Это вообще что?
Это вообще как?
Это ведь… такого не бывает!
Я застыла, не в силах проронить ни слова. Наверное, следовало пошевелить мозгами и сообразить, куда я попала и что с этим делать, но мозга шевелиться не хотела, проявив в этом завидную солидарность с руками и ногами.
Уж не знаю, сколько бы я так стояла, изображая соляной столб, но дверь вдруг открылась.
Я вздрогнула и сделала шаг назад.
Этого еще не хватало!
Хотя, если это лавка, то логично, что здесь будут и посетители. Я сжалась, ожидая очередную старуху с очередным печеньем, или еще чего похуже. Но нет, на пороге появилась вовсе не старуха.
Дневной свет хлынул в комнату, резанул по глазам, и я зажмурилась. Сквозь прищуренные веки я увидела довольно рослую фигуру. В первое мгновение мне показалось, что посетитель светится, но, проморгавшись, я поняла, что это всего лишь оптический эффект сияния, а никакая не магия. Ну, на этом спасибо.
Я, наконец, смогла рассмотреть лицо незваного посетителя. Ко мне пожаловал смазливый брюнет, на вид лет двадцати пяти или тридцати, и пожаловал он ко мне, очевидно, прямиком с обложки гламурного журнала. Чисто выбритый, холеный, с небрежно взлохмаченнными, лежащими мягкой волной волосами, он выглядел как модель, а одежда – камзол из черного бархата – только добавляла сходства. Легко представить, как этот холодный красавец позирует на псевдоисторической фотосесии.
Чертовски хорош!
Но в конце концов поразила меня не его неземная красота, а глаза, из-за игры света и тени, показавшиеся мне двумя бездонными, затягивающими в кромешный мрак провалами.
Мужчина внимательно осмотрел лавку, довольно равнодушно скользнув взглядом по мне, как будто бы я была одной из многочисленных деталей интерьера.
Эй, между прочим, я далеко не такая древняя и вполне одушевленная, мог бы хотя бы поздороваться!
Вместо этого он подошел к прилавку, перегнулся через него и заглянул куда-то вниз. Затем пересчитал склянки, что-то пометил в блокноте, и только после этого обратил свой взор ко мне. И как обратил! Буквально просверлил глазищами, проник под кожу и сейчас явно инспектировал мои внутренние органы.
– Здравствуйте, – пробормотала я и на всякий случай сделала шаг назад.
– Очень, очень плохо, – заявил он и посмотрел на меня уже с укоризной.
– Что плохо? – на всякий случай уточнила я.
– Все, – отрезал он. – Пыль, грязь, ужасная антисанитария. Товаров ничтожно мало. И ты почему не за прилавком? Что за вид?
– Так-так, погодите, не все сразу. Во-первых, мне за этим прилавком делать нечего. Я понятия не имею, как сюда попала. просто провалилась и вот… Полагаю, это сон, и вы мне тоже снитесь.
Мужчина устало вздохнул.
– Еще одна. Новенькая, с испытательным? – спросил он таким тоном, будто интересовался, есть ли у меня вши, и был уверен в положительном ответе.
Я не нашлась, что на это сказать. Новенькая где? С испытательным чем? Но это и не понадобилось, вместо меня заговорили тапки.
– Конечно, новенькая, еще какая. К нам что, других присылают?
– Если мы не столичная мегалавка, так что, можно к нам кого попало направлять?!
– Да-да, в другие лавки вон и с образованием, и с опытом, и с пониманием мало-мальским… А к нам что ни продавщица, то ужас ужасный.
– Дискриминация, однако.
Только сейчас я заметила, что тапочки говорили на два голоса. Левая и правая, каждая сама по себе. Они явно торопились высказаться и возмущенно перебивали друг друга.
Сурового посетителя говорящие тапочки нимало не удивили.
– Цыц! – велел он, и они разом замолкли. – Распределением персонала занимаюсь не я, мое дело – проверять, как идут дела. Дела идут плохо.
– Они вообще никак не идут. И не пойдут, – напомнила я о своем существовании. – А если пойдут, то без меня. Вот-вот, пускай идут куда хотят, а я хочу домой!
В носу защипало, и я поняла, что действительно хочу домой больше всего на свете. С нежностью вспомнила свою уютную квартирку, свою любимую работу, друзей и подружек. В общем все-все, что осталось где-то там.
Даже старуха с печеньем вовсе не казалась мне вселенским злом. Вернули бы меня назад, я бы уж как-нибудь с ней договорилась! Да хоть бы взяла деньги из кассы и отдала ей. А уж с Алёнкой потом бы рассчиталась.
– Домой… – невозмутимо повторил мужчина. – Домой это хорошо, домой это можно.
– Правда? – обрадовалась я. – Так отправляйте меня скорее! Мне, знаете ли, это все, – я махнула в сторону прилавка и пыльных полок, – совершенно не нравится.
– И отправлять не надо, сама отправишься, если захочешь.
– Потрясающе! А как? Топнуть надо или вокруг себя обернуться, а может, заклинание какое прочитать? Что делать-то?
Он лишь покачала головой.
– Пройти испытательный срок, разумеется.
И все мои надежды разом улетучились. По его тону я поняла с пугающей ясностью: то, что он говорит, правда. И без испытательного срока сбежать отсюда никак не получится.
– И… сколько продлится этот срок? Мне долго нельзя. У меня дома цветочки завянут, – попыталась я воззвать к милосердию, и тут же себя обругала: вот дурочка, кто будет сочувствовать цветочкам!
Сказала бы лучше, что у меня там кот. Его кормить надо, регулярно, насколько я знаю.
Кота у меня никогда не было. и вовсе не потому, что я никогда не мечтала о маленьком пушистом комочке. В детстве мечтала, еще как, но до квартиры ни разу ни одного не донесла.
Стоило очередному милахе оказаться у меня в руках, я начинала чихать, глаза слезились, а потом мама отпаивала меня таблетками от аллергии и ругала на чем свет стоит.
Уже годам к семи я смирилась с мыслью, что я и коты не можем существовать в одном пространстве. Так что не особенно-то интересовалась их жизнью. Зачем страдать о том, с кем никогда не будешь вместе?
Вот и сейчас байка о коте даже не пришла мне в голову. Я смотрела на мужчину умоляющими глазами в ожидании приговора.
– А мне почем знать? Домой сможешь отправиться только когда лавка будет процветать.
Я еще раз окинула взглядом вверенное помещение. Не так, как раньше, брезгливо и с легким недовольством. Нет, теперь я смотрела на нее с ужасом.
– Но она ведь никогда не будет процветать, – всхлипнула я.
Он только пожал плечами.
– Это уж твоя забота.
Понятно. Помощи ждать бессмысленно, исходные данные – хуже некуда, и задача поставлена нереалистичная. Стоп, как раз задачу следовало бы уточнить.
– А что значит в данном случае процветать?
– Заработаешь тысячу золотых монет – считай свободна.
Угу, тысячу золотых монет.
Знать бы еще какой тут курс принят. Например, сколько это флаконов? Надеюсь, что мало.
Полки были уставлены довольно скудно. Пару десятков флаконов, несколько амулетов, какая-то неведомая хрень, похожая на рогулю, и сундук. Конечно, сундук! Он, между прочим, старинный и даже камнями какими-то инкрустирован. Может, он один на тысячу монет потянет, вон какой здоровенный, кованый.
Это следовало уточнить тут же, поэтому я спросила:
– А сундук за сколько можно продать?
– Сундук? – мужчина сначала удивился, а потом хмыкнул: – Сундук продавать не советую, разоришься.
– Это почему это? – осторожно поинтересовалась я.
– А товары ты откуда брать будешь?
Ага, поняла. Значит, в сундуке что-то лежит. Что-то такое, для продажи.
– Ну хорошо, допустим, товары вытащу, а пустой сундук продам. Сколько он будет стоить?
Мужчина рассмеялся, словно я сказала несусветную глупость. А отсмеявшись, посерьезнел и повторил:
– Не советую.
Затем посмотрел на часы и объявил:
– Мне пора, осваивайся тут, да побыстрее. Я скоро приду с инспекцией.
Он положил блокнот в карман и развернулся к выходу.
– Да кто вы вообще такой?
Он обернулся и приподнял бровь.
– Инспектор, разумеется.
Отлично, вот и познакомились. Я бы спросила что-нибудь еще, но спрашивать было не у кого. Незнакомец исчез за дверью, оставив меня в полной растерянности.