Прокудин, после допроса Гнедого, вёл гостей к себе в кабинет. По пути, уже исчерпав всякое терпение, стал приставать к спутникам с вопросами.
– Андрей Андреевич, что всё это значит? Что за прибор? Что за труба?
Гости переглядывались и помалкивали.
– Нет, ну товарищи, так нельзя! Я ничего не понимаю…
– Евгений Моисеевич, потерпи. Не будем же мы вот здесь, во дворе объяснятся. И потом дело серьёзное… – с таинственной загадочностью проговорил Андрей Андреевич. – Тут подумать ещё надо, стоит ли о нём распространяться?
– Андрей Андреевич! Вы что? Не доверяете мне?! – обиженно воскликнул Прокудин и на его лице вспыхнул румянец. – Я… я просто от вас этого не ожидал.
– Ладно, ладно, Женя, успокойся. Веди к себе, там и поговорим.
Остановились у входа в дежурку, и Прокудин нажал на кнопку звонка. Дверь открыл майор.
– Моисеич, тебе звоним Блатштейн, – сказал Силантьевич. – Просил позвонить ему, как появишься.
– Хорошо.
По «чёрному» ходу они поднялись на второй этаж.
Открыв кабинет и отступив на шаг в сторону, Прокудин в лёгком поклоне и согнутой в локте рукой пригласил гостей войти.
– Прошу.
Те вошли. Андрей Андреевич, не спрашивая разрешения у хозяина кабинета, прошёл за его стол и, плюхнувшись на стул, потянулся к телефону. Набрал номер.
– Яков Абрамович… Из кабинета Прокудина… Пожалуйста.
Подал трубку Прокудину. Тот подхватил её и замер с ней в полусогнутом положении над столом. Хотел было сесть на стул у приставного стола, но так и застыл на половине движения, парализованный грозным окриком.
– Прокудин, что у тебя там творится? У вас там что, совсем крыша поехала?
– Да мы…
– Ты мне не мычи! Ты мне сейчас же освободи Заичкина!
– Так он же раскололся.
– Ты мне спектакль в ангелов не разыгрывай! Я знаю, как это делается. Ты ещё под стол с голой попкой ходил, а я эту премудрость уже постигал. Если твои сопли по стенам размазать, так ты и отца родного и меня, в том числе сдашь, или же на себя все смертные грехи повесишь.
– Яков Абрамович, его никто и пальцем не трогал, уверяю вас.
– Ты меня, кажется, не понял. Тебе разъяснить? Дай сюда прокуратуру!
Прокудин выпрямился, его лицо ломали растерянность и досада. Протянул трубку Андрею Андреевичу.
– Слушаю, Яков Абрамович.
– Андрей, какие у вас новости? Есть прибор?
– Да, есть. Все четыре рисунка в общих чертах сходятся.
– Где он?
– Пока не знаем.
– Ищите. И Заичкина постарайтесь освободить.
В трубке послышались короткие гудки. Андрей Андреевич поглядел на неё, словно недослушал чего-то, и положил на аппарат.
Викентий Вениаминович вопросительно посмотрел на него.
– Искать сказал… – ответил тот.
Гость понимающе кивнул.
– Что искать? – не понял Прокудин.
Гости переглянулись, и после непродолжительной паузы Викентий Вениаминович согласно кивнул на немой вопрос Андрея Андреевича.
– Трубу, которую ты видел на рисунке Гнедова, – сказал Андрей Андреевич.
– А что это за аппарат?
– Вот, гляди.
Андрей Андреевич раскрыл папку и стал раскладывать на столе рисунки.
– Дело в том, – начал он объяснение, – что твой подчинённый использует в следственных мероприятиях какой-то прибор. Назовём его по общепринятому – детектором лжи. Или сокращённо – делжи, условно. Но прибор, похоже, универсальный, точный, позволяющий распознавать убийцу. Но что он именно показывает, на что реагирует? – это не ясно.
Прокудин с интересом рассматривал изображённый на листах предмет.
В разговор вступил Викентий Вениаминович.
– Нас даже не столько эти уникальные особенности интересуют, Евгений Моисеевич, в этом как раз его плюс, и надо только приветствовать этот феномен. Вопрос в другом. И мы бы хотели, чтобы вы правильно нас поняли и помогли. Вопрос в том, что этот делжи незаконен. Мы не знаем, каким образом он влияет на человека, на окружающих, ну и так далее. То есть мы не знаем, насколько он опасен. Ваш же уважаемый граф, похоже, не осознает данного обстоятельства и действует в нарушении не только закона, но и этических норм. Но вы-то должны понимать, что это значит?
Прокудин поднял на гостя глаза и подобострастно закивал: а то, как же, мы ж с понятием…
– Так давайте спросим у него самого? – брякнул он.
Оба гостя усмехнулись, что Евгения Моисеевича привело в смущение.
– Ну, Моисеевич, хм… – с разочарованием проговорил Андрей Андреевич.
Прокудин зачмокал уголком губ, провёл пальцем за воротом и поправил галстук
– У вас какие с графом отношения? – спросил Викентий Вениаминович.
– Да… – пожал плечами Прокудин. – Служебные.
– Ну, вот вам и ответ. Поэтому, мне думается, к нему с этим вопросом не следует подходить. Мы, пожалуй, единственное, о чём вас хотели бы попросить: понаблюдайте за ним. Сами понимаете…
– Конечно, конечно…
– И не вступать с ним на данную тему в разговоры. Только ведите наблюдение, не вспугните.
– Ну а теперь, Женя, давай извлекать Заичкина. – Андрей Андреевич стал собирать на столе рисунки. – Где он у графа?
– Здесь, – Прокудин показал пальцем в пол.
– Пошли.