4. Утро с бомжами

Серое утро прозрачной бутылкой вливалось в глаза. Голова болела нестерпимо. Настолько, что я даже не могла осознать, насколько же мне холодно! Меня колотило, половину тела я не чувствовала. Попыталась сфокусировать взгляд и невольно застонала, фыркнув слюнями. Боги, где я? Что случилось, что со мной? Будто танк проехался! Я ещё раз попыталась раскрыть глаза и поняла, что лежу в каком-то грязном промозглом сквере. Пошевелилась, пытаясь встать, и чуть было не свалилась с лавочки, на которой, оказывается, лежала. Из последних сил, держась за спинку, подтянулась и села. Голова моментально закружилась. Я пошарила по карманам, достала пачку сигарет. Что ещё? Выключенный мобильник, кошелёк… наспех засунула всё назад. Голова закружилась так, что я повалилась на другой бок, и меня вырубило опять.

Чуть позже, когда солнце поднялось выше, я вновь очнулась – стало чуть полегче. В руках была зажата пачка сигарет. Я достала одну и привычным жестом прикурила. От табачного дыма тут же замутило, но в голове начало проясняться. Я сидела на скамейке в каком-то городе, был день, мимо ходили люди, брезгливо косясь на меня.

А с каких это пор я курю? Не было же такого! Я сфокусировала взгляд на своих руках. Это была я: обломанные ногти мои, а рукава незнакомые, похоже, я в дублёнке. Вместо кед и штанов, что дал мне Саша, на мне были тёплые ботинки и легинсы. Сумки нет рядом. Я ещё раз пошарила по карманам, отыскала носовой платок и пятьсот рублей. И всё. Ни мобильника, ни кошелька – вытащили. Спасибо хоть денег на воду и проезд оставили. Сердобольные какие! Пошарила безумным взглядом по сторонам. Неподалёку располагалась на отдыхе парочка бомжей. Да, к ним мне и дорога.

Я разлепила губы, прокашлялась и обратилась к бездомным:

– Ребята, где я?

– А? Шо? – переспросили они почти хором.

– Где я, скажите, пожалуйста!

Они смущённо покачали головами, видимо, признали во мне крайне привлекательную самку своего вида, и тот, что был в серой шапке, ответил надтреснутым голосом:

– Что, ночка удалась? – и заперхал, смеясь. – Тверь это.

– Тверь?! – изумилась я. Как я здесь оказалась?! Была же в Ленинградской области! – А число какое?

– О-о-о-о-о, – протянули они оба хором, отдавая дань уважения моим подвигам, – тридцатое марта, голубушка! Одиннадцать пятнадцать утра! – гордо отчеканил второй, что был в ушанке. – Тебе бы, дочка, похмелиться, – посоветовал он же, – смотреть на тебя больно.

– Не, спасибо, – помотала я головой. Силы оставляли, я боялась, что меня стошнит прямо здесь, но, согнувшись в сухом спазме, поняла, что нечем. Пока пыталась унять кружащуюся голову, не заметила, как один из мужичков подошёл ко мне.

– На, держи, – ласково сказал он, протягивая мне стаканчик с чем-то.

– Я не буду пить! – испуганно ответила я, отпрянув от сморщенной коричневой руки. При одной только мысли о выпивке хотелось выплюнуть внутренности.

– Вода, вода это, не побрезгуй, доча, – продолжил уговаривать меня бомж, и я приняла стаканчик у него из рук. Не знаю, откуда она была, да и знать не хочу, но выпила я так быстро, что даже не успела задуматься о том, насколько та была чистой. Чуть полегчало, но теперь я поняла, насколько хочу пить.

– Доча, а угостишь сигареткой, а? – заискивающе попросил бомж.

Я всё тем же привычным жестом, будто со стороны наблюдая за своими действиями, протянула ему открытую пачку с одной слегка выдвинутой вперёд фильтром сигаретой. Он аккуратно подцепил её заскорузлыми ногтями и сунул в рот. Я вгляделась в его лицо. Пропитое, опухшее, но вроде не старое. И есть что-то в глазах. Доброта и сердечность.

– Спасибо, – проговорила я, сама не ожидая от себя этого.

– Да чего уж там, дочка! Тебе спасибо! – улыбнулся мужичок. К скамейке подошёл его товарищ, я, не дожидаясь просьбы, протянула и ему сигарету. Ту, что взяла вначале, я куда-то уронила и достала следующую. Мы одновременно прикурили от одной зажигалки, и они уселись рядом со мной.

– Это что ж с тобой такое приключилось-то?

– Не помню… – ответила я, силясь понять, какое было число, когда я убегала из больницы. Выходило, что двадцать четвёртое. И куда я дела шесть дней?! ШЕСТЬ!!! Что произошло? И почему я ничегошеньки не помню и веду себя так, будто стала кем-то другим? Откуда эти сигареты? Что он со мной сделал, этот мерзавец?! И если раньше, когда у меня была амнезия, какие-то невнятные образы всё же пробивались сквозь сознание, и была уверенность, что что-то было, то сейчас я абсолютно не понимала, что происходит, и как я тут оказалась.

– Как я тут оказалась? – потерянно спросила я.

– Ты уж прости, доча, – проговорил тот, что был в серой шапочке, – мы когда пришли, ты уже лежала тут. Мы ж подошли-то, пульс пощупали да и оставили отдыхать. Не на голой земле-то хоть. И курточка у тебя тёплая, хорошая, вот ить и не трогали.

Я потерянно сглотнула, а затем внезапно расплакалась, понимая, как беспомощна сейчас. Что было? Что он со мной сделал? Надо проверить себя, посмотреть в зеркало! Может, он избил меня, а может, и изнасиловал. От этого психопата можно ожидать чего угодно! Было страшно и жалко себя. Одна, совсем одна! Без денег, без еды, с бомжами, которые, может, сами меня и обокрали! Куда мне идти? Тем более в таком виде! А если пойти в полицию, то отвезут родителям! Конечно, поглумившись перед этим достаточно, ведь документов у меня тоже с собой нет! Ещё докажи им, кто я! Я от папы много историй слышала. Сколько бы там они выясняли и устанавливали личность?

А ведь родители… у меня их нет больше. Они мертвы! Он убил их!!! Вортам, мерзавец, он убил моих родителей! Я заплакала ещё горше, так, что ближайший из бомжей рискнул ласково погладить меня по плечу.

– Ну не плачь, дочка, не плачь! – приговаривал он. – Ну, с каждым бывает, чего уж там! Всё у тебя наладится! Дай Господь, живы будем – не помрём!

Я хотела ответить ему, поделиться своим горем, своей болью, но так ничего и не сказала. У меня просто не хватало слов, чтобы сразу высказать всё. И я продолжала горько плакать на лавочке с бомжами.

Пришла в себя, когда сил на слёзы уже не было. Тот, что был в ушанке, притащил мне откуда-то бумажный стаканчик с чаем, и я благодарно приняла его. Чай был всё ещё горячим, но я выпила его в два больших глотка, чуть не поперхнулась, но не выплюнула, жадно насилу сглатывая и кашляя.

Только сейчас начала чувствовать, как от моих спасителей крепко воняет. Ну и ладно, мне сейчас всё равно! Смешно предположить, но оказалось, что они были самыми отзывчивыми людьми вокруг. Никто же из этих приличных и добропорядочных граждунов так и не подошёл ко мне, пока я лежала без памяти и мёрзла на уличной скамейке. Да даже просто проверить, живая ли я?!

– Вася, – прохрипел тот, что в ушанке, принёсший мне чай, – менты идут, вдалеке, вишь?

– Дочка, пошли-ка отсюда от греха, щас же приколупаюся к тебе, зачем оно? – и они, слаженно подхватив меня под руки, повели куда-то в сторону домов.

– Тебе идти-то куда есть? – спросили они, когда мы скрылись в переулке.

– Не знаю… – потерянно ответила я.

– Ну смотри, если хочешь, у нас перекантуйся, мы тут недалеко. Вон там подвал, вход у него за углом. Хочешь, пошли с нами, отоспишься нормально. Хоть в тепле.

Я помотала головой, и они тут же отступили, не настаивая.

– Ну передумаешь – приходи, – сказал тот, что был в ушанке, – меня дед Вадим зовут, скажешь там – тебя пустят.

– Спасибо… – вяло ответила я, и они отправились восвояси.

Я огляделась и поняла, отчего они так быстро ушли – мимо переулка проходил наряд. «Как бы и меня не загребли», – подумала я и не спеша побрела прочь, куда ноги несли.

Самочувствие было ужасным, голова уже не кружилась, но болела жутко. А ещё хотелось в туалет. Где тут в этой Твери чего есть? Сквер, по идее, в центре должен быть, значит, тут кафешки или что ещё найти можно. А ведь я даже не знаю, как выгляжу! Пустят меня вообще, или я сама красивая, как товарищи мои те?

Я проходила, раздумывая, мимо домов, глянула в переулок и увидела вывеску бара. Подвальная наливайка какая-то средней паршивости. Интересно, пустят меня туда в туалет, если попрошусь? Не уверена, что мне даже чаю там продадут. Но я ж не совсем нищая, за чай заплатить могу, значит, по идее, должны. Мама бы вообще этим вопросом не задавалась, пошла бы не спрашивая! Хотя нет, не пошла бы. Сюда бы она и не посмотрела!

Я задержалась и невольно сделала пару шагов во двор ко входу. По лестнице как раз, раскачиваясь и прикуривая на ходу, поднялся бугай с бейджиком на груди. Охранник? Он смерил меня узнающим взглядом и спросил:

– Что, уже отоспалась, красотка?

– Что? Вы меня знаете? – удивлённо, но с надеждой спросила я.

– А то! Что, сегодня опять в загул?

Я ошарашенно помотала головой.

– Скажите, а можно… в туалет и чаю купить? Пожалуйста…

Охранник брезгливо фыркнул, но кивнул, чтобы проходила внутрь. Я поскорее спустилась, пока он не передумал. Чувствовала себя просто полным ничтожеством! Настолько, что впервые сама, вопреки привычке, к стойке не пошла, а сразу направилась в дальний угол, где был туалет. Откуда-то ноги сами помнили, куда идти.

Там воняло пивом и блевотиной. Меня опять замутило, но я сдержалась. Прошла в кабинку и принялась стаскивать одёжку дрожащими руками. Было больно, похоже, я всё себе отморозила на этой лавочке. Сначала закончила дела и только потом решилась рассмотреть, что у меня там. Бельё было в крови. Я в ужасе всхлипнула. От меня воняло, а низ живота тянуло.

Я уже почти поддалась истерике, когда поняла, что боль знакомая, а по времени в общем-то уже пора. Это просто месячные начались! И как теперь узнать, было или нет? Сделал он со мной что-то или не тронул? Задрала реглан и оглядела себя. Пара царапин на рёбрах, ссадина на боку и синяки на бёдрах. И ничего не понятно. Всё тело болело.

Я расплакалась опять, уткнув лицо в висящую на двери дублёнку, но вскоре взяла себя в руки, нарвала туалетной бумаги побольше, оделась и пошла к умывальнику.

Умывалась долго, до последнего оттягивая момент, чтобы посмотреть в зеркало, но всё равно не удержалась от вскрика, когда увидела себя. На лице темнел синяк, скула была рассажена, губы с одной стороны опухли и кровоточили, а мои волосы, моя вполне густая и не такая уж короткая коса сейчас была острижена, и пряди разной величины и непонятного грязного цвета торчали вокруг головы. Будто перекись пролили и смыть забыли, а потом коробкой гуаши в голову швырнули! Это он? Он так надругался надо мной? Избил и остриг? Или кто? Что произошло, как узнать?

Я зарычала и мотнула головой. Хватит распускать нюни! Я не какой-нибудь слабохарактерный слюнтяй, я – Синий тигр! И плевать, что в человеческом теле! Надо срочно привести себя в норму! И думать, как выбираться из этого положения.

Я кое-как расчесала обрывки волос пятернёй, натянула капюшон и вышла.

– Чай, пожалуйста, – угрюмо сказала я, положив свою единственную купюру на стойку.

– За счёт заведения, – бармен протянул мне дымящуюся кружку кофе. Я растерянно подняла на него взгляд. Паренёк подмигнул мне: – За обед тебе уже уплачено, сейчас подам.

– Кто?.. – начала я.

– Парень твой. Предупреждал, что ты зайдёшь, сказал накормить.

– Парень?

– Ну да, ты ж с ним всю ночь бухала тут. Королева вечера была! – засмеялся он. – Здоровый такой, патлатый, в чёрном.

– Он… – прошептала я, но бармен меня не услышал.

– Иди за столик, сейчас принесу.

Я послушно поплелась в указанном направлении, делать всё равно было нечего. Поесть надо в любом случае, пусть даже и Вортам заплатил, к Демонам его! Есть хочу до смерти! Так что сначала прихожу в себя, а уже потом думаю.

Бармен подошёл к столику и поставил передо мной тарелку с парой сэндвичей и ещё один кофе.

– Заплатил нормально хоть? – сочувственно спросил он и пробормотал: – И чего вам, девки, не хватает?..

– Кто заплатил? – растерянно спросила я, но тот помотал головой и сказал:

– Ничего, забудь.

Лишь доев второй сэндвич, я поняла, что, похоже, он принял меня за проститутку. Это что ж я тут творила тогда? На окрепших ногах я подошла к стойке и, оглянувшись на охранника, ухмыляющегося мне, тихо спросила у бармена:

– А кто… меня так? Не знаешь?

– Не, этого не знаю. Такая пришла уже вчера, а позавчера не моя смена была, так что не знаю. Но точно не парень твой, он с тобой как с королевой возился. Блевать тебя за ручку водил, я видел, и лицо тебе утирал. Я тут таких насмотрелся, тебе хоть повезло…

– Нет…

– Что «нет»? – переспросил он.

– Ничего, забудь… – ответила я ему в том же тоне и направилась к выходу.

После еды я ожила, в глазах просветлело. Даже на улице выглянуло солнышко. Не противясь, я достала сигарету и прикурила. Самочувствие это не улучшало, но мыслить получалось чище. Мне бы баню найти, отмыться от этого всего… но на это деньги нужны, а у меня всего пятьсот рублей. Что я на них могу купить? Ну, может, и найду какой-нибудь захолустный хостел с общим душем за двести-триста рублей, но дальше-то что? Высплюсь одну, максимум две ночи, и всё. Да и не пустит меня туда никто, у меня же никаких документов нет. Хоть, и правда, к бомжам иди! Но помыться надо, обязательно!

Не успела отойти, как из дверей бара показался бармен в наспех накинутой курточке.

– Эй, красавица! Погоди!

– Что? – обернулась я.

– Тебе тут ещё просили передать, – сказал он, походя прикуривая сигарету.

В руках у него оказалась визитка. На обороте чётким угловатым почерком был написан номер и какой-то код. На лицевой стороне красовалось фото занюханной по маминым меркам гостиницы, а с противоположной, должно быть, был номер комнаты и код бронирования.

– Друг твой оставил тоже для тебя, – пояснил бармен, – сказал, что всё оплачено до четверга.

– А сегодня?.. – спросила я первое, что пришло в голову, потому что никак не могла понять, что происходит, и почему Вортам решил позаботиться обо мне? Поиграл и так теперь выражает благодарность? Или это вновь ловушка? Непохоже. Думаю, за шесть дней он наигрался вволю. За это время можно было что угодно сделать!

На самом деле в моём положении было бы глупо брезговать даже такой помощью. Будь я тупой малолеткой, я бы гордо отшвырнула и визитку, и еду. Но у меня за плечами теперь были уже две прожитые жизни, и я знала, что сейчас нужно просто постараться выжить, используя все возможности. И я буду не я, если даже просто назло не выжму всё из того, что он мне бросил в качестве подачки!

– Вторник, – участливо подсказал парень.

– Спасибо, – ответила я уже более твёрдым голосом. – А не подскажешь, где это?

– А вон, – указал тот рукой, зажав сигарету губами, – за углом здание, обойдёшь слева, а за ним как раз двухэтажный дом. Давай!

Он протянул руку, чтобы дать мне пять. Я несильно шлёпнула ладошкой по его и пошла в указанном направлении. Всё же хороший народ бармены! Охранник вон полил меня презрением с ног до головы, а этот нет, даже помочь, похоже, рад был…

Гостиница оказалась неплохой, я бы даже сказала – очень хорошей. Похоже, это было лучшее, что оказалось поблизости. Я неуверенно вошла в холл, стесняясь собственного вида, но хостес, увидев меня, приветливо улыбнулась и тут же протянула ключ с номером, который я видела на визитке.

– С возвращением! Ваш спутник просил передать, что до четверга… – бодро начала она и запнулась, видя, как я вздрогнула.

– Я знаю, – тихо дрожащим голосом пробормотала я, – оплачено…

Хостес отвела глаза, увидев мой взгляд, а я, не спрашивая ничего, наобум пошла вперёд и ожидаемо наткнулась на лестницу. Похоже, что и здесь я была. А если я сейчас войду в номер, а там он?..

Меня передёрнуло, но я тут же разозлилась: если он там, значит, буду убивать его прикроватной тумбой!

Ключ, как я и предполагала, подошёл к самому лучшему номеру в гостинице. Понятно, почему они ничего у меня не спрашивали ни про вид, ни про что-то ещё. У гостей, что занимают лучший номер и оплачивают вперёд, обычно спрашивать ничего не принято.

Я заглянула внутрь, но там было пусто, лишь занавеска качнулась от сквозняка. Зашла и тут же заперла за собой, а потом ещё раз тщательно прислушалась и огляделась. Когда взгляд упал на кровать, я вздрогнула. На ней лежала роза. Перевязанная шёлковой лентой, с матово-чёрными лепестками. Я подошла к ней, но взять в руки не решилась. Рядом лежал грубо оторванный клочок бумаги, на котором тем же угловатым почерком было написано: «Я приду к тебе во сне». И подпись: «Твой ночной кошмар». Я так и увидела кривую ухмылку на его мрачной роже. Попятилась, но потом, взбесившись, схватила розу вместе с покрывалом и швырнула в угол. Острый шип проколол кожу, и потекла кровь. Я выругалась и сунула палец в рот.

К Далину всё! Сбросила куртку на пол и отправилась в ванную. Будь ты проклят, тварь!!!

Отмывалась я часа три. Всё тело, каждая мышца отзывалась болью. Ноги всё ещё дрожали, не то от усталости, не то от переживаний. Я рыдала под душем самозабвенно и долго. С головы стекала какая-то краска, несколько локонов остались у меня в руках, остальные волосы были все в колтунах, которые я силилась распутать гостиничной расчёской. Шампунь я перевела весь, что был на полке, мылилась остервенело, даже несмотря на боль. Теперь я видела, что всё тело покрывали синяки и ссадины. На руках обнаружились свежие порезы, спина была расцарапана, голени в синяках разной степени заживления. Ногти все обломаны с чем-то чёрным под ними.

Что он делал со мной, боги? Что он со мной сделал??? Я, рыдая и боясь, попыталась ощупать себя внизу, но так и не поняла, было что-то или нет? Месячные хлестали, добавляя ещё больше слабости, но боли именно там не было. Неужели обошлось?

Единственное, что радовало, это засохшая кровь, пятном покрывавшая мою шею слева и ключицу. Её было много, и она была не моя. На теле не было настолько серьёзных ран, чтобы я так запачкалась. Только по мелочи, как в детстве после детской площадки. Значит, и ему досталось! Надеюсь, что синяки я получила, когда мы дрались, а не просто он избил меня, пока я была в отключке.

Я честно хотела уйти отсюда, когда закончила. Выходя из ванной, собиралась тут же надеть обратно свою одежду и больше не возвращаться, но дала слабину и решила прилечь на пару минут… И даже не поняла, как заснула, пригревшись в гостиничном халате на мягкой кровати.

Сны были короткие, невнятные и дурацкие. Я продиралась сквозь пелену образов полдня, даже во сне мечтая заснуть нормально, но когда это случилось, то в полной тьме я увидела его глаза.

Он ничего не говорил, не смеялся, не издевался, не ругал. Просто смотрел. Я никак не могла вырваться из пут этого чёрного взгляда, как в кошмаре, когда трясина затягивает тебя, а сил выбраться нет. Но, в конце концов, я взвыла и сказала, чтоб убирался прочь. Как ни странно, он исчез, и дальше я спала без сновидений до самого вечера.