– Поздравляю, – улыбнулась я. – Вы протрезвели.
Почему-то мой новый знакомый этому известию не обрадовался.
– Это еще зачем? Мне это не надо!
Он щедро плеснул из бутылки в стакан и мигом его опустошил. Поднял на меня сердитый взгляд.
– Вода. Как есть вода.
И выкинул в мою сторону руку.
Я вздрогнула, отшатнулась: такой ведь и прибьет. Однако бить меня он не собирался, просто вырвал стакан из моих рук, также залпом его прикончил.
– Вода, – печально констатировал он.
Приложился к бутыли, сделал несколько больших глотков и сплюнул.
– И тут вода. Ты что натворила?!
А я вот не знаю, что я натворила. Во всяком случае, когда я крутила колбочку с зельем в руках, чтобы узнать о товаре все, что нужно, информация у меня была совсем другая: «протрезвляющее зелье». И ничего больше. О том, что у выпившего его весь алкоголь будет в воду превращаться, в инструкции ничего сказано не было.
Может, это моя магия таким образом проявилась, без всяких заклинаний? Я-то от души хотела не просто привести в порядок дядьку, а вылечить его от алкоголизма полностью. Ну что ж, получилось.
– Оно же ведь и неплохо, – проговорила я осторожно. – Вы теперь всегда трезвый будете, и жизнь наладится.
– А ты меня спросила? Я, может, не хочу быть трезвым. Когда трезвый, знаешь, как больно.
– А когда пьяный – не больно?
Он помотал головой.
– Тоже больно. Но мутно и вроде как легче.
Он окинул себя удрученным взглядом и вздохнул.
– Помыться бы не мешало да одежу сменить.
Только так и не двинулся с места.
– Расскажите, что с вами случилось, – попросила я.
И вовсе не потому, что мне было жутко любопытно услышать его историю. В конце концов, я ее уже слышала, пусть и в кратком изложении, все же более-менее представляла, что у бедолаги случилось. Я просто хотела дать ему возможность выговориться. От этого и правда становится легче.
– Жену мою ваша лавка убила, – недобро проговорил он.
– Лавка? – изумилась я. – Да нет, не может быть! Никого она не убивает.
Я бы предпочла, чтобы в моем голосе было больше уверенности. Только откуда ей взяться… Что я вообще знаю о своей торговой точке?
– А кто же тогда? Моя Аксинья, почитай, каждый день сюда ходила. Не за покупками, за девочкой присматривала. Все говорила: «Девочка хорошая, да больно несчастная. Одна-одинешенька, ни друзей, ни родных, ни мужа. Некому и присмотреть за бедняжкой». Добрая она у меня была…
Он вздохнул, придирчиво посмотрел на миску с картошкой и взял одну.
– А как-то пришла и сказала: «Что-то с лавкой не так. Нехорошее там творится». Я отмахнулся: что там может быть нехорошего, уже сто лет стоит, никто не жалуется. А что странные вещи творятся, так то ж магическая лавка. Мы люди простые, магиям вашим не обучены. Вот все и кажется странным. На том и спать легли…
Он снова вздохнул.
– А утром она уже мертвая. Ничем ведь не болела. За всю нашу жизнь один раз только простыла, когда босиком на мороз выскочила, да и то за день на ноги поднялась. На то настойки лечебные есть. А тут раз – и померла. Я, конечно, к лавке побежал, а лавка закрыта. И девчонки нет, куда делась – не знаю.
Потом не работала уже, инспектор приходил, редко, раз в неделю. Посмотрит только, а внутрь не заходит. Я тут его караулил. Говорю: «Убила ваша лавка мою Аксинью», а он только отмахивается. «Проспись, – говорит, – пьяница, да ерунду не неси».
– Так и сказал?!
Ох и разозлилась я на инспектора! Мало того, что невеста у него противная, так еще и жалобы от населения принимать не хочет.
– Ну да, – кивнул мастер Гастор. – Уж больно противный. Аксинья на него часто жаловалась. Мол, каждый раз, как является, доводит бедную девчонку до слез. Чертов старикашка!
– Старикашка? – удивленно переспросила я.
Про графа Керта можно было много нелестного сказать, но уж точно не это! Как я успела заметить, он вполне себе молод.
– Угу, – ухнул мастер. – Я долго к лавке приходил, все пытался инспектору вашему объяснить. А он только смотрел брезгливо, как на таракана. Ну да, я выпимши приходил. Так понять надо, горе у человека.
Я кивнула, хотя, честно говоря, не была с ним согласна. Вряд ли мастер являлся сюда просто «выпимши», раз уж ему статный красавец граф стариком показался.
– Один раз я зажал волю в кулак, два дня не пил. Причесался, лучший костюм надел, пришел, чтоб нормально поговорить. Стал объяснять, а он в крик. «Охрану городскую на тебя, – говорит, – вызову! Убирайся, и чтоб ноги твоей тут не было». Сильно я тогда закручинился да и запил. Думал, в жизни сюда больше не явлюсь, а вот не получается. Ноги сами несут, – он тяжело вздохнул. – Да и куда мне еще идти? Аксиньи-то моей больше нет…
Он вытер глаза грязным рукавом.
– Мне очень жаль, – тихо проговорила я.
Это была чистая правда. Действительно жаль.
– Ну вот, а тут по городу слух пошел, что лавка снова открылась. И инспектора сменили. Нынешний молодой да серьезный. Вот и караулил я его. Вдруг хоть этот выслушает.
Ага, вот в чем дело. Инспектора сменили!
– Выслушает, выслушает. Теперь-то точно выслушает! Сами понимаете: трезвому человеку доверия больше.
Мастер бросил на меня сердитый взгляд. Ох, не надо было ему напоминать.
– Дура ты, девка. Зря со мной такое сотворила. Я теперь и не знаю, что делать. И как жить дальше, не знаю.
– А раньше знали?
– Раньше я об этом не думал…
– Вы же мастер. Говорят, руки золотые. Уж что делать всегда найдется.
Он помотал головой.
– Не найдется. Никто со мной не будет связываться. Я, пока пил, столько напортачил. Не дается пьяному работа. Так что никто меня не позовет.
– Я позову, – быстро сказала я. – У меня тут видите что? Нужна рука мастера. И платить буду…
Этот вопрос я уже успела продумать. В конце концов, мне положено жалование. На товары его тратить нельзя, а вот на благоустройство лавки никто не запрещал.
– …Только в конце недели. Но завтрак, обед и ужин могу организовать прямо сейчас.
– Да чтоб я к этой вашей лавке притронулся? Ни за что!
– Как это ни за что? Очень даже за что. Я вам встречу с инспектором организую. Да и побеседую с ним хорошенечко, чтобы выслушал внимательно. Вы же хотите разобраться, что с женой случилось?
– Хочу.
– Ну вот, а для этого лучше быть здесь, поближе к лавке. Я, между прочим, тоже хочу разобраться.
– А тебе-то зачем?
Он посмотрел на меня недоверчиво.
– Я вообще-то в этой лавке с утра до вечера и ночью. И если тут опасно, хотелось бы знать.
Пока мы разговаривали, мастер умял всю картошку с огурцом вместе.
– А когда этот твой инспектор явится?
Я пожала плечами.
– Он не говорит. Всякий раз как снег на голову. Но явится обязательно, а тут уж мы его и поймаем для разговора!
Мастер кивнул:
– Ладно. Пойду переоденусь да в баню схожу. Пить-то все равно больше не получится. А делать что-то надо. Жди.
С этими словами он поднялся со скамейки и зашагал прочь вполне твердой походкой.
А я осталась в задумчивости сидеть на скамейке рядом с пустыми стаканами и тарелкой. Подумать было о чем. Лавка кого-то убила? Моя предшественница исчезла? Следовало расспросить об этом тапочки. Только вот скажут ли они? Они ведь явно с лавкой заодно… Если она и правда что-то натворила, будут покрывать ее до последнего.
А может, лавка вовсе и ни при чем. Может, прошлая продавщица что-нибудь такое вредоносное намагичила. Не обязательно нарочно, случайно.
Я вернулась в свою комнату, поставила посуду на скатерть, привычно проговорила: «Спасибо, было очень вкусно». Хотя откуда мне знать, было ли вкусно, я к угощению даже не притронулась.
Когда все исчезло, я аккуратно сложила скатерть и повесила на спинку стула. А потом побрела к прилавку. Тапки даже в комнате не снимала. Не была я пока готова с ними разговаривать. Еще не решила, какие вопросы им следует задать.