Дать, или не дать… вот в чём вопрос. Это такой… весьма распространенный вопрос для женщин любых возрастов. Вот мне, например, тогда чего бы и не дать – чай уже не девочка. Но за почти пять лет воспоминания приятнее не стали, и с какой-то стороны об этом даже подумать было страшно. И вот я сидела у бабушки в кабинете и страдала. Точнее лежала, и видимо не заметила, как начала подвывать….
– Чего ревем? – пришел дядька.
У меня не было отца, хотя, повторюсь, он жив и по сей день. У меня был дед. Недолго. А ещё был мамин брат, Володя. С детства я звала его по имени и на «ты». В нашей семье, – и я с этим согласна, – не принято было говорить это босяцкое «дядя». Или кого-то называть «тётя». Мама объяснила мне внятно, что родных и близких можно звать по имени, и на «ты» или «вы», как договоримся. А посторонних взрослых людей нужно называть по имени-отчеству. Поэтому мой дядя всегда и по сей день остается для меня просто Володей, вот только в отношениях разверзлась пропасть. Я расскажу о ней чуть позже. Возможно. А тогда, ещё пока мой, очень даже хороший и любящий Володя зашёл и задал мне вопрос. И я почему-то решила не врать. Ну… почти.
– Я влюбилась.
– Что? Так влюбилась, что ревёшь? – удивился Володя.
Это было как-то совсем не про меня. Всю свою жизнь я цинично высмеиваю сердечные раны. И тогда была больше как-то всё чтением занята. А тут влюбилась, да еще реву. Дядька напрягся:
– А что не так-то? С твоим молодым человеком?
– Да всё так… просто немного не поняли друг друга.
– Немного? – усомнился Володя.
– Да-да. – я вытерла сопли. Советоваться с дядькой в неполных шестнадцать, спать с парнем или нет, было недопустимо. – Всё нормально, просто чуть-чуть расстроена.
– Ты бы училась лучше. – вздохнул Володя.
Учиться я перестала в пятом классе. Школу старалась не пропускать, до такой степени не наглела. Но уроки не делала вообще. Что-то успевала сделать перед уроком, что-то списать, а иногда просто говорила учителю, глядя прямо в глаза: «Я не знаю». Кстати, я как-то то же самое выдала во ВГИКе принципиальной преподше. Не прокатило. Пришлось учить и пересдавать.
– Да, да… – вяло отмахнулась я от дядькиных нравоучений.
Мне было не до учебы. До завтрашнего дня надо было что-то решить. В принципе, логично было дать. Коль уж сама по глупости спалилась со своей не девственностью. Предварительно я надумала с Гошей переспать, но оставила до утра лазейку. Чтобы передумать. Если что. Мы встретились после уроков около его дома. Кстати, Гоша тоже был уже не девственником. Был у него какой-то там опыт на прежнем месте жительства. На встречу я пришла, ещё не зная ответа. Но, бабы – дуры. Да, да, я именно так и думаю. Даже самые умные женщины в вопросах любви бывают невозможными идиотками. Я посмотрела на Гошу, и мой внутренний маятник определенно качнулся в его сторону. Терять симпатичного парня, самого симпатичного в классе, не хотелось.
– Что ты решила? – сходу спросил Гоша.
– Может «привет», блядь? – психанула я.
– Привет… так что ты решила?
И баба-дура внутри меня дала свое согласие на секс. А лучше бы не давала, и причин тому великое множество. Во-первых, сексом, как я сейчас понимаю, это можно было назвать с большой натяжкой. Даже и тогда ощущение «что-то не то» не покидало меня.
У всех есть представление о том, как мужчины ходят в туалет по-маленькому? Им приходится держать свой аппарат в руках, а иначе они просто обоссут себе все ноги. Я уверена, что Гоша справлял малую нужду точно таким же образом, как все мужики. Потому, что я никогда не видела его с обоссанными ногами. Но во время секса он упорно не прикасался к своему органу – типа в падлу, что ли? Или, дело было в том, чтобы случайно не задеть мой орган? И то, и другое было совершенным идиотизмом. В общем, несколько минут уходило на спортивное попадание. Потом попадание свершалось, происходило каких-то несколько фрикций, потом в программе было спортивное вынимание – и за это я, конечно, Георгию благодарна. Хоть что-то он знал о сексе. В общем, за те раз десять, что мы трахались, я не залетела. Но вот это ощущение «скучно…» – оно преследовало меня каждый недолгий акт. Да, это был мой первый опыт осознанного секса, так сказать. Но я была уверена, что происходит что-то не то. Однако, влиять на это я не была готова. Возможно, на это нельзя было повлиять в одностороннем порядке?
А потом произошло логичное. То ли мне надоел скучный секс, то ли Гоша остыл, добившись своего. Но мы расстались. И достаточно безболезненно. Как и в любом неудачном послевкусии витал вопрос: а стоило ли оно того? Тогда было очевидно, что нет. Сейчас, спустя тридцать с лишним лет, я понимаю: почему бы и нет? Гоша был не самым плохим, что со мной случилось в жизни. И до, и после него, со мной случались гораздо более страшные вещи.
Прошло лето. Я, как и всегда, не испытывала недостаток внимания от парней. То лето я гуляла в автодоре. Там не было Гоши, не было больше половины наших общих одноклассников, зато были взрослые парни, послеармейского возраста. Например, Олег. Он был в меня влюблен, и вёл себя очень по-джентльменски. Я наивно хлопала глазами, как человек, который понятия не имеет, что может быть надо взрослому парню от девушки. А он верил, и просто ухаживал за мной. Для того времени и нашего совкового менталитета очень даже неплохо ухаживал. Так и прошло моё лето. Терпению Олега можно было смело ставить памятник. Поэтому, чтобы его не огорчать, я продолжала таскаться в автодор и в сентябре. Кстати, кроме маленького роста, у Олега не было недостатков. Я вполне могла бы в него влюбиться. Шестнадцать лет – время любить. Но я знала, чем в итоге всё закончится. Или продолжится – неважно. Когда тебе шестнадцать, ты девушка, и твой сексуальный опыт либо страшен, либо скучен – тебе совершенно не хочется набираться нового опыта. Мне не хотелось. А может и зря.
Придя в школу в сентябре, я узнала, что все в курсе моего грехопадения. Вот тут-то и выяснилось, что в советском союзе десятиклассница, которая спала с парнем – конченая шлюха. Никак иначе обо мне и не думали. Парни. С девчонками у меня было всё нормально. Но я так привыкла быть в приятельских отношениях с парнями. И да простит меня Рома Горбачёв, что я упоминаю именно его. Просто видимо ему больше всего надо было. Не знаю, насколько он помнит ту историю. Возможно, не помнит совсем. Хотя бы даже потому, что это не у него жизнь круто повернула совершенно в другую сторону. Он просто получил знатных пиздюлей в той истории, а вот я выбрала другой путь, и всё стало иначе. Чёрт его знает, хорошо это, или плохо. У меня есть дети. Не всё просто, но мне кажется, я довольна тем, что это именно мои дети. Что они именно такие, а не какие-то другие. Мои многочисленный мужья, любовники и любовницы… ну, что же. Вряд ли я хотела других. Всё было так, как было, и другой жизни я не знаю и не представляю. Да, в детстве я попала в пиздоворот, который негативно сказался и продолжает сказываться на всём. Вот это событие я хотела бы отменить. Потому, что мне часто больно жить. Темно всегда, а ещё бывает больно. Я тогда выпиваю и на время мне легче. А события того сентября я бы, наверное, не хотела отменять. Иначе, кто знает, какой была бы моя жизнь. А вдруг она была бы ещё хуже? Итак, меня считали шлюхой. Кто распиздел? Сам Гоша? Или мой товарищ детства, Лёша? Но ситуация усугублялась тем, что и Гоша не был у меня первым. А значит, репутация не просто лопнула по швам. Она наебнулась в глубокую пропасть, откуда её не представлялось возможным достать. Рома, дай Бог ему здоровья, так и сказал: «Я думал, что ты свой чувак. А ты оказалась шлюхой». Подъёбы меня по этому поводу не прекращались. Я игнорировала, насколько это вообще можно было игнорировать. А потом однажды, на картошке, не выдержала, и сцепилась с Ромой драться. Наверное, не каждый знает, что распределение сил у мальчиков и девочек колеблется, в зависимости от возраста. Например, есть периоды, в которые девочка может легко навалять мальчику. Класса до четвертого-пятого, наверное. Я говорю, что знают не все, потому, что совершенно точно не каждая девочка проверяет свои силы в драках с мальчиками. Я дралась всё детство. Поэтому, когда мне надоели все эти подколы и намёки на тему, что я шалава, я кинулась в бой, не особо думая о силах противника. В драке я быстро поняла, что проигрываю, поэтому схватила ведро из-под картошки, в которое нужно было набирать корнеплоды, и зарядила Роме по голове. Он упал. А когда встал, выписал мне такой хук, что я пролетела над вспаханной землей и приземлилась на спину. В общем, был синяк. Но не так страшен был фонарь на лице, как позор, что я получила пиздюлей. В жизни я получу ещё не раз. И сама научусь раздавать, и даже мужикам. Но в тот момент было стыдно. Боль была не физическая. Больно было на душе.
Вечером, помывшись после картошки, я пошла на автодор. Олег увидел меня, взял локоть и увёл в сторону:
– Что у тебя на лице? – когда-то я уже проходила это. С дядькой. Когда на лице был след от скакалки.
– Да это я об косяк дверной пизданулась. – бодро ответила я.
– Ир, я два года был в армии. Это кто-то тебя стукнул. Я хочу знать, кто?
– А можно, я разберусь сама?
– Нет.
Наверняка, Ромка не знал и не знает, что я не то, что бы сдала его с большой охотой. Мне и тогда, и сейчас, было крайне стремно жаловаться. Стучать. Противно до тошноты. Я вообще могу оправдать любой грех человека, любой его недостойный поступок. Сейчас, находясь за экватором своей жизни, я могу оправдать даже убийство. Не каждое, но могу. А вот стукачество, как мне видится, нельзя оправдать. Но Олег тогда плотно насел на меня, и я рассказала. Умоляя при этом, чтобы он не лез. Не то, что бы я планировала разобраться сама – я уже разобралась на своё лицо. Знала я, что это только начало. Но, может быть, маленькая капризная девочка внутри меня жаждала отмщения? Я честно скажу: не помню. Но так или иначе, Олег стал обладателем информации, кто и когда мне врезал. Вот только причины я ему не называла.
На следующий день Олег пришёл в школу, и разукрасил Рому на все деньги, если бы таковые фигурировали в деле. Это одно из выражений моей подруги. Она хорошая подруга, я люблю её. И напишу о ней в этой книге. Обязательно. Ведь она гуру секса, а книга так или иначе имеет отношение к сексу. Но она, например, не следит за базаром. Однажды она получила за это от меня, и сказала мне: «Ты меня отхлестала на все деньги», а потом не разговаривала со мной полгода. Думаю, так было надо. Вот и Олежек отдубасил Рому на крупную сумму – на его лице не осталось живого места. Вернувшись из сортира, где проходила экзекуция, Рома заявил мне, глотая злые слёзы:
– Ну, всё, чмо рыжее. Пиздец тебе!
Сказано было очень убедительно. И тут я с ужасом вспомнила, – с ужасом, а главное, предельно своевременно, – что у Ромы какие-то дела с водочниками с Кристалла.
1988й год… дверь в девяностые уже была чуть приоткрыта. Начались всякие коммерческие движухи. Водку мы покупали с колес. Ловишь такси и говоришь: есть че? Отдаешь деньги, берешь пузырь. И ведь главное, даже не ослеп никто. Я уже молчу, что все выжили. Так вот, у дк Кристалл была точка, на которой таксисты закупали водку. А водочники с Кристалла была эдакая почти мафия. Все говорили о них с придыханием, уважением, жутко боялись. А Рома с ними дружил. Не знаю, по какому уж поводу. Может, у него был старший брат, например. Водочник. Или из каких-то близлежащих кругов. Может он жил с ними в одном дворе. В любом случае, стало страшно. Я затихарилась, и вечером не пошла в автодор. Это было конечно как-то подленько, ведь Олег-то пошёл гулять наверняка. И мог стать жертвой разборок. Но, как ним странно, ни меня, ни Олега в тот вечер во дворе не было. А вот водочники были. Они приехали искать меня по имени, а Олега – по описанию. Мне позвонил кто-то из друзей, и сообщил об этом. Я пришла в ужас: водочники приезжали ещё и не одни, а с оружием. Может, конечно, это было для понта. А с другой стороны, кто их знает: могли бы и порезать. А то и шмальнуть. Хорошо, если в ногу, а не в голову, например. В общем, что-то я как-то напугалась, и не пошла даже в школу на следующий день. Точнее, пошла я в неё после уроков, и сказала директрисе, что больше не хочу тут учиться. Мол, отдайте документы, и всего вам хорошего.
– Ира, я знаю, что у тебя проблемы с Горбачевым. Я в состоянии тебя защитить.
– Простите, Альбина Петровна?
– Я не хочу, чтобы ты уходила.
Мне стало очень смешно.
– Да какая вам разница? Я даже не учусь толком.
– Зато ты способная. И я всё жду, когда ты возьмешься за голову.
– Простите, я намерена за неё взяться уже в другой школе.
– Подумай!
– Подумала.
И я перевелась. В другую школу. В которой никто не знал, что я уже не девочка. Или, попросту говоря, шлюха.
С Олегом я встретилась в один из ближайших вечеров. Разговор был неприятный. Хотя, он старался быть милым, не зря же бегал за мной несколько месяцев.
– Как ты могла? Я пошёл бить за тебя морду, а ты школу сменила. Как ты себя ощущаешь теперь?
– Да нормально. Ну, прости. А если бы нас вообще грохнули!?
– Нужно было сказать мне.
– И что бы ты сделал?
– То, что я и сделал. После того, как узнал, что меня ребята с ножиками искали.
– Что ты сделал? – вытаращила я глаза.
– Пошёл к твоему Роме. Сели, поговорили.
Пауза. Я не знала, что сказать. Обычно я очень много говорю. А тут… что тут скажешь?
– В общем, я сказал Роме, что его друзья занятые люди. А мне делать нехуй. И я могу ходить в школу каждый день. И бить его. Каждый день.
– А он что?
– Он всё понял.
– Офигеть…
– И тебя бы я защитил. Кстати. Я и пытался это сделать. Зря, видимо.
Олег, я ничего не знаю про «зря» и «не зря». Наверное, я тоже многое сделала в своей жизни совершенно зря, бессмысленно, бездарно. Но меня и сейчас немного греет твоё заступничество. Ты даже не был моим парнем. И пошел бить за меня морду. Без разговоров. Думаю, мне было неловко перед Олегом. На автодоре я больше не гуляла.
В новой школе меня ждало много интересного. Первым, кого я встретила, был он. Стас. Я впервые шла по школьному двору, лениво думая о том, что ждет меня в новом коллективе, и тут передо мной возник парень. Парень был хорош всем: красив лицом, дорого одет, приятно улыбался. Вот только ростом не вышел, и был явно младше меня. На год, а то и на два. В шестнадцать лет – это проблема.
– Привет! – парень лучезарно улыбался.
– Привет. – неохотно ответила я.
– Я Стас. А тебя как зовут?
– А какая разница тебе, как меня зовут?
– В смысле, какая? Познакомиться хочу.
– Стасик, а тебе не кажется, что молод ты, со взрослыми девушками знакомиться?
– Ну ты серьезно, что ли?
Парень заметно огорчился и потух. Я, гордо задрав нос, прошла мимо и вошла внутрь.
Школа была небольшая, девятый и десятый класс по одному, без параллели. До восьмого там, по-моему, была ещё буква «Б», а потом кто-то уходил в училища, и оставшихся объединяли в «А». Школа была такой местечковой. Деревня в небольшом городе, под названием СИБНИИСХОЗ. Там даже улица вокруг школы звалась СИБНИИСХОЗ, и на улице стояли дома, с первого по седьмой. Это сейчас за шестым и седьмым домом настроили новостроек. А тогда это был совсем небольшой райончик, родители учеников работали в НИИ через дорогу, и все друг друга знали. И тут прихожу такая я. Нэ мэстная. Никто меня не знает. На голове никаких кос, мелкая химическая завивка и завершается процесс обесцвечивания. Все пялятся на меня, а я думаю, что скоро перемена, и надо же с кем-то покурить. По такому случаю я поймала самую любопытную из всех одноклассниц. Она так пялилась на меня, что это явно давало мне повод заговорить:
– Слушай, кто из девочек курит.
Хорошо, что она не сказала в ответ что-нибудь типа «му-у-у-у». Кажется, хотела. Может лучше бы она замычала, потому, что она выдала такое, что мычать пришлось мне:
– Да у нас и из мальчиков никто не курит.
– Э-э-э-э-э..?
И вот что в такой ситуации делать? Я решила не испытывать судьбу и не ходить курить самостоятельно. В первый день попадать в кабинет директора мне не улыбалось. И ещё я горько пожалела о том, что так неосмотрительно отшила Стаса. Он-то как раз нагло шёл по двору с сигаретой.
На первом же уроке мне прилетела записка. «Давай познакомимся. Коля». Я повернулась к своей недавней собеседнице. Надо сказать, мышей она ловила махом.
– Это не Коля. – прошипела она. – Это Юферов со Смирновым развлекаются.
Я выкинула записку, и едва дождавшись конца уроков, полетела в сторону дороги. Главное было выйти с этого подозрительно благополучного района, а там можно и покурить. У самой дороги перед переходом меня окликнули.
– Торопишься куда-то?
Незнакомый парень стоял и смотрел на меня с расстояния полутора метров. Никакого впечатления тогда он на меня не произвел. Я в упор не помнила, учились мы с ним в одном классе, или нет. Я понятия не имела, что вскоре он подчинит себе всю мою жизнь, растопчет в ней всё оставшееся живое, закабалит меня. Сейчас я убеждена, что если бы отшила его, как Стаса, больше бы он не подошел. Но мозги без никотина, видимо, засохли. И я доверительно ответила:
– Тороплюсь. Очень. Курить хочу, весь день не курила.
– О, отлично! Пойдём, покурим. Провожу тебя заодно. Ты же не отсюда?
Я отрицательно мотнула головой. Первое звено арматурной цепи было сцеплено.