Сергей Петрович, стоял напротив зеркала и неторопливо и нарочито правильно поднимал и опускал свои любимые четырёх пудовые гири. Старался дышать также на счёт, что бы попросту не терять силы:
– Раз, два, три, – тихо повторял он для себя самого.
Упражения давались не то что бы легко, но вполне были возможными. Делал даже не через силу. Ему казалось, что и четыре с половиной пуда было бы для него вполне разумным, рабочим весом. Выдохнул, опять глянул удовлетворено на себя в зеркало. Даже прическа не шелохнулась. Да и то, стрижка «полубокс» имела свои явные плюсы, как и отсутствие усов, бакенбардов и бороды. Сергей Петрович считал их проявлением слабости и позёрства, впрочем, это мнение всегда держал при себе. Но вот, очередной подход из двенадцати повторений был окончен, и он прогуливался по тёмному ковру комнаты, что бы не сбить дыхание.
Ну, а рядом, занималась гимнастикой Анна Аркадьевна. И то, китайское тай-дзи выполняла безукоризненно, движения рук и ног были безупречно правильными, даже самый ярый критик не смог бы найти ни малейшей ошибки. Конечно, ведь Анна Аркадьевна, она же Юйлань Ван, сама происходила из семьи китайских мандаринов. И уж что, а в тай-дзи женщина разбиралась великолепно. Правда, упражнения не были слишком утомительными, ведь под её просторной одеждой явно выделялся округлившийся живот. Их семья ожидала наследника.
Да, скучновато в квартире не было. Но вот, на улице, всё было темно, как он решил, только глянув в окно. На Большом Каретном ещё горели электрические фонари, разгоняя зимний мрак. Конечно, не утишпъая холод, но в жёлтом свете мощных ламп, снег казался более красивым, и может быть, мягким.
– Ну что, ты закончил гимнастику? – спросила Анна Аркадьевна, хитро улыбнувшись.
– На сегодня довольно, – кивнул Стабров, и поцеловал жену в персиковую щёчку.
– Тогда я пошла умываться, – заявила она, – и вышла из комнаты
Сергей Петрович услышал голоса в коридоре, и это его не удивляло. Верно, так батюшка с матушкой проснулись. Они приехали к нему погостить перед Рождеством из их имения Стабровки, что в Орловской губернии. Батюшка, Петр Андреевич и матушка, Лукерья Степановна, решили проведать сына и его жену.
– День добрый, Аннушка, – услышал Сергей голос отца.
– Доброе утро, – поздоровалась и его мать.
– Здравствуйте, – ответила им обоим Анна.
Всё в семье было неплохо, Юйлань быстро нашла обший язык с его родителями. А Петр Андреевич Лукерья Степановна, вполне привыкли к выбору сына, и просто обожали свою невестку. Правда, их немного шокировала такая явная почтительность Юйлань по отношению к ним, к родителям супруга. Вроде бы и время уже другое, так сказать, двадцатый век, электричество и синематограф. А тут, невестка им без конца кланяется. Правда, хорошо, что так сказать, не дерётся и из квартиры не гонит. Но, собственно, его матушка и батюшка собирались забрать Юйлань с ребёнком в деревню после родов. Дескать, мальчонке, в Москве плоховато расти будет, а уж они-то, присмотрят за внуком, в личной усадьбе. А в деревне, жить конечно, самый раз, как считаои его родители. И тебе молочко свежее, неразбавленное, и ягодки, и грибочки. Всё, что нужно для ребёнка. Ну а он должен будет остаться здесь, на службе, в Сыскной Полиции Москвы, в том же качестве полицейского чиновника Центрального полицейского округа. Его дело служивое. Собственно, и сам Сергей Петрович рос в деревне, под присмотром бабушки, пока Пётр Андреевич находился в армии, в своём Нижегородском драгунском полку. Обычное ведь дело для русских дворян, находившихся на государевой службе, все так росли, даже сам генераллиссимус Александр Сергеевич Суворов.
Ну а что? Все как кажется, сегодня неплохо получалось. Так он подумал в эту минуту, отставляя в сторону, к стене, столь им любимые чугунные гири. Затем, с чувством выполненного долга, отправился в ванную, где принял душ, и растёрся вафельным полотенцем, да так, что кожа покраснела.
– Сергей Петрович! Анна Аркадьевна! А завтрак и готов! – услышал Стабров голос домохозяйки, – приходите, пожайлуста! А то остынет всё, невкусно сделается!
Видно, немного подумав, их домохозяйка поправилась, вспомнила о родителях хозяина квартиры, и произнесла:
– Петр Андреевич, Лукерья Степановна! Пожайлуста, завтракать!
Так вот выражала своё мнение их бессменная и бесконечно ценимая Глафира Степановна, истинная опора и защита домашнего очага. Приятная и добрая женщина, отличная хозяйка, и просто непревзойдённый кулинар. Полицейский чиновник был искренне уверен, что если бы приказчики Тестовского трактира узнали бы о её талантах, а особенно, о потрясающих воображение куриных котлетках, или там, о голубцах, то они непременно бы её пригласили в качестве шеф-повара в своё знаменитое заведение.
– Я привезла тележку в столовую! Идите, а то каша остынет! И там ещё много чего приготовила!
Тут уж медлить было нельзя. Можно было уже понять, что имела в виду Глафира Степановна, говоря: « много чего». Её разносолы, без сомнения, соблазнили бы и протопопа Аввакума. Ну, Сергей Петрович не был отшельником, поэтому решил поторопится. Он быстро обрядился в пижаму и халат, сунул ноги в тапочки и шустро посеменил к столу, где так исходили своими ароматами кушанья. Здесь, на правах хозяйки, уже священнодействовала Лукерья Степановна, накладывая большой серебряной ложкой привлекательно пахнувшую кашу. Анна пока не прикасалась к еде, ожидая мужа.
– Приятного аппетита! – быстро проговорил Сергей Петрович.
Сел на венский стул, и скажем так, придвинул к себе тарелку манной каши. Такое, неплохое выдалось начало, как показалось хозяину квартиры. Пётр Андреевич тоже ел, отдавая честь столь вкусному завтраку. Матушка улыбнулась и ответила на слова сына:
– Кущайте на здоровье, – добавила Лукерья Степановна.
Да, манная каша была хороша. Затем, пришёл черёд бутерброда с красной икрой и замечательных сырников. Эти, казалось бы непритязательные штучки, изящно поджаренные, могли бы удивить и более изысканных и избалованных гастрономов. С очаровательной корочкой цвета молочного шоколада, просто тающие во рту, с лёгким ароматом корицы и кардамона… Булочник Филиппов просто бы плакал от зависти в своём особняке на Тверской, только попробовав подобное кушанье. А, Сергей Петрович не просто понемножкку пробовал, а ел основательно. Скорее, наслаждался такой великолепной выпечкой. Как, врочем, и матушка с батюшкой. Да и Анна Андреевна не страдала отсутствием аппетита, и воздала честь восхитительным сырникам.
Бразильский кофе был неплох, но вот Стабров, конечно же, предпочитал эфиопский. Чай же, конечно, именно китайский, он пил больше на службе. Всё же юность полицейского чиновника прошла в имперской столице, и именно кофе стал для него привычным. Он взял чашечку простого белого фарфора, и в ноздри ударил необыкноаенный аромат. Ещё один глоток бодрящего напитка, и Сергей Петрович вышел из-за стола.
– Большое вам спасибо, Глафира Степановна! – поблагодарил Пётр Андреевич, – просто прекрасный завтрак!
– Рада, что всё понравилось, – изрекла женщина, составляя посуду на тележку.
– Батюшка, мы с Анной едем в город. Небольшая экскурсия. А вы с матушкой, с нами?
– И куда собрались?
– В Румянцевский музей, с утра пораньше. А то ведь темнеет быстро.
– Да и неплохо. Чего дома в праздники сидеть! Проедемся. Верно, Лукерья Степановна?
– Конечно. Сейчас, оденемся. Мы быстро, сынок!
Кажется, родители были рады приглашению. И Стабров немного успокоился. Всё же организовывать совместный выезд всегда непросто. Часто возникают некие трудности.
Но, ему самому надо было бы немного поторопится. Поэтому Сергей Петрович быстро одевался. Всё же решил принять, такой почти служебный вид. Спортивный пиджак, вязаный свитер, любимые галифе, ботинки с гамашами. Документы по приычке прихватил с собой, сказать честно, даже не подумав. Юйлань тоже одела сравнительно простой и просторный наряд – коричневое шерстяное платье с белым воротником, и вязаную кофту. Вскоре жена была готова, стояла у зеркала. поправляя лишь яркую помаду на губах.
– На прогулку, Сергей Петрович? – спросила вездесущая и всё знающая Глафира Степановна.
– Точно так! В музей. Пригласили, вот, не поверите…
– Ну, надеюсь, не с барышнями, – с подозрением заявила домохозяйка.
– Я слишком стар, Глафира Степановна, барышень-то очаровывать, – спокойно проговорил Стабров, – вот, поеду кататься с супругой и родителями.
Стабров помог жене одеть шубу, подерджал плечики, пока она продевала тонкие руки в рукава. Матушка с батюшкой уже были готовы, сидели и ждали в прихожей. Сергей быстро накинул любимое пальто с бобровым воротником, и замотал горло индийской шалью, подарком супруги. Общий вид почти молодого офицера завершила бобровая шапка.
– Так уж и правда! – и домохозяйка рассмеялась, прикрыв розовые губы платочком, – счастливого пути!
– Мы уехали! – предупредил он, открывая входную дверь.
Старшие уже спустились, чуть раньше молодых. Юйлань неспешно шла, держась за перила лестницы. Стабров спокойно шёл рядом, по этой парадной лестнице их дома. Придержал входную дверь для жены, пропуская ту вперёд. На улице, было, можно сказать, просто очаровательно.
Уши и нос чуть пощипывал приятный морозец, но Сергей Петрович лишь улыбнулся. Было, несомненно, приятно здесь находится, и дышать свежим воздухом. Всё же, такое было привычно и желанно для морского офицера. Ветер, природа. Ну, а быт, так сказать, всё одно не отпускал. Не получалось уже давно в парке прогуляться.
Сбоку, у сараев, рубил дрова Илья Щёголев, служивший кочегаром в их доме. Войлочная поддевка и картуз удивительно ловко сидели на плечах и голове этого работника. Наряд дополняли кирзовые сапоги и чёрные шаровары.
Дело шло уверенно, и набралась немалая куча материала для печей. Ведь Илья затем разносил дрова по квартирам, что бы хозяйки могли готовить пищу. Особенно любил Щёголев заходить в квартиру, как говорил сам кочегар, по делу. Но сам Стабров и домашние, прекрасно знали, что исключительно из-за пригожей Глафиры Степановны.
Тут был не один труженик. Ареной трудов другого стала въездная арка, где священодействовал Акимов Кузьма Гаврилович, дворник их дома на Большом Каретном. Быстрыми, но короткими движениями метлы убирал только выпавший снег с асфальта. Но, умел грамотно делать так, что бы сор не летел в стороны. Человек это был правильный и обстоятельный.
– Кузьма Гаврилович, день добрый!
– И вам, Сергей Петрович! Решили прогуляться спозаранку?
– Надо бы.. Вот, с семьей я. Извозчика не поймаете? – был задан совершенно сакраментальный вопрос, подкреплённый двухгривенным, для пущей основательности.
Акимов отложил орудие своего трула, акуратно прислонив метёлку к стене, и вышел на улицу.
– И что, он справится? – недоверчиво поинтересовался Пётр Андреевич.
– Без сомнения. Кузьма Гаврилович просто поэт своего дела, – уверенно ответил Сергей Петрович.
Стабров спокойо стоял рядом, взяв под руку свою супругу. Отец слега недоверчиво поглядывал на сына, а матушка что-то прошептала на ухо отцу, и заулыбалась. Удивительно хороший день сегодня, как это показалось Сергею Петровичу.
– Вот, и санки, – проговорил Акимов, – пара коней.
– Спасибо, Кузьма Гаврилович.
Петр Андреевич только качнул головой, и усмехнулся. Ну, а Стабров почти картинно развёо руки в стороны.: « Вот, дескать, по-моему вышло!».
– Куда вас, ваше благородия? Мигом домчим! – пробасил бородатый человек в синем каытане с номером на спине.
– На Знаменку, к Румянцевскому музею
– Так я мигом довезу. Сани у меня отличные, французские! Почти самоходные.
Нет, конечно, сани были превосходные. Правда, насчёт французских, тут у Стаброва возникли некоторые сомнения. Правда и все это знают, в России всё было французское, от парикмахеров до портянок. В этом-то полицейский чиновнк не сомневался. Кони устав, переступали, отвлекая его.
Но он усадил жену, прикрыв ей ноги пологом, помог и родителям, сел сам. Кучер звонко хлопнул вожжамми, да прикрикпул:
– Ну, вперёд, родимые!
И упряжка весело и дружно покатила санки по улице, по утоптонному снегу, рядом ехали и другие экипажи. Ни праздничное настроение, ни радость от предчувствия нового не могла их покинуть. По рельсам прогремел своими стальными колёсами весёлый красный трамвай, радостно позванивавший, распугивая ехавшие рядом экипажи. Было ещё сумрачно, но постепенно день разгорался, обещая нечто новое. Ну а Стабров сидел спокойно иногда прислушиваясь к себе, не разболелась ли опять его непослушная голова.
– Сережа, всё хорошо? – озабоченно спросила супруга, положив холодную ладонь ему на лоб.
Надо сказать, это прикосновение подействовало получше немецкого аспирина. Пётр Андреевич с загадочным лицом поглялел на супругов, матушка счастливо улыбнулась
– Всё прекрасно. И погода хороша.
Извозчик покатил по Знаменке, и оставалось немного до цели их путешествия. Стабров отдал рубль целковый заради праздника, заслужив поклон и слова благодарности:
– Хорошего дня, барин. Премного обязан!
Ну, а семья Стабровых пошагала по Староваганьковскому переулку, к входу во двор музея. Ожидание праздника, всегда даёт большую радость, чем само торжество. И тут, полицейский чиновник вовсе не был в числе унылых скептиков. Скорее, с точностью до наоборот! Сергей Петрович имел честь являться истинным оптимистом, то есть ожидал сейчас чего-то загадочного, необыкновенного, почти невероятного. Как-то так, кстати сказать, всё и получалось…