– Собрание сегодня на пятом этаже, Сэл, конференц-зал 3-С. – Охранник подмигнул, протягивая через гранитную стойку гостевой пропуск.
– Спасибо. До встречи. – Я широко ему улыбнулась и кивнула, разглядывая огромное панно на стене прямо за ним. Яркое и цветное, оно состояло из множества фотографий игроков «Пайпере» и «Рекере» – хьюстонского мужского профессионального клуба. Наша команда играла под эгидой их собственников, которые нас и создали. Я лелеяла мысль, что они нас удочерили, как приемных детишек с огромным потенциалом, которые могли повторить многолетний успех мужчин. Единственное, чего я не понимала, – почему нас назвали «Пай-перс». Ужасное название, хуже сложно было придумать. Ассоциировалось у меня с памперсами, и только.
На фотографии в центре я со вскинутыми руками радовалась голу, забитому два сезона назад. «Надо будет рассказать папе», – подумала я, оглядывая новые работы, появившиеся в холле; по пути к Гарднеру несколько дней назад я не обратила на них внимания. «Рекере» и «Пайпере» отхватили себе впечатляющую штаб-квартиру – совсем новое здание в быстро развивающемся районе недалеко от центра.
С пресс-конференции прошло уже три дня, но о моем идиотизме пока ничего не было слышно. Вообще. Ни звонка, ни письма, ни сообщения. Словно никто ничего не видел. Надо мной часто смеялись за интересы или выбор одежды – я привыкла к этому и была готова к подколкам.
Но все равно.
Я с ужасом ждала дня, когда видео попадет в Сеть, но обычно заталкивала мысль в дальний угол. У меня не было времени волноваться. Меня ждали другие дела, например, как сегодня.
Перед началом тренировок персонал с командой всегда собирался на вводную встречу. В основном она была нужна для того, чтобы познакомить новичков с расписанием, правилами и кучей других деталей, которые обычно быстро вылетали из головы.
Найти конференц-зал было несложно. У дверей уже собрались люди; поздоровавшись с ними, я заняла место примерно в центре. В углу Гарднер разговаривал с парой помощников; после пресс-конференции он обнял меня, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
Рядом вдруг кто-то пискнул.
– Сэл! – Это была Дженни, мой любимый вратарь на всем белом свете. Наполовину японка, наполовину европейка, высокая, красивая, с отличной кожей и чудесным характером. Я раньше люто ее ненавидела, но в хорошем смысле этого слова: она вечно не давала мне пробить по воротам, когда мы были в разных командах. Бред, конечно: как в этом жестоком мире мог найтись одновременно талантливый, умный, да еще и красивый человек? Но Дженни была такой хорошей и доброй, что ненависть моя продержалась всего секунд двадцать.
– Джен-Джен, – помахала ей я. Она показала на стул рядом с собой, жестами подзывая пересесть. Я помахала еще паре знакомых игроков, большинство из которых подозрительно озирались. Господи. Я еще раз быстренько оглянулась на тренеров, проверяя, не прячется ли за ними Култи.
Не прятался, разумеется.
«Хватит, Сэл. Соберись».
Дженни обняла меня, как только я к ней подсела.
– Как же я рада тебя видеть, – призналась она.
Мало кто из игроков круглый год жил в Хьюстоне, в том числе Дженни, которая по окончании сезона всегда возвращалась домой в Айову. Мы уже два года играли в одной команде – сейчас как раз начинался третий. И хотя до Сан-Антонио, где жили родители, ехать было всего три часа, если не меньше, меня устраивало жить в Хьюстоне, несмотря на высокую влажность.
Конференц-зал нервно и напряженно гудел. В воздухе витало предвкушение, а девушки то и дело поглядывали по сторонам, и пару раз я поймала себя на том же. Даже Дженни, осмотревшись, полезла в сумочку за помадой и покраснела, заметив мой взгляд.
– Я честно не вижу в этом ничего такого, – сказала она, и я ей поверила. – Просто… все так на него молятся, что я уже не удивлюсь, если он придет в кроссовках с крылышками и с нимбом над головой, будто он бог какой-то. – Осекшись, Дженни быстро поправилась: – В смысле, на поле.
Я подмигнула, кивнув, и добавила, просто чтобы ее позлить:
– Ага, конечно. – Но я-то знала, какие парни ей нравятся – точно не играющие в футбол шатены. Она уже два года встречалась со спринтером, завоевавшим бронзу и серебро на Олимпийских метрах, – зверем ростом под сто девяносто и обхватом ног чуть ли не больше моего туловища. Выпендрежница.
Дженни нахмурилась.
– Так, тебе напомнить о тех фотографиях?
Вот блин. Она меня подловила и, судя по ухмылке, прекрасно это понимала. Мы с Дженни как-то раз съездили в гости к родителям, и мама достала мои детские фотографии, на которых в красках запечатлелась моя одержимость Култи. В первую очередь, пожалуй, торты с его лицом, которые мне три года подряд дарили на дни рождения.
– Привет, Дженни, – раздался над ухом знакомый голос. Тут же протянувшиеся со спины руки ухватили меня за щеки, а над головой показалось знакомое лицо с карими глазами. – Привет, Сэлли.
Я потыкала ей в переносицу пальцем. Ее темно-русые волосы привычно коротко подстрижены – по-мальчишески, что вполне ей шло.
– Я соскучилась, Харлоу, – сказала я лучшей защитнице страны.
Харлоу Уильямс действительно считалась лучшей, и неспроста. Она жутко пугала. В жизни была чудесной девушкой, а на поле при виде нее включался инстинкт самосохранения, заложенный в нас природой, и требовал бежать от этого тарана подальше.
Не зря мы называли ее Чудовищем.
В ответ она зажала мне ноздри, перекрывая воздух.
– Я тоже соскучилась. Есть что-нибудь вкусное? – спросила она, все так же надо мной нависая.
Вкусное, конечно, у меня было. Вытащив из сумки три питательных батончика, я протянула ей арахисовый – ее любимый.
– Вот поэтому я всегда за тебя горой, – довольно вздохнув, сказала она. – Спасибо, Сэл. Потом до тебя докопаюсь, расскажешь, как жизнь.
– Договорились.
С излишней силой похлопав меня по макушке, Харлоу уселась на место, облокотилась о столешницу и коротко помахала нам одними пальцами, вгрызаясь в батончик. Мы с Дженни переглянулись, закатывая глаза. С Харлоу мы играли еще в сборной, пока я числилась в ее составе, так что знали друг друга лучше всех.
– Вот чокнутая.
Дженни кивнула.
– Ага. Помнишь, как она сбила тебя во время тренировки?
Плечо тут же заныло. Это из-за Харлоу я с ним до сих пор мучилась.
– Еще бы не помнить, я потом три недели играть не могла. – Она выбила мне его, когда я попыталась ее обвести. Урок я усвоила сразу же. Обычно я не боюсь агрессивных игроков, но Харлоу – это другой разговор.
Когда все собрались, Гарднер хлопнул в ладоши и поздравил нас с началом подготовки к очередному сезону. Практически все тут же удивленно заозирались, ведь кое-кто так и не подошел, но Гарднер либо не заметил, что никто его не слушает, либо ему было плевать, потому что продолжил как ни в чем не бывало.
Наверняка многие сочли странным, что человек, выходивший на поле с гриппом и переломами, не явился на первую встречу команды, но никто ничего не сказал. Обычно у него была идеальная посещаемость. Его и ураган бы не остановил.
– Этим летом тренера Марси приняли на работу в Мобильский университет, так что наше руководство предложило нескольким кандидатам занять ее позицию. Несколько дней назад нам посчастливилось подписать договор с Райнером Култи, который в представлении, думаю, не нуждается. Теперь он будет исполнять обязанности помощника тренера.
Послышалось несколько вздохов и ахов. Эти люди что, совсем почту не проверяют? Гарднер тем временем продолжал:
– Я прекрасно знаю, что вы, дамы, у нас сугубо профессионалы, но все же скажу: для вас он тренер Култи. Не Райнер, не Король, а если услышу, как называете его Фюрером, – вылетите отсюда пробкой. Все ясно? Шина из пиар-отдела чуть позже обговорит с вами, что можно и нельзя постить в соцсетях, но своей головой тоже, пожалуйста, думайте.
Я бы и так не назвала Култи Фюрером, но после такой угрозы даже думать о нем не хотела – чисто на всякий случай. Судя по неловкой тишине, воцарившейся в конференц-зале, всем пришли похожие мысли. Но все мы были профессионалами. Я встречала более нацеленных на победу людей, только когда играла в составе сборной.
А сейчас мы превратились в детсадовцев, с открытым ртом кивающих на каждое предостережение.
На скамейку запасных отправит? На весь сезон? Или вообще в другую команду сплавит? Ага, щас. Не бывать этому.
В конце тирады Гарднер представил шестерых новичков и изложил план на ближайший сезон: подобрать игроков так, чтобы они раскрывали таланты друг друга на поле и принесли команде очередную победу. Ну и заодно сказал еще что-то про доступ в спортзал местного университета и про наши задачи за пределами поля. В общем, выдал типичную вводную речь, которой начинался каждый сезон.
Только раньше меня не угрожали выкинуть из команды за неуважение к тренеру, который за год зарабатывал больше, чем мы все за жизнь.
Я слишком долго строила свою карьеру, чтобы разрушить ее из-за подобной глупости.
Спасибо большое, но на хрен такое счастье.
Гарднер еще немного поговорил о том, на чем мы сосредоточимся в течение шести недель перед официальным началом сезона, потом представил остальной персонал, и в конце концов вперед вышла Шина – та самая девушка из пиара, которая видела мой позор на пресс-конференции, но ни разу не вмешалась.
Разумеется, говорила она про Култи, Култи и еще раз Култи.
– …присутствие привлечет к команде дополнительное внимание. Нужно воспользоваться интересом общественности и переключить фокус на цели организации, что привнесет ценный вклад в развитие Лиги…
А я знала! Знала, что они позвали его в первую очередь ради рекламы!
– …если этот вопрос поднимут во время интервью, постарайтесь свести разговор к команде или Лиге. Также хочу сообщить радостную новость…
Радостную новость?
– …мистер Култи прибудет завтра…
Под столом Дженни ткнула меня ногой.
Шина не соврала: немец в отставке действительно привлек к команде немало внимания. Если раньше перед тренировками игроков тихо-мирно встречала небольшая группа фанатов, теперь парковка была буквально забита арендованными автомобилями и фургонами телевизионщиков. Сраных телевизионщиков! Когда я подъехала, по стоянке уже слонялись люди – несколько девчонок из игроков, но в основном какие-то незнакомые журналисты, репортеры, блогеры и, наверное, фанаты Култи. Оставалось надеяться, что фанатов будет больше всего, но как-то я сомневалась.
А ведь мы даже не на тренировку приехали, а на традиционную предсезонную сдачу нормативов для оценки пригодности. Сущая ерунда – а людей набежало…
Живот скрутило паникой, и я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
Не помогло.
Вдох-выдох, вдох-выдох – к третьему я припарковалась и немного пришла в себя, а то выбиралась бы из машины с лицом человека, сдерживающего рвотные позывы. Но стоило только забрать из багажника спортивную сумку, как за спиной раздалось:
– Касильяс!
Вот ведь срань.
– Сэл Касильяс! У вас не найдется минутки? – продолжил упорствовать репортер.
Закинув сумку на плечо, я обернулась к мужчине, который отделился от группы незнакомцев. Он помахал мне, а я помахала в ответ, натянув на лицо улыбку, хотя сердце ушло в пятки. Не виноват же он, что я теряюсь и нервничаю перед камерами.
– Конечно, – очень убедительно соврала я. До начала оценки оставалось двадцать минут, но мне еще нужно к ней подготовиться.
– Как ваши дела? Стивен Купер, «Спорте Дейли», – представился он, пожимая мне руку. – Если не возражаете, задам вам пару вопросов.
– Валяйте, – кивнула я.
– В целях фиксации материала наш разговор будет записываться. – Он продемонстрировал диктофон и нажал кнопку записи. – Чего вы больше всего ждете от этого сезона?
– В первую очередь – его начала. У нас в команде несколько новичков, как среди игроков, так и среди персонала, и мне не терпится увидеть, как мы с ними сработаемся. – Вот и повод для гордости появился: я ответила как взрослый адекватный человек, которому вовсе не хочется наложить в штаны.
– Как вы относитесь к новости о Райнере Култи, который займет позицию помощника тренера?
– В это все еще сложно поверить. Я в восторге. Очень рада, что нам будет помогать такой опытный человек.
– Вам не кажется, что он не лучший кандидат на тренерскую позицию?
Я засунула вспотевшие руки в карманы. Обычно интервью проходили нормально, но иногда превращались в тикающие бомбы. Уж и не помню, сколько раз я случайно ляпнула то, о чем потом пожалела, и это только подогревало мой страх.
– Признаю, выбор необычный, но отнюдь не плохой. Култи неоднократно и вполне заслуженно становился игроком года.
Он умеет выкладываться на полную, а к этому стремится каждый игрок. К тому же, думаю, рано судить о его тренерских способностях, ведь мы еще не видели, как он себя покажет, – ответила я.
Он посмотрел на меня с сомнением, будто не верил, но спорить не стал.
– Отлично. Можете рассказать, что ждет нас в новом сезоне? Увидим ли мы «Пайпере» в финале?
– Будем надеяться, – улыбнулась я. – Мне пора идти, но могу ответить еще на один вопрос, если хотите.
– Хорошо, тогда последний: вы не планируете в ближайшее время возвращаться в состав национальной сборной?
Я открыла рот, помолчала и снова закрыла. Покачнулась на пятках, вытирая ладони о шорты.
– В ближайшее время – нет, не планирую. Хочу сосредоточиться на работе в предстоящем сезоне. – Тяжело сглотнув, я пихнула ему руку в знак прощания, а секунду спустя уже решительно направлялась к полю, минуя других девушек, тоже беседующих с журналистами. В спину мне донеслась пара окликов, но я вежливо отказалась отвечать на вопросы. Перед сдачей нормативов надо размяться.
Сегодняшний комплекс упражнений состоял из часового бега, бесконечных подтягиваний, отжиманий, приседаний и прочих адских пыток, которые недавно разработала старая карга, официально занимающая должность нашего фитнес-тренера. Некоторые боялись их как огня, но я не имела ничего против. В восторге тоже не была, но я целый год много и упорно тренировалась, чтобы не запыхаться за один только первый тайм, да и мне нравилось быть самой быстрой в команде. Уж извините.
Я не просто так выкладывалась больше других. Да, я быстро бегала, но с годами не молодела, и больная лодыжка тоже не становилась лучше. А тут еще и колено, которое тревожило меня последние десять лет. Приходилось компенсировать травмы тяжелыми тренировками, заботой о здоровье и пониманием, что в любой момент меня могут заменить.
Я только сбросила сумку на краю поля, как наконец-то случилось то, чего я боялась и ожидала.
Внимание привлек возглас незнакомой девушки, ее громкое:
– Господи. Боже. Мой.
Я обернулась – и увидела его. Здесь. Совсем рядом.
Все. Мне конец.
Пятикратный игрок года стоял неподалеку и с высоты своих ста восьмидесяти семи сантиметров разговаривал с нашим фитнес-тренером, злобной старушенцией, не знающей жалости.
«Блин!»
Я поспешно потянулась пригладить волосы, будто они успели бы растрепаться за пять минут вне машины, но резко остановилась. Это что вообще такое? Я тут же опустила руку. Меня никогда не волновало, как я выгляжу во время матча. Да меня в целом по жизни-то это не волновало. Пока волосы не лезут в глаза, а подмышки с ногами побриты, меня все устраивало. Да, пару раз в неделю я выщипывала брови и обожала делать маски для лица из подручных средств, но это буквально мой максимум. Меня спрашивали, по какому поводу нарядилась, когда я надевала джинсы, настолько все было плохо.
Я на последнее свидание пришла в ободке, намазав губы гигиеничкой, а тут волосы поправляла. Капец.
Во имя собственного достоинства хотелось бы отметить, что я никогда не была отбитой фанаткой. Ну, иногда краснела при встрече с футбольными кумирами и на концерте Джастина Тимберлейка очень смутилась, когда он коснулся моей руки… да и все, в общем-то. А сейчас увидела на поле короля мяча в сине-белой футболке и простых спортивных штанах и просто… не знаю.
Обалдела, наверное.
Райнер Култи кивнул что-то в ответ на слова старой садистки, и я почувствовала себя… странно.
К моему вящему ужасу, ровно в этот момент о себе решила напомнить та восторженная тринадцатилетняя девочка, которая собиралась выйти за него замуж и нарожать толпу маленьких футболистов. Жизнью клянусь, меня прошиб пот и одновременно с этим чуть не остановилось сердце. Лучше всего мое состояние описывало одно слово: шок. Я была в шоке.
Потому что… Райнер Култи.
Король.
Лучший игрок Европы за последние…
Так, хватит. С этим надо заканчивать, вообще заканчивать, срочно. Умом-то я понимала, как глупо по нему сохнуть. Я ведь уже не девчонка, которая по нему фанатела. Я десять лет как послала на хер придурка, который сначала женился, а потом чуть не разрушил только-только начавшуюся карьеру брата. Култи был простым человеком. Я закрыла глаза и подумала о первом, что могло прогнать вечно крутящееся в голове «этожеКултигосподибожемойохренеть».
Он может какать.
Сидя на унитазе.
Как все люди.
Так, отлично: это действительно помогло. Я представила его сидящим на фаянсовом троне, вспомнила, что он обычный человек с обычными человеческими потребностями, и постаралась взять себя в руки. Разумеется, я и так это знала, причем давно. Он был простым человеком с простыми родителями, и ему тоже нужно срать, ссать и спать, как и всем нам.
Он срет, срет, срет, срет, срет.
Да.
Все отлично. Все замечательно.
Было – пока Дженни вдруг не ткнула меня локтем под ребра. Округлив глаза, она едва заметно склонила голову в сторону Култи. Типичный дружеский жест: «Смотри, вон парень, от которого ты без ума. Видишь?»
Вот зараза. Тоже округлив глаза, я одними губами прошептала:
– Заткнись.
Разумеется, как и любая хорошая подруга, Дженни не стала прислушиваться. Так и продолжила тыкать меня локтем, безумно пуча глаза и припадочно дергая головой в безуспешной попытке не привлекать к себе внимание. Я ограничивалась короткими взглядами в его сторону – только увидела, что он стоит в пятнадцати метрах, и потом еще разок быстренько на него взглянула.
Он срет. Надо почаще себе напоминать, что он срет. Отлично.
Повисшая над полем тишина явственно отражала коллективную мысль, которую никто не отважился бы высказать вслух.
Но глупая Дженни подтолкнула меня ногой, пока мы наносили солнцезащитный крем, поймала мой взгляд и ухмыльнулась. Я проигнорировала ее – знала, что она смешит меня нарочно. Интуиция подсказывала, что она еще долго будет мне это припоминать. Очень долго. Мне было семнадцать, когда я перестала сходить по нему с ума. Тогда я наконец приняла жестокую правду: во-первых, я никогда против него не сыграю – тут без вариантов. А во-вторых… на кой ему сдалась аргентинско-мексиканская американка с пацанскими замашками, да еще и на тринадцать лет младше? Мне не светили ни свадьба, ни выводок маленьких футболистов.
Вот так и закончились мои воображаемые отношения с мужчиной, который даже не знал о моем существовании: трагедией и кошмаром.
Единственная любовь моей жизни женилась на другой, разбив мое бедное девичье сердце: Райнер Култи не знал, что должен по уши в меня влюбиться.
Но любая безответная любовь рано или поздно проходит; прошла и моя. Жизнь продолжалась. А вскоре после этого с Эриком случилось то, что случилось, и плакаты на стенах превратились в напоминание о предательстве по отношению к брату – человеку, который всегда брал меня с собой, когда шел играть в футбол с друзьями.
– Давай-давай, продолжай в том же духе, засранка, – прошептала я Дженни, пока та натирала кремом мне спину в местах, до которых я не могла дотянуться.
Фыркнув, она толкнула меня бедром, и мы пошли в зону для растяжки. Там уже собралась небольшая группка девчонок, но переговаривались они тише обычного. Еще бы: неподалеку Култи беседовал с Гарднером и Грейс, капитаном нашей команды, отличной защитницей, которая играла профессионально еще в средней школе. Мы пришли в «Пайпере» одновременно и вместе отыграли уже четыре сезона.
– А он выше, чем я думала, – пробормотала мне на ухо Джен.
Краем глаза я покосилась на тренеров с Грейс, стараясь не пялиться слишком уж очевидно. Оказалось, нас разделяло всего несколько метров – меньше, чем я ожидала. Но Дженни была права: для нападающего Култи обладал впечатляющим ростом. Этих игроков также называли форвардами, но лучше всего позицию описывала моя сестра: они «торчали у ворот противника и пытались забить». Как правило, лучшие нападающие были относительно низкими, уж точно не метр восемьдесят семь или метр девяносто. А учитывая, как отлично Култи управлялся с мячом, он был просто…
«Хватит, Сэл. Прекрати».
Точно.
Он срет.
Я могла смотреть на него без фанатизма, могла оценить его спокойно и беспристрастно. А раз могла – значит, надо попытаться. За последние пару лет, покинув мировую арену, он набрал мышечную массу. Как и большинство игроков, он всегда был мускулистым, но худым и поджарым из-за бесконечного бега. А сейчас слегка подкачался, чуточку набрал вес, судя по мощным рукам и шее…
Он срет. Пердит. Ссыт в писсуар. Точно.
Фух.
В общем, он нарастил мускулы. Из-под рукава футболки выглядывал край татуировки, а кожа у него все такая же безупречная – кремовая, с идеальным легким загаром.
Каштановые волосы тоже остались такими же безукоризненными, как и раньше, за исключением легкой седины на висках. Собственно, заметно, что он слегка постарел и уже не так часто занимается спортом, как раньше. Да и с виду начал походить скорее на завсегдатая тренажерного зала, чем на пловца, и в этом не было ничего плохого.
Но когда я вгляделась ему в лицо, что-то мне показалось… странным. Култи всегда был красив, но красотой собственной, самобытной. У него не было высоких скул и тонких черт, которые обычно любили рекламодатели. Грубое лицо, в изгибе губ и ярком блеске глаз проглядывала хитроумная самоуверенность. Выдающийся спортсмен, который смог построить карьеру без идеальной внешности. Его уверенность в себе ослепляла. Сейчас он был чисто выбрит, и щетина не скрывала острых скул и челюсти, придающих лицу мужественный вид. В уголках орехово-зеленых глаз залегли морщинки, которых не было раньше.
Я и забыла, что в этом году ему исполнится сорок.
И вроде все нормально, но все равно что-то не складывается. Я не заметила разительных изменений в его внешности, нутром чуяла в нем какую-то перемену, но пока я старалась не привлекать к себе внимание – разглядеть ее не могла. Да что же такое…
– Девчат, можете передать ленту? – спросила девушка неподалеку, оторвав меня от попыток сложить головоломку воедино.
Осознав, что стою ближе всех к мини-лентам, которыми мы пользовались для растяжки, я передала сокоманднице одну из них.
– Общий сбор! – раздался голос Гарднера, зовущего нас, как пастух овечек.
Что, подозреваю, мало кого устраивало, ну да ладно. Словно зомби, мы молча и неуверенно потянулись к нему. Как букашки, летящие на свет собственной смерти, только вместо лампочки был мужчина. Гарднер с Култи стояли вместе с фитнес-тренером и еще парой сотрудников, здоровающихся и пожимающих друг другу руки.
Я с трудом подавила порыв сглотнуть, потому что какая-нибудь идиотка это бы точно заметила. Я не хотела давать Дженни очередной повод стебать меня за прошлую одержимость.
– Дамы, рад представить вам нашего нового помощника тренера, Райнера Култи. Пока мы не начали, давайте-ка быстренько познакомимся. Пойдем по кругу: вам нужно будет представиться и сказать, в какой позиции вы играете. – Приподняв бровь, Гарднер обвел нас взглядом, будто ждал комментариев и возражений. Но все промолчали, хотя я с самого детства терпеть не могла эту глупую круговую систему.
Одна из девушек, стоящих к Гарднеру ближе всего, без промедлений взяла инициативу на себя.
Пока все по очереди представлялись, я наблюдала за реакцией Култи. Он моргал и кивал каждый раз, когда кто-то заканчивал говорить, и вскоре половина команды уже отстрелялась, а я сообразила, что очередь дошла до меня, только когда услышала голос Дженни:
– Я Дженни Милтон. – Она улыбнулась своей коронной улыбкой, на которую я всегда улыбалась в ответ, в каком бы ни была настроении. – Вратарь. Приятно познакомиться.
Я не пропустила едва заметную тень улыбки, мелькнувшую на его губах. Неудивительно: только совсем уж отбитый брюзга не оценил бы Дженни. Она из тех людей, что просыпаются в приподнятом настроении и засыпают с улыбкой на лице. Но если ее разозлить – жди убийства.
Затем настала моя очередь, и когда светлые глаза выжидающе остановились на мне, я сразу подумала: «Он срет». Много срет. Так, что не смывается.
Как настоящая профи, я умудрилась не пискнуть и не начать заикаться. Он не сводил с меня каре-зеленых глаз – зеркал человеческой души, как их иногда называли.
– Привет, я Сэл Касильяс. Нападающая. – Крайняя нападающая, точнее, но к чему такие детали…
– Сэл была на пресс-конференции, – прокомментировала Шина, наша пиарщица.
Внутренне я содрогнулась, но не пропустила едва заметный смешок, вырвавшийся у Дженни. Я проигнорировала ее. Сволочь.
А когда посмотрела на Култи, он уже про меня забыл, без промедления переключившись на следующую девушку.
Ну и ладно.
Хорошо, что я давно перестала готовиться к свадьбе.
Я искоса посмотрела на Дженни.
– Молчи.
Дождавшись, пока моя соседка договорит, она ответила:
– Я ничего не сказала.
– Но подумала.
– Да я все время об этом думаю, – призналась она шепотом, больше похожим на смех.
У меня дернулся глаз. Я тоже.
Только я поужинала и прилегла на кровать, как телефон зазвонил. Ноги болели: мало мне утренней пробежки и сдачи нормативов, после обеда я пошла помогать Марку с его работой по обустройству территории, где провозилась большую часть дня. Учитывая, что время шло к восьми вечера, а друзей у меня было мало и звонили они редко, я догадывалась, кто это был. И действительно, на экране высветился иногородний номер.
– Привет, пап, – ответила я, зажимая мобильник плечом.
Тот вокруг да около не ходил.
– Ну, как все прошло? – сразу выпалил он.
Как все прошло?
Разве могла я сказать отцу, ярому поклоннику Култи, пусть тот это и отрицал, что день – одно сплошное разочарование?
Разочарование, в котором я сама виновата. С чего я взяла, что Райнер Култи придет и поразит нас безумными трюками и советами, о которых мы не догадывались, тем более в день нормативов, иначе говоря, наматывай-круги-пока-не-потянет-блевать? Может, я ожидала, что взыграет его строптивый характер, из-за которого он получал красные карточки и вылетал с поля куда чаще положенного. Не просто так во время матчей его называли Фюрером – горячий нрав был одной из причин, по которой его так сильно любили и ненавидели.
Но сегодня он не был жадным до мяча снисходительным мудаком, каким считали его соперники. Буквально не проявил ни единого качества из тех, что ему приписывали. А ведь его десять раз отстраняли за то, что он ударил головой игрока во время товарищеского матча, за который даже очки не засчитывались. Как-то раз он чуть не подрался с соперником, внаглую попытавшимся пнуть его под колено. Он был ходячим бедствием, за которым так интересно было наблюдать… по крайней мере, раньше.
В итоге он выслушал нас, пока мы представлялись, а потом просто наблюдал или беседовал с Гарднером. По-моему, даже до мяча не дотронулся. Ну как – не то чтобы я за ним следила, конечно…
Но кажется, единственное, что мы от него за сегодня услышали, – это «доброе утро». Доброе утро. И это от человека, который нарвался на неприятности, послав на три буквы противника во время прямой трансляции Кубка мира.
Капец, чего я вообще расстраиваюсь, что Култи держится в стороне, а не бросается с оскорблениями?
Что со мной не так?
Я кашлянула в трубку.
– Нормально. Он почти с нами не разговаривал. – Все так, только не «почти», а «совсем». Но с папой я этим делиться не собиралась.
– А. – По голосу было слышно, как он расстроился.
Ну вот. Какая же я сволочь.
– Да он просто к нам привыкает. – Наверное. Ведь так?
– Alomejor. – «Наверное». Точно таким же тоном папа в детстве отвечал на мои хотелки, которые не планировал выполнять. – Значит, ничего интересного?
Мне не пришлось даже вспоминать, что сегодня случилось. Ничего. Култи просто смотрел, как мы пыхтим над упражнениями, предназначенными для проверки спортивной формы. Ладно никчемными дурами нас не назвал – он даже глаза не закатывал, хотя часто ругал товарищей по команде, когда те не оправдывали его ожиданий.
– Ничего, – честно ответила я. Может, с годами он застеснялся?
Я очень в этом сомневалась, но обманываться могла сколько угодно. Или как минимум соврать отцу, чтобы тот не расстраивался так сильно. Он же был на седьмом небе, когда узнал, что нас будет тренировать Култи.
– Зато в забегах меня ни разу не опередили, – добавила я.
Папа мягко, но немного разочарованно рассмеялся.
– Умница. Каждое утро бегаешь?
– Ага, и начала чаще плавать. – Я замолчала, услышав на заднем плане приглушенный голос.
– Это Сэл, – пробормотал отец в сторону. – Хочешь с ней поговорить?.. Ага… Сэл, мама передает привет.
– Ей тоже передай.
– Моя дочка передает привет… – Я услышала, как он повернулся к маме. – Нет, моя. Твоя – младшая… Ха! Не-а!.. Сэл, ты моя или мамина?
– Соседа.
– Так и знал! – Вот теперь он искренне довольно рассмеялся.
Я улыбнулась как откровенная дура.
– И я тебя люблю, бать.
– Знаю, но я люблю тебя больше, – усмехнулся он.
– Да-да, конечно. Позвонишь завтра? А то я устала и хочу еще лед к ноге приложить.
Он тяжело вздохнул, но я знала, что он ничего не скажет. Вздох и так был достаточно красноречивым: мягким молчаливым напоминанием заботиться о себе. Мы уже сто раз это обсуждали. У нас с папой особое взаимопонимание. Если бы про лед сказал мой брат, я бы спросила, не собрался ли он помирать, а папа наверняка посоветовал бы терпеть. Ну что сказать: хорошо быть папиной дочкой. Точнее, хорошо быть мной, а не сестрой, с которой он постоянно ругался.
– Ладно, до завтра. Сладких снов, mija.
– И тебе, пап. Спокойной ночи.
Он еще раз попрощался со мной и положил трубку. А я, сидя в кровати в своей квартирке над гаражом, которую снимала последние два года, подумала о Култи: как он стоял на краю поля, будто памятник, и наблюдал, наблюдал, наблюдал.
Пора снова напомнить себе, что он какает.