Жилище Млечного пути, Знавшего Духов стояло в центре лагеря, в дюжине метров от высокого племенного столба, у которого каждый вечер кружили индейцы с уанкарами в руках. Тент, сотканный из шкур бизонов, был разукрашен в несколько цветов. Конусообразная пучковатая верхушка типи, откуда в эти секунды тянулась серая струя дыма, походила на горную макушку, озолоченную молодыми лучами восходящего солнца. Красные узоры на фоне белой краски в центральной части покрышки сменялись причудливыми рисунками волка, лошади, лисы, рыбы и дикого быка. В самом низу кожа окрашена в синий цвет, олицетворяющий небо. По индейской легенде душа человека перерождалась именно между небом и солнцем, после чего в избранной плоти возвращалась на землю.
Внутри мрачного жилища беспокойно ходил взад-вперед Млечный Путь. Пушистые края перьев роуча подпрыгивали с каждым грозным шагом вождя. Высокая корона содрогалась, будто жила на голове своей жизнью. На пожухлом лице старика вырисовывалась ненависть, в глазах отражался костер, расплескивающий тусклый свет по стенам.
Перед вождем стоял высокий смуглокожий соплеменник с татуировкой ящерицы на левом предплечье. Рубцеватая грудь мужчины говорила о том, что он не раз попадал в передряги. Легины по бокам украшены бахромой, а чуть выше правой стопы висели два скальпа. Индеец твердо смотрел на вождя и не шевелился. Его черные волосы словно вытекали из-под красной повязки на лбу и тянулись к плечам, по которым рассыпались подобно водопаду. Он безостановочно теребил в руке браслет из серых костяных шариков и безмолвно ждал, когда Млечный Путь заговорит.
Вождь подошел к кожаной двери, поднял ее и высунул голову наружу. Лагерь в эти минуты пустовал. Вернувшись обратно, Млечный Путь одарил взглядом Скромного Лиса, махнул рукой, чтобы тот сел, а после и сам составил ему компанию, присев напротив.
– Тихо, – произнес вождь, – можешь расслабиться!
Скромный Лис выдохнул скопившийся в груди воздух, посмотрел на костяные шарики, лежавшие в его ладони, а затем спросил:
– Когда ты им объявишь?
– Племени незачем знать о нас. Для них амуэнна мертво. Они вычеркнули нас отовсюду, из памяти, из рукописей и легенд, – разозлился вождь. – Ненавижу ящериц и аджа, но больше всего презираю хеллисин. Они смеялись над нами, когда наших соплеменников убивали люди с большой земли; стояли в стороне в то время, когда должны были помогать, как братья, биться вместе с нами до конца. Ненавижу их!
– Осталось немного, – произнес Скромный Лис, положив руку на плечо вождя.
– Еще от пятерых мальчишек избавиться, и можно будет стереть с себя это ненавистное клеймо абау-де-мине, – старик с отвращением посмотрел на татуировку ящерицы на Скромном Лисе. – Я жду того часа, когда перестану называть хеллисин своей семьей! Не думал, что такое когда-то скажу, но мне больше симпатичны ситсы, чем все те, кто живет вместе с нами. И не потому-то ситсы тогда спасли нас… – Млечный Путь хитро улыбнулся, а затем продолжил: – Они коварны, с ними нельзя договориться. Их можно лишь убедить.
– Что мы и делаем, отдавая им детей, – подхватил Скромный Лис.
– Да! Нет ничего лучше мести через годы и поколения. Дети подлецов будут умирать в муках, проливать кровь, не зная за что. Это и заставляет меня жить.
– Девочек ты тоже убьешь? – спросил Скромный Лис.
– Конечно, но прежде они родят нам охотников – настоящих воинов племени амуэнна!
– Пройдут годы, – произнес Скромный Лис.
– Ничего, – сказал Млечный Путь. – Мы долго ждали и еще подождем. И благодари Солнце, что медноголовый привел их к нам в лапы!
– Каждое утро благодарю. И не перестаю грезить о мести этим мелким паршивцам, что с гордостью ходят по нашему лагерю!
– Не торопись убивать добычу, которая может спасти тебя от хищника! – говорил вождь. – Мы могли избавиться от них четырнадцать лет назад. В любой день это не составляло труда. Даже когда к нам примкнули две дюжины индейцев аджа. Солнце вознаградило нас за наши муки!
– Правитель ситсов доволен?
– Зуверад, должно быть, счастлив оттого, что мы подносим ему детей хеллисин. Любой человек будет рад, когда ему возвращают долг.
– Но мы должны не ему…
– Какая разница? – возмутился Млечный Путь и набрал в ладонь горсть песка. Он сжал кулак и смотрел на то, как желтые крупинки сыплются меж пальцев. – Ситсам мы обязаны жизнью, поэтому подарим им то, чего они заслужили – хеллисининов, всех до единого!
– И не позволишь мне убить даже одного?
– Этим займется Рука, Восставшая Из Пепла. Для тебя есть другая работенка, – вождь встал и снова примкнул к дверце. Он выглянул, убедился, что никто не подслушивает, после чего вернулся к Скромному Лису и продолжил: – Ты позаботишься о медноголовом и Сентябрьском Ветре. Они точно что-то заподозрят, когда узнают, что Кина мертв. От рыжего меня просто выворачивает. Ненавижу людей с большой земли!
– Что нужно сделать? – в глазах Скромного Лиса разгорелся огонек любопытства.
– Я отправил их в Бронс. Нагонишь эту грязь на западном берегу Земного озера. Там сейчас много людей – эмигрантов. Сделаешь так, чтобы медноголовый с индианкой погибли от рук людей. Понял меня?
– Да! – твердым голосом выпалил Скромный Лис. – Что-то еще?
– Можешь идти! – сказал Млечный Путь и отмахнулся. Скромный Лис кивнул, встал и направился к двери. Вождь остановил его фразой: «Поедешь ночью, когда никто не будет видеть!»
Скромный Лис покинул типи. Млечный Путь достал из-под перьевой подушки мешочек, засунул в него три пальца, зацепил ими горсть сушеной травы и скинул ее в другую руку. Бледно-зеленые лепестки рассыпались по его ладони. Вождь поднес руку к носу, вдохнул пряный аромат, а после сбросил дробленые лепестки в чайник и поставил его на костер.
К этой минуте лагерь ожил многоголосицей и людской суетой. Скромный Лис остановился у столба на площади. Он не выпускал из руки свой излюбленный браслет из бисера и костяных шариков, висевших на конском волосе. Окинув пронзительным взглядом стоянку, наполненную женскими и мужскими фигурами, исподлобья посмотрел на детей, что носились с палками в руках: одни сбивали траву, другие пытались нагнать игривых собак. Скинув волосы с плеч за спину, Скромный Лис неспешно пошел в прерию. Он не торопился покидать лагерь, как и приказал вождь. Скромный Лис любил бродить в одиночестве, уходить далеко от лагеря и наблюдать за движениями ненавистных ему индейцев издалека.