Мистер Гоби сидел в кресле. Это был тощенький, сморщенный человечек маленького роста и неопределенного вида, совершенно незаметный, словно его вообще не существовало. Он внимательно изучал ножку антикварного столика, имеющую форму когтистой лапы, и свои замечания адресовал исключительно ей. Мистер Гоби никогда ни к кому не обращался напрямую, глядя собеседнику в лицо.
– Очень хорошо, что вы сообщили мне все имена, мистер Пуаро, – сказал он. – В ином случае, понимаете, это могло занять много времени. Так что теперь у нас имеются все основные факты – и кое-какие сплетни вдобавок… Это всегда может пригодиться, всякие сплетни. Начнем с «Бородин мэншнз», да?
Пуаро изящно склонил голову в знак согласия.
– Там у них полно швейцаров и привратников, – сообщил мистер Гоби часам на каминной полке. – С этого я и начал – напустил на них двоих-троих разных молодых людей. Дорого, но того стоит. Нежелательно ведь, чтобы кто-то подумал, что тут ведется какое-то конкретное расследование! Мне называть их по инициалам или по именам?
– В этих стенах вполне можно пользоваться полными именами, – ответил Пуаро.
– Мисс Клодия Рис-Холланд разговаривает как весьма милая и приятная молодая леди. Отец у нее – член парламента. Весьма амбициозный человек. Много и часто фигурирует в новостных сообщениях. Она – его единственная дочь. Работает секретаршей. Серьезная девушка. Никаких диких вечеринок, никаких выпивок, никаких битников. Делит квартиру с двумя другими девушками. Девица номер два работает в галерее Уэддербёрна на Бонд-стрит[24]. Вся такая насквозь художественная и артистичная. Отлично спелась со всей этой братией из Челси. Таскается там повсюду, устраивает всякие выставки и демонстрации…
А третья – ваша девица. Недавно там появилась. По общему мнению, она «несколько не на высоте». Ну не то чтобы все они там были высшего класса… А вот дальше все немного непонятно. Один из швейцаров – большой сплетник. Поставьте ему выпивку, так он вам такого порасскажет, просто поразительно! Кто пьет, кто наркотой увлекается, у кого неприятности с налоговой службой, кто держит наличные за сливным бачком… Конечно, не всему этому следует верить. Но как бы то ни было, он говорит, что однажды ночью там стреляли из револьвера.
– Стреляли из револьвера? И кто-то был ранен?
– Вот на этот счет имеются некоторые сомнения. Как он рассказывает, он услышал ночью выстрел, вышел на улицу и увидел эту девушку, вашу девицу, она там стояла с револьвером в руке. Выглядела она вроде как ошеломленной и потрясенной. А потом одна из этих молодых леди – или даже они обе – примчались ей на помощь. И мисс Кэри (это та, художественная) говорит: «Норма, что ты наделала?!», а мисс Рис-Холланд, вся такая резкая, кричит: «Заткнись, Фрэнсис, не будь такой дурой!», забирает у вашей девицы револьвер и говорит: «Отдай его мне!» Заталкивает его к себе в сумочку и тут замечает этого малого, Микки. Подходит к нему и говорит, эдак со смехом: «Вас это, кажется, напугало, да?», а Микки отвечает, что его аж подбросило на месте, а она говорит: «Не стоит беспокоиться. Мы понятия не имели, что эта штука заряжена. Мы тут просто баловались». А потом еще говорит: «В любом случае, если вас будут спрашивать, отвечайте, что тут всё в порядке», и потом говорит: «Пошли, Норма», берет ту за руку и ведет к лифту, и все они уезжают обратно наверх. Но Микки говорит, что у него все равно остались кое-какие сомнения. Он обошел весь внутренний двор и внимательно все там осмотрел…
Мистер Гоби опустил взгляд и продолжил цитировать заметки из своей записной книжки.
– «Вот, – говорит он дальше, – я там кое-что и обнаружил, точно обнаружил! Мокрые следы! Точно вам говорю! Капли крови, вот что это было! Я их пальцем потрогал. И вот что я вам должен сказать, что я по этому поводу думаю. Там кто-то был ранен, какой-то мужчина был ранен, когда убегал… Я поднялся наверх и спросил, не могу ли я поговорить с мисс Холланд. И говорю ей: «Мне кажется, там, видимо, кто-то был ранен, мисс. Там, во дворе, следы крови». «Господи помилуй, – говорит она, – какая нелепость! Думаю, вы понимаете, что это от голубей осталось». И еще она говорит: «Извините, что мы вас напугали. Забудьте про все про это!» И сует мне бумажку в пять фунтов. Пять фунтов, не пито, не едено! Ну и, конечно, я после этого рот держал на замке».
А потом, после еще одного стаканчика виски, он выкладывает еще кое-что. «Если меня кто-то спросит, я скажу, что она полаялась с этим молодым типчиком из простонародья, который к ней шляется. Думаю, они разругались и она изо всех сил старалась его застрелить. Так вот я думаю. Но чем меньше сказано, тем скорее забудется, так что я это никому повторять не стану. Если кто-то меня о чем-то спросит, скажу, что ничего не знаю, о чем это вокруг болтают».
Здесь мистер Гоби сделал паузу.
– Интересно, – заметил Пуаро.
– Да, но, скорее всего, это просто куча вранья. Потому что об этом, кажется, никто больше ничего не знает. Еще ходит слух о какой-то банде юных бандитов, которые однажды ночью вломились в тот дворик и устроили там небольшую драчку – вытащили свои ножи-выкидушки, и пошло-поехало.
– Понятно, – сказал сыщик. – Еще одна возможная причина появления во дворе следов крови.
– Возможно, эта девушка и впрямь разругалась со своим молодым человеком, возможно, даже угрожала его застрелить. А Микки подслушал их ссору и все перепутал, особенно если именно в тот момент у какой-то машины стрельнуло в глушителе.
– Да, – сказал Эркюль Пуаро и вздохнул. – Это вполне могло объяснить все происшедшее.
Мистер Гоби перевернул еще один листок в своей записной книжке и выбрал себе нового слушателя. На сей раз это оказался электрический обогреватель.
– Есть такая семейная компания – «Джошуа Рестарик Лтд.». Работает уже больше сотни лет. Имеет хорошую репутацию в Сити. Всегда была весьма солидной и крепкой. Ничего особо выдающегося. Основана Джошуа Рестариком в тысяча восемьсот пятидесятом году. После Первой мировой резко пошла в рост благодаря мощному потоку инвестиций из-за границы – по большей части из Южной Африки, Западной Африки и Австралии. Саймон и Эндрю Рестарики – последние из рода. Саймон, старший брат, умер примерно год назад. Детей не оставил. Его жена умерла за несколько лет до него. Эндрю Рестарик, кажется, всю жизнь был непоседой, это человек ветреный и непостоянный. К бизнесу у него никогда душа не лежала, хотя все говорят, что он весьма способный. В конечном итоге сбежал с какой-то женщиной, бросив жену и дочь пяти лет от роду. Отправился в Южную Африку, в Кению и всякие прочие места. Развода не было. Его жена умерла два года назад, перед этим довольно долго болела. А он много путешествовал, и где бы ни оказывался, кажется, везде умудрялся делать деньги. По большей части на концессиях на добычу минеральных ресурсов. Все, к чему он прикасался, тут же начинало процветать.
После смерти старшего брата Эндрю, кажется, решил, что настало время где-то осесть и устроиться. Он женился во второй раз и подумал, что самым правильным теперь будет вернуться на родину и создать домашний очаг для своей дочери. Сейчас они проживают в доме его дяди, сэра Родрика Хорсфилда. Дядя, конечно, по браку, со стороны жены. Но это временно. Его жена ищет для них дом по всему Лондону. Цена значения не имеет. Они же купаются в деньгах.
Пуаро вздохнул.
– Это я знаю, – сказал он. – Все, что вы рассказали, – это история финансовых успехов. Все делают деньги! Все из хороших семей и крайне уважаемые люди. У всех просто отличные отношения! И в деловых кругах о них обо всех весьма высокого мнения.
– И во всем этом чистом небе имеется только одно маленькое облачко. Девушка, о которой говорят, что она «несколько не на высоте», девушка, которая путается с каким-то сомнительным бойфрендом, который не раз попадал в полицию и был условно освобождаем на поруки. Девушка, которая, весьма возможно, пыталась отравить свою мачеху и которая либо страдает галлюцинациями, либо и впрямь совершила уголовное преступление. Точно вам говорю: ни один из этих фактов не имеет ничего общего с теми историями финансовых успехов, о которых вы мне поведали.
Мистер Гоби с грустным видом покачал головой и заметил довольно неопределенно:
– В любой семье не без урода…
– Эта миссис Рестарик еще достаточно молодая женщина. Полагаю, это не та женщина, с которой он когда-то сбежал из семьи?
– О нет, там у них все довольно быстро распалось. Она по всем меркам была достаточно скверная баба, к тому же еще и сущая фурия, мегера. Дурак он был, что вообще с нею связался! – Мистер Гоби закрыл свою записную книжку и вопросительно посмотрел на Пуаро. – Что еще вы хотели бы, чтобы я выяснил?
– Да, я хотел бы выяснить еще кое-что о покойной миссис Эндрю Рестарик. Она была больна, часто лежала в больницах. Что это были за частные клиники? Психиатрические лечебницы?
– Я вас понял, мистер Пуаро.
– И еще возможные случаи душевных болезней в обеих семьях, если таковые имели место.
– Я это выясню, мистер Пуаро. – Мистер Гоби поднялся на ноги. – В таком случае я прощаюсь с вами, сэр. Спокойной ночи.
После того как он ушел, Пуаро некоторое время пребывал в размышлениях, то поднимая, то опуская брови. И думал, усиленно думал.
После чего позвонил миссис Оливер.
– Я уже говорил вам, – сказал он ей, – чтобы вы соблюдали осторожность. Повторяю еще раз: будьте очень осторожны!
– И чего мне остерегаться? – осведомилась миссис Оливер.
– Самой себя. Я думаю, что это опасное дело. Опасное для любого, кто сует нос в такие дела, где его вмешательство нежелательно. В воздухе здорово пахнет убийством, и я не желаю, чтобы это стало вашим убийством.
– Вы получили информацию, про которую говорили мне, что можете ее получить?
– Да, – ответил Пуаро. – Я получил кое-какую информацию. По большей части это слухи и сплетни, но, как представляется, в «Бородин мэншнз» что-то произошло.
– Какого рода это что-то?
– Следы крови во дворе.
– Да неужели! – воскликнула миссис Оливер. – Это же прямо-таки заглавие для какого-нибудь детектива в старинном духе! «Кровавое пятно на лестнице». Я хочу сказать, что в нынешние времена книгам дают другие названия, типа «Она сама напросилась».
– Возможно, во дворе вовсе не было никакой крови. Возможно, это лишь то, что вообразил себе швейцар-ирландец с богатым воображением.
– Вероятно, там просто кто-то пролил молоко, – сказала миссис Оливер. – Ночью ведь плохо видно. А что на самом деле там случилось?
Пуаро ответил не напрямую:
– Девушка решила, что она, «возможно, совершила убийство». Интересно, она именно это убийство имела в виду?
– Вы хотите сказать, она действительно кого-то застрелила?
– Мы вполне можем предположить, что она действительно в кого-то стреляла, но на самом деле ни в кого не попала. Подумаешь, несколько капель крови… Больше-то ничего не было. Никакого трупа.
– Ох, боже мой! – сказала миссис Оливер. – Так все запутано! Ведь если этот некто все же убежал оттуда, со двора, то вряд ли можно было подумать, что его убили, не правда ли?
– C’est difficile[25], – ответил Пуаро и повесил трубку.
– Я здорово беспокоюсь, – заявила Клодия Рис-Холланд.
Она налила себе еще кофе из кофейника. Фрэнсис Кэри выдала чудовищный зевок. Девушки завтракали в маленькой кухне своей квартиры. Клодия была уже одета и готова отправиться на работу. Фрэнсис же была еще в халате поверх пижамы. Черные волосы падали ей на лоб, закрывая один глаз.
– Я беспокоюсь насчет Нормы, – продолжала Клодия.
Фрэнсис зевнула:
– Я бы на твоем месте не стала беспокоиться.
Рано или поздно она сама позвонит или объявится. Я так думаю.
– Ты думаешь? Знаешь, Фрэн, я не могу не думать…
– Не вижу причин, – заявила Фрэнсис, подлив себе еще кофе и отпивая глоток. – Я что хочу сказать – Норма ведь совсем не наше дело, не так ли? Мы же не обязаны за ней присматривать, кормить ее с ложечки или делать еще что-то такое. Она просто делит с нами квартиру. Так откуда все эти материнские инстинкты и прочее сочувствие? Я бы уж точно не стала беспокоиться.
– Не сомневаюсь, что не стала бы. Ты вообще никогда ни о чем не беспокоишься. Ты относишься ко всему не так, как я.
– И почему это не так? Ты что, хочешь сказать, что это ты ответственная квартиросъемщица, или что? – Ну можно сказать, что я в несколько особом положении.
Фрэнсис снова выдала чудовищный зевок.
– Вчера очень поздно легла, – пояснила она. – Была на вечеринке у Бэзила. Чувствую себя просто ужасно! Ну ладно, будем надеяться, что черный кофе поможет. Ты еще будешь, а то я все выпью?.. Бэзил хотел заставить нас попробовать какие-то новые «колеса» – «Изумрудные мечты» называются. Не думаю, что действительно стоит пробовать все эти идиотские штучки!
– Ты опоздаешь в свою галерею, – напомнила ей Клодия.
– Ой, да ладно, не думаю, что это так уж важно. Никто не заметит, да и дела до этого никому нет. Я вчера вечером видела Дэвида, – добавила она. – Он так разоделся, так здорово выглядел, просто прекрасно!
– Только теперь не заявляй, что и ты на него запала, Фрэн! На самом деле он просто ужасен!
– Ох, я знаю, что ты так считаешь. Ты слишком обычная и приличная, Клодия, вся в традиционном стиле.
– Да вовсе нет! Но не могу сказать, что мне нравятся все эти типчики из мира искусств. Пробуют все эти наркотики и отключаются… Или затевают бешеную драку.
Фрэнсис выглядела вполне довольной – ее это явно забавляло.
– Я отнюдь не наркоманка, моя дорогая. Просто люблю попробовать и самой разобраться, на что это похоже. А некоторые из этих типчиков – вполне приличные ребята. Дэвид, к примеру, хорошо рисует, когда захочет, ты же сама знаешь.
– У Дэвида не слишком часто возникает подобное желание, тебе не кажется?
– Ты всегда готова всадить ему нож в спину, Клодия!.. Ты ненавидишь его, потому что он ходит сюда к Норме. И, кстати, о ножах…
– Ну что? Что о ножах?
– Я вот тут все думала, – медленно произнесла Фрэнсис, – говорить тебе или нет…
Клодия глянула на свои наручные часы.
– Сейчас у меня уже не осталось времени, – сказала она. – Можешь рассказать мне это вечером, если все же захочешь рассказать. В любом случае сейчас у меня не то настроение. Ох, боже мой, – она вздохнула, – если бы я только знала, что нужно делать!
– Ты насчет Нормы?
– Да. Я не знаю, надо ли сообщать ее родителям, что нам неизвестно, куда она подевалась…
– Это будет очень неспортивно с нашей стороны. Бедная Норма, и почему ей было не смыться отсюда самой по себе, если уж ей так этого хотелось?
– Ну Норма ведь не совсем… – Клодия вдруг замолчала.
– Да-да, именно так, не правда ли? Non compos mentis[26]. Ты ведь это хотела сказать? Ты звонила в эту ужасную контору, где она работает? «Хоумбёрдз», «Домашние птички» – так, что ли, она называется? Да, конечно, звонила. Я вспомнила.
– Так куда же она подевалась? – воскликнула Клодия. – Тебе Дэвид вчера ничего не говорил?
– Дэвид, кажется, ничего не знает. Нет, Клодия, в самом деле, я не понимаю, какое это имеет значение. – Это имеет значение для меня, – ответила Клодия, – потому что мой босс – ее папаша. И если с ней что-то такое случилось, меня рано или поздно спросят, почему я никому не сообщила, что она пропала и не появляется дома.
– Да, думаю, они вполне могут на тебя наброситься. Но ведь нету же никакого смысла в том, чтобы Норма докладывалась нам всякий раз, когда уезжает куда-то на пару дней или даже ночей, не так ли? Я хочу сказать, что она же не в пансионе живет или в каком-то подобном заведении. И ты за нее не отвечаешь! – Да, это так, но мистер Рестарик сказал однажды мимоходом, как он рад тому, что она сняла здесь комнату вместе с нами.
– И это дает тебе право ходить повсюду и разносить о ней сплетни и слухи всякий раз, когда она «уходит в самоволку»? По всей вероятности, она просто потеряла голову из-за какого-нибудь нового мужика. – Она потеряла голову из-за Дэвида, – заявила Клодия. – Ты уверена, что она не запряталась в его квартире?
– Ну не думаю. Она ему не очень-то и нужна, знаешь ли!
– Это тебе хочется так думать, что не нужна, – заметила Клодия. – Ты ж сама к нему неровно дышишь, к Дэвиду.
– Вот уж нет! – резко бросила Фрэнсис. – Ничего подобного!
– Дэвид на самом деле очень ее любит, – заявила Клодия. – Если нет, то зачем он приходил сюда намедни и разыскивал ее?
– И ты его быстренько отсюда спровадила, – сказала Фрэнсис. – А вот я полагаю, – добавила она, вставая и глядя на себя в достаточно не склонное к лести кухонное зеркало, – я полагаю, что он, вполне возможно, на самом деле приходил ко мне.
– Да ты полная идиотка! Он приходил сюда, чтобы увидеться с Нормой!
– Она ненормальная, – сказала Фрэнсис.
– Я иной раз и сама так думаю!
– Ну я-то знаю, что так оно и есть. Послушай, Клодия, я тебе кое-то скажу прямо сейчас. Ты должна это знать. У меня тут недавно сломалась застежка лифчика, а мне надо было срочно убегать. Я знаю, ты не любишь, когда кто-то роется в твоих вещах…
– Безусловно, не люблю! – подтвердила Клодия.
– … а вот Норме это безразлично. Или она просто ничего не замечает. Как бы то ни было, я зашла к ней в комнату и порылась в ее ящике. И… ну нашла там кое-что. Нож.
– Нож! – удивленно вскричала Клодия. – И что за нож?
– Помнишь, у нас во дворе тогда была свалка и суматоха? Приперлась к нам сюда банда битников, тинейджеры, и они устроили тут драку со своими выкидными ножами и все прочее? А Норма вернулась домой сразу после этого.
– Да-да, я помню.
– Один из этих парней был ранен ножом, так мне сказал репортер, и сумел убежать. Ну так вот, нож в ящике у Нормы как раз и был такой «выкидушкой». И на нем было пятно – оно выглядело как засохшая кровь.
– Фрэнсис! Ты что-то очень драматизируешь ситуацию и доводишь дело до абсурда.
– Возможно. Только я уверена, что так оно и было. И какого черта, хотела бы я знать, делал этот ножик в ящике у Нормы? Зачем она его туда спрятала?
– Ну можно предположить, что она его просто нашла и подобрала.
– Зачем? В качестве сувенира? И спрятала его, а нам ничего не сказала?
– И что ты с ним сделала?
– Положила на место, – медленно ответила Фрэнсис. – Я… я просто не знала, что еще можно сделать… И не могла решить, сказать тебе про это или нет. А потом, вчера, я заглянула туда, и его там не было! Исчез, словно его там вообще не бывало!
– И ты полагаешь, что она прислала Дэвида сюда, чтобы тот его забрал?
– Ну… она могла… Говорю тебе, Клодия, я теперь обязательно буду дверь на ночь запирать.