Книги, очки и динозавр
Огромная коробка была заклеена скотчем. Курьер занёс её в дом и моментально исчез.
– А от кого посылка? – еле успела крикнуть ему вдогонку мама. Но он, будто не слыша, уже мчался по ступенькам вниз.
В коробке оказались книги и большая картонка с пупырышками.
– Оля, – дрогнувшим голосом сказала мама. – Это азбука. Специальная азбука, шрифт Брайля. – Мама взяла Олину левую руку и поднесла к картонке. – Потрогай!
Оля коснулась указательным пальцем маленького выпуклого кружочка.
– Это буква А! Мы сейчас читать научимся! – Мама чуть не подпрыгивала, как ребёнок, которому подарили по меньшей мере долгожданную собаку.
Оля с мамой сели прямо на полу у дивана.
– Так… Б – это две точки, расположенные в ряд, но не горизонтально, а вертикально. Чувствуешь? Вот… да, правильно… А буква В – аж четыре точки, три вертикально в ряд и одна посередине, сбоку слева. Какая сложная эта В… но ничего, освоим. Ты у меня молодец!
Оля, водя пальцем по пупырчатой бумаге, вдруг вспомнила, как они в детстве вот так же сидели на полу и мама учила её читать. Оле было тогда пять лет, и она обожала рассматривать книжки с картинками, а бегущие по листу чёрные букашки, с которыми и мама и папа удивительно ладили, её завораживали.
– А это какая буква? – спрашивала она, и мама терпеливо ей отвечала: это З, видишь, похожа на змею. Это Ф – как фонарь, на палочке, это Д – как домик…
И вот теперь снова. Они сидят обнявшись и водят руками по другим, невидимым выпуклым букашкам, которые то разбегаются по одной, то собираются в причудливые кучки.
– Ой, – неожиданно спохватилась мама. – У нас же борщ совсем остыл! Пойду подогрею, я быстро, посиди тут пока, хорошо? – Она встала и побежала на кухню.
Оля нащупала коробку и вытащила ещё одну книгу. Открыла её и погладила пупырчатую страницу. Казалось, букашки, как в огромном муравейнике, заняты каждая своим делом и их так много, так много…
Пальцы нащупали промежуток страницы без букв и спустились чуть ниже. Теперь кружочки шли в рядок одной линией и потом плавно катились с горки вниз. Скатившись, они снова собирались в шеренгу и бодро шли до следующего оврага. И снова один за другим летели вниз. Оля, не отрывая пальца, провела по всему контуру: «Это рисунок? Да, точно! На что это похоже? Знаю, точно знаю, я такое видела. Гора с двумя вершинами? Спина верблюда? А где тогда голова?» Услужливая память художника предложила Оле картинку, и она поспешила её проверить – провела ладонью внутри обрисованного точками контура. И точно! Там был рисунок поменьше. Смешной маленький слоник.
– Мама, это «Маленький принц!» Мам, тут рисунок – шляпа, то есть удав, а в нём слон. Да?
Мама прибежала с кухни.
Да, «Маленький принц». А ещё «Приключения капитана Врунгеля», «Белый клык»…
– Оля, тут Джек Лондон! – мама протянула Оле большую книгу. И задумалась. Она видела такую в Интернете, на сайте книг для незрячих. Книга стоила семнадцать тысяч! Точнее, 17340 рублей. Царский подарок.
– Олечка, от кого это, ты не знаешь? – осторожно поинтересовалась мама.
Оля покачала головой.
В коробке оказалась ещё флешка с записями аудиокниг.
На следующее утро мама отправила Олю на дачу. До конца каникул оставалась ещё неделя.
– Мне работать надо, – виновато объяснила она. – Тётя Марина присмотрит за тобой. На свежем воздухе лучше. А дома с тобой сидеть некому…
У тёти Марины, маминой сестры, Оля обычно проводила всё лето. Тётя Марина заехала за ней на машине и поднялась на третий этаж, чтобы помочь с вещами. Дверь была открыта, на площадке уже стояли сумки и Олин рюкзак, из которого торчали какие-то огромные книги. Тетя Марина вошла в прихожую. И не сдержала крика:
– Олечка!
Перед ней, ссутулившись и обхватив себя руками за плечи, стояла девочка с чёрной повязкой на глазах. Волосы её, обычно свободно ниспадавшие на плечи или собранные в хвост, теперь были заплетены в аккуратную косу. Свет в прихожей как-то странно преломлялся, и светлые Олины волосы казались почти белыми, как у старушки.
– Мам, возьми ещё мой контейнер с карандашами, – внезапно подняв голову, крикнула Оля вглубь квартиры. – Вдруг, мне захочется… ну… порисовать.
Тётя Марина тихо охнула. Мгновение в прихожей звенела тишина, потом с балкона донёсся мамин голос:
– Несу, несу.
– И ещё очки мои, там лежат, на полке.
Чёрные очки, модные, круглые, Оля сама купила в начале лета. Она знала, что они ей очень идут. Встреча с друзьями её пугала. Как она покажется перед ними в этой дурацкой повязке?! А может, вообще никому не говорить, что она едет на дачу? И не видеться ни с кем… особенно c Гришкой… Но ведь он наверняка придёт. В очках Оля, по крайней мере, чувствовала себя «как будто всё по-прежнему».
Мама проводила Олю до машины и обняла на прощанье. Тетя Марина открыла дверь, помогла Оле сесть на пассажирское сиденье и пристегнула её.
Ехали молча. Каждая думала о своём.
Оле казалось, что поездка длится бесконечно. Резкий запах бензина в машине смешивался с запахом хвои. Оля помнила: у тёти Марины на зеркале заднего вида всегда болталась зелёная елочка. Сквозь открытые окна влетали и вылетали голоса города: автомобильные сигналы, музыка, звон трамваев, смех детей. Когда звуки изменились, Оля поняла – они выехали за город. Птицы по-прежнему пели, как и тогда. До всего этого.
На трассе тётя Марина прибавила скорость. Оля слышала, как с тихим шуршанием касаются асфальта быстрые колёса. А когда они съехали вправо и медленно поползли по шелестящему, словно фольга от шоколадки, гравию, облегчённо вздохнула: приехали.
Дом тёти Марины, добротный, бревенчатый, обшитый сайдингом, стоял бедным родственником рядом с домом Блонди, красавцем, который своим видом напоминал о Швейцарии. Оля всегда вздыхала, что дом их самый маленький на улице. Дедушка мамы и тёти Марины получил участок ещё в советские времена. Тогда тут возвышался древний лес, сквозь который проходила только одна улица. Когда землю купили под застройку, тёте Марине, как и её соседям по улице, предлагали продать участок, но она, в отличие от остальных, не согласилась. Так её дом и оказался почти в самом центре нового престижного посёлка.
Тётя Марина открыла калитку и, поддерживая Олю, ввела её на участок. Сначала Оля почувствовала, как содрогается земля под ногами, потом услышала топот и хриплое дыхание «динозавра»: огромная собака налетела на неё, чуть не сбила с ног, обняла мохнатыми лапами и стала вылизывать. Широкий гладкий язык мгновенно обслюнявил Оле всё лицо.
– Буба, остань! – Оля почувствовала, как тётя Марина пытается оттащить «динозавра». Но тяжёлые лапы продолжали давить на плечи. Оля чуть не падала.
– Буба! Место! Место! – кричала тетя Марина строгим голосом. Но её крик был проигнорирован. Буба всегда так встречал Олю, а почему сейчас нельзя? Оля неловко присела и запустила руки в кудлатую шерсть сенбернара.
– Буба, хороший, хороший, – бормотала она, и слёзы вдруг хлынули из-под чёрной повязки. Буба тыкался влажным носом ей в щеку и радостно молотил хвостом по земле, наверное, недоумевая, почему лицо у Оли сегодня такое солёное.
Глава 7
Прогулка с Горыной
Днём пришёл Горына.
Он неловко топтался в прихожей, пока тётя Марина громко не крикнула куда-то вглубь дома:
– Оль, к тебе пришли! – И Гришке: – Проходи! Она там, в комнате.
На первом этаже, рядом с большой кухней-столовой, располагалась только одна комната, для гостей. На втором этаже были спальни, но Оля с таким трудом, вцепившись в перила и перебирая руками, поднималась наверх, что тётя Марина решила устроить переезд.
Оля сидела на диване, водя пальцем по большим листам с выпуклыми кружочками. Вчера вечером они с мамой изучили азбуку, но запомнила Оля не всё.
– Это ещё что? – Оля наткнулась на груду точек, которые словно родинки, выросли на гладком бумажном теле. Три точки вниз – это же Л! А тут ещё по одной сверху и снизу. Какая это буква?
И мамы нет, а тётю Марину дёргать Оля не хотела. Ладно, не маленькая, сама разберётся. Она разбиралась.
Один раз даже в гневе бросила книжку на пол. Когда, остыв, опустилась на колени и стала шарить руками в том месте, куда предположительно упала азбука, с ужасом обнаружила, что её там нет. Книжка словно спряталась, не выдержав жестокого обращения.
– Найдись, найдись, я больше не буду! – Оля чуть не плакала. – А, вот ты где!
Оля прижала книгу к боку, а другой рукой стала нащупывать поверхность дивана. Эта маленькая вспышка эмоций отняла у неё много сил, и, забравшись на диван, она долго сидела, обнимая книгу и не двигаясь.
Дверь тихонько скрипнула. Кто-то вошёл и деликатно кашлянул.
– Кто это? – она подняла голову. Глаза были скрыты под чёрной повязкой. Лицо с чёрной полосой посередине было бледным и каким-то заострившимся. Оля по-птичьи прислушалась, наклонив голову набок. Гришка закусил губу.
– Эльф, это я.
Оля резко дёрнулась и машинально провела рукой по волосам. Как неожиданно он пришёл! А она сидит тут в этом дурацком флисовом костюме… и с повязкой, а не в очках!
– А… ты как вошёл?
– Тётя Марина открыла.
– А… а чего пришёл?
Мелкие и незначительные слова суетливо соскакивали с губ, а руки ощупывали и разглаживали рукава худи.
– Тебя проведать.
Какой глубокий у него голос, будто бархатный. И звучит откуда-то с высоты. И будто бы он старше самого Горыны, взрослый голос. Неужели он всегда таким был, а она не замечала?
Из кухни в комнату полз густой дурманящий запах выпечки. Он отвлекал и будоражил воображение: у тёти Марины всегда получались румяные пироги, как с картинки. Больше всего она любила печь шарлотку и щедро посыпала её сахарной пудрой.
– Чаю хочешь? – предложила Оля, чтобы хоть что-то сказать.
– Нет.
Он тоже чувствовал неловкость, не знал, как общаться с новой и теперь незнакомой ему Олей. Пробормотал:
– Может, пойдём погуляем?
Она отрицательно помотала головой:
– Не хочу.
Ей невыносима была мысль, что все в посёлке будут показывать на неё пальцем и жалостливо охать. Горына, казалось, всё понял.
– Пойдём, – настаивал он. – Я тебя тайными тропами проведу.
Он просил редко, Оля это знала. Они словно поменялись местами. Раньше, после смерти его отца, она была для него поводырем в мир радости, незаметно исцеляла его раненую душу своими шутками. А сейчас именно ему пришлось собраться, перестать жалеть себя и начать думать за двоих.
– Ладно. – Оля нехотя встала. Протянула руку. Гришка подошёл поближе и взял её ладошку в свою. Она почувствовала тепло его руки, которое потекло куда-то дальше, в сердце.
– Давай в хижину сходим! – внезапно попросила она.
Он кивнул. Потом, сообразив, что она не видит, произнёс:
– Давай.
Хижину они построили на берегу озера, в лесу. В этом году лесники вырубили несколько больших берёз. «Так положено! – отбивались они от негодующих жителей посёлка. – Если берёзе больше шестидесяти лет, она может упасть. Это опасно».
Отстоять деревья не удалось, и порубленные стволы долго лежали вдоль тропинки, пока Мефодий не нашёл это место и не придумал строить хижину.
Собрались быстро. Тётя Марина дала в дорогу термос с чаем и контейнер с шарлоткой. Через плечо повесила Оле небольшую сумочку со смартфоном.
– Не отпускай её от себя ни на шаг! Если что, сразу звони! – Тётя Марина строго посмотрела на Гришку. Он сосредоточенно кивнул.
– И Бубу возьмите!
– Только ты меня держи за руку, ладно? – попросила Оля. – Я…я… – она сглотнула и решилась: – Я боюсь.
Горына встал слева и взял Олину ладонь в свою. Справа чинно шёл Буба, и Оля, опуская руку, чувствовала его мягкий мохнатый бок.
И они пошли. Обычно до хижины они добирались на велике, это минут пятнадцать ехать. Сначала по гравиевой дорожке коттеджного посёлка, потом за шлагбаум, под железнодорожным мостом, затем по широкой лесной тропинке вдоль озера. Когда лес начинал сгущаться, надо было слезть с велосипеда, пройти метров двести и выйти на маленькую поляну.
Сейчас впервые они шли туда пешком. Прогулка заняла около часа. Горына вёл Олю за руку и комментировал каждый шаг. Никогда он так много не говорил.
– Здесь ручей, помнишь? Осторожно. Делай широкий шаг. Правее ногу ставь! – В самые опасные моменты он обходил её сзади и поддерживал другой рукой за плечо.
Они вляпались в грязь на берегу крошечного ручейка, тонкой струйкой вытекающего из-под земли. Широкий шаг у Оли не получился, а ведь раньше она этот ручей перепрыгнула бы, не заметив.
– Теперь под мостом идём – чувствуешь, похолодало?
Оля кивала, вцепившись в Гришку.
– А нам долго ещё? – раз пять спросила она, как ребёнок, у которого устали ножки.
– Скоро придём, – пять раз ответил он, терпеливо, как дедушка внучке.
Наконец она глубоко выдохнула и опустила поднятые в напряжении плечи. С Гришкой было надёжно. Тяжелей всего далась прогулка по лесу. Тропинка была узкая, и Оля всё время спотыкалась о коряги и вылезшие из земли корни деревьев. Она ойкала и ещё сильней вцеплялась в Гришкин рукав. Гришка молчал, но сердце его пело.
Вот и хижина.
– Пришли. – Гришка Олиной ладонью дотронулся до покрывала, закрывающего вход. Оля помнила, что оно было красивого голубого цвета, с восточными узорами. Его Ганга принесла. Такое же лежало внутри, поверх травы, устилающей пол. На том покрывале небрежно валялись малиновые пуфики с изображением диковинных птиц. Ганге нравилось быть хозяйкой.
– Это всё для уюта, – говорила она, и её толстощёкое лицо розовело от удовольствия.
– Подлизывается! – усмехнулась Блонди, когда они с Мефодием и Горыной натягивали над хижиной защитный тент, а Ганга прилаживала гирлянды. Но Мефодий только махнул рукой:
– Да брось, она нормальная девчонка.
Блонди поджала губы и больше о Ганге не заговаривала.
Гришка отодвинул занавеску.
– Буба, сидеть здесь! – приказал он и осторожно ввёл Олю внутрь: – Заходи!
Оля неуверенно вошла и остановилась. Принюхалась. Теперь она всегда, оказавшись в новом месте, первым делом пробовала его на запах. Сладко пахло сеном.
– Ганга тут хозяйничала, – рассказывал Горына, – скатерть на стол постелила, чашки вот… красиво расставила. Понавешала тут… фонарь к потолку приделала, а по стенам – серебристые гирлянды с такими… крошечными лампочками. Вот, потрогай! – Он подвёл Олю к стене.
– Не буду! – Ей внезапно стало неприятно, что он с ней как с маленькой.
– Да чего ты, потрогай, тут ещё травы какие-то висят, тоже Ганга насобирала.
– Ну и что! Не хочу. – Она вырвала руку и меленькими шагами пошла вдоль стены, ощупывая её.
Под рукой большие гладкие брёвна чередовались с тонкими ветками, которые, переплетаясь, создавали плотность и толщину. Берёзовые листья уже начинали жухнуть, Оля чувствовала пальцами их хрупкие тельца. Чуть надави – и рассыплются в прах. Она взяла сухой лист, понюхала и перетёрла его между пальцами.
– Чаю попьём, да? – раздался Гришкин голос. Горына совсем не рассердился на неё.
Оля кивнула. Почему-то слепота сделала её молчаливой. Словно вместе со зрением, которое отражало ей красочную жизнь: зелёную траву, оранжевый велосипед, жёлто-чёрного Бубу – ушли и слова для описания этой жизни. А другая жизнь, в темноте, не требовала словесного выражения. Она была тихой, тайной и однообразной.
Оля присела на пуфик.
– Осторожно, не обожгись! – Гришка поставил зелёную икеевскую чашку на стол и, взяв Олину руку, поднёс её к круглой маленькой ручке.
Как долго они сидели и молчали, Оля не знала. Только в какой-то момент она внезапно почувствовала себя очень странно. Сердце заколотилось в тревоге. Ей показалось, что в углу хижины кто-то есть.
– Горына!
– Я здесь. – Его спокойный голос раздался с другой стороны круглой столешницы.
Кто же там?
Неужели опять Он? Преследует её? Оля стала всматриваться в темноту. Причудливые пятна цвета золотистой охры пульсировали перед глазами. «Это просто отсветы фонаря», – сказала Оля себе.
Дельфин говорил, что если не кормить Суика, то он не будет расти. Дельфин со странным именем… Как же его звали? Желтоватые облака перед глазами начали обретать форму. Она вспомнила свой последний рисунок, который ей особенно полюбился: два золотых дельфина выпрыгивали из моря. Один был спокойный, а другой озорной. Первый улыбался одними глазами, а второй во весь рот. Виднелись маленькие зубки. Как же дельфинов звали? Оля наморщила лоб. Там, во сне, было что-то важное!
– Эльф, ты чего? – спросил вдруг Гришка, который не отрываясь смотрел на её меняющееся лицо, по которому пробегали странные гримасы. Оля то прикусывала губы, то темнела лицом, а на лбу то появлялась, то исчезала продольная бороздка. После Гришкиного вопроса лицо её посветлело и она улыбнулась еле заметной слабой улыбкой.
«Тебя называют Эльф?» – раздался в ушах тонкий, певучий, чуть хрипловатый голос. Она вспомнила! Урия! Вот как звали смешливого дельфина. А второй – Уле!
«Уле! – тихо произнесла Оля. – Уле!» В чёрной завесе перед ней появилась крошечная дырочка величиной с горошину. Оля всмотрелась в неё, и… её подхватил, закружил и понёс по сияющей трубе поток тёплого ветра. Труба извивалась, и Олю бросало в разные стороны, иногда она натыкалась на мягкие стенки трубы и её отбрасывало в середину. – Мама! Мама-а-а-а! – кричала и визжала она от восторга, смешанного со страхом.
Плюх!
Оля оказалась в бирюзовой луаве. Потрясла головой, отдышалась. А вот и Урия! Тоже смеётся и прыгает вверх, весело махнув хвостом. Оля опять видит! Какое счастье быть здесь!
– И снова здрасьте! – Рядом с ней плясал маленький морской конёк. Его тельце, изогнутое знаком вопроса, ни минуты не находилось в покое.
– Это Эльф, да? Эльф? – пропищал он. – А я про тебя знаю! – Он подплыл к Оле и покрутился перед ней. – А ты меня знаешь?
Оля изумлённо смотрела на странное вертлявое существо. Он был весь зелёный, с тремя маленькими рожками.
– Не-е-ет. Я знаю только Уле и Урию. Но мне казалось, что тогда был сон. В общем, я здесь первый раз.
– Первый, да не первый. – сказал конёк. – Сон, да не сон. Мы тебя все ждали.
Урия шлёпнула плавником, и конёк подлетел на поднявшейся волне.
– Всё, молчу, молчу! – пробормотал он. А потом, отплыв подальше от Урии, затараторил: – Ни слова больше! Это секрет! Самый секретный секрет, который мы рассекретим только тогда, когда секрет перестанет быть секретом и Эльф найдёт Священный Окулус. Ой! – Он снова подпрыгнул на волне. – Я же так и утонуть могу! – заверещал он возмущённо.
– Ты у меня допрыгаешься! – строго сказала Урия, хотя в глазах у неё плясали крошечные морские коньки. – Болтушка ты, Фрикадель!
– Эльф, познакомься, теперь это твой сопровождающий. Будет тебе рассказывать о нашем мире всякие легенды и небылицы. Слушай его вполуха.
– А… где Уле? – Оля вдруг поняла, как она отчаянно соскучилась по этому миру, в котором все такие добрые. И главное – в котором она может видеть! Глаза её, казалось, округлились и стали огромными, так ей хотелось впитать все чудесные краски подводного мира. А это можно было сделать, как она думала, только такими глазами, большими, как футбольные мячи.
– Тебе нужно самой его найти. – сказала Урия. – Если, конечно, ты решила учиться. В прошлый раз ты отказалась, а мы не вправе настаивать. Поэтому, как видишь, мы встретились не на его волне, розовой, а чуть ниже, на моей.
– А я знаю, где он, – пропищал малыш конёк. – Я тебе расскажу. Только нужно победить чёрных акул, – добавил он небрежно. – Ну это мы в два счёта. – Он проскакал перед Олей, высоко задрав свой длинный нос.
– Фрикадель! – Урия подняла плавник.
– Всё, всё, молчу! Я нем как рыба! – Он надул щёки и покивал изящной головкой. – Слышите? – раздался трубный голос, казалось, из его носа. – Я рыба.
Мимо проплыла стайка летающих рыб.
– Мы вовсе не немые, – расхохотались они. – Но мы точно не такие болтливые, как эта лошадь!
– Что за секретный секрет? И какой такой Окулус я должна найти? – Оля поняла, что Фрикадель сболтнул что-то важное.
Урия вздохнула и начала рассказ.