Став избранником богини в нашем мире, Яков оказался ослеплен гордыней. Он научил людей семи Добродетелям, рассказал о семи Грехах, приближающих энтропию, но в итоге оказался заложником собственного несовершенства души.
Дочь Якова, имя которой навсегда потеряно в веках, погибла от несчастного случая – доподлинно неизвестно, действительно ли это была трагическая случайность или же козни недоброжелателей и завистников. Потеряв то, что он так любил, пророк стал одержим поистине еретической идеей – он хотел вырвать душу своей дочери из бесконечных потоков Фливитеона, чтобы воскресить ее к жизни.
Отвернувшись от своих последователей, Яков забрал тело дочери и ушел далеко в горы, чтобы там искать способ добраться до реки, что дала начало всей разумной жизни на Талауме. С ним ушли самые фанатичные и преданные последователи, которые в итоге и станут предвестниками падения Зодчих.
***
Он почувствовал, как болят его ребра раньше, чем открыл глаза. Мучительно простонав, попытался отвернуться от алого света, бьющего через окна ему в глаза, но это не помогало.
Почему так раскалывается голова и хочется пить? Он снова перебрал в пабе прошлой ночью? Кайрос не мог вспомнить.
Он перевернулся на бок и вскрикнул. Сначала от боли, что пронзила ребра, а потом от неожиданности, вынудившей его распахнуть опухшие глаза. К его удивлению, он лежал не в своей постели, а потому рухнул на пол, вместо того, чтобы оказаться ближе к стене, как это было у него дома.
С осторожностью делая каждый вдох, Кайрос поднялся на локтях, чтобы осмотреться – два ряда одинаковых коек, ширмы, свежая побелка на стенах, запах спирта – он в больнице.
К разуму постепенно возвращались воспоминания о последних событиях: вылазка в Черный округ, конфликт с людьми короля воров, бесполезный дневник мертвеца, а потом нежданный ночной визит тех самых громил Давида. Кайрос был уверен, что они убьют его, а потому он удивился, что до сих пор дышит, пусть это и проносит ему боль.
На его крики и грохот прибежали две медсестры – девушки в белоснежных рясах Приюта Милосердия. Они что-то говорили про то, что Кайросу не следовало вставать, и что если ему что-то нужно, то стоило позвать их, но следователь лишь отмахнулся от их назойливой заботы.
– Мы поможем вам забраться в кровать. – мягко предупредила одна из медсестер. Ее ласковые, но сильные руки уже легли на плечи Кайроса, но тот упрямо стряхнул их, снова стиснув зубы от боли, вызванной этим резким движением.
– Я сам! – заявил он. Нелогично, но он чувствовал себя уязвленным такой заботой.
– Вы еще слишком слабы, вам нужна помощь. – настаивала медсестра.
– Я сказал…
– Сестры, следователь Адар не нуждается в опеке. – Кайрос поднял глаза, услышав знакомый мужской голос. – Возвращайтесь на свой пост.
Склонив головы, служительницы Матери поспешно покинули помещение. Мужчина проводил их спокойным взглядом, а потом вновь повернулся к следователю.
– Спасибо, падре, но… – Кайрос не без труда сел на полу, подобрав под себя ноги и облокотившись спиной на кровать. Кажется, он не сможет в ближайшее время самостоятельно вернуться в постель.
– Но тебе нужна помощь. – священник склонил голову на бок, рубиновая серьга в его ухе покачивалась в такт этому жесту. Он не улыбался, но в его изумрудных глазах мерцала улыбка. – Упрямство не относится к Добродетелям, мой друг, так что пожинай плоды того, что сам посеял.
– Ты мне не поможешь? – изумленно поднял брови Адар.
– Нет. – мягко ответил мужчина, однако, в этом «нет» сквозила абсолютная непреклонность, которую уловил следователь и грустно опустил голову.
– Ты жесток, знаешь это, Сераф?
– Слуг Погоста часто зовут жестокими. – ответил он беззлобно.
Фигуру жреца Погоста Последнего пути очень выразительно обрамлял красный дневной свет. Черное одеяние, идеальная осанка, спрятанные за спиной руки – Кайрос знал, что Сераф носит такие же черные перчатки, надежно скрывающие ожоги на его запястьях. Свет из-за спины красиво переливался в рубиновой серьге в левом ухе.
– Что случилось? Как я тут оказался? – спросил следователь.
– Хороший вопрос, который я хотел задать тебе. Тебя нашел Кейл, едва живого. Парень был бледен, как смерть, когда я его встретил. Он сказал, что судя про травмам, тебя избили. Но я больше удивлен не тому, что легендарного Адара отделали в собственной квартире какие-то головорезы, а тому, что ты до сих пор жив. Учитывая повреждения, – Сераф поджал губы. – Ты ведь понимаешь, что таких, как я, призывают в больницы с вполне определенной целью.
Кайрос задумчиво кивнул.
– Все так плохо?
– Поверь, я видел за свою жизнь достаточно безнадежных случаев, чтобы безошибочно определять их. Ты должен был быть мертв еще ночью, а Кейл – обнаружить твое мертвое тело. Но ты выжил и сейчас говоришь со мной, хотя и выглядишь скверно.
– Скверно для мертвеца? – хохотнул Адар и тут же пожалел об этом, скривившись от боли в сломанных ребрах.
– Для мертвеца ты выглядишь слишком живым. – жрец слабо улыбнулся. – Даже учитывая твое происхождение, Кайрос, то, что ты выжил, не иначе, как чудо.
– Не слышу радости в твоем голосе.
– Я всегда сдержан в своих эмоциях, ты знаешь об этом, пусть мое спокойствие тебя не обманывает, я радуюсь всей душой, что ты смог победить смерть, но ты ведь понимаешь, на сколько это странно выглядит для окружающих?
– К чему ты клонишь?
– Кое-кто может решить, что ты заключил сделку с демоном. Поэтому…будь осторожен. – не дожидаясь ответа, Сераф развернулся, чтобы уйти. – Я позову Кейла. Мальчик места себе не находил, пока ты лежал без сознания.
***
Они почувствовали Сантремир гораздо раньше, чем увидели его в багровой дымке далекого горизонта. Дым от паровозов и фабрик разносился ветром на далекие мили вокруг, щекоча ноздри и вызывая першение в горле. Набата вдохнула полной грудью знакомый воздух.
Она дома.
Паром несколько дней скользил по неспокойной глади вздувшегося от дождей притока, пока он не вынес его в Делимар – главную артерию Нового света, которая питала Сантремир не только своей живительной влагой, но и электричеством. Спустя неделю скучное путешествие наконец подходило к концу.
У Набаты было много времени, чтобы обдумать свое положение. Слишком много. В конце-концов, она все же достигла принятия своей непростительной ошибки. Она все еще инквизитор, с меткой или нет, она продолжит исполнять свой долг… Пусть и с небольшим исключением в виде Теневиса.
Инквизитор проверила подпругу седла Пятого и скосила взгляд на демона – тот проводил дни в облике ворона, восседая на самой высокой точке на крыше парома, только ночью принимая человеческую форму, когда никто не мог заметить его присутствия, и вел с инквизитором беседы. Сейчас он тоже находился там, речной ветер беспокоил его иссиня-черные перья. Ворон смотрел в сторону города и выглядел задумчивым, если птицы вообще могут выглядеть задумчивыми. От Набаты не скрылось то, что после Олкриста демон стал необычно молчалив. Разумеется, он все еще много язвил и никогда не затыкался слишком надолго, но что-то явно изменилось в нем. Это беспокоило инквизитора, не задумал ли этот монстр что-то против нее?
Она посмотрела в ту же сторону, что и ворон – Сантремир, настолько огромный, что его видно издалека, казалось, ни чуточку не приблизился к ним за последние полчаса. Над фабричной частью города висел дым, вяло текущий в ту же сторону, что дул ветер, вокруг поразительно зеленые, поделенные на ровные квадраты поля – сотни тысяч гектаров, что кормили этот город и на которых трудились тысячи людей, альвов и фамианов. С реки можно было заметить движущиеся столбики дыма, поднимающиеся от поездов, спешащих в обе стороны, с этого расстояния больше напоминали курящих гусениц, ползающих по своим делам.
Но самое великолепное и поражающее воображение – это возвышающийся шпиль собора Триединой – самого высокого здания, когда-либо построенного человечеством в Новом свете, символ выживания и надежды для тех, кто покинул земли Зодчих, чтобы найти новый дом здесь. Оплот веры и защиты, который отбрасывал тень еще более длинную, чем сами горы. Стоящий в самом центре Сантремира, собор выглядел не только самым важным столпом веры, объединяющим все три церковных течения, но и символом стойкости людей, которые оказались способны противостоять и Катаклизму, и демонам. Набате всегда казалось, что ничто и никогда не сможет заставить обрушиться или хотя бы дрогнуть эту махину. Собор пережил наводнения, землетрясения и даже несколько пожаров, но упрямо оставался стоять на своем месте.
Инквизитор нахмурилась. При всем символизме этого шпиля, она знала, что собор хранит в своих катакомбах зловещую тайну – хранилище черных опалов, камни с душами демонов, пойманных за всю историю инквизиции. Все они хранились там. И так будет вечно. Словно жестокий надзиратель, шпиль отбрасывал свою огромную тень на город, не давая его жителям забыть о том, что за ними наблюдают.
***
Сераф оставил Кайроса в одиночестве.
Он почти бесшумно шел по коридору больницы – врачи и медсестры старались не встречаться с ним взглядом и в этом не было ничего удивительного. Большая часть из них выбрали веру в Великую Мать, ту ипостась Триединой, что оберегала и давала жизнь. Он же слуга Старухи-жницы, ипостаси, олицетворяющей смерть и перерождение. Жрец смерти не самый желанный гость в месте, где люди с этой самой смертью сражаются.
Оказавшись в приемной, Сераф улыбнулся. Он увидел Кейла – юный альв спал на скамейке, предназначенной для тех, кто ждал своей очереди на прием. Выглядел он жалко. Всегда идеально одетый и причесанный, сейчас молодой следователь спал прямо в мятой несвежей одежде, его светлые волосы спутались и примялись с одной стороны, лицо носило на себе следы недосыпа, а воротник рубашки – следы пролитого кофе. Жрец осторожно коснулся плеча юноши, но тот все равно встревоженно вздрогнул. Открыв покрасневшие глаза, сел, проведя рукой по взъерошенным волосам.
– Как он? – голос альва звучал непривычно хрипло.
– Его жизни ничего не угрожает, насколько я могу судить. В отличии от его гордости.
Кейл отмахнулся.
– Я не собираюсь спрашивать, нужна ли ему помощь.
– Полагаю, с таким человеком, как Адар, иначе нельзя. Я уже сообщил Кайросу о том, что это исцеление выглядит, как чудо. Ему понадобится твоя помощь не только из-за его физического состояния, я переживаю, как бы его не обвинили в том, чего он не делал.
Юноша поднял на жреца усталый взгляд.
– А это возможно?
– Буду с тобой честен, Кейл, все возможно. Я просто хочу, чтобы вы оба были готовы к тому, что к вам может прийти с вопросами инквизиция.
– Мы ведь знакомы с инквизитором Алейн, не раз сотрудничали. Она не сможет помочь нам?
– Боюсь, верховный совет может решить, что Набата заинтересованное лицо в данной ситуации, и они отправят разбираться кого-то другого.
– Спасибо за совет. – Кейл кивнул и тяжело поднялся на ноги. Было видно, что он смертельно устал без нормального отдыха, но переживания за Кайроса не давали ему сомкнуть глаз. – Пойду проверю, как он там.
Сераф поднял руку, чтобы коснуться плеча Кейла в жесте поддержки, но замер и через мгновение опустил ладонь, передумав, только вежливо склонил голову.
– Ты хороший человек, Кейл. Жаль, твой наставник не ценит всех твоих талантов.
Юноша опустил глаза.
– Иногда он ужасно меня бе…
Он не смог договорить, когда земля ушла из-под ног, здание содрогнулось, зазвенела стеклянная посуда в шкафчиках и на столах. И Сераф и Кейл замерли, широко расставив ноги и посмотрев друг на друга.
– Это не землетрясение. – уверенно прошептал жрец.
Дождь из обломков оконной рамы и битого стекла накрыл их, угрожая порезать на лоскуты не только одежду.
***
Рика мурлыкала под нос детскую песенку, смахивая пыль с красивого фарфорового набора посуды. Мать Кейла, к удивлению фамианки, радушно приняла в свой дом чужачку, но с небольшим условием, что та будет помогать ей по дому, потому что сама госпожа Л’Эндано была уже не молода, и ей становилось все сложнее самой вести домашние дела, а на экономку денег не хватало. Рика согласилась, не раздумывая, она не брезговала физической работой, а помогать пожилой леди с уборкой и готовкой занятие куда более безопасное, чем уличные кражи.
Кейл строго-настрого запретил Рике выходить из дома и подходить близко к окнам, он боялся, что воровку могут продолжать искать. Что-то не делать проще, чем что-то делать, поэтому и здесь не спорила с альвом.
После всех заключений все складывалось неплохо. Впервые у Рики была своя комната с настоящей постелью и чистым бельем, а сегодня вечером госпожа обещала пересмотреть вместе с фамианкой свои старые платья, чтобы перешить их для девушки. Многие сородичи Рики могли только мечтать о такой жизни и таком отношении. Доброта Кейла и его матери особенно бросались в глаза после угрюмого расиста-следователя.
Рика предусмотрительно прикрыла шторы в гостиной, чтобы с улицы никто не мог увидеть ее через окно. Она негромко вздохнула, потому что снаружи было тепло и солнечно, почти также, как на душе у девушки. А еще отсюда открывался симпатичный вид на город и Собор Триединой, исполинский силуэт которого всегда вызывал у Рики одновременно и восторг и благоговейный страх.
– Сейчас бы на прогулку среди рыночных рядов, а не сидеть тут взаперти со старой кашолкой.
Фамианка обернулась на голос, приподняв верхнюю пару ушей.
– Вы угадали мы мысли, только я не думала о вас, как о старой кашолке. – серьезно ответила Рика.
Пожилая альвийка тепло улыбнулась, из-за чего ее морщинки вокруг глаз стали заметнее. Несмотря на годы госпожа Л’Эндано упрямо не склонялась под их весом, сохранив гордую осанку и юношескую стройность. Как и многие дамы ее возраста, она собирала волосы в тугой пучок на затылке, хотя в моде сейчас кудри и высокие прически, похожие на птичьи гнезда. У нее был добрый и теплый взгляд, который, судя по всему, она передала и своему сыну, Рика часто замечала сходство именно в глазах между ней и Кейлом.
– Я всего лишь шучу, дорогая.
Рика попыталась улыбнуться, но вышло катастрофически неискренне.
– Ничего, я понимаю. – альвийка склонила голову на бок. – Тебе бывает непросто в понимании не фамианов.
– Я хорошо разбираюсь в злых эмоциях, но юмор пока ускользает от меня. – Рика виновато опустила голову. – Мой народ использует для общения едва заметные движения ушей, а вы… – она подняла взгляд на женщину. – У вас уши совсем неподвижные, хоть и длинные.
Эта фраза заставила альвийку улыбнуться еще шире.
– Ты уже закончила в гостиной?
– Почти, осталось только…
Оглушительный грохот заставил дом содрогнуться, фарфоровая посуда, которую протирала от пыли Рика, прыгая, попадала на пол, разбиваясь о пол с музыкальным звоном. Сквозь тонкую щель между шторками фамианка увидела огненный столп, что поднимался на месте, где должен был возвышаться Собор Триединой. Воровка прыгнула к пожилой госпоже, заключив в свои объятия, они вместе упали на пол за секунду до того, как все оконные стекла в гостиной тысячами осколков влетели внутрь.
***
Когда Кайрос снова упал на пол рядом с больничной койкой, он не сразу понял, что это больница дрожит, а не у него кружится голова.
Землетрясение. Первое, о чем он подумал.
Но когда ему на голову посыпались щепки и стекла, а уши сотряс такой грохот, что лишил всех остальных чувств, следователь понял.
Это не землетрясение.
***
Раскатистый шум, похожий на удар грома, заставил Набату присесть на месте, лошади испуганно заржали, задирая головы и пятясь назад. Кажется, даже паром качнулся на воде, словно кто-то огромный толкнул его в противоположную течению сторону. Сама земля содрогалась, в красное небо взмыли тысячи птиц, истошно крича. Пытаясь совладать с испуганными животными, Набата уставилась в горизонт – синий свет наполнил собор Триединой, даже отсюда инквизитор видела яркие столпы, что устремлялись во все стороны из окон собора.
А потом – вспышка.
Весь мир исчез во вспышке чистейшего синего света, ненадолго поглотив не только цвета, но и звуки. Секунда затишья, в которой остановилось время.
Свет потух, схлопнулся в одной точке, которой являлся Собор Триединой. Сердце Набаты пропустило удар.
Словно Собор не был самым древним и величественным зданием Нового света – он лопнул, как яичная скорлупа, его обломки поглотило пламя, которое, словно рассветный цветок, распускалось над Сантремиром во всем своем кошмарном великолепии. Столп неестественного синего пламени, настолько огромный, что казалось, мог достигнуть самих облаков. Набата смотрела за этим завораживающим и зловещим зрелищем, не в силах ни пошевелиться, ни даже моргнуть. Красный свет небес уступил ненадолго синему, на мгновение, длящееся не дольше удара сердца, сделав их почти такими, какими они были до Катаклизма – чистыми и лазурными. Набата видела, как волна взрыва разогнала над городом смог и облака, оставив в небе самый настоящий кратер.
Волна из пыли, жара и мусора распространялась от города во все стороны, Воды Делимара вздыбались под колоссальной силой, что несла сейчас в сторону парома угрожающе высокую стену воды. В ужасе Набата принялась отвязывать своих лошадей. Паникующие животные угрожали затоптать ее или проломить череп. Срезав ремни, она почти успела спрыгнуть вместе с животными в воду, когда мир перевернулся. Земля ушла из-под ног, Набата увидела ненадолго небо и свои сапоги, а потом река сомкнулась над ее головой. В мутной речной воде почти ничего не видно, кроме силуэтов боровшихся за жизнь людей, инквизитор старалась не поддаваться панике из последних сил, она гребла руками к свету солнца, пробивавшемуся сквозь грязную толщу воды, когда кто-то дернул ее вниз. Опустив взгляд, она увидела человека, из-за страха и паники не способного понимать, что он творит. Набата попыталась освободиться, но безумец вцепился в нее мертвой хваткой, тащил к себе, как будто верил, что сможет выбраться на поверхность по чужой голове.
С каждой секундой грудь сдавливало все сильнее, желание сделать вдох становилось почти невыносимым. Стиснув зубы, Набата достала из-за пояса нож и ударила человека куда-то между плечом и шеей, изо всех сил толкнув от себя. Кровь смешалась с мутными водами Делимара, но инквизитор не остановилась, чтобы наблюдать, как река равнодушно принимает в свои холодные объятия чье-то тело. Едва она успела выглянуть из воды, чтобы сделать желанный вдох, как что-то или кто-то ударило ее в висок с такой силой, что мир моментально исчез в темноте забвения.
***
Он кружил над водой, вслушиваясь в биение ее сердца. Узы договора напряглись, натянулись, лишая воли. Знакомое чувство, которому Теневис, к своему удивлению, не желал противиться. Набата нужна ему, если он хочет достичь успеха и исполнить свою заветную мечту. Ему не нужен кнут, чтобы продолжать выполнять условия их общей сделки.
Демону пришлось в воздухе стать человеком, чтобы ударная волна от городского взрыва не снесла легкое птичье тельце далеко прочь. Он видел, как огромный шпиль в центре Сантремира сначала объял синий слепящий свет, а потом он взорвался в столпе такого же синего пламени. Видел, как паром перевернула речная волна, несущаяся против течения и против всякого здравого смысла.
Кому под силу свершить такое?
Паря над рекой, Теневис начал раздражаться из-за беспокойства, растущего по мере того, как инквизитор все дольше находилась в воде. Почему она не спасается?
Боль, пронзившая голову, чуть было не лишила демона чувств. Нет, никто не целился в него, это не был обломок, принесенный волной взрыва, это была…не его боль?
Сложив крылья, он спикировал вниз, обернувшись человеком у самой воды. Нырнув, он почуял в воде запах крови, пьянящий и дурманящий, словно виски. Тряхнув головой, прогоняя растущий аппетит, Теневис поплыл глубже, туда, где он чувствовал Набату. Мутная вода и плавающие обломки не являлись ему помехой.
Он нашел ее.
Инквизитор медленно погружалась на дно, ее глаза были закрыты, темные волосы обрамляли побледневшее из-за раны на голове лицо. Обхватив Набату за талию, демон вытащил их обоих на берег.
Вокруг творился полный хаос – крики людей, лошадиное ржание, плеск воды. Волна опрокинула паром на бок и теперь он медленно погружался на дно Делимара, забирая с собой тех, кому повезло меньше всех. Пользуясь паникой, Теневис подхватил инквизитора на руки, чтобы отнести подальше от этого места – пока никто не заметил, что среди них ходит одержимый.
***
Пронзительный звон в ушах сотрясал своды черепа, Сераф морщился от боли, обхватив голову руками. Кейл что-то говорил, его губы двигались, но Сераф не слышал ничего, кроме омерзительного звона. Они лежали на полу в приемной больницы, осколки стекла все еще осыпались на их плечи. По лицу альва откуда-то с головы текла кровь, заливая глаз, но он, кажется, не собирался обращать на это внимание. Он помог Серафу подняться на ноги и, хромая, убежал в коридор, ведущий в палату, где лежал следователь Адар.
Жрец тряхнул головой, осматриваясь. Постепенно звон в ушах слабел и через него пробивались окружающие звуки, звучавшие сейчас, словно издалека. Врачи и медсестры бегали мимо него, кто-то из них был ранен осколками, но не взирая на это, спешил исполнять свой долг, помогая тем, кому досталось больше.
Что это было?
Шатаясь, на негнущихся ногах Сераф побрел к выходу. С трудом преодолел лестницу, ведущую вниз. То, что он увидел, заставило его сердце в груди замереть от ужаса.
Все улицы, на сколько хватало глаз, усеяли обломки черепицы, стекол, кирпичей и другого мусора, который подняла в воздух или сорвала ударная волна. Но самое кошмарное заключалось ни в этом.
Люди.
Кому не повезло больше всех, лежали, сидели, даже стояли, пронзенные насквозь деревянным обломком или огромным осколком стекла. Сквозь звон в ушах Сераф приглушенно слышал стоны умирающих и крики раненных, несколько людей просто лежали на мостовой, затоптанные в давке. Законники пытались сдержать панику и навести порядок, но до смерти испуганные горожане, кажется, даже не замечали их.
Сераф ступил на мостовую, все еще одной рукой придерживая голову, словно та могла взорваться от одного неверного движения. Чуть было не упал, поскользнувшись на крови како-то бедолаги, лежавшего лицом вниз. Судя по продавленной спине, его затоптали насмерть.
– Пусть твоя душа найдет путь в цикл… – пробормотал жрец одними губами.
Чего-то не хватало. Что-то важное ускользало от его внимания.
Сераф поднял взгляд выше.
И забыл, как дышать.
Там, где всегда стоял Собор Триединой не было ничего.
Как это возможно?
Сделав шаг назад, он спиной столкнулся с другим человеком. Обернулся, бормоча извинения, словно они вообще имени смысл в этом хаосе.
– Как мило… – промурлыкал голос. Он принадлежал женщине, что менялась сейчас на глазах.
Сераф никогда не видел, как становятся одержимыми, и считал, что никогда не увидит, потому что ныне встретить демона скорее редкость, чем обыденность. Но сейчас он собственными глазами наблюдал, как перед ним «преображается» совсем юная девушка. Округлое, почти детское лицо, на котором красовалась хищная клыкастая улыбка, рана на плече, нанесенная летящим обломком, затягивалась с неестественной скоростью. Из-под подола легкого платья, словно ядовитая змея, в сторону Серафа полз тонкий и поразительно длинный хвост, который заканчивался острым, как игла, смертоносным шипом.
– Просишь у дамы прощения, милый? – демонесса облизнулась, пожирая жреца взглядом.
Он не испугался, хотя никогда не встречался лицом к лицу с таким злом. Все, что испытывал Сераф перед этой одержимой – это гнев.
Гнев, в огне которого он мог спалить ее дотла.
Он сжал кулаки, подавляя эмоции и отступая на шаг. Нет смысла убивать оболочку, когда монстр это та, кто скрывается внутри.
– Не бойся. В первый раз я всегда нежна.
Хвост стремительно хлестнул в воздухе, Сераф зашипел от боли, когда шип рассек кожу на его щеке, оставив глубокую царапину. Демонесса облизала капли крови с шипа.
Выражение ее лица вдруг сменилось с игривого на разгневанное, она зашипела, скаля зубы в сторону жреца и рыча, словно недовольная кошка.
– Хс-с-с! Скверная кровь! – едва смог расслышать ее шипение жрец.
Потеряв всякий интерес с Серафу, она убежала прочь, скрывшись в бесконечных переулках Сантремира. Жрец какое-то время смотрел в то место, где скрылась демонесса. Осознание произошедшего накатывало на него неотвратимой волной леденящего душу ужаса.
Катакомбы Собора хранили много секретов, один из которых – Опаловое хранилище. Если Собора больше нет…
Триединая, защити!
Шатаясь, он поспешил обратно в больницу.
***
Скользя по каменному полу, Кейл ворвался в палату к Кайросу. Тот сидел у больничной койки, усыпанный осколками стекла, несколько мелких стеклышек засели в коже, но остальном он был цел. Чистые бинты туго стягивали грудную клетку, лицо все еще носило на себе синяки и ссадины от побоев.
– Ты жив! – выпалил альв, бросаясь к Адару.
– Жив. – пробормотал следователь, сделав новую неуспешную попытку встать на ноги, но упал обратно, скрипя зубами от боли. – Что происходит? Пустота тебя забери, Кейл, помоги мне встать!
– Не знаю. Сераф сказал, что это не землетрясение.
Он помог Кайросу подняться, подставив свое плечо и придерживая того за талию.
– Снаружи какое-то безумие, судя по крикам. – Адар проводил взглядом двух врачей, бегущих мимо его палаты по коридору. – Помоги мне уйти отсюда.
– Ты с ума сошел? Ты едва можешь сам ходить, оставайся здесь.
– Мое место на улицах, а не здесь! – упрямился следователь. – У тебя есть оружие?
– И кому ты поможешь в таком состоянии?! – огрызнулся Кейл, но все равно сунул в протянутую ладонь Кайроса свой револьвер.
– Ты будешь моими ногами. – Кайрос слабо улыбнулся.
Вместе они побрели по коридору лазарета. Больница казалась опустевшей, те, кто мог сбежать, сбежали, те, кто по каким-то причинам не мог, с ужасом глядели на ковылявших мимо законников. Снаружи слышались крики.
– Ты все еще думаешь, что идти туда хорошая идея? – неуверенно спросил Кейл.
– Наша миссия – следить за порядком в городе. Мы нужны людям.
Вдоль коридора, по которому они брели, у стены на носилках прямо на полу лежали мертвецы. Их тела с головы до ног укрывали белоснежные простыни. Покойники молчаливо ждали, когда за ними придут служители Погоста, чтобы помочь душе вернуться в бесконечный цикл.
Кейл замер, когда одно из тел под простыней неестественно дернулось.
– Во имя яиц Якова, что за срань?! – выругался Кайрос, который тоже это заметил.
Они в ужасе наблюдали, как мертвец неуклюже скатился с носилок на пол, явив следователям голый зад. Кожу покойника покрывали трупные пятна, сомнений в том, что он мертв, не было.
Но он поднимался на ноги, словно самый настоящий живой.
Кейл никогда не отличался набожностью, но сейчас он сам того не осознавая начал шептать молитву Деве-Защитнице, когда покойник обернулся к ним, уставившись своими белесыми глазами, которые оставались мертвыми и безучастными. Его голова неуклюже клонилась к правому плечу, челюсть растянулась в кошмарном оскале, обнажавшем клыки, которых не могло быть у человека.
– Оскверненный. – тихо произнес Адар, поднимая револьвер и взводя курок.
Демоны, попадающие в ловушку мертвого тела, становились оскверненными. Ходячими мертвецами, испытывающими сверхъестественный голод, который невозможно утолить ни едой, ни смертной плотью. Безмозглые, ведомые лишь инстинктом охоты, но смертоносные, как и любые другие одержимые.
Кейл никогда раньше не видел одержимых, и сейчас, наблюдая, как перед ним оживает и изменяется мертвец, он почти дрожал от страха. Будь он один, он бы, возможно, уже со всех ног бежал прочь, но он не мог бросить Кайроса на произвол судьбы.
Адар выстрелил, нос защекотал запах пороха. Пуля вошла в череп оскверненного, тот запрокинул голову, сделав назад два неуверенных шага. Выпрямился, вновь уставившись на Кейла и Кайроса немигающим взглядом мертвых глаз. Отверстие в голове демонического мертвеца не кровоточило, но, кажется, и не нанесло ему вреда.
– Пустота и энтропия… – в голос произнесли законники.
Следователь выстрелил снова, попав твари в грудь, но та упрямо шагнула навстречу, лишь слегка качнувшись в сторону, когда пуля пронзила тело насквозь. Еще выстрел. Мимо. Рука Адара начинала дрожать, Кейл видел это и не мог судить. Ему и самому было страшно до смерти.
Кайрос почти разрядил в тварь весь барабан, но ее это не остановило ни на секунду. Последний выстрел эхом раздался в коридоре лазарета. Искра, вылетевшая из ствола вслед за пулей вдруг превратилась в струю пламени, устремившуюся к монстру, и пронзила его, проплавив в мертвой плоти дыру размером с монету. Воздух лазарета наполнился запахом паленой человеческой плоти. Кейла затошнило. Оскверненный остановился, зловеще скрипя и стуча зубами, повернул назад только голову, с противным хрустом свернув самому себе шею. Огонь сделал круг за спиной одержимого, раздулся, расцвел, словно алый цветок, озарив ярким светом коридор, и с новой силой врезался в мертвую плоть, снеся твари голову. Обезглавленное тело с дымящейся шеей еще немного постояло на месте, прежде чем безвольно рухнуть на пол.
За оскверненным стоял Сераф. Жрец надевал на руки черные перчатки, но Кейл успел заметить, что запястья священника носили глубокие шрамы от старых ожогов.
– Никогда не думал, что скажу это служителю Погоста, но я рад тебя видеть.
Сераф показал указательными пальцами на свои уши, из которых шла кровь.
– Я почти ничего не слышу! – крикнул он. – В городе паника, взорван Собор.
Кейл вздрогнул, Кайрос напряженно поджал губы. Оба не могли поверить в то, что говорит жрец.
– Что? Как?
Вряд ли Сераф мог ответить на эти вопросы, даже если бы услышал их. Он подхватил Адара под руку с другой стороны.
– Мы нужны Сантремиру! Я помогу!
***
Набата приходила в себя, сознание медленно возвращалось к ней, мягкие объятия забвения не желали так быстро отпускать инквизитора. Она мучительно перевернулась на бок, ее стошнило водой, голова угрожала расколоться надвое из-за стучащей боли в виске. Она коснулась рукой лба, тут же одернула руку, зашипев. На перчатке остались ярко-красные пятна. Волосы промокли, одежда заметно потяжелела после воды.
Осмотревшись, Набата не узнала место, в котором очнулась. Вокруг гладкие отполированные древней рекой полосатые скалы, где-то вдали шумела вода и, кажется, кричали люди.
Вместе с сознанием возвращались и последние воспоминания. Взорвавшийся Собор, ударная волна, перевернувшийся паром, какой-то безумец, чуть не утащивший Набату на дно.
Осторожно и неспешно поднявшись на ноги, она быстро нашла нужную сторону света и уставилась туда, где по ее воспоминаниям должен находиться шпиль сантремирского собора.
Ничего.
Великолепный огромный город находился все там же, но шпиля не было. В небе из облаков до сих пор видно пугающей величины кратер. Сам Сантремир с этого расстояния мерцал из-за пожаров, возникших повсюду. Дым от них поднимался вверх, ветер сносил его и пепел в сторону Набаты. До носа инквизитора уже доносился едкий запах дыма. Не тот, который исходит от костра или даже локомотива – это был удушливый и тяжелый запах, который нельзя спутать ни с чем, который возникал только тогда, когда горели человеческие поселения и надежды. Набата прикрыла рот рукой, ужас происходящего не позволял поверить в то, что все это не кошмарный сон, а реальность.
Теневис бесшумно возник рядом, встав плечом к плечу. Он тоже смотрел поверх скал на дымный горизонт, где по равнине распластался силуэт города. Взглянув на демона, Набата не смогла прочесть его эмоций, лицо оставалось непроницаемым.
– Я должна спешить. – дрожащим шепотом произнесла она, убрав руку от лица. – Если Собор уничтожен… – не смогла закончить, потому что перехватило дыхание. – О, Дева-защитница, помоги нам… – она коснулась знака инквизиции на груди.
Если Собор уничтожен, если взрыв добрался до хранилища, это означало, что сотни, тысячи демонов оказались на свободе. Прямо сейчас появляются все новые одержимые, а погибшие в катастрофе превращаются в оскверненных. Даже если в ближайшие дни все инквизиторы вернутся в столицу, их не хватит, чтобы навести порядок. Как ни старался Харонд укрепить ряды инквизиции, усилия главы ордена теперь выглядели каплей в море из бедствий и кошмаров.
Если это не очередной конец света, то что?
Демон медленно вдохнул через нос, чем привлек внимание Набаты.
– Согласен. Не хочу, чтобы то, что мы ищем, сгорело в огне пожаров.
– Лети вперед, пока я поищу Пятого, этот конь не ушел далеко и наверняка ищет меня. А ты найди… попробуй отыскать в городе жреца смерти по имени Сераф. Он носит рубиновую серьгу, ты не спутаешь его ни с кем.
– А если не отыщу? – Теневис скосил взгляд на инквизитора. Демон нарочно не произнес слова о возможной гибели этого человека. Неужели не хотел задеть чувства Набаты?
– Неважно, каким будет результат, возвращайся ко мне.
***
Выслушав просьбу Набаты, Теневис с готовностью кивнул и с места взмыл в небо, обернувшись вороном. После того, как они с инквизитором наблюдали уничтожение Собора, они словно молчаливо приняли решение временно позабыть о своих отличиях и разногласиях, потому что перед лицом того, что произошло им придется работать сообща. Собор был сердцем ордена инквизиции. Тюрьмой для демонов. И архивом всей истории Талаума, которую удалось сохранить или восстановить, демон возлагал большие надежды на это место, а теперь…Теперь все перспективы найти нить к тому, чтобы отыскать способ освободиться от бессмертия стали неприятно туманны и сомнительны.
Теневис испытывал искреннее любопытство. Кому под силу свершить такое с тем, что стало символом борьбы с такими, как он? Он бы с радостью познакомился с ним.
Может, он поторопился, выбирая в союзники инквизитора?
Демон в облике ворона проносился над полями, что кормили весь город. Еще совсем недавно бескрайние ярко-зеленые луга теперь посерели, превратившись в грязные ковры, усыпанные обломками, пеплом и мусором. Фруктовые деревья склонились к земле, надломились под яростным натиском стихии, их ровные ряды дрогнули. Бескрайние золотые поля пшеницы засыпало грязью, кусты других культур вырвало с корнем, унеся прочь. Эта утрата станет для Сантремира не менее страшной, чем за минуту исчезнувший в огне собор.
Птицы огромными стаями носились по небу, истошно и испуганно крича, словно возвещая об апокалипсисе. Теневис проносился сквозь их беспорядочные ряды, приближаясь к городу. Пернатые городские жители в ужасе расступались перед рассекающим их стаи демоном. Для Теневиса оставалось загадкой, как животные определяли то, что он не тот, за кого себя выдает – другие вороны предпочитали держаться от него подальше, птицы поменьше спасались, улетая прочь, хищники покрупнее игнорировали. Смертные, в отличии от зверей, не замечали странностей в огромном черном вороне.
Он не помнил, когда последний раз так близко приближался к оплоту человеческой цивилизации. Когда живешь слишком долго, трудно воспринимать время также, как смертные. Иногда кажется, что то, что случилось сотни лет назад, происходило вчера. Поэтому Теневис удивился, когда пересек высокую городскую стену, под которой лежал сейчас сошедший с рельс горящий поезд. Хрупкие воспоминания демона не хранили в себе образов дамбы, заперевшей в себе воды Делимара, улицы не были такими длинными, а здания – высокими. Сантремир и раньше казался огромным, но теперь он поражал воображение. Город не расширялся, а рос в высоту, росли стены, защищавшие людей от внешнего мира, росли дома. Может, не за горами тот день, когда появились бы здания, которые бросили бы вызов величию Собора, если бы последний час назад не превратился в огненный столп и исчез.
Чувствительные птичьи глаза заслезились от дыма. Теневис спустился ниже, высматривая среди бегающих внизу фигур жреца с рубиновой серьгой.
Несмотря на то, что день находился в разгаре, здесь, на улицах Сантремира, словно наступил вечер. Тени высоких зданий укрывали собой переулки и мостовые, дым и пепел укрыли город, спрятав от жителей красное небо и поглотив все яркие краски дня. Ворон сел на фонарный столб, чтобы осмотреться.
Прислушавшись к своим чувствам, Теневис невольно распушил перья. Он ощутил их присутствие, воздух словно сгустился от злой магии, кажется, ею можно поперхнуться, если вдохнуть полной грудью.
Демоны. Сородичи Теневиса вырвались на свободу, их сущности хаотично метались в пространстве, превращая людей в одержимых. На мгновение ворону показалось, что он может увидеть их бестелесные души, но это лишь разыгравшееся воображение.
Улицы по большей части пустовали. Безмолвные мертвецы в разных позах лежали под обломками, которые во все стороны несла ударная волна. Один из трупов пошевелился, пытаясь выбраться из-под гигантского камня, раздавившего бедняге ноги. Теневис склонил голову на бок, моргнув. Оскверненный. Лишенный разума демон в мертвом теле, жалкое зрелище, которое заставило Теневиса с отвращением отвернуться. Оскверненный скреб когтями камни мостовой, его скрюченные измененные пальцы уже были стерты в кровь, пустые глаза без какой-либо искры разумности светились красным. Пусть остается запертым в этой ловушке.
Ворон поднял взгляд, уставившись вдаль. Идеально прямая улица, словно стрела, пронзала Сантремир насквозь, и если бы не дым, то можно было бы разглядеть противоположную стену города. Что-то яркое, словно светлячок, пересекло улицу и скрылось в переулке. Заинтересованный увиденным, Теневис последовал за странным видением.
***
Полупустая больница очень скоро превратилась в полевой госпиталь и приют для тех, кто не знал, куда идти. Кейл смог организовать подобие ополчения из уличных констеблей и просто горожан, которые могли держать оружие. Он командовал, чтобы из мебели и обломков создали баррикады, заколотили окна и все двери, кроме главного входа. Кайрос чувствовал себя бесполезным, наблюдая за тем, как справляется его помощник, но понимал, что в своем текущем состоянии он скорее обуза, чем защитник. Даже за каждый вдох приходилось платить болью, куда ему сражаться.
В считанные часы в больнице уже яблоку негде было упасть. Доктора трудились, непокладая рук, оказывая помощь раненным, им помогали неравнодушные, но и этого оказывалось недостаточно. Коридоры и палаты наполнились стонами, испуганными шепотами и отчаянными молитвами Деве-защитнице.
Кайрос сидел в коридоре на полу, когда мимо него пронесли замотанное в окровавленную простынь тело. Восьмое за последние двадцать минут. К сожалению, усилий докторов не хватало на то, чтобы помочь всем, в итоге приходилось делать нелегкий выбор в пользу тех, кого еще можно спасти, отдавая судьбу тяжело раненных в руки богини.
К удивлению следователя, жрец Погоста оказался полезен для защитников их маленького оплота безопасности и не только благодаря тому, что он умел управлять пламенем. Сераф на удивление сведущ в оккультизме и, подобно настоящему инквизитору, расставлял охранные знаки внутри больницы, чтобы защитить всех, кто внутри, от одержимости. Увы, отогнать уже обретших кровь и плоть демонов это не помогало. В подтверждение мыслей Кайроса на улице раздался новый залп выстрелов, среди которых следователь узнал револьвер Кейла. Спустя несколько минут и сам помощник вернулся к Адару.
– Я организовал дежурства, боеприпасов нам хватит на… – он поджал губы. – На какое-то время. – Кайрос видел, что «какое-то время» это большое преувеличение со стороны альва. – По крайней мере в столовой еды хватит еще на две такие больницы. Но нам придется либо искать помощь, либо выбираться отсюда.
Адар слабо хохотнул, поморщившись от боли в ребрах.
– В ближайшее время я скверный ходок.
– Мы справимся. Но нам нужен план, что делать дальше. – он печально посмотрел на коридор, где лежали, стояли, сидели люди. Грязные, раненные, перевязанные, напуганные. – Это больница, а не форт. А демоны не единственная угроза.
Кайрос вопросительно поднял бровь.
– Мародеры. – пояснил Кейл, скривившись. – Жители Черного округа не постесняются, чтобы использовать возможность обогатиться за чужой счет. Один из ребят на баррикаде уже видел группу с нашивками какой-то банды с нижнего уровня. Пока они не подходят близко, но мне все равно неспокойно.
– Тюрьма.
– Что?
– Ты сказал, что больница не форт. – Кайрос сел поудобней. – Тюрьма больше подойдет для того, чтобы организовать там оборону. А еще там нет проблем с оружием и патронами.
– Это противоположный конец города. – Кейл покачал головой. – А у нас слишком много тех, кто не может идти сам. Ты, кстати, в их числе. План хорош, но мы будем легкой добычей для любого, хоть демона, хоть мародера.
– Тогда возьми ребят и отправляйтесь в участок Зеленого округа. Может, еще кого подрядите на то, чтобы помочь нам в обороне.
– С чего ты взял, что Жантар допустит меня до оружейной?
– С того, что я его придушу, если он этого не сделает. Положение в городе чрезвычайное, у нас нет времени на бюрократию. А будет противиться, пристрели.
– Ты серьезно?
– Я серьезно, Кейл. Посмотри. – он кивнул на коридор. – Нам нужна защита сильнее, чем печати и документы. Ладно, может, я погорячился, предложив тебе убийство главного следователя, но если он будет мешать, можешь с чистой совестью его вырубить, чтобы не мешал.
Юноша какое-то время молчал, выслушав Адара, но потом уверенно кивнул.
– Хорошо.
– И навести матушку. Понимаю, ты стараешься держаться и не показывать виду, но я вижу, что ты беспокоишься. Твой дом не так далеко от участка.
– Но это крюк…
– Навести. Считай, это приказ.
Кейл благодарно улыбнулся.
– Спасибо.
– Тебе спасибо. Ты отлично справляешься с командованием.
– У меня был хороший учитель.
– Ой! – Кайрос театрально схватился за сердце. – Прекрати, а то доведешь меня до приступа. Это наглая лесть, в которую я никогда не поверю. Иди уже.
Кейл отдал честь, стукнув правым кулаком в левое плечо, и, развернувшись на каблуках, отправился собирать экспедицию в Зеленый округ. Адар мог бы гордиться им, но понимал, что то, каким стал юный альв, это заслуга самого Кейла, а не его начальника. Ни для кого не секрет, что Кайрос был дрянным шефом и еще худшим учителем, но несмотря на все его пороки, Кейл оставался ему предан. Это казалось настоящей загадкой для следователя – чем же он заслужил такое отношение к нему со стороны юноши?
– Я закончил. – из размышлений его вытащил голос Серафа. Жрец все еще говорил громче, чем требовалось, слух восстанавливался, но медленно. – Мы в безопасности в этих стенах. А где Кейл?
– Отправился за патронами и оружием. – Кайрос качнул головой в сторону выхода.
– Это опасно. Триединая присмотрит за ним. – Сераф коснулся рукой в перчатке святого символа на груди. Заметив следы от мела, которые после этого жеста теперь появились и на черной сутане, он принялся неловко стряхивать их.
– Полный барабан и острый глаз ему сейчас нужнее пустых благословений.
– Пустых? – переспросил священник. – Полагаю, у тебя есть причины так говорить даже в моем присутствии. – спокойным тоном добавил он.
– Даже не будешь спорить?
– А в этом есть смысл? – ответил Сераф вопросом на вопрос. – Вдобавок, ты говоришь разумно, заряженный револьвер сейчас будет ценнее моей молитвы, как ни крути.
– Знаешь, мне теперь даже стыдно за свою грубость. – нехотя признался Адар, отведя взгляд. В окне мелькнуло что-то знакомо белоснежное. Он нахмурился.
Сераф примирительно улыбнулся, закончив приводить в порядок одежду от следов мела.
– Значит, я все сделал правильно. Ты что-то заметил? – он проследил за взглядом следователя.
– Кажется, Улику.
– Улику? – непонимающе переспросил жрец.
Кайрос не ответил на вопрос. Опираясь о стену, он медленно поднялся на ноги и проковылял к заколоченному изнутри окну. Взглянув в щель между наспех подогнанными досками, он убедился, что ему не показалось. Он спешно похромал к выходу, мысленно проклиная Ашура за то, что так сильно отделал его по ребрам. Сколько займет теперь восстановление?
– О какой улике ты говоришь? – жрец следовал по пятам за Кайросом.
Вместе с Серафом он вышел к баррикаде, сложенной у главного входа. Двое констеблей в истерзанной сажей и демоническими когтями форме приветственно кивнули ему, с ними дозор несли еще трое гражданских с оружием. Над их головами возник белый крылатый силуэт, дозорные испуганно похватались за стволы, но Кайрос жестом велел им успокоиться.
– Это не враг. Опустить оружие.
Звучало достаточно убедительно, чтобы его послушали.
На баррикаду бесшумно опустилось крылатое существо. Белоснежная шерсть, четыре таких же белоснежных крыла, кажется, даже пепел от взрыва и пожаров не смогли испортить чистоты этого существа. Его можно было бы принять за кошку, если бы не две пары таких же прекрасных белоснежных крыльев.
– А вот и Улика. – Кайрос указал Серафу рукой на кошку.
– Не удивлен, что следователь дал животному такое имя. – священник задумчиво склонил голову на бок, разглядывая Улику. – Никогда не видел таких кошек.
– Я не уверен, что это кошка. – Адар взглянул в пронзительные небесно-голубые глаза животного, в которых ему мерещилась искра разума каждый раз, когда он смотрел в них.
Мир вокруг погас, время остановилось, превратившись в тягучий кисель. Даже частички пепла и сажи, витавшие в воздухе, остановились и зависли.
Он вспомнил.
Его бросили умирать на полу собственной квартиры. Все тело – сплошная боль, невозможно даже дышать. Он почти ничего не видел, почти не слышал, его тошнило от вкуса крови на губах и горечи желчи в горле. Он знал, что умирает, но не мог даже набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы позвать на помощь. Не мог даже выползти из квартиры в коридор, чтобы его нашли.
Кайрос ожидал, что испугается смерти. Ощутит отчаяние от того, что никто ему не поможет, даже он сам, но вместо этого ничего, кроме тупого смирения с собственной участью. Он всегда играл с огнем, и когда-то должен был проиграть. Такой конец ждет каждого, кто бросает дерзкий вызов судьбе, словно испытывая ее терпение. После смерти супруги он всегда вел себя так, как будто у него на руках все козыри против собственной смерти.
Яркий свет заставил его отвлечься от мысли о неминуемом конце. Кайрос открыл единственный глаз, потому что второй заплыл от огромного отека. Этот свет не ослеплял, даже не вынуждал щуриться после долгого пребывания в темноте. Этот свет успокаивал душу, прогонял из головы гнетущие мысли, обещая надежду. Моргнув, Кайрос увидел, что перед ним не просто свет – это Улика. Крылатая кошка стояла на полу рядом с ним, глядя на следователя со смесью сострадания и волнения. Почему она так светится, словно изнутри? Неужели он не замечал этого раньше?
Улика наклонилась к нему, заглядывая в глаза. Кайрос провалился в них, не в состоянии сопротивляться, его сознание словно подхватил теплый приятный поток, унося в забвение, все тело окутывало тепло, избавляя от боли и облегчая страдания истерзанного пытками тела.
Моргнув, видение исчезло. Пепел и сажа снова закружились в воздухе, звуки вернулись. Улика все также сидела на баррикаде перед ними, отрешенно рассматривая людей и сложив за спиной свои крылья. Бросив быстрый взгляд на Серафа, Кайрос понял, что прошел всего миг, длящийся не дольше одного удара сердца. Что заставило его вспомнить это? Кошка? Или то, что он ее встретил? Что за странные чувства он испытал? Мысль о том, что это именно Улика позволила ему дожить до момента, когда придет помощь, казалась абсурдной, но…
Сераф сказал, что то, что Адар выжил, не иначе, как чудо. Что, если причина этого чуда и правда сидит сейчас перед ним? Она ведь нашла его даже теперь…
– Сэр, прогнать ее? – спросил констебль.
– Нет. – Кайрос хотел взять Улику на руки, но вспомнил о ребрах. – Падре, не мог бы ты…
– Конечно. – Сераф заботливо взял животное на руки. Улика позволила это сделать и не пыталась уклониться, будто осознавая, что здесь ей не причинят вреда.
Чем дольше Улика находилась у следователя, тем больше он убеждался, что Ористо держал вовсе не обычную кошку.
И дело даже не крыльях.
***
Он болезненно щурился от света, который исходил от крылатой кошки. Что-то с этим животным определенно было не так, но Теневис не понимал, что именно. Он точно видел со своей крыши, что это не демон, скрывающийся за прекрасным и безобидным обличьем, как он скрывается за обликом ворона. От света, исходившего от кошки, у него болели глаза, хотя людям вокруг она не приносила таких неудобств. Человек в рясе священника Погоста взял ее на руки…
Серьга.
Теневис заметил у жреца в ухе рубин, висящий в серебряном колечке. Ему повезло, что он отыскал его так скоро.
Пора возвращаться к Набате.
***
Пятый отыскал ее по пути к Сантремиру.
Набата ни сколько не удивилась, когда верный конь бодрой рысью поспешил к ней через сметенные взрывной волной поля, едва почуяв ее запах. Хороший конь. Добрый конь. Животное приветливо покачало головой, и инквизитор провела рукой по длинной лошадиной морде. Пятый ткнулся носом навстречу ладони. Он где-то растерял все снаряжение, что нес на себе, осталась только сбруя, но это сейчас не так важно, как то, что Набате сейчас нужно как можно скорее добраться до города.
Она забралась на лошадиную спину, но уже не помнила, когда последний раз ей приходилось скакать без седла. Пятый послушно дождался, когда инквизитор устроится на нем и без всякой команды направился в город, Набата только толкнула его бока, чтобы ехать быстрее, но, кажется, ее конь и сам хотел оказаться там как можно скорее.
Приходилось осторожно выбирать дорогу, чтобы Пятый не переломал ноги. Повсюду лежал мусор и обломки, местами земля вздыбилась, из нее торчали корни, деревья в одном направлении повалились на землю, зерновые оказались неизбежно побиты стихией.
Гибель людей, разрушения и пожары, к сожалению, станут для Сантремира не последними бедствиями. Город будет ждать голод.
Набате встречались безжизненные тела на пути, многих почти полностью засыпало землей без возможности выбраться, похороненные заживо, они усеивали поля вокруг города, как кошмарный урожай, который собрала сегодня смерть. Люди, альвы, фамианы – для Старухи-жницы нет разницы, поля, что когда-то кормили весь город сейчас превратились в одну братскую могилу. Инквизитор сильнее прижалась к лошадиной шее, уставившись вперед, чтобы не видеть разрушений, которые произошли у нее на глазах. Пройдут десятилетия, прежде чем Сантремир полностью оправится от этого удара. Если вообще оправится.
Город стремительно приближался, до слуха Набаты донеслись выстрелы. Вспышки пороха возникали то тут, то там у Врат Девы – исполинская арка, воздвигнутая во времена основания города.
Набата объехала перевернутый дилижанс. Бросив на него короткий взгляд, она никого не увидела, ни живых, ни мертвых. Возможно, им повезло спастись. Набате очень хотелось верить в это.
Приближаясь, помимо выстрелов она услышала рык, и от этого звука у нее зашевелились волосы на затылке. Ни один хищник пустошей не умел издавать подобные звуки. Ни один человек не мог кричать так истошно.
Только одержимый.
Набата привычным движением потянулась к кобуре на бедре, но с ужасом осознала, что с ней нет ее верного револьвера, скорее всего, он навсегда остался лежать на дне Делимара, когда она боролась за жизнь. С ней не было ничего, что могло бы помочь в сражении с демоном – ни опалов, ни железных штырей, ни кандалов, ни оружия. Ничего, кроме ее знаний и опыта. Она сжала на груди знак инквизиции, обратив к богине безмолвную молитву – все, на что она могла рассчитывать теперь.
К выстрелам прибавились крики людей, и Набата отчаянно ударила пятками бока Пятого. С оружием или нет, ее долг стоять щитом между людьми и демонами.
Их изначально было шестеро – защитники города в форме констеблей, крича и бранясь, они изо всех сил пытались остановить тварь, которая уже убила двоих из них и теперь стремилась добраться до остальных. Железо неплохо справлялось с этим, пули застревали в теле одержимого, на время ослабляя и замедляя, но этого оказывалось недостаточно.
Так всегда, когда дело касается отпрысков Астарота – первородного демона гнева. От природы сильные, выносливые и невероятно злобные, чтобы усмирить их ярость, нужно очень много железа. Первое, что увидела Набата – его пылающие огнем глаза, тело, когда-то принадлежащее человеку, словно раздулось, но не в уродливую жирную массу, каким был Скряга. Этот представлял из себя скорее гору мускулов со вздувшимися венами, по которым струилась раскаленная, словно магма, кровь. Набата знала, что огненная кровь приносит нескончаемую боль этим созданиям, льющаяся из ран, она могла устраивать пожары и оставлять ожоги невезучим противникам одержимого.
Всего однажды на свою жизнь инквизитор встречалась с голиафом. Роберт еще был жив, а она только познавала секреты ремесла охоты на демонов, но она хорошо помнила, как тяжело тогда далось им обоим это сражение. Но тогда с ней был опытный учитель, снаряжение и надежный план.
А сейчас не ее стороне только внезапность и безрассудство.
Голиаф разорвал напополам третью жертву прямо на глазах ее товарищей и отбросил в сторону. Теперь констеблей оставалось всего трое, один в ужасе бросил оружие и побежал по мосту в город, вопя от ужаса. Двое. Несчастный, которого прикончил голиаф, даже в смерти не выпустил из рук оружия, половина его тела, кувыркаясь, прокатилась по дороге и замерла в пыли. Набата на ходу спрыгнула со спины Пятого, ни на секунду не останавливаясь, забрала из рук мертвеца двуствольное ружье, проверила – заряжено. Все лучше, чем ничего.
Голиафы почти непобедимы.
Почти.
Набата прицелилась в бедро одержимого, ближе к паху.
Перед ее мысленным взором в мгновение ока пронеслись события почти пятнадцатилетней давности. Как Роберт отвлекал тварь на себя, а в задачу Набаты входило повредить как можно больше крупных сосудов в теле демона.
Даже измененное магией, это все еще тело смертного.
Пули констеблей приносили голиафу лишь временное неудобство, пылающая кровь струилась по его уродливому телу, оставляя на нем борозды из ожогов, а в воздухе тошнотворный запах паленого человеческого мяса. Ярко-оранжевая кровь густыми каплями падала на влажную землю, шипя и дымясь. Простые законники не знали, как бороться с такими монстрами.
Задержав дыхание, Набата нажала на спусковой крючок. Пуля пронзила ногу голиафа насквозь, тот от неожиданности упал на одно колено, пылающая кровь залила и подожгла его штанину и хлынула на землю. Одержимый обернулся к ней, горящие огнем глаза уставились на нее, когда-то привлекательное человеческое лицо исказила гримаса гнева. Набата выстрелила снова, пуля прошила мускулистую шею, с другой стороны вызвав настоящий фонтан из огненной крови.
– Железо! – крикнула она выжившим. – Вбейте ему в череп, пока он слаб!
Один из законников вытащил из ножен кортик и бесстрашно приблизился к одержимому, умелым движением воткнув лезвие демону в глаз, тот лопнул, огненные брызги попали на руку констебля и, вскрикнув от боли, законник отскочил назад, держась за обожженную конечность. Голиаф зарычал, рык утонул в бульканье и затих. Монстр стал заваливаться на бок, пока не упал на землю, в лужу собственной остывающей крови.
– Будет лучше, если проткнуть не только череп, когда найдете еще железо. – вместо приветствий произнесла Набата. Бросив взгляд на тела мертвых констеблей. – Мне жаль, что я не пришла раньше.
Все еще бледные от пережитого кошмара, констебли кивнули.
– У вас есть тут главный?
Они переглянулись. Один из мужчин кивнул на того, чья нижняя половина туловища лежала неподалеку.
– Нам было приказано организовать эвакуацию с полей, а тут… – констебль вытер окровавленный лоб. – Чего стоишь? Найди железо для этого ублюдка, ты же слышал, что сказала инквизитор! – его напарник не стал спорить и поспешил через мост.
– Как обстановка в городе?
– Скверно. Но я не отдаю приказы, а исполняю, так что всей картины не знаю.
– Откуда вы?
– Ремесленный округ.
– Много демонов уже встречали?
Констебль отрицательно покачал головой.
– Этот первый. – он поджал губы. – Думаете, их будет больше?
Набата задумчиво нахмурилась, но так и не ответила на вопрос констебля. Она много раз бывала в хранилище под собором, видела Опаловую тюрьму, знала, как много бессмертных душ томится в этом надежном месте. Если бы ей в голову пришла мысль, что однажды кто-то осмелится уничтожить это место и у него это удастся, то последствия представлялись Набате не просто катастрофическими. Кажется, демонов бы там хватило на треть населения Сантремира, если не больше, бедствие, по масштабам не уступающее Катаклизму. Но не похоже, что город до отказа наводнили демоны. Может, хранилище чудом уцелело?
– В городе есть еще инквизиторы? – спросила она вместо «остался ли еще хоть кто-то в живых» из ее ордена.
– Не могу знать. Если они есть, то должны быть там, где сейчас тяжелее всего. – констебль снова поджал губы. Кажется, он понял, чего боялась стоящая перед ним женщина.
Набата наверняка не была последней из всех. Кто-то из ее братьев и сестер сейчас в пустошах, но у нее не было возможности и способа связаться с ними прямо сейчас. Она подняла голову, посмотрев туда, где раньше в небеса устремлялся шпиль Собора Триединой.
Больше не было.
– Я не могу заточить этого одержимого прямо сейчас. Напихайте в его тело столько железа, сколько найдете. Спрячьте, если возможно. Я вернусь, как только смогу, чтобы закончить то, что мы начали. – она вяло улыбнулась. – Вы отлично справились.
– Но у нас приказ, эвакуация…
Набата перебила его.
– Все, кто был в полях в момент взрыва, уже мертвы. Я не увидела даже раненных. У них не было шансов. Так что забудьте об этом и займитесь демоном. Потом можете отправляться в поля, чтобы подарить штыри в черепа мертвецов, чтобы не стали оскверненными. – она вновь посмотрела на тела. На пустое ружье у себя в руках. – Мне нужны патроны. Или другое оружие.
Констебль с горечью кивнул на мертвецов.
– Берите. Им оно уже не поможет.
Коротко кивнув, Набата принялась осматривать тела. К своему удивлению, у одного из мертвых констеблей нашелся револьвер. Поменьше калибром чем тот, к которому привыкла инквизитор, но все же лучше, чем ничего. От ружья она тоже отказываться не стала, ссыпав в один карман горсть патронов к нему.
– Кто мог свершить такое… – бормотал законник. – Неужели богиня оставила нас.
– Богиня нам ничего не обязана. – твердо заявила Набата, поправляя ружье на плече. – Наше спасение всегда зависело только от нас. Сейчас не время поддаваться слабости. – она свистом подозвала Пятого, запрыгнула на спину коня. – Я вернусь. Будьте осторожны. – бросив напоследок эти слова, инквизитор ударила каблуками бока коня и поскакала через мост Врат Девы, навстречу хаосу.
Констебль еще долго смотрел ей вслед, пока фигура Набаты не исчезла в дыму. Когда инквизитор уехала, он принялся исполнять то, что она велела. Может, он уже не мог помочь тем, кто погиб или прямо сейчас умирает в полях, но слова Набаты убедили его в том, что он может помочь тем, кто выжил.
***
Кейл крался среди садов Зеленого округа. Точнее, среди того, что от него осталось.
Еще недавно воздух здесь славился чистотой и свежестью, а теперь в горле першило от дыма, густо накрывшего весь город, отравив даже это место. Ухоженные дорожки терялись в обломках и мусоре, ярко-зеленые сады заволокло пеплом, от чего растения утратили свои краски, превратившись почти в черно-белую картинку со страниц газет.
Он был не один – по поручению Кайроса Кейл взял с собой еще четверых ребят, обычные уличные патрульные, но они умели стрелять, а сейчас это умение ценилось дороже любых денег.
Кейл осторожно крался впереди. На пути им никто не встречался. Живой. Мертвецов, к сожалению, встречалось много. Слишком много. Альв не знал, от чего его тошнит – от дыма или от вида мертвых тел с самыми невообразимыми ранами. Кто-то лежал в неестественной позе, переломав себе все кости, кого-то проткнули летящие на огромной скорости обломки, а кто-то нес на себе следы острых когтей, и эти раны заставляли нервничать и Кейла и его стрелков, потому что все понимали, кто прикончил этих людей и кто мог оставить подобные раны.
Демоны.
Однако, они не могли повернуть назад. Без оружия и боеприпасов их маленький островок безопасности, в который они превратили больницу, долго не протянет.
Прокравшись через палисадник, они вышли к зданию участка Зеленого округа. Улица казалась тихой, а участок пустым, но Кейл успел заметить часовых в окнах. Взяв в руку значок следователя, он вышел вперед, держа его перед собой, чтобы часовые не приняли его за мародера. Когда он достиг середины улицы, двойная дверь открылась, человек в форме младшего следователя, как и сам Кейл, жестом поманил всех внутрь. Быстро перебежав улицу, альв и его люди оказались под крышей участка, дверь за ними быстро захлопнули, подперев столом.
– Ты не представляешь, как я рад видеть тебя живым. – выдохнул юноша, убирая револьвер в кобуру. Его звали Аттис, Кейл помнил его, потому что они одновременно попали на практику в Зеленый округ, хотя учились на разных курсах.
– Жантар здесь?
– К сожалению.
Кейл в ответ вопросительно поднял изящную альвскую бровь.
– Он приказал нам сидеть тут и не высовываться. Никого не пускать, кроме других законников. – шепотом произнес молодой следователь.
– Что? Почему?
– Одной энтропии известно, почему. Можешь сам у него спросить, если хочешь. Я пытался призвать его к ответу, но ничего из этого не получилось.
– Тогда с чего ты взял, что у меня получится?
– Ты ведь любимчик Кайроса. – хихикнул Аттис. – А Кайрос любимчик Жантара.
– Я не… – Кейл поджал губы, не закончив. Сейчас не время спорить, в любой момент на больницу могут напасть, поэтому промедление может стоить жизней слишком многим. Гордость альва переживет как-нибудь. – Где он?
– Жантар-то? Да у себя. – Аттис кивнул на лестницу, ведущую наверх.
– Подождите меня здесь. – велел он сопровождавшим его законникам и шагнул наверх. Неестественное чувство тревоги росло глубоко внутри Кейла, все казалось неправильным. Взрыв Собора, поведение Жантара. Как он может просто сидеть сложа руки, когда город задыхается в хватке хаоса и беспорядка? Он ведь главный следователь участка Зеленого округа, он давал клятву, такую же, как любой законник, клятву защищать граждан Триумвирата и Сантремир от любой угрозы. Что заставило его трусливо закрыться в своем кабинете?
Кейл твердо решил, что получит ответы на этот вопрос, неважно, какой ценой. Он требовательно постучал в дверь кабинета главного следователя, вошел, не дожидаясь разрешения войти, из-за чего встретил возмущенный взгляд Жантара, когда едва переступил порог.
– Я не давал разрешения войти. – следователь поднялся со стула и угрожающе подался вперед, упираясь руками в стол, опустив лицо и нахмурив брови, словно собирался забодать вошедшего несуществующими рогами. Кейл уже видел раньше эту позу, только тогда гнев Жантара направлялся на Кайроса, свершившего очередной дисциплинарный проступок.
– Как и не давал приказов, которые следовало бы отдать. – бросил альв ответную претензию вместо должного приветствия. – Во имя всех ипостасей богини, Жантар, что происходит?
– А ты не видишь? – он указал на запертое и заколоченное окно. – Хаос. А я делаю все, что в моих силах, чтобы сохранить жизни тех, за кого я в ответе. Какого демона я вообще перед тобой отчитываюсь?! Где ты был?
– В больнице у Кайроса.
– Он жив? – удивился Жантар.
Кейл прищурился.
– А я не говорил, что с ним что-то случилось…
– А ты думаешь, я не знаю, что происходит с теми, кто мне подчиняется? – улыбнулся главный следователь, но Кейлу очень не понравилась эта улыбка, в ней сквозило фальшивое дружелюбие и самая искренняя угроза. Захотелось ощутить под пальцами холодную сталь оружия, но Кейл сдержал этот порыв.
– Действительно. – он улыбнулся. – Ты же не просто так носишь свое звание.
– Тогда прекрати вести себя, как Адар, и требовать от меня каких-либо ответов.
– Да, сэр.
– Я приказал держать оборону в здании участка, никого не пускать, кроме законников. Мы переждем бурю здесь.
– Переждем? Какой в этом смысл? Это звучит, как безумие.
– Просто доверься мне. Мне известно, что в городе и без нас наведут порядок, мы будем только мешать. Лучшим решением сейчас будет, сидеть тихо и не высовываться. Я твой командир, в конце концов! – Жантар сжал кулаки. – Твоя работа не вопросы задавать, а делать, что говорят.
Кейл отступил на шаг. Медленно и осторожно, словно перед ним сейчас находилось дикое животное, способное броситься в любую секунду. А главный следователь мог это сделать, учитывая его военное прошлое и вспыльчивый нрав. Несмотря на смягчившуюся фигуру на посте главного следователя, он все еще оставался крупным и сильным мужчиной, который мог бы проломить голову Кейлу одним хорошим ударом.
– Вынужден не согласиться. – ответил Кейл ровным тоном. – Моя работа – это задавать вопросы и именно этому меня учит Кайрос Адар. А наша с вами работа, это защищать Сантремир и его жителей.
– Ты смеешь спорить со мной, щенок?! – Жантар выпрямился, толкнувшись руками от стола. – Я дал тебе приказ.
– Я нахожу этот приказ нелогичным, а также нарушающим клятву законника. Клятву, которую мы оба давали. – Кейл положил руку на револьвер в кобуре. Жантар заметил это движение и злобно сощурился.
– Ты смеешь мне угрожать? – спросил главный следователь. Его голос звучал ровно, но у Кейла все равно холод пробежал по затылку от этого тона.
– Нет. – альв смело вздернул подбородок, вынимая оружие, но пока не направляя на Жантара. – Но, боюсь, я вынужден арестовать вас.
– Меня?! – хохотнул следователь. При нем не было оружия, а кобура с портупеей остались на противоположном конце стола. Кажется, он не верил в то, что Кейл серьезно может пойти против него. – За что же?
– Нарушение присяги законника. Превышение должностных обязанностей. – альв поднял револьвер. Его рука не дрогнула, что заставило следователя удивленно поднять брови. – Я, Кейл Л’Эндано, младший следователь участка Зеленого округа Сантремира отстраняю вас от должности и вынужден взять вас под стражу.
Лицо и шея Жантара стали почти пунцовыми от несдерживаемой ярости. Его лицо исказила гримаса гнева, оскалившись, он бросился на Кейла, рыча, словно голодный буреед.
Грохот выстрела слышали все в участке. Жантар замер перед Кейлом, непонимающе моргнул, открыв рот, словно хотел что-то сказать, но с его губ не сорвалось ничего, кроме невнятного бульканья. Он упал перед молодым следователем на пол, чтобы больше уже никогда не подняться на ноги.
Кейл опустил револьвер, с горечью посмотрев на тело главного следователя. Даже с пулей в черепе он смог простоять на ногах еще несколько секунд. Удивительная воля к жизни. Или твердолобость, как пошутил бы Адар.
Дверь в кабинет распахнулась, внутрь вбежал Аттис и еще двое человек, которые работали в участке, но не были знакомы Кейлу. Аттис с ужасом посмотрел на мертвого Жантара, на дымящийся револьвер в руке альва. Несмотря на то, что и без слов ясно, что произошло, он все же вскрикнул:
– Яйца Якова, да что произошло?!
– Главный следователь отстранен от своих обязанностей. – отрешенно ответил Кейл, убрав револьвер. – Берите из оружейной боеприпасы и стволы. Мы уходим туда, где нужны.
– Погоди-погоди! – замахал руками Аттис. – Даже есть опустить тот факт, что у меня очень много вопросов к тому, что произошло, с какой стати ты решил, что имеешь право командовать? Ты же даже не следователь!
– Хочешь поспорить со мной? – Кейл мрачно усмехнулся. – Или командовать сам? – он махнул рукой. – Что ж, вперед. Я с радостью передам это бремя тебе.
Аттис нервно облизал губы, еще взгляд забегал в поисках поддержки, но он ее не получил. Кейл прекрасно знал, что этот человек лентяй, а еще трусоват для того, чтобы занять место Жантара, пусть и на время.
– Хорошо, твоя взяла. – согласился Аттис. – Но я все же хочу знать, что тут между вами произошло.
– Самозащита. Жантар предал клятву законника, а когда я сказал ему об этом в лицо, напал на меня. – сухо отозвался альв, обходя стол бывшего начальника. – У тебя есть приказ, выполняй.
Приложив кулак к левому плечу, Аттис кивнул и удалился, хотя Кейл видел, что у следователя полно вопросов и ответ, который ему дали, совсем не устраивал, но настаивать у него не хватило духу. Благодаря Кайросу, у альва имелась своеобразная и весомая репутация. Кейл ответит, просто не сейчас.
Он принялся обыскивать документы Жантара, нагло выпотрошил содержимое каждого ящика, шуршал бумагами, перебирая их и бегло осматривая все найденное. Досье, отчеты, рапорты, сплошная бюрократия, но ничего, что могло бы пролить свет на поведение главного следователя. Все казалось вполне обычным, но Кейл знал, что ему не показалось. Жантар вел себя странно, он определенно знал о том, что на Кайроса случилось покушение, удивился тому, что Адар жив. Он не мог этого знать, прошло слишком мало времени, а потом и вовсе…
Его взгляд упал на урну с порванными бумагами.
Кейл вытряхнул ее содержимое и принялся по кусочкам собирать порванные документы. Приглашение на свадьбу. Счет за пошив новой формы. И короткое послание без адресата.
Ничего не делай. Я все улажу.
Л.
Казалось, ничего особенного, но чутье подсказывало Кейлу, что причина поведения Жантара крылась именно в этой записке. Кто такой этот Л? Что он собирался уладить? Откуда у него столько влияния, что глава участка Зеленого округа послушался его, не задавая вопросов?
Альв внимательно рассмотрел кусочки, но не нашел ни обратного адреса, ни иной подсказки, что могла бы привести его к тому, кто отправил это послание. Сунув кусочки в карман, он отправился на первый этаж, собирать людей.
В ближайшее время его ничего не держит в этом месте.
***
Блуждая по засыпанным обломками улицам, Набата встречала законников, изо всех сил старающихся сохранить подобие порядка, испугала несколько мародеров, которые разбивали витрины магазинов и вытаскивали оттуда все, что не прибито к полу. Бандитам хватало издалека заметить тусклый металлический блеск медальона инквизиции, чтобы убраться до того, как начнутся проблемы.
И ни одного одержимого, если не считать голиафа на въезде в город.
Это радовало и одновременно тревожило. Означает ли это, что хранилище уцелело? Или это лишь предзнаменование куда более зловещих событий?
Пятый фыркал и стриг ушами, разделяя тревогу своей всадницы. Дым щекотал ноздри, раздражал глаза и горло, Набата прикрыла лицо нашейным платком, медленно продвигаясь среди обломков в сторону места, где когда-то находился собор. Она с ужасом ожидала того, что откроется там ее взору, но и того, что сейчас встречалось на пути, заставляло ее сердце сжиматься от скорби. Обрушенные здания, разбитые окна, сорванные крыши, затоптанные лошадьми люди, так и брошенные умирать на улице, смотрели в посеревшее от дыма небо остекленевшим взором. Мужчины, женщины, старики, дети, богатые, бедные, люди, альвы, фамианы – смерть ни для кого не делала исключений.
Черная тень пронеслась над головой инквизитора. Подняв голову, она ожидаемо увидела Теневиса. Сумев привлечь внимание Набаты, демон сделал в воздухе круг и сел на перевернутый диллижанс, обернувшись через мгновение человеком. Ветер подхватил несколько вороньих перьев, оставшихся после такого превращения, и унес куда-то прочь.
– Я нашел его. – уверенно заявил он.
– Уверен?
– Жрец Погоста, весь в черном, рубиновая серьга, примерно твоего возраста.
Набата кивнула. Среди слуг церкви почти не находилось чародеев, тем более огненных, так что Теневис без сомнения нашел того, кого нужно. Она испытала искреннее облегчение от новости о том, что хотя бы кто-то из ее близких выжил в этом безумии.
– Веди.
Обернувшись вороном, Теневис полетел вперед, показывая Набате дорогу. Инквизитор следовала за ним, стараясь не отставать, копыта Пятого громко стучали по пустынной мостовой. Набата не знала, выжил ли хоть кто-то еще из ее ордена, но в душе теплилась надежда на это.
***
Оставив Аттиса за главного, Кейл отправил его в больницу, где Кайрос и Сераф организовали приют для всех, кому нужна помощь и защита, а сам поспешил туда, где находился его собственный дом.
Ему предстояло пройти через сады, выйти на Тупиковую аллею и дойти до самого конца. Зеленый округ являлся престижным и дорогим районом, а семья Л’Эндано не была слишком богатой, поэтому еще дед Кейла купил этот дом на окраине округа, что уже само по себе приближало тебя к сантремирской богеме, но все еще не ставило с ней на одну ступень. Отец Кейла, да поможет Триединая начать ему новый цикл, всегда мечтал однажды стать важным человеком в этом городе, накопить состояние, купить дом побольше, завести личный экипаж и целую армию слуг. Стремление к лучшей жизни находилось в крови у всех потомков Л’Эндано, но вот Кейл его не унаследовал. Ему нравилось раскрывать преступления, разбираться в людях и стрелять. Все это он делал если не блестяще, то очень хорошо, в его мечтах не было места большим деньгам и роскоши, ему хотелось быть полезным обществу и городу, тем самым ломая стереотипы об альвах, которые, возможно, отчасти и были одним из препятствий для деда и отца Кейла на пути к богатству. Из-за Братства Истоков к альвам относились если не с открытой неприязнью, то с откровенной осторожностью, предпочитая в союзники и партнеры кого-нибудь из людей. Кейл нередко встречался с предрассудками в свою сторону, но всегда блестяще с ними справлялся.
Учитывая, что произошло в городе, он верил, что хотя бы на время все позабудут о расовой нетерпимости.
В какой-то степени, Кейл не ошибся – среди мародеров, что дружно грабили пустующие (и не только) дома, можно было заметить представителей всех трех разумных рас. Общая беда пока совсем не так объединяла людей, как хотелось бы.
Сжимая в руке револьвер, он от укрытия к укрытию двигался в сторону своего дома. Сердце пропустило удар, когда в конце Тупиковой аллеи наконец показалось родовое гнездо Л’Эндано. Кейл сразу увидел, что дверь сорвана с петель, осколки стекла усыпали садовую дорожку перед домом, но вокруг, кажется, тишина. Ни души, и это пугало. Жива ли его мать? Что с Рикой? Позабыв об осторожности, Кейл поспешил к дому, под его ботинками хрустела мелкая щебенка, перемешанная с осколками стекла.
Женский вскрик заставил его замереть на мгновение. Через секунду Кейл уже бежал к дому со всех ног. Он не понял, кому принадлежит этот крик, не узнал голос, но страх за мать гнал его вперед.
Он почти вбежал в дом, когда из проема, где должна стоять дверь, почти вылетел незнакомый ему человек, а за ним разгневанная Рика с кочергой в одной руке и с кухонным ножом в другой. Большие глаза фамианки угрожающе блестели, она по животному скалилась, замахнувшись на человека. Тот споткнулся о лежащую на земле дверь и упал, вопя о пощаде. Судя по ссадинам на руках и голове, Рика уже какое-то время занималась его избиением.
– Ты не притронешься ни к чему в этом доме! – шипела она злобно. В ярости фамианка стала похожей на кошку – ули прижаты к голове, зрачки расширены от адреналина.
– Я уже ухожу, ухожу! Ай! – не слыша или не слушая слов грабителя, Рика огрела его кочергой по ребрам. – Хватит, прошу!
– Думаю, он уже получил по заслугам. – подал голос Кейл, наблюдая за этой сценой. – Отпусти его.
Увидев знакомое лицо, фамианка будто пришла в себя. Ее лицо приняло уже знакомое юноше наивное выражение, по тому, как расцвела улыбка на ее губах, он понял, что она очень рада его видеть.
– Кейл! Хвала богине, ты жив. – Рика снова замахнулась на грабителя кочергой, но в этот раз не ударила. – Ты еще здесь?! – рявкнула она.
Спотыкаясь и неуклюже волоча ноги, неудачливый мародер поспешил убраться подальше от воинственно настроенной фамианки.
– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть.
– Взаимно. С госпожой все в порядке? – он шагнул внутрь.
– Твоя мать цела. – послышался с кухни знакомый спокойный голос. Вбежав в дом, Кейл сгреб свою мать в объятия, не в силах скрыть радости и облечения. – Стараниями твоей подруги. Ну, хватит, это неприлично, такому взрослому мужчине обнимать свою маму на глазах у девушки. – добавила она, улыбаясь.
Кейл отстранился, только теперь убрав оружие в кобуру. Осмотрелся.
В доме царил настоящий хаос – все, что могло разбиться – разбилось, часть мебели перевернута или безнадежно испорчена осколками и мусором.
– Я беспокоился.
– Мальчик мой. – пожилая альвийка коснулась щеки сына. – Две взрослые женщины вполне способны постоять за себя.
Кейл с благодарностью посмотрел на Рику. Только сейчас он увидел и понял, что у фамианки перебинтовано плечо, на лбу красовалось множество неглубоких порезов, а одно ухо до сих пор кровоточило из отсеченного чем-то острым кончика. Его мать, в отличии от бывшей воровки, выглядела слегка помятой, словно после долго поездки в седле.
– Ты в порядке? – опомнившись, спросил Кейл. Теперь он испытал укол вины за то, что совсем не подумал о ней. В ответ Рика кивнула.
– Мелкие царапины в основном. Поверь, у меня и хуже бывало. Ты знаешь, что произошло?
Они не сговариваясь все втроем посмотрели в разбитое окно, откуда когда-то открывался вид на Собор, но теперь там ничего не было.
– Мы пытаемся понять. Но сейчас главное – уцелеть.
***
Она увидела их. Серые силуэты людей угадывались в сизом смоге, укрывшем город, они стояли за баррикадой, сложенной перед сходом в здание больницы. Теневис пролетел прямо над головой Набаты, едва не задев крылом ее шляпу. Без лишних слов она поняла, что это жест означал, что они на месте.
Не спешиваясь, Набата шагом подъехала к баррикаде, ощутив на себе нацеленные стволы раньше, чем увидела тех, кто целился. Чутье, которое причудливым образом развилось после долгих путешествий по пустошам от одного Свободного города к другому, чутье, которое могло спасти жизнь, и сейчас оно тревожно стучало под кожей, предупреждая об опасности.
Их было четверо, двое в гражданском и двое констеблей, они неприветливо смотрели на Набату, держа руки на оружии. Серафа среди них не оказалось.
– Поворачивай назад. – велел один из констеблей тоном, который не потерпел бы возражений.
– Я не враг. – Набата открыла пыльник на груди, явив на свет знак инквизиции. Люди на баррикаде нахмурились, но опустили оружие.
– Откуда нам знать, что ты та, за кого себя выдаешь? Может, ты сняла знак с трупа. – недоверчиво спросил все тот же констебль.
– Мое имя Набата Алейн, а мне известно, что среди вас есть жрец Погоста Последнего пути. Его зовут Сераф, и он может подтвердить, что я та, кто я есть.
Часовые переглянулись. Один скрылся за дверью больницы, другие остались следить на Набатой. Повисло напряженное молчание, нарушаемое лишь звуками выстрелов где-то вдалеке. Посмотрев по сторонам, инквизитор заметила ворона на уличном фонаре, который с любопытством наблюдал за происходящим. Встретившись взглядом с Теневисом, она ощутила, что демон улыбается. Или это разыгралось ее воображение?
Спустя несколько минут часовой вернулся в компании жреца в черной сутане. Набата увидела, как за секунду на лице Серафа сменилось несколько эмоций – от недоверия, до узнавания, а затем и искренней радости. Положив руку на плечо часовому, жрец вышел вперед, а на его лице медленно расцветала улыбка.
– Ты жива! – вместо приветствий воскликнул Сераф.
Спешившись, Набата поднялась по ступеням к баррикаде, едва она перебралась через препятствие, как ее сгреб в объятия жрец.
– Ты жива. – повторил он тише.
Она ответила на объятия, спрятав лицо на плече друга и ощутив прилив спокойствия, как и всегда, когда Сераф оказывался рядом.
– Я рада этому факту не меньше тебя. – она мягко отстранилась. – Ты знаешь, что произошло?
– Я надеялся, что ты сможешь объяснить. – жрец опустил взгляд. Набата покачала головой.
– Нам еще предстоит разобраться во всем. – раздался голос позади Серафа. Инквизитор узнала того, кто говорил.
– Следователь Адар. – она сдержанно кивнула, заметив, что тот двигается очень осторожно, словно лишний шаг приносит ему боль. – Ты тоже тут.
– Не скажу, что по своей воле. – Кайрос улыбнулся. – Ты была на месте Собора?
– Я видела взрыв еще за пределами города. А после поспешила найти Серафа.
– Но как ты узнала, что я здесь? – удивился священник.
Набата поджала губы. Она не подумала об этом.
– Как обстановка? – инквизитор поспешила перевести тему.
– Лучше, чем могло быть. – Кайрос понизил голос до шепота, чтобы его не услышал никто, кроме Набаты. – Мы почти не встречали одержимых, и я нахожу это не менее тревожным, чем все произошедшее.
Инквизитор кивнула в ответ на его слова. С Кайросом сложно сейчас не согласиться.
Они знакомы не так давно, если сравнивать с годами дружбы с Серафом. Несколько месяцев назад интересы участка Зеленого округа и инквизиции пересеклись во время преследования одержимого, который прикрывался законом. Тогда Набата и познакомилась со следователем Кайросом и его помощником, альвом по имени Кейл Л’Эндано, который по уровню ответственности и эрудированности больше подходил на роль законника, чем беспечный Адар. Однако, у Набаты с Кайросом нашлось много общего – оба происходили из древнего рода основателей Сантремира, оба не при самых благоприятных обстоятельствах покинули свои семьи, чтобы идти своим путем, что окончательно разрушило их отношения с родственниками, оба в той или иной степени стоят на страже людского покоя. Может, не будь Кайрос таким пьяницей, он бы нравился Набате чуть больше. Она и сама не без греха и любила приложиться к виски, когда появлялось спокойное свободное время, но этот Адар… Если бы существовал эталон безответственности, то им бы стал Кайрос, без шансов обойдя других конкурентов на этот титул.
Часовые расслабились, постепенно потеряв интерес к Набате, когда к разговору присоединился следователь. Похоже, он сейчас был кем-то вроде командира здесь.
– Я хочу пробиться к Собору. – начала инквизитор. – Точнее, к тому месту, где он стоял. Уверена, там можно найти ответы на то, что нас интересует.
– Это может быть опасно. – Сераф погладил подбородок, размышляя. – Взрыв, который уничтожил Собор, имел не обычную природу. То есть, я хочу сказать, что в нем использовался не только порох. – Набата и Кайрос с интересом уставились на жреца. – Что? Сами посудите, обычный взрыв такой силы снес бы с лица большую часть Сантремира, если не весь. То, что произошло сегодня…Целью террористов определенно был только Собор.
– Террористы? Думаешь, это дело рук Братства Истоков? – спросила инквизитор, но Сераф в ответ пожал плечами.
– Не исключено, но я использовал слово «террористы» не потому, что думаю, что это дело рук Братства. Думаю, вопрос времени, когда те, кто ответственен за взрыв, заявят о себе.
Набата подняла взгляд к небу. Солнце тускло светило за пеленой дыма и пыли, укрывшей красное небо. Близился вечер, разумней будет отправиться к Собору завтра, чтобы не рыскать в темноте среди опасных руин когда-то великого храма Триединой. Если Сераф прав, кто знает, что или кто может оказаться там. Набата прикрыла глаза, вознеся богине безмолвную молитву о том, чтобы ее братья и сестры по ордену обрели покой и смогли вернуться в цикл.
– Я отправлюсь к Собору завтра. Если хотите со мной, от помощи не откажусь.
Кайрос потер грудь, болезненно морщась.
– Не буду ничего обещать. Мне сказали, я чуть не умер, не хочу искушать лишний раз судьбу.
– Идем внутрь. Там безопасно. – предложил Сераф.
Набата кивнула. Мужчины вернулись в здание, но инквизитор на мгновение остановилась у двери, обернувшись назад. С уличного фонаря на нее не мигая смотрел огромный ворон. Резко отведя взгляд от демона, что наблюдал за ней, Набата последовала за старыми знакомыми.
***
Теневис широко раскрыл клюв, но не издал ни звука, когда инквизитор скрылась от него за дверью больницы. Вместе с этим он почуял и то, как стала слабее их связь. Если раньше он ощущал Набату, словно она была продолжением его сознания, то теперь между ними будто воздвигли толстую стену из пористого камня. Он все еще мог приглушенно слышать ее сердце, но не мог понять, где Набата находится, кроме того факта, что она где-то в здании больницы.
Приближаться к этому месту ему не хотелось, демон отсюда чуял запах магии, призванной не пускать внутрь таких, как он. Если Теневис захочет, он сможет войти, но это будет сродни продирания через терновые заросли, которые будут рвать его кожу. К чему все эти мучения, когда можно подождать снаружи?
Ощутила ли Набата, что их договор на время ослаб?
***
Едва за ее спиной заперли двери больницы, Набата ощутила слабость и резкий укол в боку – в том самом месте, где ее ранил Теневис, а потом и исцелил. Руку под повязкой обожгло огнем, словно она схватилась за раскаленное железо. Инквизитор стиснула зубы, привалившись плечом к стене и прижав горящую огнем ладонь к животу.
– Что-то не так?
Она подняла взгляд. Сераф уже подскочил к Набате, глядя на нее с нескрываемым беспокойством. Инквизитор выдавила мучительную улыбку, чувствуя, как на лбу и спине выступает пот. Что происходит?
– Ничего, переутомление, должно быть. – солгала она. – Мне пришлось сражаться с голиафом у Врат Девы.
– Голиаф? – Кайрос поднял брови и опустил уголки губ, впечатленный такой новостью. – Давно я не слышал о таких одержимых.
– Идем. – Сераф приобнял Набату за плечи и увлек с собой на второй этаж больницы, где как правило находились кабинеты докторов и палаты для пациентов побогаче. Инквизитор хотела бы отказаться, что-то солгать, но понимала, что во-первых, это бессмысленно, во-вторых – она не могла придумать правдоподобной лжи, чтобы успокоить жреца. Адар не стал за ними следовать, оставшись внизу.
Проходя по коридорам больницы, Набата ощутила, как в нос ударил запах человеческого пота, крови и страха. Она поразилась тому, сколько людей сейчас укрывались в больнице, и далеко не все они были ранены, многие, судя по всему, просто настолько напуганы, что не знали, куда идти, и поэтому нашли себе здесь временное пристанище. Напуганные, грязные, они стояли, сидели, лежали вдоль стен, некоторые прямо на полу, подстелив под голову лишь верхнюю одежду, если таковая вообще имелась. Все окна предусмотрительно закрыли и наспех заколотили, кто-то даже нанес защитные символы, которые должны предупредить о демонах тех, кто внутри, а также не допустить случаев одержимости. Набата улыбнулась.
– Вижу, ты позаботился об этом. – она кивнула на начерченные мелом знаки, когда они проходили мимо очередного заколоченного досками окна.
– Увы, это лишь временная мера. Людям нужна настоящая защита. – их взгляды встретились. – Им нужна ты.
Набата скривилась. Сераф любил громкие слова. И каждый раз в такие моменты женщина делала скептичную мину.
– Снова ты за свое. Я не последняя инквизитор в Талауме.
– В Талауме – да. А в Сантремире? – они поднялись на второй этаж. Здесь людей оказалось не меньше. Сераф привел Набату в кабинет, когда-то являвшийся смотровым, но теперь его превратили в склад. Жрец помог ей сесть на кушетку – единственное свободное пространство в этом месте, а потом запер дверь, чтобы им никто не мешал. – Ты ранена? – просив это, он уже расстегивал единственную пуговицу ее пыльника.
– Нет. – Набата слабо отбросила от себя его руку. – Я в норме.
– Ты не в норме. – откинув волосы со лба инквизитора, Сераф снял перчатку и ощупал вспотевший лоб. – У тебя жар, ты вся в поту.
– Простуда.
– Ты выглядела абсолютно здоровой пару минут назад, если это болезнь, то точно не простуда. Сними хотя бы платок и пыльник, я осмотрю тебя! – Сераф начинал раздражаться из-за упрямства Набаты.
– В этом нет необходимости.
– В этом есть необходимость, во имя энтропии, Набата! Да что с тобой? – жрец отступил на полшага. На больше в этом тесном месте отступить. – Позволь мне помочь, к чему это напрасное упрямство? Твое мученичество сейчас ни к чему.
– Сераф. – Набата облизала губы. Боль в боку не прекращалась, но теперь из острой превратилась в тупую пульсацию, которую хотя бы можно спокойно переносить без болезненного выражения на лице. – Я правда в порядке, не больна и не ранена.
Но тогда почему ей вдруг стало плохо? Она вдруг ощутила, пусть и ненадолго, словно ее недавние раны вернулись и открылись снова, даже горячка, что сжигала ее изнутри, подобно доменной печи.
Прислушавшись к своим ощущениям, Набата заметила еще кое-что. Ее связь с Теневисом, к которой она привыкала последние несколько дней, потускнела. Если раньше стоило ей подумать о демоне, как образ того, где он, ясно представал через ее мысленным взором, то теперь она будто смотрела сквозь очень мутное стекло, где вместо образа видела лишь искаженный силуэт. Ее взгляд устремился к меловым знакам, начертанным на ставнях Серафом.
Жрец проследил за ее взглядом.
– Что? Я неправильно начертал какой-то знак?
– Нет, ты все верно сделал. – она улыбнулась. «Даже очень верно».
– Тогда почему ты так смотришь на них?
Набата вздохнула. Она не могла, не хотела лгать тому, кого считала лучшим другом. В этом мире не было больше людей, которым она могла бы доверить свою жизнь. Тео погиб, Роберта давно нет, с братом она утратила связь. Сераф оставался последней нитью в этой жизни, которая опутывала ее хоть какими-то привязанностями.
– Сераф, я… – инквизитор осеклась, покачав головой. – Послушай. Послушай мою историю до конца, прежде чем осуждать.
– Осуждать? – он улыбнулся, вернув на руку перчатку. – Даже не представляю, что должно произойти, чтобы я вдруг посмотрел на тебя с осуждением. Ты ведь не можешь заключить сделку с демоном. – он улыбнулся шире, но встретив серьезный взгляд инквизитора, его улыбка погасла. – Постой, ты ведь не хочешь сказать что…
Набата медленно кивнула. Медленно размотала почерневший от грязи бинт, который скрывал метку Теневиса. Медленно разогнула пальцы, показав Серафу ладонь, где красовался черный ожог в форме перевернутого знака инквизиции. Сейчас он показался Набате более тусклым, чем обычно.
Она видела, как задвигались желваки на челюсти Серафа. Как замерцал огонь в глубинах изумрудных глаз, даже свеча, что служила им источником света в этой комнате, стала ярче и потянулась к священнику в ответ на его эмоции. Он сжал кулаки, закрыв глаза, выдохнул, чтобы не дать чувствам захлестнуть разум, ибо в случае Серафа поддаться гневу означало опасность для всех, кто рядом с ним.
– Как? – безжизненным тоном спросил он, так и не открыв глаз. Возможно, Сераф хотел скрыть это, но Набата уловила в его голосе нотки глубочайшего разочарования, и это полоснуло ей по сердцу острым чувством вины. – Как это вышло? Нет. – он поднял руку, отвернувшись. – Не знаю, хочу ли я знать. – снова повернулся к Набате. Огонь в глазах жреца сменил окраску на синий, выдавая его печаль. – Нет, я хочу знать. Как? Что заставило тебя предать все, во что мы верим? Все, за что мы сражаемся? Что бы сказал на это Роберт?
Последний вопрос почти лишил Набату возможности дышать. Она и сама задавала его себе не раз с тех самых пор, как заключила с Теневисом сделку. Инквизитор отвернулась в сторону, сморгнула слезы. Она заслуживала этого осуждения, она клятвопреступница, предательница, отступница. Какими бы не были мотивы ее поступка, они не могли оправдать подобного падения.
– Если ты хочешь осуждать меня, то хотя бы для начала выслушай. – хрипло произнесла Набата. В ответ Сераф лишь угрюмо молчал, что инквизитор расценила как готовность ее выслушать.
И она рассказала. С самого начала, как они с Тео охотились за бандой Скряги, про Дентшир, про логово банды, про смерть Тео и встречу с Теневисом. Про то, как демон ранил ее, и хоть рана и не оказалась смертельной, Набату угрожало убить заражение, проникшее в рану. Про то, как она несколько дней сгорала в горячке, как глупо утратила черные опалы, про ранчо Нейласа Даексона, про Братство Истоков и про смерть невинных людей, которых Набата не смогла защитить. Про то, как она напрасно считала, что не боится смерти, и про то, как от отчаяния согласилась на сделку с демоном, чтобы спасти свою жизнь. Про чувство вины, про то, как хотела пустить себе пулю в голову, про то, как выла от безысходности. И про то, как удивил ее Теневис. Про его желание и предложение. Про то, как может измениться мир, если у Набаты получится.
Сераф слушал ее, не перебивая. На протяжении всего рассказа его лицо оставалось непроницаемым, словно маска, только мерцающая магия в глубине глаз выдавала его истинные чувства.
– И ты поверила ему? – жрец скрестил руки на груди. Черные одежды придавали ему суровый вид. Слуги Погоста нередко становились судьями и палачами, и поэтому Набата почувствовала себя, как на скамье подсудимых, а не на кушетке врачебного кабинета. – Поверила демону?
– Я знаю, что тебя это не убедит, но… Сераф, ты не видел его, когда он это говорил. Не слышал, как звучит его голос. Клянусь тебе, он не лгал.
– Пф! – фыркнул Сераф. – Не тебе ли не знать, что демоны лучшие притворщики и лжецы. Он мог сказать что угодно, и это бы звучало, как истина, это его природа – притворяться, врать, все ради достижения своих гнусных целей. Смерть и Пустота, неужели я должен это тебе объяснять, Набата?! Ты же инквизитор!
– Тише. – она приложила палец к губам. – Нас могут услышать.
– Серьезно, после того, что ты сделала, тебя пугает то, что наш разговор услышат? – съязвил Сераф.
– Поговори с ним сам. И ты убедишься.
– Исключено! – Сераф отмахнулся. – Я не собираюсь разговаривать с демонами.
– Я не прошу тебя говорить с демонами, я прошу выслушать только одного из них.
– Да хоть самого Первородного, Набата, очнись! – он всплеснул руками. Сделал паузу, чтобы выдохнуть и совладать с эмоциями, снова смочь говорить тихо, а не кричать. – С какой стати демону быть с тобой честным? С тобой! Ты забыла, кто ты?
– Нет.
– Тогда во имя всех ипостасей, прекрати говорить ересь. – он отвернулся. Будь тут больше места, Сераф бы начал ходить туда-сюда, но ему оставалось лишь нервно топтаться на месте. – Ничего. Мы что-нибудь придумаем. Должен быть способ освободить тебя от него, от этой метки. – он опустил взгляд, чтобы посмотреть на ладонь Набаты. От инквизитора не скрылось отвращение, с которым жрец это сделал.
– Ты прекрасно знаешь, что способа нет. – обреченно ответила она. – Люди потратили века, чтобы его найти, но напрасно. – Набата тяжело поднялась с кушетки и принялась заматывать руку бинтом. – Моя душа не вернется в цикл, а станет пищей для демона. Это мое решение, и если такова цена за возможность найти лекарство от бессмертия, я готова ее заплатить.
– Ты вообще себя слышишь?! – прошипел Сераф, приблизив свое лицо к лицу Набаты. – Никто не просит тебя приносить такую жертву, ты уже заплатила цену, когда встала на инквизиторский путь, к чему это мученичество, объясни мне? – он выпрямился. – Не будь мы друзьями, я бы уже приказал законникам тебя арестовать.
Набата злобно прищурилась.
– Ну так давай! Сделай это! Это ведь ты сейчас твердишь мне о долге, а разве не твой долг придавать правосудию клятвопреступников вроде меня? Что тебя останавливает? – молчание. – Так я и думала. Ты такой же, как и я, Сераф. Трус, который боится идти до конца. Я знаю, что должна была умереть на том ранчо. Это было бы правильно. Мое тело бы обглодали бурееды, а у тебя не осталось бы даже места, куда бы ты смог прийти и оплакать мою гибель. Такова судьба многих инквизиторов. И моя в том числе, но я, энтропия тебя забери, испугалась умирать. Я предпочла жить, чтобы и дальше исполнять свой долг. С демонической меткой или нет, я все еще инквизитор, Сераф. Ты можешь осуждать меня, можешь отвернуться от меня, но я уже не исправлю того, что сделано. Я произнесла слова, и только смерть сможет освободить меня от сделки. Только смерть… – она осеклась.
– Что? – раздраженно спросил Сераф.
Набату осенило. Только смерть может разорвать ее с Теневисом договор. Учитывая, что демон бессмертен, всегда подразумевалась смерть второго участника сделки, то есть – ее. Но если ей удастся найти способ вернуть сущность Теневиса в цикл, если она поможет ему обрести смертность, не станет ли это спасением для нее самой?
– Ничего. – она покачала головой. Сераф все равно не верит ей, потому что не верит демону. Нельзя его в этом осуждать. Еще пару недель назад она бы покрутила пальцем у виска, если бы ей сказали о том, что она сделает и на что согласится. – Я лишь хотела сказать, что сделанного уже не исправить. – Набата потуже затянула бинт на ладони, чтобы не сползал. Она все еще чувствовала себя слабее, боль никуда не делась, хоть и стала терпимой, но в ее жизни бывали моменты и хуже. – Что делать с этим всем, решать тебе, Сераф. Ты можешь принять мой выбор, а можешь отказаться от меня. Но прошу, прекрати пытаться меня спасти, зря потеряешь время.
Сказав это, она вернулась в коридор, не оглядываясь на то, последует ли Сераф за ней. Хотелось присесть, хотелось прилечь. Придется потерпеть до утра, пока Набата не покинет это место, чтобы отправиться туда, где когда-то стоял Собор Триединой.
Ее пугали мысли об этом. Что она там увидит? Встретит ли кого-то из ордена? Сколько людей погибли и пострадали из-за бедствия?
И самое главное – что стало с Хранилищем душ?
***
У Кайроса камень с сердца упал, когда он услышал среди ночи голос Кейла. Альв вернулся целым и невредимым, а помимо нужных патронов привел еще и Рику вместе с его матерью. Они устроились вокруг постели Кайроса, на которой он очнулся этим утром, едва помня последние часы.
Раньше следователю не приходилось лично встречаться с миссис Л’Эндано, поэтому он ощутил искреннее смущение, когда пожилая альвийка смерила его испытывающим взглядом от носков ботинок до кончиков волос, словно сверяясь с той информацией, что ей о нем рассказали.
– Мой сын много рассказывал о вас, господин Адар. – Кайрос скривился, когда к нему обратились «господин». Хуже только «милорд». Он уже давно не считал себя частью аристократического света Сантремира и больше любил, когда к нему обращались по имени или фамилии, без неуместных, на его взгляд, условностей. – Буду честна, вы выглядите немного иначе.
– Матушка… – Кейл покраснел до кончиков ушей. Рика, заметив это, хохотнула, прикрыв губы рукой.
– А что я сказала не так, Кейл? Ты ведь и правда много говоришь о своем начальнике.
– Надеюсь, только хорошее. – вежливо улыбнулся Кайрос.
– Надейтесь.
Следователь моргнул. Это было сказано так небрежно, что даже сложно расценить, как оскорбление. Похоже, госпожа Л’Эндано в силу возраста считала, что имеет право говорить то, что думает. Откуда же Кейлу тогда удалось научиться такой тактичности?
– Я рад, что вам удалось уцелеть в том безумии, что творится на улицах. Кейл. – он повернулся к альву. – Как дела у Жантара в участке?
Юноша надул губы.
– Как бы тебе сказать…он мертв. – Кайрос слегка повел бровью в ответ на это, и тогда Кейл добавил. – Мне пришлось убить его.
– Что?!
– Это была самозащита. – твердо заявил юноша, встретив шокированное выражение лица Адара. – Я обвинил его в измене и потребовал, чтобы он сложил полномочия, но он отказался и бросился на меня.
Да что там происходит?
– Откуда такие обвинения? – Кайросу едва хватало самообладания, чтобы не вскочить со своего места и не начать бегать по потолку, истошно крича, что мир сошел с ума. Жантар? Человек, которого он знал столько лет и который столько лет терпел его выходки? Как это вообще возможно?
– Он получил указания от некого Л. из этой записки. – Кейл протянул следователю сложенные стопкой клочки бумаги, которые он забрал из урны в кабинете главного следователя. – Не знаю, кто это, но Жантар заперся вместе с другими законниками в участке и делал…ничего. Словно ждал, что все решится само. А еще, – Кейл нервно облизал губы. – Когда я сказал Жантару, что ты в больнице, он удивился тому, что ты жив.
– Он мог узнать о том, что случилось. – попытался оправдать покойного Кайрос.
– Ты ведь велел мне держать в тайне все, что касается нашего расследования. Когда я нашел тебя едва живого на полу в твоей квартире, я никому не докладывал. Даже докторов попросил не сообщать о тебе в участок. Кайрос, Жантар знал о покушении и ждал твоей смерти.
– У нас нет доказательств… – неуверенно возразил следователь.
– Какие еще тебе нужны доказательства? Его долг заключается в том, чтобы защищать город, а он заперся в участке, как змея в гнезде. Он напал на меня, Кайрос! Напал, когда я обвинил его в превышении должностных полномочий. Эта записка, его удивление. – альв покачал головой. – Извини, но это не совпадения.
Рика слушала их, и ее уши опускались все ниже, выдавая страх. Миссис Л’Эндано гладила фамианку по ладоням, чтобы успокоить. Вся эта ситуация и Кайроса не на шутку пугала. Что, если его неспроста назначили ответственным за расследование смерти Ористо? Что, если он стал частью чужой интриги, в которой ему предстояло быть поверженной пешкой? Если это так, то какую роль в этой интриге играл Жантар? Чем помешал Кайрос? За что убили Ористо, и кто такой этот Л? Связаны ли эти события с тем, что происходит с городом?
Кайрос ощутил, как у него заболела голова. Тело не оказалось готово к тому, чтобы распутывать столь масштабные клубки чужих заговоров. Он чуть не умер, ему нужно еще немного времени, чтобы восстановиться. Адар потер лоб пальцами, а когда убрал от лица руку, то поймал на себе пристальный взгляд Улики. Вопрос, что это за кошка такая, тоже не давал ему покоя.
– Поговори с Набатой. – велел он Кейлу, осторожно укладываясь на кушетке, чтобы не потревожить сломанные ребра.
– Инквизитор здесь? – удивился альв.
– Прибыла незадолго до тебя. Они со жрецом где-то наверху. Расскажи ей про Ористо и обстоятельства смерти ювелира. Спроси совета. Может, нам удастся получить новую нить в этом расследовании.
– Ты ведь просил держать от всех в тайне детали этого дела.
– В тайне от всех, кроме Набаты Алейн. – раздраженно буркнул Кайрос, отворачиваясь к стене. – Работай. Я собираюсь поспать.
Закрывая глаза, он слышал удаляющийся звук мягких альвских шагов. Мать Кейла и Рика остались рядом, о чем-то шепчась. Под тихое шуршание их голосов Кайрос уснул особенно быстро.
***
Ночь опустилась на истерзанный страхом город, ало-серые тона сменились на монохромные, в ночной тиши где-то на улице были слышны выстрелы и крики людей, но они находились так далеко, что не вызывали у Набаты никакого волнения. Здесь, в стенах городской лечебницы, защищенной ритуальными символами и законниками с оружием, было безопасно.
Она сидела на подоконнике заколоченного окна, привалившись плечом и свесив вниз ногу, иногда посматривая на улицу через щель плохо подогнанных досок. Большая часть беженцев, укрывающихся здесь, спали, до слуха Набаты доносились чужой храп или тихий женский плач. Днем из этого окна можно было увидеть Собор, а ночью его витражи и шпили зажигались огнями, делая его заметным даже во тьме, словно путеводный маяк для заблудших в этом жестоком и бессердечном мире душ. Теперь на его месте не было ничего, кроме ночной темноты. Набата ощущала это не только как личную потерю, она чувствовала, словно потеряла надежду. Для Сантремира Собор был не только местом поклонения богине, но и символом человеческой стойкости, символом того, что даже в самые суровые времена люди способны сплотиться вокруг общей идеи и выжить. Утратив этот символ, город не скоро сможет вернуться к прежней жизни. В воздухе буквально ощущались перемены, казалось, протяни руку, и сможешь коснуться их неуловимой сути.
Спать не хотелось. По большей части из-за тупой боли в боку, но еще и потому, что Набату не отпускало желание поскорее отправиться к руинам Собора. Ее место там. Там ее дом.
Был ее дом.
– Не помешаю?
Молодой мужской голос заставил Набату вынырнуть из тревожных раздумий. Она посмотрела в сторону, не поворачивая головы, и узнала Кейла, юного помощника Кайроса. Они виделись несколько раз, когда следователь помогал Набате добраться до одержимого, который скрывался за стеной из бюрократии и лазеек в законах.
– Я разве выгляжу занятой? – улыбнулась инквизитор.
– Не выглядите.
– Так чем могу помочь?
– Мне нужна ваша консультация как профессионала по оккультизму.
Набата улыбнулась еще шире.
– Кейл, ради богини, давай без этого официально тона. Тебя Кайрос попросил? – кивок. Она развернулась к нему, чтобы было удобней разговаривать. – Спрашивай.
– Наше расследование касается таинственного убийства. – начал альв. – Убитый – ювелир, член Рубиновой ложи. Его тело нашли в парковой территории Зеленого округа.
Набата медленно кивала.
– Пока не звучит, как что-то, в чем необходима моя помощь.
– Грудь ювелира была взорвана изнутри. – Кейл руками изобразил раскрывающиеся ребра своей грудной клетки. – Нам неизвестно, какое оружие или вещество способно проделать такое с человеком. А еще из раны доносился легкий запах жженых спичек. Свидетельница смерти говорит, что когда все случилось, вокруг никого не было.
Услышав последние слова, Набата нахмурилась. В убийстве определенно замешаны сверхъестественные силы, но…
– Ты уверен, что ювелир взорвался изнутри, а не кто-то порвал его в клочья?
Снова кивок.
– Тело внимательно осмотрели, характер повреждений костей и мягких тканей говорит именно о том, что грудная клетка вскрыта изнутри. – альв поджал губы. – Кошмарное зрелище.
– Не удивлюсь, если бедолага был жив, когда началось…ну… – Набата повторила недавний жест Кейла напротив своей груди. – Ужасно.
– Есть идеи, какой демон мог сделать такое?
– Честно признаюсь – я не знаю. Заставить легкие человека взорваться с такой силой… Для этого нужно немалое могущество. Демоны, на которых охочусь я, рвут людей зубами и когтями. Да, их сила велика, голиаф может разорвать взрослого мужчину пополам, словно куклу, но для этого все еще нужен физический контакт. Если твоя свидетельница никого не видела, могу лишь сказать, что это очень, очень тревожный знак.
– Знак чего?
– Что мы имеем дело не с обычным демоном. С кем-то действительно древним и сильным. Скорее всего, это глашатай.
– Кто такой глашатай? – с живым интересом спросил Кейл. Набата не сдержала легкой улыбки. У юного законника любопытный и пытливый ум, полезное качество для его профессии.
– Думаю, тебе известно, что все демоны берут свое начало от семи Первородных, которые стали воплощениями семи грехов, описанных в Гимне Циклов. Первородные, как следует из их названия, семь первых демонов, ступивших на землю Талаума. Из их гнилой крови родились остальные их порождения, демоны, которых мы поныне встречаем в мире. Но среди этих отродий есть первенцы первенцев, демоны, родившиеся сразу после Первородных. Их мы и зовем глашатаями – вестниками их хозяев.
– Глашатаев тоже семь?
Набата пожала плечами.
– Во времена Зодчих перепись населения не вели, что уж говорить о переписи демонов. Я наверняка знаю, что глашатаев больше, чем семь, но точное их число неизвестно.
Кейл хмурился. Похоже, его тревожили слова Набаты.
– Разве таких сильных демонов не изловили еще во времена первых инквизиторов?
– Я тоже так думала. Но видя, с каким вопросом ты пришел ко мне, полагаю, что все же не всех. Один каким-то образом ускользнул от ордена, столетиями успешно скрывался, а теперь зачем-то убил ювелира, о котором ты мне рассказал.
–Учитывая все, что происходит. – альв сложил на груди руки. – Как нам справляться с этим?
– С глашатаем? – Набата покачала головой. – Без инквизиции даже не пытайтесь. Если вы найдете его или ее, скорее всего, погибнете. Конечно, я не могу вам запретить пытаться, но будет лучше, если вы попросите помощи у инквизиции. – встретив красноречивый взгляд Кейла, Набата поджала губы. – Понимаю, вам неоткуда ждать такой помощи в ближайшее время. Я могу дать вам несколько советов, но не более.
– Не откажусь. Но почему ты сама нам не поможешь? Ну, лично.
Взор Набаты вновь обратился к щели между досками, через которые виднелась часть фиолетового звездного неба. Свет падал ей на лицо узкой полоской.
– Боюсь, у меня уже есть миссия. – она снова посмотрела на Кейла. – Но пока я в Сантремире, вы можете рассчитывать на мою помощь и поддержку.
***
Сераф безуспешно пытался уснуть, ворочаясь из стороны в сторону на больничной койке. Возможно, все дело в испуганных шепотах людей вокруг и запахе страха, что пропитал воздух своим кислым ароматом. Возможно, в звуках выстрелов и криков где-то в городе, которые доносились до его ушей.
Он устало сел, откинув рукой волосы с лица. Причиной его беспокойства являлась та, кого он считал единственным близким другом. Сераф все еще не мог поверить в то, что Набата правда поддалась на демонические уловки и согласилась на сделку. Это казалось таким же невозможным, как голубое небо или солнце, встающее на западе.
Но с другой стороны…
С другой стороны, неужели он бы и правда предпочел, чтобы она умерла?
Конечно, нет!
Но не такой ценой.
Сераф потянул за пальцы черную перчатку. Ему приходилось носить эту деталь одежды, не снимая почти никогда. Кто-то считал, что так жрец скрывает ужасные шрамы от ожогов, которые покрывали его руки от локтей до кончиков пальцев, и Серафа это более чем устраивало. Но истинное предназначение перчаток скрывалось в том, чтобы держать в узде магию, которая по неизвестной причине бурлила в его теле с самой юности. Ювелирам требовалось обучение и драгоценные камни, чтобы подчинять своей воле чужие эмоции, стихии или растения. Сераф мог управлять огнем, как рубиновый маг, но для этого ему достаточно просто огня. Он носил в серьге крупный красный камень, но это подделка, крашенное стекло, качественное, но все еще не рубин. Маскировка, чтобы окружающие не задавали вопросы, откуда он берет свою силу.
Сняв перчатку, Сераф вытянул пальцы, покрутил запястьем, разглядывая шрамы. Уже старые, кожа под ними заметно разгладилась и теперь не выглядела так ужасно, как лет десять назад, когда магия впервые вырвалась наружу из его рук, сжигая его собственную плоть. С внутренней стороны черных перчаток железной нитью были вышиты знаки, сковывающие магию. Они делали Серафа безопасным для окружающих, хотя жрец уже не видел в них необходимости. За годы служения церкви Погоста он научился справляться со своим проклятьем – так он его называл, но перчатки носить не переставал. Они хранили в себе память о Роберте, старом инквизитор, учителе Набаты. Он сделал эти перчатки, он познакомил его со своей ученицей, и так родилась их дружба.
Сераф помнил тот день, словно это случилось вчера. Его родителей задавил экипаж. Несчастный случай, подобные были нередки в Сантремире, ведь город рос и развивался, карет и дилижансов становилось больше, как и тех, кто случайно оказывался под их колесами. Судья приговорил кучера к исправительным работам и обязал выплатить компенсацию, но Серафу такой вердикт показался слишком мягким. Он потерял родителей, обоих за один день, а их убийце за это ничего не будет? Ему тогда только-только исполнилось шестнадцать, переполненный юношеским максимализмом и обостренным чувством справедливости он решил, что свершит правосудие сам. Вооружившись охотничьим ножом, доставшимся еще от прадеда, он выследил кучера, когда тот возвращался домой, напал на пороге дома. Завязалась нелепая драка, в процессе которой Сераф выронил нож, и тот оказался в руках противника. Разгневанный, напуганный, он стоял перед тем, кого собирался убить, но теперь уже они поменялись ролями, и Сераф стал тем, кого могли сейчас убить. В приступе паники и отчаяния, он бросился на убийцу своих родителей, ощутил, как железо проткнуло его плоть и вошло глубоко в живот, как под одеждой по ноге побежала горячая кровь, его кровь. Но вместе с этим он ощутил и кое-что еще. По его венам заструилась сила, столь жгучая, что заставила Серафа кричать от боли. Схватив противника за шею, он стиснул пальцы, а через мгновение из-под его ладоней вырвался огонь, сильный и яркий, он расплавил плоть кучера, превратил его лицо в обгоревший череп, в нос ударил тошнотворных запах горелого человеческого мяса. Сераф отпрянул в ужасе, испугавшись, кожа на его собственных руках пузырилась и лопалась от жара, но он не знал, как это остановить, он кричал от боли и звал на помощь. Теряя сознание, он слышал, как хрипит умирающий кучер и думал, что вскоре последует за ним в цикл.
Очнулся Сераф уже в тюремной камере. О его ранах позаботились, как и об обожженных руках. Чувствовал он себя ужасно.
– Пришел в себя? – незнакомый голос по ту сторону решетки. Подняв голову от лавки, Сераф увидел пожилого мужчину с инквизиторским знаком на груди.
– Кто вы?
Старик постучал пальцем по стальному символу.
– Роберт Амслер, сам-видишь-кто. – ответил он улыбчиво. Судя по морщинкам, паутинкой собравшимся вокруг глаз инквизитора, тот довольно часто улыбался. – А ты Сераф. Мальчишка, который сжег убийцу своих родителей. – помолчав, добавил заметно тише. – Голыми руками.
– Я не знаю, как это произошло. Клянусь! Оно само!
Прежде Серафу не доводилось общаться с членами инквизиции, но зловещая слава шла далеко впереди этих людей. Почему здесь этот старик?
– Оно само. – повторил Роборт с легкой улыбкой. – Несправедливость, которая вызвала огонь правосудия. Знаешь, такое очень редко можно увидеть. Мой наставник рассказывал о таком, а я не верил. И вот, на закате жизни, встречаю тебя, парень.
– Я не одержимый! И договоров не заключал.
– Знаю. У меня было достаточно времени осмотреть тебя. И я слышу, что ты не лжешь.
– Тогда…Тогда зачем вы здесь?
– Забрать тебя отсюда.
Старик не солгал. Он забрал Серафа в орден, какое-то время он жил в древних стенах Собора, где ему помогали залечить раны и справляться со своим огнем. Роберт подарил ему перчатки, что помогали не навредить магией себе и окружающим. Сераф не мог пойти по стопам Роберта по двум причинам. Во-первых, никто, кроме Роберта не принимал его, а во-вторых, у старика уже была ученица, а взять второго никто не позволил бы. Проведя много времени среди служителей Триединой, священных текстов и древних книг, Сераф нашел свое призвание, став сначала послушником, а потом и священником Погоста Последнего пути. Однако, связи с инквизицией он не потерял. Мало кто из живущих мог похвастаться тем, что имел честь войти в древние залы защитников человечества, не являясь при этом членом ордена.
Сераф надел перчатку обратно, усилием воли прогнав от внутреннего взора воспоминания о прошлом. Он потратил годы на то, чтобы понять, в чем причина его состояния. Почему магия так сильна в его теле, что способна подчинять себе пламя без использования рубинов? Сам он звал это болезнью. Проклятьем. Сераф не мог позволить себе сильные чувства, ибо они могли вывести магию из равновесия.
Однажды ночью Серафу приснился кошмар. Проснувшись, он уже плохо помнил, что в нем было, однако его комната была в огне. Пожар быстро распространился по жилому крылу. С ним смогли справиться только к утру. Погибли четверо – задохнулись во сне от дыма. С той роковой ночи Сераф стал изгоем для всех. Наставники дали ему отдельную комнату – вдали от остальных. Сам юноша невольно превратился в затворника, ушел с головой в книги, чтобы найти решение для своей болезни, как он ее назвал.
Только Набата не изменила своего отношения к нему и все еще считала другом. Не боялась его проклятия.
Пока у него не появились перчатки, он устроил еще восемь небольших пожаров, во время одного из которых чуть не оказались уничтожены древние тексты времен Зодчих. Роберт успокаивал его тем, что главное, чтобы не пострадал никто из людей, но Сераф все равно испытывал чувство вины за то, что не мог контролировать свои силы. Чувствовал, что окружающие смотрят на него как на больного или проклятого. Никто, кроме Роберта и Набаты не желал иметь с ним дело. Его боялись, не понимали, даже ненавидели, словного настоящего одержимого, словно он заслуживал этой ненависти.
Он взглянул на свои руки в черных перчатках, под которыми скрывались ожоги. Когда-то давно Роберт поверил в него, взял под крыло и не дал сгнить на виселице или на каторге. Когда-то давно родилась их с Набатой дружба, которая пережила многое. Именно Набата была той, кто не оставила его, не отвернулась в час нужды, не плевала в спину, за глаза называя проклятым. Она не бросила его.
Должен ли он теперь бросить ее только потому, что она заключила темную сделку?
Подняв взгляд, Сераф встретился глазами с Уликой – странной кошкой, принадлежавшей Кайросу. Загадочное существо неописуемой красоты и чарующим взглядом, который на мгновение, длящееся не дольше одного удара сердца, показался ему смутно знакомым. Сераф тряхнул головой.
Должно быть, он слишком устал, и ему стоит отдохнуть.