Я сплю чутко. Когда Аксинья поднялась ночью и куда-то пошла, я последовала за ней.
Сестра шла на чердак. Тихо, но уверенно. Кажется, она не раз туда ходила. Я за ней не пошла, я подождала, пока она вернется и уснет. Няня тоже спала, приехавший лекарь дал ей сонных капель. Я его не звала, но мне кажется, тут позаботился боярин Данила. Он добрый, несмотря ни на что.
Фёдору и в голову бы не пришло думать о какой-то няньке. Истерману – тем более.
Но лекарь приехал, дал няне капли, и она спала. И сердце ее билось ровно-ровно. Дар подсказывал: она выздоровеет.
Потому я решилась оставить ее второй раз за ночь и уже сама, таясь и оглядываясь, поднялась на чердак.
Холопки не слишком усердны, и следы Аксиньи я сразу увидела. Про пыль она не подумала. Зацепила рубахой. Сундук, потом половица… ага. А вот на окошке пыли почти нет.
Одна из досок поддалась сразу же. И под ней золотым шитьем блеснула мошна из дорогой алой кожи. Золотые завязки, шнур золоченый…
Ах ты ж нечисть мелкая, негодная!
Кто? Оба!
Михайла, который, надо полагать, моей сестре передал тот кошель, вот ведь как сложилось. И сестрица, которая могла бы его отдать хоть бы и мне, а предпочла промолчать и утаить.
Кошель я достала и рассмотрела.
Нетронут.
Этот узел я знала, Фёдор его любил. Любит.
Лембергский узел. Его показал Фёдору один из друзей Истермана, бывший моряк [16].
Аксинья просто побоялась его развязывать, понимая, что обратно завязать не сможет никак. А я смогу. И я распутала узел. Он сам распустился в моих пальцах, только потяни за нужный конец.
Блеснуло серебро.
Я пересчитала монеты.
В моих руках оказалось ровно двадцать рублей. Серебром [17].
Думала я недолго.
Пять рублей серебром отправились ко мне за пазуху. Деньги мне понадобятся. Вряд ли Аксинья вернет их Фёдору, скорее – Михайле, если тот наберется наглости. А Михайла точно не знает, сколько в кошеле. Так что…
Пять рублей – это много. За рубль можно купить теленка. На солдата приходится четыре копейки в день, так что на рубль можно прожить двадцать пять дней [18].
Очень хотелось перепрятать весь кошелек. Чтобы Аксинья не попала в неприятности. Но… ежели Михайла явится у нее кошель требовать – а он может, – вот тогда сестрица точно вляпается.
Ладно, пусть остается как есть, а я пригляжу за младшенькой. Может, и получится не вырастить из нее ядовитую змею?
Почему, почему в прошлом она предала меня?
Не понимаю.
Но мне тогда было очень больно.
Михайла сидел за столом рядом со слугой по имени Филипп и внимательно слушал полупьяные откровения. А то как же!
Приказал царевич – исполнять надо.
Вот и приняли юношу на службу. Кем? А пусть пока в помощниках потрется, вот хоть бы и у Фильки, все одно ничего не умеет.
Выкинуть на улицу?
Э нет, такое никто сделать бы не решился. Не ровен час спросит царевич про паренька, которому приказал место дать, а окажется, что того выгнали. Ой и полетят тут головушки, как у ромашек. Не то что Михайлу, козла на службу возьмешь и терпеть будешь.
Впрочем, Михайла не наглел, вел себя вежливо и почтительно, кланялся через слово, так что слуги чуточку подобрели. А Филиппа Ивановича он и вовсе пригласил отметить его, Михайлы, службу. Посидеть вечерком, выпить ладком…
Филька, который весьма уважал хмельные меды, и сейчас не отказался.
Сам Михайла не пил, только подливал дураку и слушал, слушал… Филька и разговорился, зажурчал, как в отхожем месте.
Царевич Фёдор гневлив, да отходчив, ежели сразу не приказал тебя при нем наказывать, потом и вовсе забыть может. Или в ноги матушке-царице кидайся, ее проси. Она сыну накажет про твою вину забыть, да и сам он забудет.
А вот коли при нем тебя пороть начали, тут все, дело плохо.
Говорят, пьянеет царевич от крови-то, дуреет от нее, как от хмельного вина, себя не помнит. Потому при нем и дядька постоянно, чтобы царевича останавливать. Только про это тсс!
Много чего говорят про царевича. И про царицу вдовую, повторять – так язык вырвать могут.
Что наследник?
Есть такое.
У его старшего брата, царя Бориса Ивановича, детей пока нет. Женился он удачно, взял в жены рунайку, взял за ней хорошее приданое землями, деньгами, да и красива царица, глаз не отвести. Так что брал ее царь и по любви, и по выгоде. А вот детей у них уже пятый год нет. Не повезло. Государь Борис Иванович вообще не так чтобы везучий.
Первая его жена, царица Марфа, троих детей скинула, и все мальчики. А на четвертый раз и сама преставилась. Борис о ней горевал год, потом бы женился, да тут его батюшка помер. Пришлось на трон садиться, царство принимать, венец примерять. Это года на три и затянулось.
Потом женился он на княжне Марине. Та ему свое княжество в приданое, другой-то родни у нее не было, разве что брат, но тот в моровое поветрие помер. Только вот… говорят, пустобрюхая она.
Пять лет вместе живут, а детей и близко нет.
Филька тут с одной девушкой встречается, так та говорит, что княжна… то есть царица не пьет ничего. Ни трав никаких, ни чего другого, как бабы делают. А детей все нет и нет у нее.
Другой бы развелся, но царь ее любит.
А еще ему разрешения на развод патриарх не дает.
Тут тоже свои интриги.
Патриарх-то сейчас не просто так, он из Макаровых. А те хоть и в дальнем родстве с Раенскими, зато дружба у них близкая. Раенские?
А, это не просто так. Царицыны родственники.
Нет, не той царицы, что Марина. А той, что в девичестве Захарьина, вдовая царица. Царица Любава. Ей-то как раз происходящее выгодно.
Ежели что с царем Борисом случится, кто наследником станет?
Правильно, Фёдорушко ее, сыночек припадочный. Он на трон и сядет.
Вот патриарх царю и капает дождиком, что грех это – жену бросать. Молиться надо, на храмы жертвовать, а то и новые построить. Тогда и детей вам Господь пошлет. Царю и любо, жена-то ему глаза застит. А что она сама думает, так кто знает? Дураков нет с царицей связываться.
Потому как…
Потому как болтают, что ведьма она. Только тсс…
Больше от Фильки узнать не получилось. Лишь это. Но и того хватило Михайле призадуматься.
А вдруг?
Вот вдруг царь Борис скончается? По самой естественной причине? В нужник пойдет да оскользнется? Грибочков поест… неудачных?
Кто тогда на трон сядет?
То-то же.
А кто рядом с ним встать может?
Ага…
За Михайлу тогда и боярышню отдадут. Почему нет? Хороший план, а главное – выполнимый.
Над столом, на котором в липком разлитом меду похрапывал вусмерть пьяненький Филька, Михайла мечтал о власти и любви.
– Что за девушка? Даня?
Вдовая царица пристально глядела на брата. Тот и не думал что-то скрывать, охотно рассказывая все в красках и подробностях. Как-никак при нем все было.
И к сестре он сам пришел.
То, о чем болтал Филька, во дворце секретом не было. Да что там!
Об этом разве что голуби на голубятне не болтали! А может, и они щебетали, кто там их разберет, пернатых?
Вдовая царица слушала внимательно.
Женить сына ей давно хотелось. Только вот с его интересами… невесту подобрать можно. Любая под венец побежит, никто царевичу не откажет. А сына уговорить?
Что уж, если себе не врать, уговорить Федю можно. А как с его привычками быть? Такое с продажными девками скрыть можно, с холопками, если уж так сложится. А с боярышней да во дворце… тут и думать не о чем.
Но если Фёдор кем-то заинтересовался? Да сам?
Можно ли как-то интерес его на пользу себе обернуть? Любава сыночка знала, когда захочет он что-то, не остановишь, горы свернет, моря осушит! Захотел он эту боярышню?
Получит. И не важно, что вокруг будет, кто там порадуется, кто умрет, кто в живых останется, все одно – получит. По ее воле или против. То ему не важно.
– Заболоцкая, говоришь?
– Да, сестрица.
– Посмотреть на нее хочу.
– Сюда ее пригласить?
– Нет, братец. Сходи-ка ты, да сам, никому не поручая, расспроси слуг в ее доме. Хочу знать, куда Заболоцкие на службу ходят. В какой храм, к какому духовнику.
– Ох и хитрая ты, сестрица-лисица.
Царица и не улыбнулась:
– Была б я глупой, давно б меня Маринка со свету сжила, ведьма проклятая! Ох, Даня, не боюсь я ничего, а она мимо пройдет – меня жуть берет. Посмотрит своими лупешками черными, так и кажется, что порчу наводит. И не избавишься от нее никак… ведьмино семя!
Данила привычно выслушивал жалобы сестры, думая, что никакая царица Марина не ведьма. Что он – не знает, что ли?
Баба как баба. А будь она ведьмой, давно б его сестрицу извела. У них и ссоры-то из-за того, кто кому поклонился, кто кого вперед пропустил, кто кого не пропустил, наоборот. Не важно?
Это для мужчин не так важно, а бабы этим меряются, как мужчины тем самым. Так что нечего и слушать глупости.
А вот про племянничка важно. Так что Данила все рассказывал и выслушивал инструкции. Любаву слушаться надо, у нее голова золотая.
Рудольфус Истерман тоже не спал. Он лежал рядом с красивой девушкой и внушал ей:
– Я тебя познакомлю с царевичем Теодором.
– Настоящий царевич?!
– Он хороший мальчик, но ему нравится кое-что необычное.
– Насколько необычное?
– Он может ущипнуть, укусить, причинить тебе боль…
– За такое двойная оплата.
– Я заплачу. Но у меня к тебе будет несколько требований.
– За отдельную плату, котик, я сделаю все, что ты захочешь.
Руди посмотрел на красивую женщину в своей кровати. Очень умную. Очень красивую.
Очень бедную и жадную.
Элиза Сваальс, тоже из Лемберга родом. Отец ее не так давно умер, но семья быстро обнищала. Ханс Сваальс был хорошим кожевником, но сколько он мог скопить? Сколько оставить вдове и дочерям? Увы, не так уж и много.