3. Не время для байкеров
На улице поёжилась, наконец-то осознав, что на дворе ещё холодно, и весна, наступив по календарю, всё ещё не разрослась во всю силу. Как бы снег не пошёл! Хотя на деревьях уже набухли почки, ещё недельку – и зацветёт. Как же я любила весну! Хорошо, что мне удалось выбраться из плена, может, даже смогу погулять по паркам, когда всё нарядится в цветы.
Опять заглянула в сумку и ругнулась. Почему сразу не достала, дура такая? Держала бы в руках и нормально бы видела! И вообще, пора было догадаться, что звук включить на этом динозавре можно! Я полезла в сумку за телефоном и, уже когда только начала рыться, вдруг похолодела, медленно осознавая, что выронила его в машине.
Вот почему и не светилось ничего! И как я могла забыть?! Суета суетой, но ведь телефон же! Как я без него пойму, что делать-то?! Правильно я вышла на улицу! Как ещё иначе меня Сашины друзья найдут, если я, растяпа, осталась без связи?! Дура, дура!!! Как я могла?! А старый мой включать нельзя точно! Да и не получится уже – я не заряжала его неделю, пока сам не вырубился!
Я растерянно огляделась. К кому идти-то? Кто свой, кто чужой? Совсем одна на углу улицы, мимо проносятся редкие машины, вдалеке слышен шум шоссе, людей в округе почти нет, только бомжи какие-то или пьяницы – не разобрать – кучкуются в соседнем сквере. И всё. Что делать-то?
Издалека нарастал рокот, который, вначале сливаясь с общим шумом, вдруг волнующе задел сознание, и ещё не поняв, я уже почувствовала, что это что-то по мою душу. Я растерянно сделала пару шагов вперёд, порыв ветра растрепал волосы, закрыв глаза, и я пропустила момент, когда ко мне на большой скорости, разворачиваясь по широкой дуге прямо через две сплошные, нарушая большую часть правил дорожного движения, подъехал огромный чёрный дорожный мотоцикл. Пилот резко затормозил, заднее колесо с визгом вильнуло в сторону тротуара, и он остановился.
Кожаная куртка блеснула металлической фурнитурой в свете фонарей, длинные чёрные волосы подхватил ветер, и мотоциклист повернул ко мне лицо в тёмных очках. Рука в кожаной перчатке отпустила ручку газа, и он быстрым движением снял с левого локтя висящий на ремешке шлем и протянул мне.
– А? – жалобно проскулила я, понимая, что отчаянно трушу. Но это за мной, неужели Саша так быстро организовал всё?
Мотоциклист нетерпеливо дёрнул головой, как бы приглашая и подгоняя одновременно. Похоже, времени у нас нет, нужно решаться! Судя по его виду, он даже экипировку надеть не успел – схватил шлем для меня и прыгнул в седло. Но ведь не время для байкеров! На улице холод собачий! Но делать нечего.
Я сорвала шапку, упихнула её в сумку, схватила шлем, и пока нахлобучивала его, байкер с щелчком откинул пассажирские подножки с обеих сторон. У меня аж съёжилось всё внутри от осознания, что я сейчас там поеду! Сиденье-то небольшое, подножки – две железки торчащие, что даже ногу полностью не поставишь, и этот в косухе – единственная опора, за которую держаться. Но почему-то он казался надёжным.
Шлем оказался впору, я беспомощно потянулась к пилоту, и тот резким движением защёлкнул мне ремешок и хлопнул ладонью по визору, закрывая, после чего вытянул большой палец, показав себе за спину, и приказал:
– Садись.
– Да я же даже не знаю как?! – перепуганно воскликнула я, но, увидев раздувшиеся ноздри мотоциклиста, поспешила на место.
Нога сорвалась, но я опять поставила её на подножку, и едва успела умостить зад, как мотоцикл резко тронулся, а я вцепилась в куртку пилота, в ужасе прижавшись к нему всем телом и сжимая ногами его бёдра.
Вопросы застряли в глотке, а сердце куда-то сбежало от ужаса, и только слух, чуть сбитый шлемом, транслировал в мозг нарастающий рёв, вырывающийся из хромированного чудовища под нами. И вибрация по телу, из-за которой побелевшие пальцы впиваются в жёсткую кожу куртки, ломая и без того неровные ногти.
Пилот мчал по узкой улочке так, будто мы были уже на трассе. Я даже вскрикнуть не успела, когда он наклонил мотоцикл, заходя на дугу к развязке с Ленинградкой под мостом, без остановки проскочил все светофоры и уже на выезде на шоссе только ногой по асфальту чиркнул, помогая мотоциклу развернуться со слишком узким для него радиусом. Из-под каблука сверкнули искры, которые я еле успела заметить, пряча голову в шлеме в его развевающуюся гриву.
Даже кричать не могла, в горле собрался комок. Асфальт влажно блестел в свете жёлтых фонарей, а попутки, обдающие нас грязной моросью из-под колёс, слишком быстро оказывались позади.
Но я была всё ещё жива. Всё ещё здесь! Осознав это, я несмело попыталась оторвать голову от спины пилота и выглянуть из-за его плеча на дорогу. Мы неслись по Ленинградке со скоростью, намного превышающей дозволенную, лавируя между редкими машинами. Ветер хлестал так, что поворачивать голову было трудно. Руки онемели от напряжения и холода.
Я не могла понять, что этот самоубийца делает?! Без шлема, по холодному мокрому асфальту, ранней весной нестись вот так – верная смерть! Одна малюсенькая ошибка – и мы оба трупы! Мгновенно! Но как дать ему знать, чтобы сбросил скорость, если я даже руки разжать не в состоянии?!
А ещё меня мучил вопрос: КАК ОН ДЫШАЛ??? На такой скорости! И как он мог хоть что-то видеть в своих очках?! Интересно, а руки он ещё чувствует хотя бы по локоть, или уже всё? На секунду пришло в голову, что он вообще не человек. Ну не может обычный смертный делать такие вещи, не под силу это! Но подступающую шизофрению я отогнала, видимо, атмосфера клиники ещё не выветрилась, вот и поехала крыша! Хотя однозначно этот парень за рулём был психом!
Мотоцикл, будто паря, спустился с пригорка, но вскоре опять заставил внутренности сплющиться, влетая на мост. Скорость снизилась, пилот отщёлкал ногой передачи и затормозил на вершине моста. Обернулся ко мне, давая разглядеть чёткий профиль и густые тёмные брови к вискам, и сказал:
– Ты кое-что забыла.
Я не сразу поняла, что он сказал, в ушах шумело и бухало сердце:
– Что? – испуганно спросила я, судорожно пытаясь понять, о чём он. Что забыла? Что меня преследует Сергей Борисович? Это от него, что ли?! Я что, попалась?! Запуталась, поверила и попалась?!
Пилот, всё так же вполоборота, произнёс, каким-то чудом умудряясь прорваться сквозь гул автострады, хоть и не кричал:
– Кое-что важное. Я помогу. Держись очень крепко.
От этого «очень» у меня всё похолодело внутри, но пилот всё же дал мне долю секунды, чтобы я ухватилась за него, прежде чем отпустить сцепление и с юзом сорваться с места.
Мост, развязка, Химки, развязка… всё промелькнуло так быстро мимо, будто кадры фильма на перемотке. Только моргнул – и уже следующая локация. Опять моргнул – следующая! Начался дождь, дорога сузилась, мотоциклист гнал всё быстрее. Редеющие попутки размытыми стоп-сигналами мелькали по бокам.
Что?! Что я забыла?! О чём этот псих?! Родителям позвонить забыла? Тему диплома научруку скинуть? Медицинскую карточку забрать из клиники? Или утюг выключить где-то?! Что забыла?! Что мне крышка, потому что я дура доверчивая?!
Перебирала в уме варианты, но всё казалось каким-то надуманным. И вдруг совершенно нелогично, но так бывает, что внезапно ощущаешь: «оно»! Было что-то важное, что хотела вспомнить лично я. Мой странный сон. Неведомый, непонятный! Сон, о котором не знал никто! Но сердце подсказывало настойчиво, как религиозный фанатик, что да! Об этом говорил байкер.
И как-то внезапно вся реальность окрасилась в иной цвет, когда понимаешь, что смотрел в одну точку, а мир намного больше, чем тебе казалось. И ты просто слишком трусил, чтобы поднять голову и понять, что помимо родителей, помимо всей этой дряни, что была у меня, есть ещё что-то намного больше, что вообще не имеет отношения к моей глупой суете.
Мой пилот это знал. И теперь пришло время узнать и мне.
Я тупо уставилась в одну точку, уже не видя мельтешащие фонари по обочинам и расплывающиеся капли на прозрачном пластике визора. Ехать с этим психом было слишком страшно. Настолько, что страх пересёк ту грань, когда его уже не ощущаешь и словно в трансе начинаешь видеть реальность по-другому, будто тебя это всё не касается. Равнодушно отметила, что если мы с ним сейчас упадём, то моментально умрём. Нас просто размажет, сотрёт об асфальт, как морковку на тёрке, но скорее мы кубарем улетим в отбойник. Хлоп – и всё. Зато быстро и почти безболезненно.
Но пилот гнал. Уверенно, стремительно. Будто это он держал дорогу мотоциклом, а не мы мчались по ней. Обочина сливалась в одну сплошную смазанную тряпку, ветер немилосердно трепал его волосы, я безумно ухмыльнулась: «Придётся стричься, он это не расчешет». Такое ощущение бывает при взлёте на самолёте, когда скорость всё нарастает и нарастает, вжимая тебя в сиденье, и кажется, что уже быстрее некуда, но затем включаются двигатели в крыльях. И ты понимаешь, насколько беспомощен во власти мощи машины – жалкий и слабый человечек, неспособный осознать то, что с ним происходит.
Будто ощутив, как в моём мозгу перещёлкнул тумблер, байкер дал ещё газу и переключился на следующую передачу. Всё. Ещё немного – и мы взлетим. Действительно, к чему страх, к чему вся эта суета, если есть что-то намного важнее? Ведь если мы умрём сейчас, то моё последнее желание: узнать перед смертью правду. Вспомнить, вспомнить всё, что для меня важно! Только для меня!
Пилот мчал, наплевав на всё: пешеходные переходы, скоростные ограничения, разметку. Светофоры тоже оставались без внимания. Может, конечно, дело было в том, что время позднее, но нам везло, будто кто-то расчищал дорогу лично для нас. Только промчавшись мимо поста ДПС, я услышала далеко сзади жалобный свисток гаишника.
Скорость была безумной, я даже на машине ни разу с такой не ездила, когда папа за руль садился после бокала. Тогда мне тоже было страшно, а сейчас я вдруг осознала, что мне нравится, есть в этом что-то, когда ты беспомощен, и всё, что ты можешь – это думать. Я уже смело смотрела из-за плеча пилота на дорогу, с усилием удерживая голову напряжённой шеей. Кочки и ямы мы пролетали, будто их и не было, на такой скорости подвеска «съедала» их, будто не замечая. Лужи разлетались по бокам крыльями, больно ударяя по ногам. Коленей и бёдер я уже не чувствовала – только боль прорывалась, будто это не вода вовсе, а пульки из тира. Капли дождя избивали промокшую куртку, заливали визор и стекали куда-то к затылку. Дорога, слившаяся в одну точку, загипнотизировала меня, тело сковал непонятный паралич, я смотрела вперёд, а перед глазами мелькали ускользающие картины моего сна.
Они нарастали, становились ярче. Я услышала голоса. Вдруг вспомнила, что этот принадлежит Эбайдину. Кто этот Эбайдин? В сознании мелькнули красные локоны, а сама я уже была где-то не здесь. Меня окружали сосны и скалы, пахло морем… Нет, я стояла посреди поля, а вдалеке виднелось озеро «…Ликораттэ, или по-эльфийски Лиатэя…»… Нет, я была в пещере, а рядом потрескивал костерок… Ах нет, я мчалась по дороге на мотоцикле!
Всё слилось в один невообразимый цветной комок мыслей, воспоминаний и ощущений. Этот бред колотил сознание мясорубкой, я прижималась к пилоту сильнее, а сама с открытыми глазами видела воочию свои сны. Они обрушивались на меня, выметая всё лишнее, будто прорвавшейся плотиной накрыло с ног до головы.
И вот, гигантский невообразимый пазл начал сходиться, мурашками отдаваясь по бесчувственной коже, лишая связи с реальностью, затапливая разум ослепляющим белым светом, выбивающим из состояния «здесь и сейчас» и давая целую вселенную взамен.
Эстэриол!
Эстэриол!!!
Хотелось захлебнуться в крике, но я не двинулась, вопя лишь в душе.
Ас! Элни!!! Сайка! Инори! Нат!!!
Леса-леса, дороги, ветки, камни, люди, птицы, тигры, цветы, осколки стекла на брусчатке, борода Зурба, пятки Майри, Мальрис и Бирт, Ниамо и башни Светоча. Сотни тысяч калейдоскопических картинок, сыплющихся без остановки и сливающихся в одно целое. Слишком большое, чтобы человеческий мозг мог выдержать вырвавшийся поток, будто кто-то проткнул иглой гигантский надувной бассейн, затопивший двор, дом, улицу, город, планету…
И вот, я будто сама вспыхнула этим белым светом, отключившим всё вокруг, дёрнувшим меня изнутри, как проклятье айвера, только без крови, без боли. Картина полная, я вспомнила всё.
Всё, что было со мной. С самого начала и до самого конца. И нет, это был не сон, это была моя жизнь! Моя долгая и счастливая жизнь! Обе жизни!
Я вспомнила себя саму. Улицу Свечей в Нэвэрете, Силурские степи и леса. Вспомнила Элни и Приют Хозяйки гор. Меч Синего тигра, Баталон – и тот, мрачный, и новый – с чистыми улицами, витыми фонарными столбами и цветочными клумбами. Всё встало на свои места, и я снова была собой, снова была полной, целой. И ответы, в которых я так беспомощно и отчаянно нуждалась, пришли. Не сон, я была там, была по-настоящему.
И я оставила там незаконченное дело!.. Какое?
Одной-единственной последней картинки не хватало. Ещё что-то, кто-то…
Пилот снижал скорость. Мотоцикл уже не гнал, а плавно стремился вперёд, лишь изредка виляя, когда на дороге встречались сонные попутчики. Урчал тихо и даже уютно, будто дремлющий кот. Отдалённое зарево рассвета играло на металлических частях руля, ещё не погасшие фонари посверкивали в острой заглушке ручки газа и убегали вереницей в левом зеркале. От спины пилота шло приятное тепло, и хотелось прижаться плотнее, будто он был реальнее, чем всё вокруг – мельтешащее и ненадёжное.
Мелькнула знакомая заправка, указатель на Ушаки – мы в Ленинградской области. Быстро же домчались! Где-то рядом наша дача, где я провела лучшие дни своего детства. Ещё пару часов назад я бы не поверила, что такое возможно: так быстро, по мокрой дороге на мотоцикле. В холод, в дождь, с пилотом без шлема и в тонкой кожаной куртке… До Питера из Москвы! В марте! Нет. Но теперь я знала, что возможно почти всё. И тот, кто сейчас сидел впереди меня, плавно поигрывая сцеплением и подставляя лицо ледяному ветру – не отсюда. И вряд ли человек.
Знакомые места приветливо махали голыми ветвями деревьев. Когда-то давным-давно я ехала по этой дороге из Ленинградской областной больницы и смотрела в окно, сожалея, что не могу захватить с чердака любимого профессора Толкина, почему-то хотелось вновь прочесть о крошках хоббитах. Казалось, это было много лет назад, а сама я старше на пару десятилетий.
Мотоцикл свернул, и вот уже видна знакомая крыша, я почти дома. Почему-то сейчас уже не пугало, что там меня могут ждать родители. Да пусть даже с этим их потным партнёром, теперь это казалось такими мелочами. Незначительными и суетными. Теперь у меня была защита – я сама, настоящая. И ещё немножечко мой странный неведомо-незнакомый, но такой надёжный пилот, которому оказалось совсем не страшно доверить жизнь. Кто ещё может похвастаться тем, что у него есть кто-то, кому можно доверить жизнь? Я теперь могу.
В окнах горел свет, родители были дома. Может, ждали меня, а может, и не ведали, что их непутёвую дочь принесло вместе с мотоциклетным рокотом под утро. Светлые стены, отделанные под дикий камень, уже плавно желтели вместе с нарастающим, несущимся с востока, рассветом. Где-то на чердаке пискнула ранняя птица. Там, в угловой комнатке стояла моя старая книжная полка. Наверное, уже пыльная, странички в книгах жёлтые. Интересно, могла ли подумать мама, когда брезгливо посмеивалась, кривясь на мои «сказки», что когда-нибудь я сама попаду в своё настоящее волшебное приключение?
Но книги заканчивались. Любая, даже самая толстая, подходила к концу. А моя жизнь нет. В этом и отличие. Передо мной ещё столько пустых страниц, которые я сама смогу заполнить! Потому что у моей истории просто не может быть плохого конца. Моя история продолжалась, даже несмотря на то, что мой возлюбленный убит…
Но кем? Кто это сделал? Это единственное, что я пока не могла вспомнить. Ловила-ловила мысль, но так и не могла поймать. Последний фрагмент пазла куда-то потерялся. Но у меня впереди ещё есть время, а в руках перо. И я узнаю, обязательно вспомню!
Мотоцикл остановился, и я наконец слезла. Чуть не упала – ноги затекли, я их почти до паха не чувствовала. Байкер поймал меня за локти, бережно придержал, помог опереться на седло и встал сам. Расстегнул мой шлем и набросил его за ремешок на ручку газа. Вновь, чуть приобняв, дал мне выровняться, сам при этом твёрдо стоя на земле. Я глубоко вдохнула режуще холодный, но свежий воздух, прикрыла глаза и двинулась в сторону дома.
Мой пилот придерживал меня, не давая споткнуться на нетвёрдых ногах. А ведь он не ведёт меня туда насильно. Я вдруг почувствовала, что мне стоит сказать лишь слово – и мы уедем отсюда навсегда. Куда угодно, просто вперёд до тех пор, пока не догоним горизонт.
Я обернулась, пытаясь разглядеть за тёмными стёклами его взгляд, и внезапно поймала короткую невольную улыбку, будто ненарочно вырвавшуюся всего на долю мгновения. Но вслед за этим его лицо посуровело, и он поднял взгляд на дом.
Я тоже взглянула на колыхающуюся занавеску на втором этаже, прижавшись спиной к моему надёжному спутнику, который обеими руками держал мои запястья, давая опору и чувство защищённости. Это было так похоже на объятья, тёплые и бережные, что я на миг ощутила себя по-настоящему счастливой. Захотелось, чтобы он всегда был рядом. Это казалось таким правильным, будто это его место во вселенной – вот так, у меня за спиной. А ведь, пожалуй, я бы могла влюбиться в него. Если бы не всё…
За окном двигались силуэты, слышалась тихая музыка. Похоже, родители не ждут меня. Мелькнула рука, и папа принял ладонь жены, чтобы так необычно для него повести её в танце. Интересно, а они любили друг друга хоть когда-нибудь? Сейчас вдруг показалось, что да.
Глядя на дом, в груди поднялось уютное тепло, и я даже, пожалуй, была бы рада видеть родителей сейчас, когда вновь обрела себя. Теперь ничего не имеет значения. Я бы подошла к ним и поблагодарила. Отринув всё плохое, поблагодарила бы искренне за то, что было у нас хорошего. Ведь было. Пусть немного, но было. Может, обняла бы обоих по очереди, а может, даже осталась бы на завтрак, чтобы переброситься несколькими фразами, которые не значат ничего, и при этом – всё.
Ноги не слушались, колени иголками пронзала боль. Но я не спешила не поэтому. Я просто любовалась на силуэты родителей, которые кружились и кружились, не глядя ни на кого. Да и кто будет смотреть на них ранним утром?
Занавеска колыхнулась, папа выбросил окурок в окно, по своему обыкновению, и обнял жену. Пожалуй, нам не стоит быть здесь. Здесь я уже лишняя…
Но вдруг каким-то шестым чувством я поняла, что что-то не так. Поискала взглядом и осознала, что вижу, как на первом этаже задымились занавески. Окурок не долетел до земли, и его занесло в полуоткрытую форточку. Чёрная дыра разрасталась, уже окрашиваясь вспышками пламени по краям. Я рванулась вперёд, чтобы предупредить родителей, но вдруг ощутила, что ласковые бережные объятья байкера обернулись стальными оковами. Он перехватил мои запястья крест-накрест и прижал к себе сильнее, не давая шанса вырваться. Я повернула к нему голову, растерянно вглядываясь в тёмные стёкла очков. Он стоял, молча глядя на дым. Казалось, что это он раздувает его. Запахло гарью.
– Пусти меня! – крикнула я, но он лишь усилил хватку.
Внутри всё похолодело и будто оборвалось что-то. Я попыталась лягнуть его, но ноги всё ещё не слушались достаточно, чтобы я смогла попасть. Байкер сосредоточенно смотрел на дом, лишь ноздри чуть трепетали, будто он уже ощущал запах палёного мяса.
Я вновь растерянно бросила взгляд на дом: занавески полыхали, а наверху в окне всё ещё танцевали родители, не знавшие, что уже всё, уже это последний раз для них может быть!
– Пусти меня!!! – отчаянно закричала я и опять дёрнулась, дёрнулась изо всех сил, всем своим существом желая спасти двоих живых людей. – Мама!!! Папа!!!
Мотоциклист склонился к моему уху, коснувшись тёплым дыханием щёки, и прошептал:
– Я хочу, чтобы ты вспомнила всё до конца. Я буду милостив, я обещаю.
– Пусти!!! ПАПА!!!
Родители услышали мой крик и разорвали объятья, растерянно вертя головами, ещё не понимая. На кухне что-то взорвалось, я вскрикнула. Огонь разрастался слишком быстро, неестественно – первый этаж уже полыхал. Где-то я уже видела это. Такое же жадное голодное стремительное пламя, пожирающее здание за секунды и не трогая ничего рядом. Суд мага.
Мать выглянула в окно, посмотреть, кто кричал, и закричала сама, сзади показался отец, замешкался, растерявшись, а потом решительным движением подсадил её на подоконник, чтобы помочь выпрыгнуть из окна. Спасти её, хотя бы её, пока возможно. Но прямо перед ними вырвался столп пламени, отбросивший их назад, в глубь кипящего ада. Раздался нечеловеческий крик боли и ужаса.
Огонь тоже ревел. Всего несколько секунд, как когда-то на улице Свечей – и он окутал весь дом, пожирая его. Это как поставить видео на самую большую скорость, и то не получится так же. Гигантский факел до неба вместо дома, что стоял всего минуту назад. Кривя и корёжа, исторгая рвущийся треск, опаляя жаром, высушившим мокрые от слёз щёки.
Мама кричала, и от этого крика волосы вставали дыбом. Байкер за мной чуть дрогнул пальцами на моих руках, раздался треск, и крыша обрушилась, резко оборвав крик. Дом сложился, как карточный. Рухнул в одно мгновенье, уже перестав быть собой, оставшись полыхающими чёрными, как одежда моего спутника, головешками. Огненный столб взвился к небу, обдавая жаром Первородного пламени.
Ещё несколько секунд, и всё было кончено.
Я кричала не переставая. Кричала и плакала, но сама не слышала себя – рёв пламени заглушал всё. Впрочем, возможно, у меня уже не было голоса.
Но вот руки байкера потянули назад, в тень рощи напротив, где у обочины стоял мотоцикл. По дороге пронеслась пожарная машина, выскочили люди в форме, потянули шланги, кричали что-то друг другу. Но уже поздно, спасать некого. Разве что затушить обломки – единственное, что осталось. Быстро приехали, видимо, возвращались с вызова где-то рядом. Но ведь больше ничего не загорится, я знала.
Хватка ослабла, я медленно, как во сне, повернулась к спутнику, опухшие от слёз глаза затуманились, я, щурясь, посмотрела на него и севшим голосом прошептала:
– Зачем?..
Я не видела его глаз, очки прятали их даже в ярком свете пламени, губы кривились, будто он хотел оскалиться, но сдерживался.
– Чтобы ты вспомнила.
Я издала стон. Хотелось закричать, но сил уже не было.
А он отпустил меня и плавным движением, задев локон чёрных волос дужкой, снял очки, с плясавшими в них языками пламени. Опущенные ресницы дрогнули, и он распахнул глаза, встретившись со мной взглядом.
Нет, это были совершенно обычные карие глаза, абсолютно человеческие, с морщинками в уголках и тенями под ними. Но, взглянув в них, я увидела первозданный хаос, тьму, которая не имеет цвета и глубины. Я уже видела эти глаза. Перед смертью. За секунду до пробуждения от моего волшебного сна. Я вспомнила его. Я вспомнила последнее недостающее звено. Его…
С криком я отпрыгнула, оттолкнув его. Взглянула в спокойное равнодушное лицо, порывисто не то выдохнула, не то всхлипнула и вновь бросилась вперёд с одним единственным-желанием – убить! Безжалостно и мучительно, как он убивал моих близких. И куда делись все сомнения, все страхи, робость и глупая бабья жалость? Остались на площадке Санайтэро, там им и место! А я здесь, и сейчас сомнений больше не было – только чистая ярость.
И так хотелось, я так старалась пробудить в себе знакомую, будто только что было, тигриную силу, но не могла нащупать. Но сейчас неважно даже это, я своими человеческими обломанными ногтями выцарапаю его проклятые глаза!
Одно движение, и он поймал мои раззявленные руки со скрюченными пальцами, даже не сдвинувшись по инерции от моего броска, а на лице мелькнула улыбка.
– Ты не сможешь убить меня, глупая. У тебя не хватит сил сейчас, – сказал он почти ласково, но тут же резким движением отшвырнул меня метра на три.
Я ударилась спиной о ствол дерева, со свистом выплюнув воздух, и сознание помутилось. Я поднялась и согнулась в сухом спазме. Пыталась и никак не могла нормально вдохнуть из-за удара.
Какая же я слабая!!! Я должна, должна подняться, должна убить его!!! Но так и не смогла отдышаться вовремя. Лишь увидела, как он неторопливо идёт к своему мотоциклу, чтобы неспешно его завести и оседлать. Переднее колесо смотрело прямо на меня, но тронувшись, он проехал мимо, оставив меня позади, уже оседающую на землю.
Собрав последние силы, я закричала ему вслед сорванным голосом:
– Вортам!!! Будь ты проклят, сука!!!
И лишь затем потеряла сознание, ещё успев услышать перегазовку и шорох шин по гравию при резком развороте…
