Лёша смотрел на камни так долго, что начал думать, что из них состоит мир.
Вокруг смеялись люди, прыгали в воду собаки и восторженно кричали другие дети. Волны тёплыми языками облизывали блестящую гальку. Папа зарывал в неё ноги в резиновых сланцах и напевал себе под нос: «Теперь этот пля-я-яж на-а-аш, и вся суета-а – бре-е-ед…»
– Лёш, – позвала его мама.
Лёша обернулся через плечо и заметил каплю воды на линзе своих очков. Мама вытерла её краем полотенца, а потом перекинула его Лёше через спину и обернула вокруг плеч, как пледом. Лёша зарылся щеками в махровую ткань.
Как же хорошо.
– Смотри, – сказала мама и кивнула вверх.
Лёша так быстро развернулся, что чуть не упал, и мама, смеясь, обхватила его, притянула к себе и обняла со спины.
А Лёша смотрел на небо. Там, на бесконечном светло-светло-голубом полотне, метались красивые птицы с острыми крыльями. Они каркали, но воронами не были: Лёша знал, как выглядят вороны. Их ему мама показывала в книжке с цветными картинками.
Мама сказала:
– Ты помнишь нашу фамилию?
– Чакин, – ответил Лёша.
– Да, ты Чайкин, – подтвердила мама.
Ему пока не очень хорошо удавались некоторые звуки. Он, в конце концов, не так уж и давно научился разговаривать.
– А это чайки, – сказала мама.
Лёша выпучил глаза.
– Как я?
– Как ты.
Некоторые вещи Лёша знал о себе наверняка: ему четыре с половиной и он любит синий цвет, мороженое, мохнатых собак, машины с мигалками, вишнёвый компот, маму с папой, море и камни. А теперь ещё и чаек. Они летали, толкались, верещали и были самыми классными птицами на свете.
Даже когда мама чмокнула его в макушку и пошла купаться, Лёша продолжил глядеть в небо и точно знать: он будет любить их всю жизнь.
Он смотрел на них так долго, что начал думать, что из них состоит мир.