Охотиться было здорово! Особенно если охотится Рик. Впрочем, я тоже активно помогала… поедать добычу. Не, ну охотиться тоже пробовала. Вот, только охотник из меня, как из вампира священник! Мыши, почему-то никак не хотели ловиться и с писком убегали в норы стоило мне шевельнуться. Набегавшись вдоволь, я пристроилась к сидевшему у костра Рику и заснула. А проснулась уже человеком! На мне были его штаны и рубашка, видимо, запасные. Сам он сидел неподалёку, раскрыв походный планшет. Заметив, что я проснулась, он улыбнулся.
– Доброе утро! Отдохнула?
– Да, – кивнула я. – Спасибо, Седрик!
– Ого, что это ты так официально? – хмыкнул он, закрывая планшет.
– Ну, – я смутилась, усевшись на траве и поджав ноги. – Ты, ведь, взрослый, а я…
– Это ничего, – смеётся барс. – Со временем пройдёт. А я подожду.
– Чего подождёшь? – насторожилась я.
– Подожду, когда повзрослеешь! – ответил он, загадочно сверкнув глазами. – Значит, так. У нас осталось два дня. И за эти два дня ты должна научиться сама добывать себе мясо. В этом Стас тебе не поможет. Волки охотятся совершенно иначе, и тебе их методы не подойдут.
– За два дня? А я смогу? От меня, вон, даже мыши разбегаются!
– Сможешь! – уверенно сказал Рик. – Так, малыш, раздевайся и перекидывайся.
– Зачем раздеваться? – испугалась я.
– Затем, – терпеливо и чуть насмешливо пояснил Рик. – Что других вещей у меня нет. А при смене ипостаси ты их скорее всего порвёшь. Есть у тебя другая одежда? Нет? Тогда снимай эту.
– Ну, ладно, я поняла, – ворчу я и, осмотревшись, отхожу за кусты шиповника. – И это, что, всегда так? Одеваться, раздеваться?
– У всего есть свои неудобства, – хмыкнул барс. – Можешь и не раздеваться. Но тогда заранее бери запасную одежду.
– Рик, а как это… ну, превращаться-то?
– Просто вспомни, как ты бегала на четырёх лапах, – ответил Рик. – Твоё тело уже запомнило новую форму и изменится само. Не бойся, боли уже нет будет.
Раздевшись, я присела на корточки и сосредоточилась, вспоминая. Поначалу ничего не происходило. Но потом… Бух! Это неожиданно сильно сократилось в груди сердце. По телу пронеслась волна жара. Не того, что сжигал меня заживо в первый раз, а лёгкого и приятного. Словно кровь мгновенно вскипела в сосудах, выплеснулась, а потом схлынула обратно, вернувшись на положенное природой место. Бух! Открыв глаза, я успела увидеть, как моя кожа покрывается шерстью, длинные волосы укорачиваются, деформируются, превращаясь в лапы, руки. Потом меня сильно потянуло вниз и пришлось опуститься на четвереньки. Бух! И я окончательно превращаюсь, а на моё несчастное сознание обрушивается какофония запахов, звуков и ярких красок. Я барса. Интересно, а как я выгляжу? Вот бы посмотреть на себя со стороны. Оглядываюсь и натыкаюсь взглядом на машину. В её гладком, отполированном до блеска боку отражается лес. Осторожно подкрадываюсь ближе, чтобы рассмотреть своё отражение. Но, поскольку бок машины был выпуклым, то морда у меня получилась огромной, а лапы тонкими, как спички! Я захихикала и отражение запрыгало. Теперь на морде то глаза становились огромными, то уши. Падаю в траву, повизгивая от смеха. Рик мне не мешает. Спокойно сидит у костра и ждёт, когда я наиграюсь. Отсмеявшись, я подошла к нему.
Рик, а я красивая?
– Очень, – улыбается барс и ехидно добавляет. – Будешь, лет через десять. Готова учиться?
Готова! На кого мы будем охотиться?
– Для начала, на мышей!
Он улыбнулся и в один миг перекинулся в зверя. Прямо в одежде! И нигде ничего не порвалось! Это как?
Это специальная одежда, – поясняет барс. – Тебе такая не светит. Так что думай о мышах. Их запах ты уже знаешь, я показывал. Ищи норку. Не здесь. Охотиться надо там, где тебя нет. Подальше от стоянки…
Мы провели в лесу все, отведённое Рику время. Я бегала в звериной шкуре, лишь иногда превращаясь обратно. Рик учил меня прятаться и замирать в засаде, терпеливо выжидая, когда пугливая мышка выйдет из норки. Учил правильно хватать добычу, для чего приносил недобитых зайцев и белок. Учил лазать по деревьям и прыгать сверху. Когда я уставала от охоты, и неподвижного сидения, мы возвращались к машине и я начинала играться, пытаясь поймать хвост Рика.
Увы, барс был недосягаем для меня. Его ловкость и сила просто поражали воображение! Он мог на полном ходу резко прыгнуть в сторону. Прямо в прыжке, не касаясь лапами земли, развернуться назад и поскакать в обратную сторону. Прыгнуть вверх на пару метров из положения "лёжа", причём лёжа на боку и изображая дохлого кота. Он говорил, что однажды и я так смогу, если буду тренироваться каждый день и очень стараться.
Я поймала! Я её всё-таки поймала! – радостно пищу я, не разжимая зубов. – Рик, смотри, моя добыча!
Я выползаю из кустов обратно на поляну, где, возле костра валяется барс в человеческой ипостаси. Он лежал на спине и, казалось, спал, положив под голову руку, но я уже знала, насколько обманчивым может быть это впечатление и как он умеет притворяться. Я притихла, зашла с подветренной стороны и принялась подкрадываться, чтобы подложить дохлую мышку ему за шиворот. Но стоило мне подползти и склониться над ним, как барс лениво открыл один глаз.
– Поздравляю с первой добычей! – он сел, подбросил в костёр пару веток и ехидно добавил. – Можешь засушить на память!
Может, и засушу! – буркнула я.
Впрочем, мама вряд ли оценит такой подарочек. Так что, недолго думая, я схрумкала добычу вместе с костями и хвостом.
– Ярослава, а сколько тебе лет? – неожиданно спрашивает Рик.
Удивлённо смотрю на барса. С чего это ему мой возраст понадобился?
Ну, пятнадцать. А тебе зачем?
– Сколько? – охнул барс. Потом зажмурился, тряхнул головой. – Я сдохну!
Он снова рухнул в траву и замер, глядя на вечерние, розовато-сизые, облака. Странный! Я подошла, тронула лапой. Не реагирует. Заглянула в лицо. Ух ты! Его ярко-синие глаза сейчас стали темными, почти чёрными, как ночное небо! Красиво! Только чего это он так часто дышит? А, это я. Пока рассматривала глаза, влезла не него всеми четырьмя лапами. Слезла.
Ой, извини. Я тут потопталась…
– Ты будешь меня ждать, котёнок? – неожиданно спрашивает он.
Ты уезжаешь? – я с тревогой заглядываю в темно-синие глаза, снова взобравшись на него всеми лапами. – Куда?
– Далеко, – вздохнул барс и неожиданно сел, сгребая меня в охапку. Прижал к себе, лизнул в нос. – Ты моё чудо в пятнышко! Хочешь, вместе поохотимся? Попробуешь взять настоящую добычу!
Хочу! – радостно пищу я.
И вот мы уже мчимся вдвоём сквозь подлесок к излучине речки, туда, где был пологий берег. Судя по следам и запахам, сюда ходила пить вся местная живность.
Вот хорошее место, – ворчит Рик, устраиваясь в кустах у самой тропы. – Здесь можно залечь и выбрать добычу по вкусу. Ты кого хочешь?
Кабанчика! – тут же выдала я.
Хорошо. Будет кабанчик. Теперь лежи и слушай. Слушай лес.
И мы принялись ждать. Когда сгущаются сумерки, многие животные приходят на водопой. Вот, мимо нас прошла олениха. Но её мы не тронули. Потом косуля. Эта тоже ушла с миром. Потом подошёл огромный, чёрный кабан и я насторожилась. Но Рик только ухом дёрнул, мол, сиди на месте. Напившись, убрался восвояси и кабан. Потом долго никого не было и я начала прислушиваться. Лес был наполнен разными звуками, шорохами, рычанием и пересвистом. Постепенно я начала различать среди лесной какофонии отдельные звуки. Стрёкот сороки, защищавшей гнездо от куницы. Почему именно от куницы? Да, потому, что птица на своём, сорочьем языке эту самую куницу обкладывала трёхэтажными проклятиями! Потом я услышала завывание одинокого волка, подзывавшего самку. Двух белок, что поссорились из-за ореха. И весёлое похрюкивание семейства кабанов, спешившего на водопой.
Кабаны! Идут к нам! – смотрю на Рика. Барс тоже лениво подобрал лапы, настороженно прислушиваясь.
Да, это наше мясо. Выбери себе одного из мелких. А я возьму самку.
А разве это правильно? – усомнилась я. – Оставлять детей без матери?
Сейчас можно, – беззвучно ответил барс. – Они уже самостоятельные. Теперь тихо. Не спугни.
Я притихла, наблюдая за тропой и одновременно прислушиваясь. Кабаниха приближалась не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы собрать в кучу расшалившихся детей. Впрочем, детки её не особо и слушали. Но вот они показались на тропе. Ближе, ближе. Один из поросят припустил к воде вперёд всех. Расталкивая своих собратьев, за ним побежал второй. Его-то я и приметила себе. Сосредоточилась. Подобрала лапы. Время словно замедлилось и я начала различать каждое движение жертвы. Шаг. Ещё шаг. Рано. Не допрыгнуть. Мать подзывает строптивого сынка, но поросёнок отхрюкивается и мчится дальше. Ведь брат уже у воды и жадно пьёт, забравшись в воду с ногами. Ещё пара шагов и я прыгаю. И в тот же миг серая тень метнулась в сторону рядом со мной. Есть! Когти впиваются в плоть. Поросёнок визжит, но я тут же вонзаю зубы в шею и визг обрывается. Рядом коротко взревела кабаниха и тоже заткнулась. Остальные свинки с истошным визгом разбежались по зарослям.
Рик, у меня получилось! – я подхватываю своего кабанчика и подбегаю к барсу. – Смотри! Я умею охотиться! По-настоящему!
Да, теперь ты сможешь охотиться сама, – соглашается он. – А я буду за тебя спокоен. Ты умница!
Маленький кабанчик оказался ещё вкуснее, чем обычная свинина. Я сгрызла даже голову. Вернее, с неё я и начала, постепенно выедая из мягкой шкурки парное мясо и кости и по старой привычке оставляя на потом самые вкусные части. Рик рядом с не меньшим аппетитом уписывал свою свинину. И тут я подумала, ведь у него взрослая уже. И наверняка не такая вкусная, как этот поросёночек. Зато у него есть шикарная печёнка! Вдруг, он согласится на обмен? И, подхватив оставшуюся половину, я направилась к барсу.
Рик, давай меняться, а? Я тебе половинку своего вкусненького кабанчика дам, а ты мне мр-рпеченочку! Я очень-очень люблю печеночку!
Ох, как у него морда вытянулась! Можно подумать, я ему отраву предлагаю! Фи! Ну, не хочешь и не…
А, давай! – рыкнул барс, выхватил у меня остаток тушки, пока я не передумала, и съел тут же, вместе с костями, шкуркой и хвостом. Потом аккуратно вскрыл когтями брюхо свиньи, повытаскивал требуху, вытащил печень и, ухмыльнувшись как-то таинственно, шагнул ко мне, не выпуская из зубов лакомство. – Держи свою печёнку.
Я выхватила у него вкусняшку и быстренько уписала тут же, не отходя от туши.
– Наелась? – слышу я его голос. Оборачиваюсь. Точно, Рик уже в человеческом виде, ополаскивает в ручье руки и лицо. – Иди сюда, умойся, чудо. Нам пора возвращаться.
Уже? – пискнула я. И отчего-то стало очень-очень грустно. Я подошла, прижалась к нему, позволяя умыть перепачканную в крови моську. Как же я теперь? Без него? Нет, я не буду плакать. Звери, ведь, не плачут. Верно?
– Эх, малышка, будь ты хоть чуточку постарше… – Рик неожиданно притянул меня к себе, зарылся носом в шерсть на загривке. А потом приподнял, как котёнка, и заглянул в глаза. – Ты будешь меня ждать?
Буду! – я радостно фыркнула, рванулась, лизнула в лицо и снова обмякла в его руках. Значит, он тоже не хочет со мной расставаться! Значит, он тоже это чувствует! И он вернётся! – А сколько нужно ждать?
– Лет десять, не меньше, – кисло вздохнул Рик. – А может и пятнадцать… не, столько я не выдержу! Но десять точно придётся.
Почему? – спрашиваю я. – Почему так долго? Пораньше никак?
– Потому что ты ещё мелкая мелочь! – улыбается Рик. – У оборотней, малыш, совершеннолетие наступает в тридцать лет. А тебе только пятнадцать. Ну, в двадцать пять, в принципе, уже можно будет, поскольку ты полукровка. И это как раз десять лет ждать. А за "пораньше" меня твой отец из шкуры вытряхнет и скажет, что так и было!
Смеёшься? Папа ничего не сможет тебе сделать. Он обычный человек.
– Да, я слышал от Стаса, что ты в приёмной семье росла, – кивнул Рик. – Но я сейчас говорю о твоём настоящем отце, Ярослава. Я знаю его. А скоро и ты с ним познакомишься.
Больно надо мне с ним знакомиться! – фыркнула я. – Я ему столько лет не была нужна!
– Вот, тут ты ошибаешься, малыш, – хмыкнул Рик. – Он бы ни за что не бросил тебя, если бы знал о твоём существовании. И наверняка примчится в тот же день, как только узнает о тебе. А узнает он уже завтра. Хотя нет, наверное, послезавтра. В общем, на днях жди гостя!
Звонок мобильника раздался так неожиданно, что я подпрыгнула и свалилась в траву. Рик сморщился так, словно откусил самый кислый в мире лимон. Потом вздохнул, достав из сумки свой странный мобильник и нажал кнопку.
– На связи.
– Я тебя грохну когда-нибудь! – рявкнула трубка низким, мужским басом. – Ты где, котовская морда, шляешься? Ты почему на вызов не отвечаешь? У нас ЧП! А ты…
– Я не один, – тихо оборвал собеседника Рик.
– Тьфу! Опять с бабой! Так, Радеску, если ты не появишься на базе через…
– Полчаса, – коротко отзывается барс. – Мне ещё кое-что сделать нужно.
– Какие полчаса?! Три минуты тебе! Иначе…
– Я пару нашёл, – глухо ворчит Рик. – Так что можешь успокоиться на этот счёт. Но мне нужно полчаса. Потом я весь в твоём распоряжении.
– Да, ладно?! – хмыкнуло в трубке и уже подобревший голос проворчал. – Чтоб через полчаса был на базе! Иначе лично спущу шкуру и сделаю из нее коврик в кабинете!
Рик отключил мобильник, тихо выдохнул и посмотрел на меня.
– Ну, вот и все, малыш, – он поднялся на ноги и отряхнул мусор. – Нам пора возвращаться. Идём к машине.
Всю дорогу до машины ни я, ни он не проронили ни слова. На душе было так грустно и больно, будто Рик увозит с собой кусочек моего сердца. И даже садиться в машину было не страшно. Во мне бурлило и кипело столько эмоций, что для страха там просто не осталось места.
– Переоденься, – глухо сказал Рик. – Я пока позвоню Стасу. Надеюсь, он уже в порядке.
Не буду перекидываться, – тихо буркнула я. – Отвези меня к маме с папой. Все равно у Стаса нет моей одежды. А родителей моя шкура куда меньше шокирует, чем мужская одежда на голое тело.
– Логично, – кивнул Рик. – Но Стасу я все равно позвоню, – он сел в машину, тронулся с места и набрал номер моего наставника. – Стас, ты как там, старый волчара?
– Живой, – отзывается Жданов. – Что мне сделается. Как там Ярослава?
– Нормально, – ворчит Рик. – Обе формы стабильны и осознаны, инстинкты и первичные навыки отличные. Охотиться я её научил.
– А связь? – настороженно спрашивает Стас.
– И она на месте, – Рик ухмыляется и добавляет. – Ещё и обряд сработал. Осталось только консумировать.
– Я те щас консумирую! – раненым бизоном рычит волк. – Чтоб ближайшие пятнадцать лет я тебя не видел в Туле! Только тронь мне девку! Я те мозги быстро на место вставлю! Не посмотрю, что…
– Стас, спокойно. Я ж не совсем придурок, верно? – обрывает его Рик. – Ты ещё в стае?
– Да, – вздыхает волк, кажется, облегчённо. – Рик, ты Ярославу домой отвези. Сиреневая пятнадцать, квартира тридцать семь. Я буду завтра. Слышишь, Ярослава? Чтобы у меня с утра была, как штык!
– Квартира? – нахмурился Рик. – Хорошо, я отвезу.
– Ты на базу когда? – ворчит волк. – Ко мне заедешь?
– Нет, – коротко ответил Рик и покосился на меня. – Что-то случилось. Георгич там икру мечет. Так что отвезу Яру и сразу к нему.
– Жаль, – вздыхает Стас. – Надеялся тебя увидеть. Ну, тогда до связи, котяра!
– До связи, волчара, – весело отзывается барс и убирает телефон. – Ну, вот, мы почти приехали. Вон, впереди, поворот на Сиреневую. Покажешь, как во двор заехать? Давай, перебирайся на переднее сиденье.
Я протиснулась между креслами и уселась впереди. Ну, вот я почти дома. Как-то мама с папой отреагируют на моё явление? Из дома ушла дочь, а вернулся зверь лесной! Вон, и баба Нюра дежурит на лавочке. Я ткнула лапой, указывая на подъезд.
– Сюда? – Рик припарковался и, под придирчивым взглядом бабули, выпустил меня из машины. – Идём, провожу тебя до двери.
При виде меня баба Нюра охнула и резво запрыгнула ногами на лавку. Куда только её вечный ревматизм девался?!
– Лада-заступница! Что ж это такое?!
Я с самым невинным видом прошла мимо и у подъезда остановилась, ожидая Рика.
– Не волнуйтесь, это оборотень, а не зверь, – успокоил её барс.
– Только оборотня тут не хватало! – ворчит баба Нюра. – Да, где ж это видно, чтобы звериный народ в таких домах жил?
Я ухмыльнулась, на всякий случай цапнула Рика за штанину, чтоб не сбежал и потянула в подъезд.
Ты обещал. До двери.
– Обещал, – кивает он. – Яра, не балуй, штаны порвёшь. Да, иду я, иду!
– Ярослава, ты, что ль? – тут же насторожилась баба Нюра.
По лестнице мы шли медленно. Словно каждый из нас считал минутки до расставания. Но до третьего этажа не так уж и далеко. Вот и она, заветная дверь. Я осторожно, убрав когти, шлёпнула по ней лапой. Попробовала дотянуться до звонка. Эх, не достаю ещё. Вот, совсем капельку! Рик позвонил сам. За дверью сразу же раздался мамин голос и она сама открыла дверь с полотенцем в руках.
– Ой, здравствуйте. А вы к кому?
– Похоже, что к вам, – отвечает Рик. – Вот, доставил вашу дочь в целости и сохранности.
– Дочь? – ахнула мама и оглядела лестничную площадку. Её взгляд наткнулся на меня. Миг, и в глазах мелькнуло понимание. – Ярослава?
Я подошла, ткнулась лбом в её ладонь. Меня тут же обняли, расцеловали, облили слезами, слава богам, радостными. А потом душу кольнуло, словно заноза застряла. Обернувшись, я увидела, что Рика рядом нет. Удрал, пока я обнималась с мамой! И догонять, по ходу, уже бесполезно. Только сердце все равно рвалось туда, за ним. Я дёрнулась в руках матери, но тут же обмякла и тихо хныкнула.
– Яра, что с тобой? – тут же всполошилась мать. – Кто он? А ты, что же? Так и будешь… такой?
Я вздохнула и понуро зашла в квартиру. Тщательно вытерла все лапы о половичок, потом прошмыгнула в ванну и уже там перекинулась.
– Мам, не переживай, я в порядке! – крикнула через дверь. – Я просто одежду порвала, поэтому в таком виде. Принесёшь мне домашнее платье? И… а, неважно.
– Ну, конечно! – облегчённо отзывается мама.
Я включила кран, отмыла руки, ноги и, на всякий случай, лицо, чтобы не пугать маму видом крови на моське. Всё-таки, как бы старательно я ни облизывалась, а засохшие пятнышки все равно остались. Я посмотрелась в зеркало и скривилась. После оборота клыки так и остались звериными. Только чуть уменьшились. И глаза тоже остались кошачьими, с узким, вертикальным зрачком. Зато моя красивая, черно-белая шкурка снова сменилась на невнятные, светло-серые волосы, торчавшие дыбом во все стороны. Пришлось браться за расчёску. Потом вошла мама с моими вещами и тут же полезла обниматься.
– Как же я за тебя волновалась! Мне Лёша позвонил, сказал, что ты с экзаменов ушла, что у Жданова будешь. А потом позвонил сам Станислав Игоревич. Вы, говорит, Веселина Велемировна, не беспокойтесь, ваша дочь под присмотром. Ага, какого-то там барса! Да, ещё, три дня! Да, я тут чуть с ума не сошла! А этот парень? Он кто?
– Скажешь тоже, парень, – ворчу я, натягивая белье и одежду. – Это Рик… – поперхнулась, прикусив губу, чтобы не сболтнуть лишнего. И так у мамы лицо, вон, вытянулось. Уж очень мягко и ласково получилось у меня это короткое имя. – Ну, тот взрослый, из моего рода, про которого Стас говорил. Он меня охотиться учил и присматривал, пока Стаса не было.
– М-да? – мама скептически поджала губы и недоверчиво смотрит на меня. Но, вроде, немного успокоилась, проглотив моё скомканное объяснение. – А зубы? Так и останутся?
– Ага, – я вздохнула, скорчив рожу отражению в зеркале. – И зубы и глаза. И ещё, вот, – я растопырила пальцы, на которых теперь красовалось нечто среднее между когтями и ногтями. Узкие, острые и плотные полукогти. – Они тоже останутся такими.
– Ты есть-то, будешь? – сменила тему мама.
– Не, я только что охотилась, – сказала я, поглядывая на маму. Ведь, одно дело это знать, что я оборотень, а другое – реально столкнуться с моей новой сутью. Однако, мама в обморок падать не стала. Вздохнула только.
– Ну, тогда, хоть чаю попей. Я свежий заварила.
– Ну, чаю можно, – я улыбнулась. – А потом засяду за подготовку. Стас сказал, что договорится насчёт моих экзаменов.
Наутро Стас приехал за мной сам. На машине. Видимо, решил проверить слова Рика. Мама попыталась усадить его за стол, но Жданов отказался.
– Спасибо, Веселина Велемировна, но я уже завтракал. Ярослава, ты готова?
– Сейчас иду! – пропела я из комнаты. – Почти готова. Стас, а Лёшик русский сдал?
– Разумеется, – хмыкнул волк. – Попробовал бы он не сдать! Лёшик твой только притворяется разгильдяем и оболтусом. Взрослеть не хочет, вот и бузит. Насчёт твоих экзаменов я договорился. Будешь сдавать все отдельно от класса. Уже решила, куда пойдёшь дальше? Всё так же, журналистика? Или передумала?
– Не передумала, – я вышла из спальни, уже одетая в сарафан и блузку. – Я даже предварительно документы через Сеть подала и авторское задание выполнила. Осталось аттестат получить!
– Ты запасные вещи собрала, как я просил? – Жданов осматривает меня с ног до головы.
– Ага, – я хлопнула по набитой битком сумке, что стояла на полке у входа. – Взяла. Мне Рик объяснил, что вещей много понадобится.
– Ну-ну, – хмыкнул волк. – Тогда, поехали.
Мы спустились во двор. Машина, темно-синяя иномарка, кажется, французского производства, стояла прямо у подъезда. На том самом месте, где вчера остановился и барс. Страх попытался было вякнуть, но я тут же загнала его на место, в дальний угол своей души. Фигу! Больше ты меня не победишь, противный, гадский страх! Протопав к машине, я закинула сумку на заднее сиденье, сама села на переднее.
– Да, теперь вижу, – ворчит Стас, заводя машину и выезжая со двора на дорогу. – Ох, ребята, что ж вы творите? Ты, надеюсь, понимаешь, что до совершеннолетия своего Рика и близко не увидишь?
– Понимаю, – вздохнула я, разом сдувшись. – Рик тоже так сказал, что лет десять ждать. А то, и пятнадцать. Ничего, я подожду. И постараюсь поскорее вырасти!
– Ну, да, ты ещё с природой поспорь! – усмехнулся Стас. – Как ни крути, как ни старайся, а раньше срока не повзрослеешь. А взрослеют оборотни примерно лет в тридцать. Ну, может, двадцать пять, учитывая, что ты полукровка. Но это край. Раньше никак, – он помолчал немного, потом вздохнул. – Кстати, принадлежишь ты к снежным барсам рода Росса. Глава рода, насколько мне известно, Велеслав Северов. Вот, к нему теперь и надо съездить. Во-первых, чтобы представить тебя главе, а во-вторых, чтобы он помог найти твоего отца. Всего родов барсов три. Это ты тоже потрудись запомнить. Кроме Росского, есть ещё Европейский род – Хельвиг, и Американский – Ут-Ша. Главы, соответственно, Янош Радеску и Чин Хевар Белая Смерть. Кстати, твой Рик как раз принадлежит Европейскому роду.
– А он говорил, что знает моего отца, – задумчиво протянула я. – Так что искать никого уже не надо.
– Ну, тем проще, – кивнул Жданов.
– Стас, а что такое, эта связь, про которую вы говорили?
– А я все жду, когда спросишь? – ворчит волк. – Такова, уж, наша природа, Ярослава. Создатель всего сущего дал нам силу и скорость, здоровье и долголетие, но у всего должна быть и обратная сторона. У нас это… в общем, потомство оборотень может иметь только от того, кто предназначен ему судьбой. От своей пары. Эту пару можно встретить лишь раз в жизни.
– А как узнать, кто мне предназначен? И никакого выбора нет? – нахмурилась я. – А если я этого, предназначенного никогда не полюблю? Что, если я… уже влюбилась?
– Не совсем так. Связь это лишь возможность, это знак, который указывает на того, кто, возможно, станет твоей парой, – усмехается Стас. – Она возникает именно тогда, когда оборотень встречает своего суженного. Свою половинку. У нас, волков, она единственная. На всю жизнь. У вас, кошек, немного иначе, но тоже на всю жизнь. Люди называют это любовью. Но, на мой взгляд, связь лишь основывается на любви. Человеческая любовь со временем ослабевает, теряется в быту. Связь наоборот, с годами лишь крепчает и становится сильнее. Это та же любовь, но иная. Более глубокая и постоянная.
– Значит, то, что я чувствую, это и есть та связь?
– Именно так, – кивает волк. – Связь образуется не сразу. Сначала, когда пара только встречает друг друга, возникает лишь симпатия и интерес. Это как сигнал, который говорит: вот тот, с кем ты можешь создать семью! Парень и девушка знакомятся, присматриваются друг к другу и каждый решает, продолжать отношения или нет. Если они по какой-то причине расходятся, то чаще всего именно на этом этапе. Позже связь разорвать труднее. Тогда каждый живёт дальше, ищет новую пару. Если же пара остаётся и решает, что они подходят друг другу, то связь крепнет и начинается период ухаживаний. Конфетно-букетный. Бывает, что разбегаются и на этом этапе, но уже с нервами и скандалами. Связь уже проросла в души и рвать её приходится по живому, с болью. Это происходит крайне редко и по очень веской причине. Чаще всего Конфетно-букетный период заканчивается взаимным притяжением и свадьбой. И, вот, после свадебного обряда связь уже становится неразрушимой. Развода у нас нет. Пара больше не может существовать по отдельности. И когда умирает один из них, то второй теряет всякую волю к жизни. Только веская причина, вроде маленьких детей, кровной клятвы или чего-то подобного, может заставить его или её ещё какое-то время пожить. До тех пор, пока дети не вырастут или клятва не будет исполнена.