Введение



Мы рождаемся на свет бессловесными. Мы видим свет, узнаем лица, различаем цвета и картинки. Мы чувствуем запахи и начинаем распознавать вкусы. У нас появляется осязание, и мы хватаем предметы и сосем большие пальцы. Вскоре мы начинаем узнавать песни, чем и объясняется повсеместное существование колыбельных и детских стишков. Младенцы издают множество звуков. «Мама» и «папа» более случайны, чем хочется верить нетерпеливым молодым родителям. Постепенно язык приобретает господствующее значение: к полутора годам большинство малышей уже имеют за плечами кучу освоенных существительных и глаголов. К двум годам они начинают составлять предложения. К тому времени, когда нужно идти в детский сад, они уже способны говорить сложными предложениями и понимать основные правила языка. В том, что касается общения, язык необходим человеку, как вода и воздух.

Мы исходим из того, что доминирование языка формирует не только основу нашего общения, но и фундамент нашего мышления – и на самом деле на протяжении веков нас учили верить именно в это. Философ XVII века Рене Декарт создал многовековой прецедент, написав: «Я мыслю, следовательно, я существую». В частности, Декарт утверждал, что именно язык отделяет нас от «зверей»: сама наша человеческая сущность опирается на язык. Перенесемся на несколько сотен лет вперед – мы все так же описываем теории разума с привязкой главным образом к языку. В 1957 году лингвист Ноам Хомский опубликовал свою революционную книгу Syntactic Structures («Синтаксические структуры»), в которой утверждается, что язык, особенно грамматика, является врожденным. Его идеи оказывали влияние на ученых на протяжении более полувека.

Первый шаг к пониманию того, что люди думают по-разному,– это признание того факта, что разные способы мышления действительно существуют. Повсеместная убежденность в том, что все люди запрограммированы на усвоение языка, возможно, и стала причиной того, что мне потребовалось около тридцати лет, чтобы понять, что у меня визуальное мышление. К тому же у меня аутизм, поэтому до четырех лет вообще не говорила. Я научилась читать лишь в восемь лет, и то после глубокого изучения фонетики. Мир пришел ко мне не через синтаксис и грамматику. Он открывался мне посредством изображений. Но в отличие от того, чего могли ожидать Декарт или Хомский, даже без языка мои мысли богаты и ярки. Мир приходит ко мне в виде серии связанных визуальных образов. Это можно сравнить с пролистыванием картинок Google или просмотром коротких видеороликов в Instagram или TikTok. Да, теперь я владею языком, но по-прежнему мыслю преимущественно картинками. Люди часто путают визуальное мышление со зрением. На протяжении всей книги мы будем убеждаться, что визуальное мышление связано не с тем, как мы видим, а с тем, как мозг обрабатывает информацию, как мы думаем и получаем знания.

Поскольку мир, в котором я родилась, еще не выделял различные способы мышления, я была сбита с толку, обнаружив, что другие люди думают не так, как я. Это можно сравнить с тем, что вас пригласили на костюмированную вечеринку, где внезапно вы обнаружили, что являетесь единственным человеком в маскарадном костюме. Было трудно понять разницу между мыслительными процессами большинства людей и моими собственными. После того как я поняла, что не все люди мыслят картинками, моей личной миссией стал поиск ответов на вопросы: как же на самом деле думают люди и есть ли еще такие люди, как я. Впервые я написала об этом двадцать пять лет назад в своих мемуарах Thinking in Pictures («Картинки в голове: И другие рассказы о моей жизни с аутизмом»). С тех пор я продолжаю исследовать распространенность визуального мышления посредством изучения научной литературы, личных наблюдений, проведения неформальных опросов на конференциях по аутизму и образованию, где выступаю, и бесед с родителями, педагогами, общественниками и отраслевыми специалистами.

Далеко не сразу, а постепенно, шаг за шагом, я пришла к выводу о существовании двух типов визуального мышления. В то время я еще не могла этого доказать, но понимала, что есть люди с визуальным мышлением, отличным от моего собственного. Это пространственные визуализаторы, которые видят мир в паттернах и абстракциях. Впервые я осознала это различие, работая с разными инженерами, конструкторами механизмов и сварщиками. Позднее я пришла в полный восторг, встретив подтверждение своих наблюдений в научной литературе. В своих работах исследовательница Мария Кожевникова показала, что существуют предметные визуализаторы, которые мыслят, как я, картинками, и, что я уже давно подозревала, есть еще и пространственные визуализаторы с математическим складом ума – часто упускаемая из виду, но сущностно важная категория людей, мыслящих паттернами.

Это оказало на меня мощное воздействие. Я решила, что мне необходимо расширить личный опыт визуализатора и познакомиться с более широкой историей визуального мышления в нашей культуре, от школьного образования до безопасности на работе и за ее пределами. В этой книге исследуется, каким образом эти два вида мышления оказывают влияние на отдельно взятых людей и на мир в целом. Попутно я познакомлю вас с тем, что называю «отделом толковых инженеров», – историями из моего почти пятидесятилетнего профессионального опыта работы с обоими типами визуализаторов: мыслящими картинками предметными визуализаторами, такими как я, и пространственными визуализаторами, которые мыслят паттернами. Подумайте об этом так: предметные визуализаторы строят поезда, а пространственные визуализаторы заставляют их мчаться по рельсам.

Эта книга также является результатом двух озарений – поистине переломных моментов жизни, которые я пережила за последние несколько лет. В 2019 году я намеревалась совершить поездку по трем современным заводам по переработке птицы и свинины в США. Это регулярная часть моей работы консультантом в сфере поставок продуктов питания. Она заключается за надзором соблюдения предприятиями норм и предписаний регулирующих органов. Я ищу признаки плохого обращения с животными, неисправности оборудования и ненадлежащего поведения сотрудников. Я востребована в своей области благодаря тому, как вижу окружающий мир. Мне бросаются в глаза мельчайшие детали. Я известна тем, что замечаю нечто столь незначительное, как кусок веревки, способный замедлить продвижение скота по прогонному коридору, вызывая тем самым дорогостоящие задержки. На одном из заводов мое внимание привлекло нечто совершенно другое. Ранее практически все предприятия, с которыми я когда-либо работала, использовали оборудование, изготовленное в Америке. Запчасти были всегда в наличии, а рабочие, способные заменить детали и устранить любую неисправность, – наготове. На этом заводе было новейшее оборудование. Оно было красивым, тщательно изготовленным из блестящей нержавеющей стали и имело множество замысловатых движущихся частей. Глядя на него, я представила себе высококвалифицированных и высокооплачиваемых работников, спроектировавших и установивших всю эту красоту. Потом я узнала, что это оборудование доставили морем из Нидерландов в более чем сотне транспортных контейнеров.

Я стояла на рабочем мостике, смотрела на все эти сложные конвейеры и, ни к кому не обращаясь, воскликнула: «А ведь мы так уже не умеем!» Это цена, которую мы заплатили, исключив из наших школ большинство практических занятий, таких как слесарное дело, сварка, черчение и автодело. Детей, которые должны были вырасти и изобрести это оборудование, часто считают плохо успевающими, имеющими проблемное поведение и переводят в систему специального образования. Но многие из них – просто люди с визуальным мышлением. Их отсеивают, поскольку нынешняя учебная программа отдает предпочтение детям с вербальным, линейным мышлением, хорошо справляющимся с тестами. Практических занятий, на которых некоторые из этих «плохих учеников» могли бы проявить недюжинные способности, больше не существует.

Свое второе озарение я пережила позднее в том же году, когда посетила Амфитеатр имени Стива Джобса в штаб-квартире Apple в Купертино, штат Калифорния. Он походил на девственно чистый стеклянный диск из другой галактики. Стены высотой двадцать два фута сделаны из чистого стекла. Никаких опорных колонн. Электрическая проводка, спринклерная система пожаротушения, аудиосистема и системы безопасности невидимы и скрыты внутри швов между стеклянными панелями. Это великолепно. Как я обычно делаю, когда меня что-то интересует, я углубилась в изучение того, как это было построено. Обнаружила, что вся крыша поддерживается этими несущими стеклянными стенами, изготовленными немецкой компанией Sedak, ставшей мировым лидером в производстве крупнолистового стекла. Фантастически легкая крыша из углеродного волокна была импортирована из Дубая. А облицовку и крышу театра спроектировала, изготовила и установила итальянская компания Frener & Reifer. Когда я вошла внутрь, театр был пуст. Стоя в фойе, я снова воскликнула: «А ведь мы так уже не умеем!»

Я быстро поняла, что эти два случая связаны. Они явились свидетельством сейсмического сдвига в американской промышленности. Весной 2021 года я обнаружила на другом заводе по переработке свинины совершенно новое оборудование для резки и упаковки мяса из Нидерландов, Дании и Италии. Несколько недель спустя в свежем номере отраслевого журнала для специалистов мясной промышленности был опубликован гигантский разворот с оборудованием, производимым огромной голландской компанией. Это точка невозврата в кризисе американской изобретательности.

Мы теряем важные технические навыки по трем основным причинам. Во-первых, люди, имевшие производственный опыт, не замещаются с той же скоростью, с какой они покидают рынок труда. Во-вторых, мы передали иностранным компаниям производство не только массовых товаров, таких как одежда, игрушки и бытовая техника, но и высокотехнологичных товаров (например, около 30 процентов айфонов производится в Китае). И последнее, а это моя основная сфера интересов: мы отсеиваем людей с визуальным мышлением. Если мы не поощряем и не развиваем таланты и навыки людей, мыслящих иначе, мы не можем интегрировать способы обучения и мышления, которые приносят пользу и обогащают общество. Представьте себе мир, в котором нет художников, промышленных дизайнеров или изобретателей. Никаких электриков, механиков, архитекторов, сантехников и строителей. Это наши визуализаторы, многие из которых затеряны в толпе, и мы не смогли понять, поддержать или оценить их конкретный вклад. Одна из причин, почему я решила написать эту книгу, заключается в том, что утрата навыков в этой стране меня пугает. И это вполне реально предотвратить, если только мы перестанем отсеивать тех самых людей, которые могли бы нас спасти.

Большинство людей, в том числе ученых, не до конца понимают, как работает сознание. Я начну с описания того, что мы знаем о визуальном мышлении и о том, как оно функционирует, и постараюсь объяснить для людей любого типа мышления. С этих позиций я определю, что мы делаем неправильно в образовании (от навязывания единой учебной программы до опоры на предвзятую и устаревшую систему тестирования), в результате чего отсеиваются талантливые дети как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, нанося ущерб всему нашему обществу. Оказывается, алгебра – это барьер, удерживающий некоторых учащихся от окончания средней школы или получения технического образования в местном колледже. Это люди с визуальным мышлением, способные изобретать механизмы, но, поскольку они не могут найти значение х, мы их отсеиваем. Далее мы рассмотрим, как кризис в сфере образования приводит к кризису безработицы или неполной занятости, чему способствуют предрассудки в отношении технических училищ и муниципальных общественных колледжей[1]. В целом поддержание и улучшение инфраструктуры имеет решающее значение, но занимаемся ли мы выявлением, поощрением и обучением строителей, сварщиков, машинистов и слесарей? Другими словами, где современные толковые технари?

Мы рассмотрим примеры блестящего сотрудничества специалистов с вербальным и визуальным мышлением, включая совместную работу композитора Ричарда Роджерса и поэта-песенника Оскара Хаммерштейна, соосноватеей Apple Стива Джобса и Стива Возняка, а также архитектора Рема Колхаса и инженера Сесила Балмонда. Мы рассмотрим исследования, доказывающие, что разнообразие типов мышления членов коллектива дает преимущество коллективу в целом. Затем мы исследуем взаимопересечение гениальности, нейроразнообразия и визуального мышления. Здесь мы опишем художников и изобретателей, среди которых много людей с визуальным мышлением, а также с расстройством аутистического спектра. Их выдающийся вклад в искусство, науку и изобретения меняет ход истории.

Затем мы обратимся к порой роковым, реальным последствиям отсутствия визуализаторов в коллективе. Мы увидим, что такие катастрофы, как разрушительная авария на атомной станции Фукусима в Японии и катастрофы двух самолетов Boeing 737 MAX, унесшие жизни сотен людей, могли быть предотвращены человеком, обладающим навыками визуального мышления. Несмотря на то что люди с визуальным мышлением не являются провидцами, учет нашей точки зрения может помочь предотвратить не только небольшие поломки, но и крупные катастрофы. Мы рассмотрим исследования, показывающие, что команды, состоящие из специалистов одного типа мышления, уступают по эффективности группам людей с несколькими типами мышления. Наличие в вашей команде визуализатора может иметь решающее значение.

И, наконец, я вернусь к предмету, о котором много писала. Будучи зоологом, я всю жизнь так или иначе занимаюсь поведением животных – преподаю, исследую и консультирую. Здесь я хочу сосредоточиться на животных именно потому, что они не владеют речью. Чему они могут научить нас по части нашего мышления?

Как определить, обладаете ли вы визуальным мышлением? Вы увлекаетесь музыкой, хорошо разбираетесь в искусстве, умеете починить любой механизм или предпочитаете рисование, вместо того чтобы написать? Это подсказки. Важно помнить, что визуальное мышление, как и большинство черт характера, существует в собственном спектре. Многие люди используют комбинацию вербального и визуального мышления, чтобы ориентироваться в своем мире. Благодаря историям, исследованиям и идеям, которые я представляю в этой книге, вы сможете найти свое место в этом спектре. Я также стремлюсь помочь родителям направлять детей в соответствии с их сильными сторонами. Очень важно настроить детей на успех, а это начинается с понимания того, каким образом они думают и, следовательно, как учатся. Я также призываю работодателей оценить их человеческие ресурсы, не ограничиваясь резюме, и понять, что готовы предложить люди с визуальным мышлением и нейроотличиями. Я надеюсь, что визуализаторы узнают себя на этих страницах, а люди без навыков визуального мышления осознают перспективы и возможности, исходящие от разных способов мышления. И, наконец, я хочу, чтобы мы всем обществом вернули себе способность творить и внедрять инновации в быстро меняющемся мире и признали ценность каждого человеческого разума, чьи силы не расходуются впустую.