Ну, строго говоря, если на улице так темно, значит, уже наступила ночь. Поеживаясь, Ханна осторожно ступила на мокрую травянистую пустошь. Она уже раскаивалась в том, что решилась на свой безрассудный поступок: окружавшая ее тьма была поистине беспроглядной. Представлялось совершенно невозможным осматривать что-либо в такой темноте, а кроме того, что уж греха таить, ей было попросту страшно. Ну, во всяком случае, чуть-чуть. Она надеялась хоть на какое-то подобие света – может, какой-нибудь фонарь на мачте или отблеск огней со стороны деревни. Вместо этого, к ее глубокому разочарованию, Ханне пришлось довольствоваться лишь слабым лучиком фонарика ее мобильного телефона. Чувствуя себя во всех отношениях круглой идиоткой, она совсем уже было решила вернуться к горячему кофе в уютный дом Эллы, как вдруг почувствовала, что на плечо ей легла чья-то рука. С губ ее сорвался крик ужаса, неловко шагнув в сторону в попытке уйти от лежащей на плече руки, Ханна оступилась в скрытой травой луже, крутанулась на одной ноге и шлепнулась в жидкую слякоть. Дрожащий лучик фонарика мобильного телефона выхватил из тьмы фигуру человека. Если уж ей суждено умереть, она хотела бы, по крайней мере, знать, кто ее убийца. Над ней, смущенно улыбаясь, как будто они столкнулись у туалета в «Браггине», стоял ее недавний знакомый – бездомный любитель поцелуев.