и картошка колосится.

–

И конопля благовоняет?

–

Да нет, конопля по за огородами в основном, но не перебивай. Так вот, однажды, как стемнело, отправились мы, – я с двумя друганами, навестить наших девочек. До гумна добрались благополучно, но в самом сарае тьма кромешная и беспросветная. Где тут искать гнёздышко наших пташек? Тогда один из дружков, всё еще днем разведавший, вызвался быть проводником. Встали мы гуськом, и каждый руки на плечи впереди стоящего сложили, чтоб не потеряться. Двинулись потихонечку, но далеко не ушли. Слышу я, провожатому нашему по башке кто-то впереди – хрясь. Замерли мы. Но первый дальше тянет. Сделал я шаг, и тут мне по кумполу – хрясь, аж искры из глаз. Видели замыкание на трансформаторной подстанции? Так от меня фейерверк не хуже, только вот вокруг почему-то не посветлело. А тот, кто впереди, упорно дальше двигает. Сделали еще шаг – уже сзади меня – хрясь. Еще шаг и снова впереди – хрясь. Тут наш авангард шепчет – ребята, давай задний ход. Мы назад шаг – последнему, который стал первым – хрясь, еще шаг – мне – хрясь, а потом соответственно последнему, который раньше был первым – хрясь. Встали мы как вкопанные, и наш, то последний, то первый еле слышно шепчет

– шо це було? – Что было, то было, – грабли, какой чудак на букву

«м» побросал. Но ничего, мы чуток правее возьмем. Двинулись мы прежним макаром дальше, только вдруг первый, что вновь стал первым как захрипит. Я его тормошу – опять грабли? – Да нет, – отвечает, – вилы.

Все кончилось не смертельно, вот только ни девочек, ни их любви нам уже не захотелось. Быстро пришли к выводу, все бабы дуры, да к тому ж такие страшные, что и в кромешной темноте испугаться можно. Ну, их, этих девок, не стоят они наших шишек.

– Эх, что вы в женщинах понимать можете – перебил Цыган, не умеющий слишком долго слушать других. – Вот не так давно у меня бабёнка была. Медсестричка, от слова мёд. Люблю, в основном, я ладненьких. Чтоб тело, которое есть за что ущипнуть, но соответствующее формам жеской принадлежности, да на предложение горячей любви, но без долгосрочных обязательств, не слишком упираясь – ладненько – отвечала. Вот и эта. При росте метр семьдесят без малого, носила на себе килограмм девяносто, да с гаком. И большая чась всего этого великолепия приходилась на попку. Да что там попу – орудийный лафет как с под «царь пушки» и размер груди 59. Не вру ей богу, сам шапкой каждую мерил. Когда она на меня сверху наваливалась, глаза из орбит выпирали, думал вот и все, раздавит меня, как асфальтоукладчик зазевавшуюся на дороге лягуху, или скажем по поэтичнее – стрекозу. Но такой кайф, задохнуться под таким роскошным телом, истекающим соком от одного прикосновения моих нежных и проворных пальчиков.

– Слушай, малдаван, заткнись. Не стрекоза ты, а стрекозёл и совести у тебя нет. Ты про любовь-то, когда-нибудь чо слыхал?

– Товарищ прапорщик, попрошу без личных оскорблений, но на ваши вопросы любезно отвечу. Совесть у меня была. Помню такая вся белая и пушистая. Вот только очень досаждала начальникам в командном училище и научилась, согласно преподаваемого курса, хорошо маскироваться. А потом и вовсе куда-то ушла вслед за умом, честью и совестью нашей эпохи – КПСС⁵⁹. Но то еще в прошлом тысячелетии было. Поскольку не археолог, то не стану ворошить старое. Да и вообще – совесть в наше нелегкое время все больше с этикетом путают. По этому самому этикету помню, дамам нужно уступать место. Я вот всегда уступаю место мадам. Даже на унитазе. Сам-то могу и в раковину помочиться. А вот про Любовь, это которая с большой буквы? Да была у меня одна Любаша. Любчик, до сих пор в сердце храню ее светленький образ.... Это надо же, какая большая разница оказывается между словами блондинка и светлая голова. Вот только про бесконечную любовь меня непонятки одолевают – это как же так, любовь и без конца? Даже рыбак и русалка на что-то могут рассчитывать, а вечная – бесконечная? Не, мужчинам то не в тему. Трижды сплюнь и постучи по дереву. Из деревянного поблизости лишь головешки? Тогда можно по собственному лбу…. А вот если вы про возвышенную любовь, это на верхней полке в вагонном купе было. Можно расскажу? Нет? Не сегодня? Тогда можно про чистую любовь? Прямо в парилке сауны.

– Нет в парилке горячая любовь, чистая в душевой кабинке стоя под тугими струями.

– Вот видишь, товарищ прапор, господин майор сечет в данном предмете. Только еще лучше в бассейнчике таком маленьком с пузырьками. Мабуть слыхали где стороной его прозвание – джакузи. Ооо.

– Да чо там, бывало – барахтались. Только совсем распрекрасно, прямо в море, придерживаясь за надувной матрасик и покачиваясь на волнах. А неподалеку отдыхающие плавают, и то только подзадоривает.

– Ну, надо же, старшина, и ты сечешь? Ну, боже ж мой, компашка подобралась. Тогда, как специалисты мобуть классифицируете вот такую любовь. Грязная мабудь? Только грязь как бы учебная. Я честное слово коротко и без похабных лапидарностей.

Вроде недавно совсем это было и так давно. Мама еще здравствовала. Она-то попросила меня хоть в один из ее выходных помочь на даче. Кой там даче, огородишко шесть на восемь и домишко – сараюшка приспособленная сохранять тень над садово-огородным инвентарем. Конечно, подготовка к экзаменам важная составляющая к баллам при аттестате по окончании школы. Только все равно до злаченой медальки при всех потугах не коснуться. Поэтому она, майне мутти⁶⁰, решила, мол надо совместить приятное с полезным. (Где тут и то и другое?) Тут премного здорового физического труда, зато зубрежка билетов под бдящим оком, а не под соблазнами весны на юного оболтуса. Понаблюдав как лихо орудкую цапкой, срезая без особого разбору сорняки и полезную поросль, мать грустно вздохнула и отравила меня таскать воду из ручейка сочивщегося в лиман. Трудность в том, что заливать воду надо в бочки на кой-то поставденные на столбы. Т.е надо збираться по хлипкой лесенке с полным ведром на высоту почти человеческого роста. Наши две бадьи соседствовали с такими же соседскими по причине того, что ранее в соседях был соседкин мужик обеспечивающий их наполнение. Я имею в виду бочки, впрочем, тоже можно сказать про их хозяйку, даму довольно наполненную и весьма симпатичную. Перед описываемым временем сосед куда-то испарился, по слухам прихватив все сколько-то ценное. Даже тот самый электронасос.

Чиво заерзали, это только присказка, но не взбудораживайтесь так, рассказ короче.

Оказывается, наполнением бочек озадачился не я один. Соседка також стояла под ними с полными ведрами и беспомощно улыбалась. – Не пойму как с ними можно туда забраться. Проще бы вылить сразу на грядки, да надо чтоб вода прогрелась и со шланга удобнее, чем с лейки.

– А Вы, тётя Рая, встаньте наверху, а я снизу ведра подам. Ваши вам, наши к нам.

– Какая я тебе тетенька? Всего-то чуть постарше. Но может ты на лесенку, а то ведра тяжеленные над головой их задирать.

– Ну я ж все ж мужчина, с достоинством ответил я стараясь чтоб голос звучал побасистей и при этом предательски, как бывало, не пискнул. (мужик, хоть годков на десяток младше и по комплекции раза в полтора поменьше).

Мысли мои она не прочитала, поэтому благодарно улыбнулась и бойко взобралась на верхотуру. И тут ОЙ. По причине жары, видимо, под сарафанчиком отсутствовали трусики. И я узрев что-то столь заветное сквозь кучерявую поросль меж, таки да, красивых ног, обомлел с раскрытым ртом.

Соседка, конечно, разгадала, чиво за столбняк со мной приключился, мигом соскочила на землю. Я потупил взор и покраснел от кончиков ушей и до кончика … ну, короче весь. Раиса же не стала меня отчитывать за излишнюю наблюдательность, а мягко ухватила рукой за то, что вот-вот порвет всю мою одежку т.е. сатиновые трусы.

– Надо же, ты такой еще молоденький, а у тебя уже такой взрослый. Можно погляжу. Честное слово никто не узнает.

Запустив руку в мои труселя она так ласково там погладила, что я прыснул через пару секунд.

– Ооо, какой ты нетерпеливый. Давай научу тебя, как вести себя с женщиной. Это не школьные предметы. Это всегда пригодится.

Стянув промокшую преграду, она наклонилась и губами сделала то, что до этого мог позволить себе только руками. Я лишь безвольно оглянулся, не увидит ли мама, но нас хорошо маскировала поросль разросшейся оглядиции. Подобно как там было дальше, уважая уши куска, рассказывать не рискну, но только пришел в себя на земле весь в грязи из-за раскисшей земли с опрокинутых ведер.

Подробности можно поведать? Как? Опять ничего не рассказывать? Заткнуть фонтан? Ладно, так и быть, «буде» в следующий раз. Слушай старшина, ты обещал нам открыть, как здесь очутился.

– После ваших разговоров настроение не то. Другораз буде, если перебивать не станешь.

А Цыган, хотел бы рассказать совсем другую историю. Но возможно и хорошо, что не дали излиться этой эротической может и фантазии даже, которая явно детям от шестнадцати….

«… Я ввалился в свой «бокс» и слегка офигел. Эта недавно зареванная студенточка, развалилась на моей полуторке, а рядом расположилась Манька и блаженно мурлыкала.

– Это шо за дела? Ан ну брысь обе. Кошка, томно блеснув зеленым взглядом, лениво отодвинулась к краю, освобождая место посередке, а девица и так прижатая к стене, типа отступать некуда, похоже, нагловато улыбалась. – Я легла, где вы сказали, но там холодно и кровать сеткой провисает чуть не до пола.

– Ладушки, ты сама сделала выбор, потом не верещи, мол, изнасиловали и все этакое. Ляпнул я, скорее несерьезно, так чтоб толи попугать, толи….

– А кто сказал, что собираюсь сопротивляться? Явно првоцировала не столь симпатичная, сколько молодая барышня.

Когда на базе «отдыхают» штудиусы то порой рука так и тянется набрать то 02, то 03. Лишь бы не 01⁶¹. Но дотянется до 1/3 от 0,5 и всё не так уж гнусно. Не будь я слегка под градусом, испугался б и наглости молодухи и того что моя старуха вдруг прикатит, застукает и…. Кто знает чиво тогда, а сегодня я завалился не снимая брюк и сразу стянул с девушки свитер. Лифчика на ней не было, а крохотные округлые грудки восхитительно топорщились увенчанные упругой полусферой сосков. Жаль, на не в меру стройном теле. Я вырубил бра над собой, но в нагло льющемся из коридора свете всеж слегка заметны проступающие сквозь тонкую кожу ребра. Чтоб не заморачиваться по столь незначительной мелочи я слегка сжал затвердевшие девичьи перси.

– Ой, только осторожнее, я какая-то блин больная и они у меня иногда при прикосновениях, суки, болят.

Нагловая грубость фальшиво нарочита и демонстрируется явно, чтоб скрыть не сокрушенную еще стыдливость. Я молча, одними губами прикоснулся к сосочкам и чуть не отпрянул от дрожи пробежавшей по ее напряженному телу. – Дурочка, расслабься я древнемногоопытный. Расстараюсь не сделать тебе ничего дурного. Слыхала ведь, шо старый конь эт дело не портит…. О, а это у тебя первый раз что ли? В смысле ты еще девочка?

– Нет, не боись, уже два раза не целка, но до сих пор не привыкла. Ну а мой бой-френд, такой дурак, умеет только делать больно. Сейчас, он пидор, с трахалкой Светкой, а Вы такой классный и я хочу с Вами. Не прогоняйте, я постараюсь делать все хорошо.

Видя, мою нерешительность она довольно проворно стянула свои узенькие джинсы сразу вместе с трусиками, но свою тайну, покрытую почти детским пушком, всё ж стеснительно старалась заслонить узенькой ладошкой.

– Что ж с тобой делать девонька, когда у тебя везде и всё хворое?

Далеко не так изящно как она, я стянул свои штаны, тоже вместе с труселями, но это чтоб не заметила, сколь последние застираны.

– Забирайся ка сверху. И губками осторожно поводи по Нему.

– Ой, губами я еще не пробовала и стесняюсь. При этом она еще больше вжалась в угол меж кроватью и стенкой.

– Дурочка, не ртом, а вот этими губками. Я раздвинул ее ноги и осторожно языком провел по клитору. Она выгнулась и ногтями впилась в плечи, едва не продырявив мою шкуру. Но это можно простить, то у неё от восприятия неизведанных ощущений.

Я не останавливался осторожно касаясь в поисках сокровенно местечка внимая всем торсом к отзывам её трепетного стана. Вот оно, похоже сыскалось то возможное к ласковому приложению неких усилий, алкания нежнейшей плоти источающей самый-самый аромат. Тело ее внезапно напряглось и она даже приподнялась, но тут же блаженно вытянувшись рухнула обратно в скрипучую кровать, едва не придавив кошку нагло жмущуюся к нам. И почти сразу брызнул сок юного тела.

Встревоженный шепот – ООО, прости, я кажется маленько обоссялась.

И такое сморозила студентка, да еще и скорее всего отличница. – Ты точно еще первый раз!

– Нет, но так вот хорошо, первый.

– Иди сверху и не бойся. Не вводи Его в себя, а прикасайся так, как для тебя лучше. Поняла?

Снова полувиноватая улыбка. – я попробую.

Сначала она елозила взад-вперед, едва прикасаясь и явно прислушиваясь к своим ощущениям. Но постепенно движения стали приобретать все большую плавность и глубину. Голова все дальше откидывалась назад. И в какой-то момент вырвался негромкий стон. И тут она едва не подскочила – ой опять это из меня. Ты теперь весь сырой.

– Дурочка, знала б ты как мне дорога эта твоя влага. Продолжишь еще?

– Нет. Я очень хочу, но не могу. Коленки дрожат спасу нет.

– Шож ты девочка с недужными коленками решила заняться этаким делом? Не смотри удивленно, то из старого анекдота. Нет, рядом с тобой я не занимаюсь вспоминаниями всякой херни, я просто столько раз занимался тем восхитительным, коее вы зовете грубым словом секс, что немного зачерствел. Но с тобой, похоже, оттаиваю. Ну-ка ляг поудобнее.

Еще раз внизу своим языком, но теперь стараясь не только по губкам, но и пропихнуть поглубже во внутрь. Снова она, то до дрожи сжимается, то истомно откидывается, но уже не отпрянула когда потекла и даже вместо чуть слышного стона издала негромкий, но ощутимый рык.

– О, милая, да ты потенциальная блядь. Из тебя прям, сочится неиссякаемый источник.

– Да не ссяка, теперь сама поняла. Да, хочу, хочу с тобой быть последней блядью. Ну, войди ж в меняя скорей. Нет, подожди, подожди я тоже должна своим ртом сделать тебе так же кайфово, как ты сделал мне.

– Хорошо, попробуй, только осторожнее, один язык и губы. Страсть тут не нужна.

– Фу, он соленый какой-то. Подожди, подожди – зато какой он сладенький. Это и правда оказывается классно.

– Стоп. Что делаешь! Он же не резиновый. Живой как никак, а ты чуть не откусить готова. Нежнее надо. Нет, еще не так…. Потом потренируемся. Хочу в тебя, весь целиком.

– И я уже коленками начинаю скать, так хочу, чтоб заполнил собой всю-всю. ООО, а с тобой совсем не больно…. ООО, вот так, даааа…, дааа. Ты же гад не только до гланд достал, а уже в ушах ковыряешь, и не больно. ООО…. А говорил про какого-то коня, будто глубоко не пашет…. А…. Вот так, даааа…, ещё…, даааааа!

Как обидно, что это самое-самое в жизни длится так недолго, а тут и десятка минут летит меньше секунды. Она даже похоже не чувствует, как бьёт семя и не останавливает свои немного неловкие движения пока последние капли не выжимаются из меня. Только тогда замирает и расслабляется настолько, словно уснула. Глаза блаженно закрыты, только на уголке, на ресничке, в рассеянном свете пробивающемся из коридора, поблескивает слезинка.

Девочка, миленькая, где ж ты была всю мою жизнь? Ах да, лет с адцать моего непутевого бытия тебя вообще еще не было.

Еще, только вот сейчас замечаю, Манька, хоть и кошка, но сучка та еще, трётся спиной о мой бок и мурлычет словно паровоз. Есть мыслишка выкинуть эту мохнатую дуру куда подале, но боюсь потревожить девочку имени которой даже и не вспомню. Да и самому не «в жилу» шевелиться, и так тепло от этой твари….»

Вот чем особо плоха война – отрывает настоящих мужчин от настоящего дела. Баб жалко, но и нам от некоторых воспоминаний хучь на стенку лезь…. Хорошо, мужики не дали распылиться про такое. Да и не пересказать словами, только «про себя» вспомнить возможно. Сейчас вот помянул, сам того гляди поплыву. Совсем и к чему разбалтывать такие истории. А то эти солдафоны, за порог выгонят и потом ночью на все запоры от меня запрутся.

СТАРШИНА.

Призвали меня на срочную службу в середине семидесятых. В то время еще гордились, что служат в пограничных войсках. Служба поначалу давалась несладко, но дальние корни мои кержацких⁶² кровей. Дед мне, мальцу, рассказывал, как при Екатерине второй, что ли, казаков-староверов с южной Руси, с реки Сало, за участие в каком-то бунте переселяли. Ссылали на необжитой еще Урал. Расковывали из колодок семьи на расстоянии десятков верст друг от друга, чтоб в общину обратно не сбились. Оставляли на семью один топор да небольшой нож, и мешок овса или проса. Во многих семействах и мужчин-то взрослых не было, поубивали мужиков при подавлении того бунта. И вот кто сумел силы найти, смог первую зиму пережить, грят один с десятку, тот и дальше сдюжил, да дал такой крепкий род, хрен, чем прибьешь. До сих пор сохранились кое-где кержацкие хутора с «пятистенными» домами и крытыми дворами, похожими на небольшие крепости, вековые деревянные постройки которых не гниют и не тлеют, так как уложены на венцы из неподъемной по тяжести, но не разлагающейся лиственницы⁶³.

Вот и я в армии, как говорят у нас, сдюжил. К концу службы, оставаясь рядовым, исполнял обязанности старшины заставы, с начальником чуть ли не в приятельских отношениях ходил. Он и уломал меня пойти в школу прапоров, чтоб и дальше вместе служить. От добра, добра не ищут, и я уговорился. А чо, оклад под пятьсот рублей, по тем временам мабудь как у замминистра. Мой батяня, считалось, неплохо зарабатывал. Он заливщик кокилей, на заводе в литейке, и то почитай в полтора раза меньше получал. На заставе тратить эти деньжищи почти некуда. Вычитали какие-то копейки за питание, да когда солдатики умудрялись полушубок иль шубинки пропить, а я до ревизии не успевал то списать. Вот потому в отпуске каждый год в Сочах, Ялтах или Одэссе отдыхал. В твоей Отесе, капитан, предпочтительнее, так как город хоть и шубутной, но довольно красивый. Даже один раз за все времена в вашем оперном побывал, зато в Воронцовской ложе. Да было времечко. Иль вот, когда в ресторанах ужинал, так официанты, чуть ли не дрались между собой, за то, кто меня обслуживать будет. Знали халдеи, с чаевыми не обижу. От проституток самых разнообразных отбою не было. От кокоток до замужних кокеток. Вот когда казалось, судьба пригрела меня в своих ладошках. Но она, по крайне мере по отношению ко мне, всегда вела себя как малый ребенок. Долго играться не любила. Поласкает немножко, побаюкает, а потом закинет в такой угол, из которого…. Или вот на родину когда приезжал, родня аж плакала, от полноты чувств, зазывая в гости. Ну, еще бы – кому обстановку, кому машину, а кому и квартиру помог справить. Мне на заставе этого без надобности, и казалось, так всегда будет. То совсем недавно, когда на дембель податься надумал, выяснилось, что из родни – кому я там нужен? А от больших моих денег правительство один пшик оставило. Оно, конечно, и минусы в той жизни свои были. Вот женился как-то. Прожила баба на заставе в горах менее года да сбежала, – я грит, от тоски повеситься не обещала, когда за тебя замуж шла. Прости, не «декабристка» такую ссылку терпеть.

– Да тебе еще повезло, шо с тобой таким така долготерпивая оказалась.

– Зато тебе ой как не повезет если рот еще раз разинешь.

Было немного и того, чего, как говорится, и врагу не пожелаешь. Это в основном про Афган, а туда у меня командировки не единыжды приключались. Страху временами натерпелся аж вспомнить до сих пор больно. А каких ребят похоронил…. Сам награды и боевые в том числе, конечно, имею, остались только побрякушки на моей заставе, когда в командировку в отряд уехал. Сейчас у какого-нибудь желторожего солдатика как трофей болтаются.

Всего-то с неделю прошло а, кажется, так давно было. Ну конечно, ведь опять-таки в другой жизни. Вызвал меня старлейчик⁶⁴, новый хозяин заставы. Чибон недокуренный, ростищем аж полтора метра вымахавший. Плохо не это, а то, что он не только невысокого роста, а еще и тривиально низок и в этом всех кто выше попросту ненавидел. Ну да простят меня святые угодники, за то, что о покойнике плохо помянулось.

"Товарищ старший прапорщик – командует, – Вам предстоит служебная командировка по в отряд. Одна нога туда, другая уже обратно. Получишь положенное вещевое довольствие, и попробуй только не получить норму продуктов. Да смотри, не смей там пить, даю последнее предупреждение! И исходя из создавшейся обстановки водителя Вам не выделяю!"

Это типа того, что я пить не смогу, потому как пьяным за рулем не поеду. Не знал он, как бывший начальник трезвым к водительским педалям близко не садился, а как накушается, души не чаял взгромоздиться за баранку любой колымаги, которая под руку подвернется, и рассекать на запредельной скорости по местным дорогам, чо и раздолбанными то обозвать – считай польститься. И вот замечательно не сшиб никого и не угробил ни одной машины. Действительно чоли пьяных бог бережет.

Приехал я значит в отряд. На ОВС⁶⁵ вещевку положенную получил, и на прод-фуражный склад. "Выручай начальник, – говорю, – бойцы голодают". А там прапор, хитрый татарин, отвечает, что на всех заставах положенного давно не видели, развивать надо свое подсобное хозяйство, налаживать связи с местным населением…

Грю – Мирза Амирович, ты мне лекций не читай. Есть на моей заставе, сам знашь, и свинарник, и курятник, но до зимы пока хрюшка вес не нагуляла, резать ее не станешь. Разве только одну ножку на тарелочку холодца. И тебе, без шуток, твоё любимое сало, как истинно правоверному, сегодня покамест не светит.

Оно, понятно, и курица с цыпленка тако же не за один день вырастет, как и картошка, которую только чукчи на второй день после посадки копают. Опять же связи с местными у меня состоятельно налажены. Но только при любых связях, взаимоотношение должно быть двухсторонним, принцип которого при любой власти во всех тонкостях отшлифован, – чтобы что-то взять, надо что-то дать. Иначе говоря, как еще древние египтяне доказали, при строительстве пирамид дело было: "не подмажешь – не поедешь". То хорошо понимал старый начальник, проходивший в майорах более десятка лет. Он только совсем недавно получил перевод в Росею, на новую должность, чтоб хоть к пенсии получить подполковника. Новому же начальничку на все подобные тонкости глубоко наплевать, застава ему только как трамплин для скорейшего перевода в главное управление. Ведь лишь там самые умные служат, которые хорошо прогнуться умеют – вроде котяры под хозяйской рукой. А он уже тем большой молодчина, чо где-то в Мааскве поглаживает его такая же мохнатая лапа. Потому и получил он моментально должность начальника заставы. Да и то сказать, мало кому теперь хочется на полуголодную, обстреливаемую наркокурьерами и прочей нечистью границу, защищающую непонятно что. Восжелалось же масковскому пижончику данной должности, потому, как и выслуга, а соответственно и звания, в два раза быстрее идут. В имперские времена такие выскочки только в замполитах прохлаждались, потому что и в штабе отряда понимали, – такой человек не хозяин. Застава же без хозяина не застава, а колхоз «Светлый путь в никуда». Командир заставы сам себе царь, бог и герой, и охрану участка границы, и оборону его в случае чего, и обеспечение личного состава организовать обязан.

Впрочем, кому-кому, а кладовщику того объяснять нет необходимости. Вытащив пузырь водки из-за пазухи, я сказал:

–

Понимаешь, Мирза ака, надо!

Он в ответ: – понял, наливай.

Только к вечеру, загрузив еще немного продуктов в кузов «газона», и изрядно нагрузив свое нутро спиртосодержащими жидкостями припасенными хозяином склада, я уехал из отряда. Домой путь неблизкий, но туда в таком виде я и не собирался. По дороге остановился у одной не кызбала, (слишком молоденькой), но аиль (взрослой) и симпатичной для туземных баб, библиотекарши. Ее бывший начальник заставы, согласно ее народности "суиктым" называл, что значит "любимая". Она мне, если можно так выразиться, и досталась ровно как по наследству от командира. Как и чо у них было, дело десятое. Только когда он уехал, с здешними мужиками у нее ничего б не сложилось и не сляглось. Она им всё одно чужачка и к тому ж не халяль, то бишь нечистая. Да и сама на рабскую жизнь в гарем не стремилась. Начальник уехал, а я к ней привязался, тоже любимой, только по-местному сулуум стал звать. Даже жениться подумывал, да что-то как-то не подгадывалось.

Машину я на заднем дворе разваливающегося клуба оставил. Библиотека в клубе находится, а моя зазноба, можно сказать в библиотеке и живет, позади в пристройчике – клетушке на полторы комнатушки. Проснулся на следующий день поздно, с похмелья все-таки, да и с подругой редко последнее время виделись, вот ночью долго оторваться друг от друга не могли. Как ровно чувствовали, чо последний раз это, значит. Но то всё дело нестоящее, чтоб трепаться, а то, что главное было – я проспал. Как ровно кто сохранил меня, может для того, чтоб вам рассказать, может, чтоб кому за ребяток моих поплатиться было.

Я спал, когда моя Бахоткуль, такое имя ейное замечательное, по-расейски будет – глаза озера. Чо? Ейное неправильно говорить? Ну, пусть еённое будет! Не перебивай, а то перешибу…. Короче, вскинулась Бахит чтоб на рыночек сбегать. Со свеженького приготовить мне перекусить, в дорогу с собой собрать. Да скоренько возвернулась. Прибегает она с балой, мальцом, своим соплеменником. Оба тараторят, кто кого переорет. Я и по-аджикски и по-упекски и на ее языке немного понимаю, но когда нормально говорят, а тут ничего взять в толк не могу. Ну совсем джаман⁶⁶. Смотрел на них, смотрел, да как рявкну их непотребное словечко, означающее женщину коих полагает Цыган – нджалап. Сразу оба заткнулись и с неподдельным испугом на меня впярились. "Ну-ка" – говорю ей. – "Давай по-общеимперски объясняй, тогда торопиться не будешь. Она ведь на нашенском языке почти без акцента говорит, а тут просто переволновалась. Еще помню, почему-то смешно мне стало. Може с того чо без привычки сматерился не по нашенски, может, что паренька Орал кличут. Это типа где-то около, да отсель не узришь . Надож так наречь дитятко. И еще, что хоть вроде и орет он, а все одно только громко щебечет. Понимаю, по их лицам, не до смеху, дело какое-то серьезное, но с трудом сдерживаюсь, чтоб не заржать. Вот ведь дурак человек. Успокоились они немного, потом мальчишка как бы рассказывает, а она переводит. Но я и сам понимать стал, ухмылка постепенно с рожи сползла.

Рассказал паренек, еще ночью в село пришли военные на больших машинах. Их дом рядом с дорогой стоит, так они от шума проснулись, и до рассвета уснуть не могли, всё машины шли. Утром он к друзьям сбегал, те рассказали, думали имперские вернулись, потому что на машинах умудрились красные звезды в кромешной тьме рассмотреть. Утром же выяснилось, прибыли сплошь хани. Много машин в сторону границы ушло, но еще больше к погранотряду. С той стороны вроде даже звуки боя слышны были, но я не поверил, далеко больно, да и откуда тут ханям появиться на границе с Афганом. Чо им тут надобно, вообще непонятно. Торопливо одевшись, я выскочил на улицу. Хотел сразу на машине на заставу рвануть, да, видимо не совсем дурак, поскольку решил сначала небольшую разведку предпринять. Бала рядышком побежал, показать, что и где. Около бывшего сельсовета, теперь по-нашенски, администрацией, что ли называется, большая толпа народу. А посреди площади стоят бронетранспортеры и огромный грузовик с кунгом⁶⁷. С этого грузовика орет громкоговоритель. Растолковывает местному населению про сложившуюся обстановку: – "В столице власть в свои руки взял Комитет Национального Спасения". И описывают красочно, у какой пропасти очутилась страна под руководством прежнего правительства. А новое правительство – этот самый комитет – знает, как спасти страну. Этот новый комитет, для избежания вмешательства иностранных государств во внутреннюю политику суверенного и независимого государства, а також их силовых структур,– это он нас пограничников имел в виду – незаконно находящихся на суверенной территории независимого государства, пригласил ограниченный воинский контингент из дружественного государства. С Подлунной значит. И дальше, как в старых фильмах про фашистских оккупантов:

"Населению предлагается соблюдать спокойствие. Имеющееся на руках огнестрельное оружие срочно сдать администрации. Всем жителям в течение дня пройти перерегистрацию документов в управе. С двадцати вечера до шести утра запрещается покидать жилище. Чтоб покинуть село требуется разрешение местной власти, и еще много такого же, подобного. И в оконцовке классическое: за неподчинение – наказание, вплоть до расстрела включительно".

Тут только до меня дошло, как все серьезно обстоит на самом деле. И вот интересно – каким дрянным ветром всю эту срань надуло. Вчера была гладь да тишь, а нынче шиш. Вернулся я тихонечко к своей бабе, обсказал про такие дела. Она привела еще одного шустрого пацана. Объяснил я боче, мальцу местному то бишь, чтоб разведал, как мне из села незаметно выбраться. Думал уж переодеться в какую ни-то гражданскую одежку и тихонько двинуть в отряд. Там все же начальства умного до какой-то матери, и опять же территория-то как бы Расеи принадлежит, не сунутся туда эти вояки. Но и «газон» казенный, да еще и с грузом жалко бросить, не в сохранности он здесь будет по нынешним временам. Примерно через час мои лазутчики вернулись. Любили они меня за то, что сладостями иногда одаривал или на машине катал, потому и мои поручения в точности исполняли. Вот и сейчас, все облазить успели, но выход, если с машиной уходить, отыскали. По нескольким огородам за дворами, в поле сразу за аулом. И уж по нему до проезжей дороги пробираться. Благо, ГАЗ-66 это ж какой ни на есть, а все ж вездеход. Немного помыслив, решил я в потемках рвануть. На фарах у меня рассеиватели, вишь какие фиговины прифигачены, чтоб свет далеко не бил. Я этот тракт как свои пять пальцев в обе стороны знаю, в сплошной темени могу рискнуть вообще без всяческого свечения проехать и не засветиться. До вечера я отдохнул, но кой там отдых. Как раненый зверь по комнатке метался, а потом, попрощался довольно грубо, потому как достала меня моя зазноба своми слезами да уговорами с ней остаться аль с собой взять. А куда ее взял бы, когда у самого земля под пятками горит? Короче, свалил я в потемках. В направлении отряда проехать не удалось, и что и как там, до сих пор не знаю. Чует сердце, и там не все добре. В сторону отряда вся дорога была перекрыта и кое где прожекторами освещена, а по краям поля и сплошные арыки – на грузовике не пробраться. И коли чо встрянет на пути, то не с моим пистолетом разборки устраивать. Но в сторону заставы, в предгорьях, я несколько тайных тропочек знаю. Вот и поехал домой.

Неподалеку от заставы старик один живет со старухой. Небольшой огородик у него и баранов держит. Мы ему сено заготовить помогали, да муки когда подкинем трохи. Он нам баранинки иногда, да свежей зелени прямо с грядки – симбиоз, популярно говоря. Глубокой ночью я добрался до этого дашнака⁶⁸. Старик как увидел меня, в лице переменился. Не только имперские слова забыл, на своем родном ничего сказать не может. Ничего не могу с ним поделать. От отчаяния даже в старухину комнату заглянул, понимаю, кровная это обида, но, думал, может она старика в чувство поможет привести. Но где там. Она сидит в углу, подолом с головой накрылась, и скулит. В машине у меня водки с полбутылки оставалось, на опохмелку приберегал, но с утра про нее и не вспоминал, какая уж тут опохмелка. Я сбегал, принес этого "лекарства" и силком влил в старика. Дед захлебнулся сперва, закашлялся, но это и помогло истерику сбить, а затем алкогольные градусы принялись действовать. Старина размяк, заплакал. С грехом пополам рассказал как все происходило.

Ночью подошли к заставе машины. Много машин с солдатами. Старик любопытен был, не зря мы его порой шпиёном прозывали. Подобрался он поближе, молодец, хоть не высовывался, – испугался необычности происходящего. Видел, застава вся поднялась, а которые в машинах приехали, спокойно сидят. Видимо, какие-то переговоры были. Несколько человек постоянно туда-сюда переходили. Старик говорил, много времени прошло, он продрог и пошел спать. Потом, когда почти рассвело, машины с заставы уезжать стали. Но не далеко уехали – громыхнуло что-то так, аж долгим эхом в горах отозвалось. Утром старик снова пошел к заставе, а над ней большой красный флаг с серпом и молотом развивается, он подумал, Советы назад вернулись. Заходит на заставу, как обычно. Его у нас не останавливали, только провожали к кому с командиров или ко мне, в ком надобность была. А тут раз, и под автомат. Только тогда он рассмотрел, что форма на солдатах другая, и лица у пограничников не знакомые, он ведь всех знал, да и много ребят его соплеменниками были. Решил старик, на заставе какая-то непонятная смена произошла, помню, сказал он: "Киргизы пришли, или еще кто-то такой же узкоглазый". Аксакал только талибов очень боялся, все говорил, чтоб мы с заставы не уходили, а то незваные гости из Афигана полными хозяевами в этих местах станут. Как будто от нас это зависело. Но прав он – уйди мы, и гражданская война тогда с новой силой разгорится, и вместо продуктов на базаре одни наркотики продаваться будут. Дашнака проводили к начальнику, тот совсем не знал аджикского языка, но видимо уразумел, что старик местный. Бойца с ним послал, проверить, где живет. Еще старик рассказывал:

"Иду по двору заставы, с солдатиком пытаюсь разговаривать, а в это время троих пограничников ведут. Парни видимо с ночного наряда только вернулись, понять ничего не могут, лица растерянные такие. А киргизы тех парней к стене конюшни подвели, а сами назад вернулись, и автоматы подняли, прицелились. Я закричал тогда – нельзя в людей целиться, плохо это. Но докричать не успел. Выстрелили в пограничников. Упали они тут же, и ноги у одного задергались, как у овцы, когда она с перерезанным горлом к своему аллаху уходит. Я упал бы, наверное, но тот, который со мной шел, стволом автомата меня под ребра ткнул, веди, мол, к своему дому. Я подумал, сейчас и нас со старухой так же, прямо на своем дворе. Подумал, за овцами кто ухаживать станет, испаршивеют они, подохнут. Но солдатик нас стрелять не стал, прошелся кругом, даже на женскую половину зашел, посмотрел чего-то. Баба моя на него закричала, мол, без совести его мать родила, но я ей рот закрыл. Потом до вечера боялись мы со старухой даже во двор выйти. Но к ночи все бараны вернулись, а двоих нет. Один всегда или возле заставы любил гулять, или возле дороги. Пограничники приучили его к сигаретам, вот он и бродил кругом, окурок где найти и сжевать. К заставе я не пошел, страшно там. Пошел к дороге. Не знал, где страшнее. Плюнул бы на этого барана, съели его киргизы и Джабраил⁶⁹ (мир ему) им судья. На верхней дороге баранов не оказалось, поспешил на нижнюю, домой пока светло вернуться надо. Смотрю, а на дороге что-то не так как всегда, какие-то машины сгорели похоже. Подошел ближе, а машины еще тлели, да вместе с людьми в них. Пограничники наши в машинах как сидели, так и сидят, только черные все, обугленные. Не узнать никого, но я понял, пограничники. И не убирает их никто, не хоронит. Волосы у меня зашевелились, даже тюбетейка упала. Я ее поднимать не стал, как домой прибежал не помню совсем".

Выслушал я старика, пожалел, что водку всю на него истратил, потому, как такое понять без бутылки не получается.

–

Веди – говорю старику, – показывай, где ребята наши на дороге.

А старик побелел весь, затрясся:

–

Не пойду – говорит, – и ты не ходи, у шайтанов этих там часовой, он видимо проспал, когда я подходил, а когда домой побежал, проснулся, в меня стрелял, но не попал, я уже далеко был.

Понял, я, что человек до смерти напуган и не пойдет со мной, а и пошел бы, только под ногами путался. Попрощался со стариком, объяснил ему, как мог, для его же блага о нашей встрече никому не рассказывать. Где та дорога я сам хорошо знал, где машины наши сожгли, тоже примерно догадывался, но вот где их засада мне точно узнать надо было, иначе они с автоматоми против моего «Макара» слишком большое преимущество иметь будут. А мне, если все что старик наговорил, правда, обязательно выжить надо.

Долго рассказывать, как я к дороге пробирался, в кромешной темноте машины искал. А вот колуна⁷⁰ вычислить проще пареной репы оказалось, закурил он дурашка на посту, по огоньку сигареты я его и просек. Дальше не трудно было подойти к нему и ножичком чиркнуть. Главное тело аккуратно на землю опустить, да не запачкаться, пока булькает всасываемый перерезанным горлом воздух. Вот в чем главный вред от курения, а вы оба – «курить хочу аж ухи пухнут». Ну и пускай поприпухнут ненадолго. Отвыкайте, – ушам пофиг, а лёгие, а иногда и головенка целее-здоровее будет.

Единственное о чем я дурак тогда не дотумкал, что хани на ночь второго часового поставили, и обидно, догадались не вместе воткнуть, а неподалеку, что б один другого прикрывал. Второй что-то расслышал, сигнальную ракету пальнул, вот тогда я хлопчиков своих и успел рассмотреть – чем-то их так подпалили, аж с машины горящей выпрыгивать не стали. Значится легко умерли. Сразу. Ну, за это я ханям свое отдельное спасибо, по возможностям, еще не раз выскажу! То, что я успел увидеть в отсвете ракеты никакими словами не передать. От ужаса умом тронуться можно. Но недальнее присутствие врага, даже не врага, а одной из тварей, которые, в моем сегодняшнем понимании, должны быть все уничтожены, не дало в истерику впасть. В перестрелку с этим, бдительным, я не стал вступать. С моей заставы их выродки быстро могли подойти, а так глупо – один против ста – я не хочу сгинуть. Если уж пропасть, так и недругов с собой поболе прихватить, чтоб не одни наши матери над похоронками бились. Забрал я осиротевший «АКМ»⁷¹, и где ползком, где бегом до своего «газона» добрался. А там, дай бог ноги, в смысле колеса, моему драндулету.

Большие дороги, что на картах есть, действительно все перекрыты напрочь. От отчаяния хотел в Афган податься. Лучше уж к духам⁷². От них не все дороги на тот свет ведут. Только, поразмыслив, решил все ж уйти в здешние горы. Тут есть где затаиться и оглядеться немного. Как в целости сумел сюда добраться сам не пойму. Местные, какие встречались, помогали и кормили и показывали как удобнее проскочить. И понимаешь, даже гордость, какая, всё как бы за почившую Империю. Не было ведь никогда очень большой любви к нам среди населения, ежели только ради показухи. А вот когда росич в беде оказался, почти все помогают, хоть может, из-за этого сами в немалую беду попасть могут. Не только на словах, выходит, пресловутое «братство народов» было. Осталась о нем память у местных народов. Надолго ли?

Короче, бог миловал от всяких напастей, пока я не успокоился, не сказал себе – похоже можно расслабиться. И за эти мысли судьба мне вас подбросила. А вы и рады стараться. Вот старушку машину чуть не угробили, которая хоть и держится на запчастях собранных в металлоломе, прошла без поломок там, где другой и на ишаке верхом не рискнул бы. Да и меня немного не прибили вусмерть.