Они пришли вместе с дождём.
Галина Матвеевна открыла дверь, а с них обоих так отчаянно текла вода, что лужа в коридоре начинала претендовать на звание водохранилища. И она, конечно, сначала обратила внимание на неё, на эту лужу, а уж потом на промокших потенциальных съёмщиков. Лужа, в конце концов, могла нанести реальный вред: впитаться в пол так, что он вздуется, а потом бери и давай всяким чижам за это скидку. Галина Матвеевна захлопотала, побежала за тряпкой, а потом мелкими, суетливыми движениями начала промокать воду, даже не замечая в ней чужих сандалий.
А эти двое всё стояли и стояли. Ждали, пока она закончит. И молчали.
Галина Матвеевна вспомнила про их существование только когда лужа оказалась стёрта с канвы вселенной. Они так и не сдвинулись с места – ждали приглашения. Галина Матвеевна почувствовала себя неловко и тут же на них за это рассердилась.
– Ну, чего встали? – она выразительно указала вглубь квартиры. – Только ноги вытирайте, ноги…
Они прошли вслед за ней. Они – это девушка и молодой мужчина. У обоих светлые волосы, ещё более светлые глаза и очень странная манера ходить, плавно перетекая с пятки на носок. Всё, что они обсуждали в переписке, внезапно улетучилось у Галины Матвеевны из головы. Мысленно отругав себя за то, что перестала пить витамины для памяти, она усадила гостей на табуретки, опустилась на диван и тонко закашлялась.
Ответом ей были непонимающие взгляды.
– Паспорта давайте, – пояснила Галина Матвеевна.
Они быстро закивали, и папка с документами легко, как пёрышко, легла на журнальный столик.
– Пелагея Водяная и… Марин Водяной…
Галина Матевеевна окинула обоих взглядом поверх очков без оправы, пытаясь сравнить их лица с фотографиями.
– Интересные имена у вас, детишки.
– Древнегреческие, – сказала девушка, а молодой человек улыбнулся, обнажая зубы.
Галина Матвеевна поспешно отвернулась.
– Вы кем друг другу приходитесь-то? – буркнула она.
– Супругами, – сказала девушка.
– Братом и сестрой, – одновременно с ней сказал мужчина.
Они переглянулись. Где-то в пространстве между их глазами произошёл беззвучный диалог, который Галина Матвеевна не смогла расшифровать. Что-то ей в этом всём очень не нравилось.
Наконец они снова к ней развернулись и с довольным видом синхронно сказали:
– Мы друзья.
– Мы однофамильцы.
В повисшей в комнате тишине Галина Матвеевна пришла к тихому осознанию того, что не хочет ничего уточнять.
– На какой срок вы хотите её снять? – спросила она спустя несколько заполненных документами минут.
– На два месяца, – сказал мужчина, представившийся Марином.
Галина Матвеевна кивнула. В целом, они ей подходили – на пьющих не похожи, на наркоманов тоже…
– У нас нет денег, – внезапно сказала Пелагея.
Галина Матвеевна подняла глаза от очередного скана.
– …Что, простите?
– Денег нет, – повторила Пелагея, как будто Галина Матвеевна просто её не расслышала.
– Так, – она отложила распечатки в сторону и сцепила пальцы в замок на коленях, – и что вы мне предлагаете?
Пелагея повернулась к Марину, и несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. У Галины Матвеевны по спине побежали мурашки, а потом они оба снова обернулись на неё.
– Бартер, – сказал Марин.
Галина Матвеевна поджала губы.
– Так.
Пелагея моргнула. У Галины Матвеевны почему-то возникло ощущение, что до этого никто из них двоих не моргал ни разу.
– Мы думаем, вашей квартире могут пригодиться некоторые изменения, не находите?
Галина Матвеевна однозначно находила.
Из мебели у неё здесь было всего-ничего: диван да табуретка – вторую сегодня завёз зять, и к вечеру её нужно было вернуть. До прошлого месяца был ещё матрас, но он просто лежал на полу, и предыдущие съёмщики нашли под ним плесень. Как нетрудно догадаться, отзывы они оставили не лучшие.
Зато из окна было видно море. Такие квартиры сдаются без проблем, даже если в них есть только голые стены.
Но ведь всегда можно лучше.
– Мы можем её отремонтировать, – сказал Марин.
– Полностью, – добавила Пелагея.
Галина Матвеевна только теперь заметила, что у них обоих есть какой-то странный, незнакомый ей акцент. Тягучие, томные гласные.
– Вы не пожалеете, – синхронно сказали они.
***
Уговорить её оказалось проще простого: единственным возражением оказалось «А у меня деньги на ремонт откуда, вы не подумали?» Они подумали. И сказали, что всё сделают бесплатно. Ей незачем знать, откуда у них на это ресурсы.
Вода к воде.
Теперь Марин большую часть дня проводил в фотошопе и за разведением красок, а Пелагея искала подходящие для кровати доски. Матрас найти оказалось проще всего.
Им, конечно, нужно было продумать легенду до того, как они пришли на место встречи, но всё-таки ничего страшного. Людям в любом случае бесполезно объяснять, что из себя представляет их союз: он выходит за рамки любых конвенционально человеческих отношений, они к такому не привыкли и привыкнуть не могли. И проблема даже не в людях, а в их ограниченном бесконечными рамками разуме.
Пелагея и Марин не были друг другу ни кровной семьёй, ни возлюбленными или друзьями – хотя эти версии, пожалуй, подходили чуть больше, чем та, что с родственниками. Ни в одном из человеческих языков попросту не было слова, которое могло бы их описать. Людям это было ни к чему.
Зато их народ не мог без этого обойтись. Им это было нужно, чтобы выживать.
Самое близкое существо во вселенной. Тот, у кого сердце бьётся так же, как у тебя.
Вот кем они были.
С первыми лучами солнца они просыпались, собирались и перед выходом из дома выпивали по чашке воды из-под крана. Пелагея добавляла в обе морскую соль – не настоящую, а из магазина, так что получалась какая-то жидкая дрянь, всё равно что кофе «три в одном». Они открывали окно и пили эту гадость, глядя на море. И тогда день становился немного лучше.
Потом шли на рынок. Пелагея торговалась с продавцами – она, когда было нужно, очень быстро умела включать режим мимикрии, а Марин просто стоял рядом и кивал с суровым видом, создавая видимость грозной силы поддержки. Несколько хороших досок они получили просто за то, что помогли бабушке собрать прилавок. Дело шло быстро. Тем более, инструменты у них всегда были с собой.
После обеда они возвращались с уловом и приступали к работе. Пока Пелагея орудовала дрелью, Марин солил воду. Они снова смотрели на море. Вздыхали. И продолжали ремонт.
Доски вскоре начали принимать очертания кровати – Пелагея своё дело знала хорошо. Марин занимался тем, что смешивал краски в больших замызганных вёдрах. Они пахли химикатами и разъедали воздух, но ему это было нипочём. Стены в одной из двух комнат он покрасил в синий, в другой – в цвет морской волны, а на балконе – в голубой. А потом начал творить “магию”.
На восточной стене в первой комнате он по диагонали прочертил неровную белую линию. Спустя пару дней и ещё ведро краски под ней расцвела полоса прибоя – барашки пены казались почти живыми, а белила, намеренно оставленные высыхать неровно, добавили им объёма. Бирюзовый и жёлтый он использовал, чтобы показать блики света. На третий день Марин отошёл от стены и сделал глоток солёной воды из чашки.
Он был доволен.
Пелагея закончила кровать и принялась за полки: дизайн был её фирменным, они каждый раз получались уникальными. Она находила размокшие ветки на пляже, сушила их на солнце, а потом подравнивала с одной стороны и крепила на стенах. От них пахло морем и солью. Когда она их вешала, ей хотелось пить и домой.
Они ужинали рыбой, а утром продолжали, и продолжали, и продолжали.
Во второй комнате Марин нарисовал на стенах водоросли, а у самого пола – ракушки и камни в чистом песке. Крошечные пузырьки воздуха поднимались со дна и стремились к потолку, с которого в глубину робко пробивались лучи света.
Тумбочка из полого внутри бревна идеально вписалась между кроватью и шкафом – пока теоретическим. Пелагея всадила занозу себе в указательный палец, но её быстро залечила солёная вода.
По небу, которым стали голубые стены, полетели нарисованные чайки. Рыбу, которую одна из них держала в клюве, Марин срисовал с их ужина.
А следующим утром, глядя на море и чувствуя прохладный бриз на лице, он спросил:
– Думаешь, будет так же, как в прошлый раз?
Пелагея ответила, как умела: честно.
– Думаю, они все одинаковые.
Первый месяц подходил к концу – ремонт тоже. Они снова пошли на пляж вдвоём: плавали, загорали, ловили рыбу руками (удочки им всё ещё были неподвластны), а ещё искали птичьи перья, обкатанные волнами стёкла от бутылок и прочий мусор, превращённый морем в сокровища. В конце дня, счастливые и все в песке, они собирали из этих вещей украшения.
Гирлянда из бутылочных пробок, ракушек всех размеров и перьев растянулась под потолком. Камни и стёкла они сложили в прозрачные вазы вместе с кусочками коры и пивными крышками. Когда на них светило солнце, лучи отражались на стенах всеми цветами радуги.
Пелагея сделала полки в шкафу из рыболовных снедей, а Марин нашёл на барахолке ковёр и шторы.
Они закончили.
***
Галине Матвеевне пришлось выглянуть в подъезд и убедиться, что это точно её квартира.
Ничто в этой совершенно новой яркой двушке не напоминало её бесцветное жильё, в котором после каждого нового съёмщика она находила сигаретные бычки по углам. Даже в ванной не пропадало общее настроение: разноцветная мозаика была похожа на песок на морском дне, а на нескольких кусочках красовались морские коньки. Из ночлежки для студентов и алкоголиков это место превратилось в квартиру для медового месяца и для семей с детьми… Коммерческие возможности зароились у Галины Матвеевны в голове.
И на всё это у них ушло всего двадцать восемь дней.
Жильцы с довольными лицами стояли у старенького, оставшегося с прошлых времён дивана. На нём теперь лежал очаровательный тёмно-синий вязаный плед.
Галина Матвеевна глубоко вдохнула и медленно выдохнула, как её когда-то учили на мастер-классе по медитации – ерунда полнейшая, зато как здорово об этом рассказывать. Она расправила спину и сложила руки в замок перед собой. Да, это лучше, чем она думала, но от плана она всё равно решила не отклоняться.
– Недурно, – сказала она, – очень недурно.
Марин и Пелагея заулыбались. Что-то было не так в их улыбках, что-то не так… Может быть, зубы. Слишком острые. И чем только молодёжи не угодили нормальные стоматологи?
– Что ж, – сказала Галина Матвеевна. – Сколько ещё вы хотите здесь прожить?
– Месяц и два дня, – сказала Пелагея. Марин кивнул.
Галина Матвеевна сделала вид, что прикидывает что-то в уме. Это было фарсом, конечно. Она всё решила ещё накануне вечером.
– Тогда с вас семьдесят тысяч рублей, – скорбно сообщила она.
Съёмщики помолчали. Галине Матвеевне не показалось, что они удивились – это было неожиданно. На всякий случай она натянула своё самое сочувствующее выражение лица. Мало ли, мало ли.
– Бартер, – напомнил Марин. – У нас был уговор.
– Какой такой уговор? – улыбнулась Галина Матвеевна. – Я ничего не подписывала.
Марин даже не изменился в лице, просто продолжил улыбаться. Пелагея слегка поджала губы, но на этом отличия закончились.
– У нас всё ещё нет денег, – напомнила Пелагея. – И мы сделали вам ремонт.
Откуда же у вас на ремонт деньги, детки, хотела спросить Галина Матвеевна, но воздержалась. Пожала плечами.
После продолжительной паузы, за которую Галина Матвеевна успела вспотеть и занервничать, Марин сказал:
– Цена на сайте – пятнадцать тысяч. Почему теперь семьдесят?
Галина Матвеевна хлопнула глазами.
– Как же, дорогой, – сказала она и обвела комнату рукой. – Это же квартира премиум класса! На стенах ручная роспись, авторская мебель, крафтовый экологичный интерьер…
Она ждала, что они рассердятся. Может, даже полезут на неё с кулаками. Для этих целей за дверью стоял её зять – если она заорёт, он прибежит их оттаскивать, отвесит пару тумаков и вызовет полицию. Пошёл на это он, конечно, с самым несчастным лицом на свете, но пусть уж старается, если хочет, чтобы она отписала на него долю в квартире. Галина Матвеевна подобралась и приготовилась голосить во всё горло.
Драться жильцы не полезли.
Они просто переглянулись – так же, как в их первую встречу. А после развернулись и вышли.
– Вам… не нужно вещи собрать? – спросила она им вслед.
– Нет, – одновременно ответили они.
Галина Матвеевна услышала, как за ними закрылась дверь. Зять зашёл в квартиру, пятясь назад. Несколько секунд он молча пялился в коридор и только потом обернулся.
– Ну они у вас и криповые, конечно…
– Васька, – ткнула она его, – забудь о них и меняй объявление.
Жизнь становилась всё лучше и лучше. Краем глаза она заметила горсть соли на столе.
– Поверить в это не могу, – пробормотала Галина Матвеевна.
Она будет богатой.
Сказочно богатой.
***
Этой же ночью её разбудил звонок соседей снизу: у них капало с потолка.
– Я что могу сделать, у меня всё сухо… – спросонья проворчала она.
А потом поняла.
Это не те соседи.
Заспанный Васька повёз её к только-только приобретённой золотой жиле. Галина Матвеевна подгоняла его как могла, но уже понимала, что приедут они слишком поздно.
В кои-то веки она пожалела, что всегда оказывается права.
Когда они открыли дверь, вода сплошным потоком полилась на лестничную клетку. Галина Матвеевна прижала к груди дрожащие пальцы. Ей было мягко говоря плевать на подъезд – пережил же он наводнение в 2012, в конце концов, – но квартира, бедная, несчастная квартира…
Она недооценила масштаб катастрофы. Каким-то уму непостижимым образом вода хлестала сразу из двух труб – и, кажется, ещё одну прорвало прямо в стене, потому что с ней творилось что-то очень странное: она разбухла и пошла волнами.
Фреска с прибоем поплыла; краска стекала прямо в бурлящую воду. Деревянная тумбочка качалась на поверхности и теперь вместе с убывающей водой стремилась ко входной двери. Стена, на которой ещё днём красовались водоросли, теперь приобрела цвет вонючей июльской реки с радиоактивными отходами. К ней на уровне груди Галины Матвеевны прилип пакет с надписью “соль морская столовая”.
Васька кому-то позвонил и теперь кричал в трубку. Вокруг пахло рыбой, песком и мокрыми верёвками.
Вода к воде.
А Галина Матвеевна упала на колени и оказалась в ней по пояс.
Квартира тонула.
Квартира плыла.
Квартира превращалась в чей-то дом.