Ночью мне приснилась Нина. Прошло уже больше недели после того случая, когда она заманила меня к себе, но приснилась лишь сейчас. Все было как тогда. Их с Зоей квартира. Зеркальный шкаф и голая Нина на разложенной кровати. Только во сне я не был против ее домогательств, а охотно отвечал на них. Нина во сне была ласковая и нежная. Такая нежная, что я никак не мог перестать ее целовать. И вроде бы где-то крутилась здравая мысль, что не должен, а все равно продолжал. Ее руки проползли у меня по спине и нырнули под пряжку на ремне. Это был очень важный, волнующий момент, я вдохнул поглубже и вдруг прямо над собой услышал громкий голос бабушки:
– Как тебе не стыдно, Никита!
Я запаниковал, отпрянул от Нины и мгновенно проснулся. Весь в поту, напуганный, с колотящимся сердцем.
– Почему ты опять вещи разбрасываешь? – Бабушка сурово возвышалась над валяющимися посреди комнаты джинсами.
За окном еще стояла темень, но постель Дятла была уже застелена.
– Они упали.
На самом деле джинсы просто не долетели до стула, а встать и поднять их было до ужаса лень.
– Упали? Откуда? – Бабушка с издевкой подняла голову. – С потолка, что ли?
В теле еще бродили приятные ощущения, вызванные сном, но бабушка пребывала в дурном расположении духа и уходить не собиралась.
– Я еще сплю! – сказал я, давая понять, что не хочу с ней разговаривать, но она нарочно продолжала:
– Тебе разве сегодня учиться не надо?
– Мне к третьей паре.
– Ага, к третьей. Может, к десятой?
– Сегодня понедельник. Значит, к третьей.
– Сегодня вторник, – победным тоном выдала она.
– Черт! – Я мгновенно сел.
– Даже бабушка знает твое расписание лучше тебя.
На первую пару я уже опоздал, но на экономику попасть все же хотелось. Препод с самого начала объявил, что те, у кого не будет пропусков, сразу получат «автомат» и сдавать ничего не потребуется.
И я не то чтобы, как Дятел, грезил оценками, но гораздо проще было сходить на эти дурацкие пары, чем потом зубрить всякую дребедень.
Откинув одеяло, я пересек комнату в два шага.
– Обязательно прими душ! – крикнула бабушка в спину. – От тебя пахнет потом.
Иногда меня так и подмывало хорошенько поругаться с ней, потому что в этой семье ей вообще никто не мог сказать даже слово поперек, и от этого она чувствовала свою безмерную власть. Но потом прикидывал, что если вступить в открытую конфронтацию, то дело просто закончится тем, что она потребует, чтобы я отправлялся к маме. С мамой мы были в неплохих отношениях и, с тех пор как я от нее переехал, почти не ругались. Но здесь жили все мои друзья и Настя в одной остановке на метро, а мама – на другом конце Москвы. Да и Игорь, ее второй муж, мне не нравился. Уж лучше терпеть бабушкин вынос мозга, чем его бесконечные наставления о том, как «правильно». Потому что правильным было только то, что делал он. У бабушки на все находилась тысяча аргументов, примеров из жизни или книг, а у Игоря существовали только правила, установленные для него родителями в детстве, тупые статьи с «Яндекс-Дзен» и форум зожников Пресненского района.
Я выбежал из дома с маленьким прозрачным пакетиком, в который бабушка заботливо упаковала три блинчика с мясом. Позавтракать не успел, но от блинчиков отделаться не получилось: каждый раз бабушка припоминала, как этим летом я отравился пирожками с мясом, купленными на рынке.
Снег сыпался крупными хлопьями, ложился на асфальт и тут же превращался в слякоть.
Декабрь – такой месяц, который пролетает быстрее остальных. Пока сообразишь, что осень уже закончилась, пока привыкнешь к постоянной темноте и дождешься, когда мерзлая чернота земли покроется белыми сугробами, оказывается, что уже елку ставить пора. А там на носу итоговые контрольные с зачетами, предновогодняя суета, распродажи, необъяснимая спешка доделать все дела, оставить в старом старое, озадачиться подарками и настроиться на счастливую, полную радостей жизнь, которая, согласно всем пожеланиям, обязательно начнется после Нового года.
Приткнувшись в уголок возле дальних дверей в вагоне метро, я сделал музыку погромче и в первый раз за утро выдохнул с облегчением.
Однако спокойно проехать успел всего две остановки.
Телефонный вызов прошел, едва поезд выкатился на платформу, и, как только двери раскрылись, я выскочил на станцию. Этот звонок никак нельзя было пропустить.
Тиф звонил только в особые дни и в особые часы, когда им разрешали, и перезвонить возможности не было.
– Да! Алло! – заорал я, прижимая трубку как можно сильнее к уху и перекрикивая поезд, прибывающий на соседний путь. – Тиф, прости, я в метро. В универ еду. Проспал.
Не знаю, зачем я выдал всю эту информацию, наверное, боялся, что он меня не услышит.
Но он услышал, и в короткой паузе наступившей тишины его хриплый голос прозвучал очень близко и по-родному небрежно:
– Давай назад.
– В смысле? – Я немного растерялся.
Поезд, на котором я приехал, тронулся. Тиф что-то еще говорил, но, кроме хриплого бульканья, я ничего не мог разобрать. И вдруг сам догадался:
– Ты приехал? Ты в Москве? Что? Я не слышу. Ты здесь? Тиф, ты здесь? Дома?
– Да-а-а! – заорал он в трубку, и я в последний момент успел запрыгнуть в поезд, идущий в обратную сторону.
Я давно ничему так не радовался, как внезапному возвращению Трифонова, и почему-то думал, что он встретит меня в форме. Но он вышел как обычно: в майке и боксерах. Даже одеться не потрудился к моему приходу и тут же отпрянул, уворачиваясь от моих попыток обнять его, не снимая заснеженной куртки.
– Ошалел?
Я рассмеялся, и он сделал вид, что отвешивает мне подзатыльник:
– Че ржешь? Давай проходи.
Я очень боялся, что Тифон изменится. Многие рассказывали, как армия меняет людей.
Прошло, конечно, всего ничего, каких-то два-три месяца. Но в моем воображении тот, кто уходил в армию, менялся сразу, словно попадал в автомат для реконструкции людей.
Но Тиф человеком не был. Он был Терминатором, поэтому почти не изменился.
Все те же точеные скулы, выступающие чуть резче обычного, колкий взгляд, черный дракон, пульсирующий на шее, бритые виски.
– Мне кажется, ты похудел, – сказал я.
– Угу. Три кило потерял.
– Нагрузки?
– Чего мне нагрузки? Еда.
– Я думал, в таком месте должны нормально кормить.
Он нахмурился:
– Ты мне местом не тычь, понял?
После нашего полного приключений лета, когда мы много чего натворили, Андрею пришлось пойти с отцом на сделку: Юрий Романович улаживает наши неприятности, а Тиф покорно соглашается служить там, куда его пристроят. Так он оказался в части подмосковного подразделения МЧС.
– Понял-понял. Просто так сказал.
– Только в этой квартире голяк, – предупредил он. – Мать завтра приедет. Велела купить все для бутербродов. А я, пока тебя ждал, всю колбасу уже сожрал, но сыром могу угостить.
Я прошел за ним в комнату.
Там тоже все осталось по-прежнему, как в школьные времена. Шведская стенка, груша, плакаты с известными боксерами, старый комп с монитором-коробкой, рядом на столе лежала зеленая картина, которую Тифу подарил полоумный дед-художник из больницы.
Тифон сгреб рюкзак и раскиданные вещи в сторону, чтобы я сел на диван, а сам развалился на стуле, вытянув ноги и скрестив руки на животе.
– Держи, – я протянул ему пакетик с блинчиками. – Бабушкины. Теплые еще.
Он охотно взял пакетик.
– Сам будешь?
– Не, только позавтракал, – мужественно отказался я, стараясь не вдыхать аппетитный запах. – А ты чего вдруг дома?
– Романыч выписал. Юбилей у него. Мать говорит, его идея. – Тифон жадно откусил половину блинчика. – Но я не верю.
– Надолго?
– До третьего января.
– Круто! Не знал, что в армии так можно.
– У нас, блатных, все можно. Сплошной санаторий. – Тиф зло заулыбался, нарочно подчеркивая, насколько ему неприятно находиться в привилегированных условиях.
Чтобы не продолжать тему, я схватил со стола картину. На ней был изображен зеленый квадрат, и называлась она «Все зеленое». В искусстве я совершенно не разбирался, но догадывался, что при ее написании были использованы какие-то особые техники, создающие оптические иллюзии.
Смотришь на зеленые разнотонные мазки, а перед глазами мелькают воспоминания, образы, ассоциации. По задумке художника, картина должна была приносить счастье.
– Ну что? Привалило тебе счастье?
Тиф молча забрал картину и, перевернув лицом вниз, положил обратно.
– Расскажи, че у вас? – Он жадно откусил половину блинчика.
– Да как обычно. – Я задумался.
– Что Соломин?
– Учится.
– Не женился?
– Ты так спрашиваешь, будто тебя год здесь не было.
– По ощущениям больше года, – пробубнил он жуя. – Ну, хоть что-нибудь происходит? Или без меня вы ничего не можете?
– Без тебя все спокойно, – признался я.
– Что Зоя?
– Все нормально. Учится, в химчистке подрабатывает. В свободное время мы с Лёхой ее развлекаем, как ты и просил.
– С Максом общается? – Тиф уперся в меня взглядом.
Я не сомневался, что из всех прочих вопросов по-настоящему его волновал только этот. К счастью, он сам избавил меня от прямого ответа.
– Мне-то их кино из Капищено ночами снится. Там, во сне, я убил Макса уже раз пятнадцать. Может, все-таки зря я ему это спустил?
Отложив пакетик с последним блинчиком, Тиф встал, достал сигареты и закурил.
– Ну избил бы ты его, и что? Она бы сказала, что другого от тебя не ожидала, а так испугалась, что ты ее разлюбил.
– Никогда не пойму женщин. – С тяжелым вздохом он стряхнул пепел в горшок полузасохшего цветка на подоконнике. – Если бы Макс попробовал у меня сигареты украсть, я бы ему их в глотку запихнул, а тут Зоя… И он до сих пор жив.
– Зоя сама с ним сбежала, – осторожно заметил я.
– Да пофиг. Он не должен был ее забирать.
– Зоя не твоя вещь, Тиф. Вот именно от этого она и сбежала. Забыл?
– Блин, Горелов, ты голос моей совести. – Он усмехнулся. – Мне тебя там очень не хватает.
От такого признания я чуть до потолка не подскочил и только хотел ответить что-то в том же духе, как раздался пронзительный звонок в дверь.
Я думал, пришел Лёха. Но это был не Лёха.
Бросив на пол тяжелый пакет с продуктами, Зоя радостно взвизгнула и, с разбега заскочив на Тифа, повисла у него на поясе. Обхватила руками и ногами и принялась зацеловывать, а когда он попытался что-то сказать, заткнула его долгим-предолгим поцелуем.
Снег с ее волос сыпался ему на голые плечи. Трифонов попятился, а Зоя все целовала и целовала его, пока он не уперся спиной в тупик коридора и не свернул в материну спальню.
Я машинально пошел за ними, однако, не доходя до комнаты, остановился, немного обождал, ожидая, что они закроют дверь сами, но не дождался.
Стараясь не прислушиваться, вернулся, собрал Зоин рассыпавшийся пакет и отнес его на кухню.
Зоя знала, куда шла. Она принесла картошку, сосиски, хлеб, несколько консервных банок с горошком, макароны и две замороженные курицы.
До их возвращения я успел все разобрать и прослушать половину последнего альбома Twenty One Pilots.
Пока Зоя жарила картошку с сосисками, Тифон оживленно рассказывал о порядках в их воинской части и новых приятелях. Похоже, ему там нравилось. Всё, как он любил: каждодневный волевой напряг и никакой лирики. Единственное, что давалось ему с трудом, – это дисциплина: послушанием Тифон никогда не отличался. Однако и ее он принимал со стойкостью шаолиньского монаха.
После, разложив картошку по тарелкам, Зоя засы́пала нас историями о своем универе: о девчонках, преподах, проблемах с расписанием и аварийном состоянии аудиторий.
Тифон что-то спрашивал, а я молчал. Чувствовал, что им нужно остаться вдвоем, но все никак не мог заставить себя уйти.
Наконец решился:
– Ладно, ребят, я пойду. Дела есть.
– Погоди, – Тифон поднялся следом за мной. – Мать сказала, что нужен костюм. А покупать денег жалко. Я же его больше никогда не надену. Одолжишь мне?
– Не, Тиф, мой пиджак на тебя не налезет.
– Я похудел.
– Никита прав, – вмешалась Зоя. – Даже если ты его натянешь, это будет выглядеть несолидно.
– Да плевать, солидно, несолидно. Я тебе Ярик, что ли?
– Но ты же не хочешь, чтобы твоей маме было за тебя стыдно?
– И что делать?
– Может, у Лёхи возьмешь? – предложил я.
Криворотов был ниже меня, но покрепче.
– С ума сошел? – Тифон поморщился. – У Лёхи все штаны узкие. Еще больше позориться.
– Я знаю, у кого можно взять. И тебе точно подойдет. – Зоя загадочно помолчала.
Мы оба вопросительно посмотрели на нее.
– У Ярослава полно разных костюмов. И фигура у вас похожая.
– Что? – Тифон скривился еще сильнее. – Да я лучше тысячу костюмов себе куплю, чем что-то у него попрошу. За кого ты меня держишь?
– Артём? – подкинул я еще один вариант.
Артёму, конечно, было далеко до Тифона, но он был высокий и явно носил вещи большего размера, чем я.
– Артём – метр девяносто, – сказала Зоя. – Ты о брюках подумал? А может, Макс подойдет? – под острым взглядом Тифа она на секунду осеклась, а потом как ни в чем не бывало продолжила: – Ну а что? Он не худой и не толстый. Они в прошлом году с Артёмом одинаковые покупали на чью-то свадьбу.
– Зой, ты совсем? – Тифон насупился. – Ты нарочно меня провоцируешь сначала Яровым, теперь Максом?
– Да нет же! – Она улыбнулась. – Мне казалось, вы помирились.
– С кем из них мы помирились? – произнес он с нажимом.
– Всё-всё, только не начинай. – Зоя замахала руками.
– А это, кстати, мысль. – До меня дошло, что она придумала. – Если костюмы одинаковые, взять пиджак у Артёма, штаны у Макса, и будет шикарно.
– Я никогда не видела тебя в костюме, – ласково заворковала Зоя и, не давая Тифону опомниться, перебралась к нему на колени.
– Я и сам не видел. – Он смягчился. – Куплю, раз такое дело. Поможешь выбрать?
– Нормальный костюм тысяч двадцать стоит.
– Сколько? – Тифон схватился за стул. – Мне нормальный не нужен. Мне любой. Хоть одноразовый.
– У Ярослава будет хороший костюм, – произнесла Зоя с нажимом. – Недешевый. И все это заметят.
Тифон хрипло зарычал, несколько секунд невидящим взглядом смотрел в окно, потом сдался:
– Ладно. Я позвоню Тёме. Только, если он согласится, ты с нами туда не поедешь.
К Артёму мы отправились на следующий день. С утра я съездил в универ, добросовестно отсидел три пары, а с философии слинял. Мне и своего философа дома выше крыши хватало.
Только вчера начали засыпать, как он завел:
– Слушай, Никит, как ты думаешь, а может, Бог – это коллективный разум? Ну то есть не какое-то там абстрактное нечто, а все люди, вместе взятые? Их общая душа, воля, энергия?
– Чего это ты вдруг религией заинтересовался? Ты же вроде неверующий.
– Не религией, а теологией. Хочу изучить вопрос.
– Зачем это тебе?
– Чтобы с Марковым грамотно полемизировать.
– А он разве верующий?
– Нет.
– Так и ты нет.
– В том-то и дело. Не могу же я вот просто так с ним согласиться.
– Почему?
– Потому что этот человек слишком много на себя берет. Он еще школьник, а ведет себя будто профессор.
– Ты старше его всего на год и тоже часто себя так ведешь.
– Неправда. Все мои умозаключения охватывают широкие пласты любой сферы. А у него всё в одной плоскости, исключительно причинно и линейно. – Дятел приподнялся на локте, и даже в темноте я видел, как заинтересованно блестят его глаза. – Так что ты скажешь по поводу коллективного разума?
– Спроси лучше у бабушки. Это она ходит воду святить и икону повесила.
– У бабушки не могу, в этом вопросе я являюсь ее оппонентом. И стоит сейчас выразить интерес, как она будет считать, что я пошел на попятную, и потащит меня в церковь.
– Настя говорит, что Бог – это любовь.
– Такое с Марковым не прокатит. А вот гипотеза, что Бог – это постоянно изменяющееся информационное поле нашего мироздания, – вполне. И каждый человек своим программным разумом является частью Бога, преобразуя его посредством накопления и обработки информации.
Я отвернулся к стенке.
Наступила долгожданная тишина. Однако только я успел расслабиться, как под подушкой завибрировал телефон.
В такое время мне могла писать только Настя. Но сообщение пришло не от нее, и я несколько раз перечитал его, прежде чем понял смысл.
«Знаешь, что я хочу на Новый год? Абонемент в фитнес-клуб. Можешь папе намекнуть, пожалуйста? Типа это ты придумал?»
Артём встретил нас психованный и злой. В руках он держал телефон и постоянно проверял сообщения.
Макса же, к глубокому разочарованию настроившегося на суровый разговор Тифона, дома не оказалось.
Артём покидал вешалки со своими костюмами на широкую кровать в спальне, потом притащил еще несколько из комнаты Макса:
– Выбирай, что хочешь.
Тифон присел на корточки, играя с развеселившейся от нашего прихода собакой.
– Пусть Никитос выберет, – отмахнулся он. – Мне пофиг.
– Пофиг не пофиг, а на день рождения ехать не мне. – Я поднял первую попавшуюся вешалку. – Давай раздевайся.
Артём быстро вышел из комнаты, собака побежала за ним.
Надетый поверх белой футболки пиджак смотрелся вызывающе стильно, а татуировка дракона бросалась в глаза как никогда. В целом пиджак Тифону подошел. Чуть сильнее, чем нужно, натянулся на плечах, а рукава были слегка длинноваты. Но смотрелось неплохо.
– Ты похож на киношного наркоторговца или сутенера, – заметил я. – Не хватает только золотой цепи и перстней.
Тифон состроил угрожающее лицо и, сделав вид, что вытаскивает из-за пояса пистолет, навел его на меня через зеркало.
– Ты меня подставил. Назови хоть одну причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас.
– Это ошибка. Я всегда был на твоей стороне, – подыграл ему я. – Клянусь, я бы никогда не пошел против тебя.
Продолжая держать «пистолет», Тифон развернулся ко мне.
– Нужно было убить тебя раньше, когда ты соврал Зое про те фотки. Это из-за них она приехала в лагерь и потом сбежала.
Я растерялся. Такой переход к реальности был слишком неожиданным.
– Думал, мы с этим уже разобрались. Я извинился.
– Я должен был убить сначала тебя, а потом Макса.
– Опусти пушку, – сказал я. – Ты можешь убить меня и без нее.
Резко шагнув вперед, Тиф с силой толкнул меня в грудь, и не удержавшись я улетел на кровать.
– Ты чего? Полгода прошло.
Несколько секунд он стоял надо мной с мрачным видом, потом улыбнулся краем губ:
– Ладно. Шучу.
– Давай брюки мерить, – выдохнул я облегченно.
Но только он начал снимать штаны, как в комнату вихрем ворвалась Лана, сбила в порыве буйной радости его с ног и весело набросилась сверху – облизывать лицо.
Матюкаясь и дергая запутанными в штанах ногами, Трифонов отбивался, а я ржал. Ударить Лану он не мог, только отпихивал, что еще больше ее раззадоривало.
Пришел Артём и тоже стал над ним ржать.
– Убери на фиг свою собаку, – зло прохрипел Тифон.
– Ща, погоди. – Артём навел на него телефон. – Камеру включу.
– Я тебе включу. – Тиф приподнялся на локте, однако Лана, запрыгнув передними лапами ему на плечи, тут же опрокинула на спину.
Мы загоготали еще громче.
Наконец освободившись от сковывающей движения штанины, он вскочил и, ухватив Артёма за майку на груди, толкнул так же, как меня, но, в отличие от меня, Артём успел уцепиться за его локоть, и на кровать они улетели вместе.
Дракой их возню в куче костюмов сложно было назвать, но оба злились и, тяжело пыхтя, пытались придушить друг друга.
Было ясно, что Тиф в итоге победит, но Артём держался неплохо и несколько раз ему удавалось выиграть преимущественное положение. Костюмы под ними нещадно мялись. Лана лаяла и бегала кругами вокруг кровати.
Все это длилось минуты три, пока Артём вдруг не крикнул:
– Стой-стой, погоди!
Тиф разжал руки. Откатившись на подушки, Артём немного отдышался и по-деловому сказал:
– Разговор есть.
– Что за разговор? – Тиф утер рукавом пиджака взмокшее лицо.
– Я в спальне дела не обсуждаю. – Артём встал, рывком поднял вывалившийся телефон и, проверив сообщения, сунул в карман. – Жду на кухне.
Он ушел, а Тифон еще какое-то время просто валялся раскинув руки. В пиджаке, трусах и болтающимися на одной ноге штанами.
– Вы про Виту в курсе? – С чашкой кофе в руках Артём нервно расхаживал по кухне.
– Я здесь второй день. – На одну табуретку Тифон скинул с горем пополам подобранный костюм, а на вторую плюхнулся сам. – Я вообще ничего не знаю.
– Ее мать посадила под домашний арест, общаться со мной запретила, отняла мобильник и запаролила вайфай. – Артём задыхался от возмущения. – В школу Виту водит какой-то нанятый хрен и не дает к ней даже п-приблизиться.
– Что ты натворил? – удивился я.
– Вообще ничего. – Он так резко развел руки в стороны, что выплеснул кофе из чашки на пол. – Вот черт! Никитос, принеси туалетную бумагу.
Подобные распоряжения были обычной манерой Артёма общаться с людьми, поэтому, не принимая на свой счет, я отправился за бумагой, а когда вернулся, услышал, как он сказал:
– Нам всего-то нужно будет полгода продержаться, пока ей восемнадцать не исполнится.
– Если тебе предъявят обвинение, то хоть через полгода, хоть через десять лет оно будет в силе. – Тифон недоверчиво смотрел на него исподлобья. – Спроси у Криворотова, он тебе про все статьи расскажет.
Артём небрежно отмахнулся:
– До этого не дойдет. Ее мать перебесится. Она же Витю любит. Ничего такого не будет, нам, главное, умотать и спрятаться нормально. Но мне нужна помощь. Котика подставлять нельзя, типа он не при делах. Я ему даже адрес не скажу, на случай, если пытать будут.
– Че? Пытать?
– Ну, это я так сказал… Образно. Короче, нужна помощь.
– Э, нет, – Тиф хмуро покачал головой. – Соучастие в похищении мне на фиг не сдалось.
– Да блин! Никакое это не похищение! Отвечаю. Я выяснял. Если Вита поедет со мной по собственной воле, то это побег. Всё.
– Никитос, загугли, – велел мне Тифон.
Они оба закурили.
– Я ничего особенного не прошу. – Артём немного смягчился. – Нужно просто убрать этого дебила.
– Что значит убрать? – испугался я.
– Ну не знаю… Отвлечь или вырубить. Просто чтобы успеть добежать до «пандоры».
– В принципе я тебя понимаю, – задумчиво произнес Тифон. – Без понятия, как бы я сам поступил.
– По заявлению родителей правоохранительные органы должны провести проверку по статье сто сорок один и сто сорок четыре и принять процессуальное решение, – зачитал я то, что нашел в Интернете. – Вернуть вас силой домой они не могут.
– Видишь! – обрадовался Артём. – Нормально все. Я что, по-твоему, малолетний дебил?
Тифон тяжело вздохнул:
– Все равно это мне ни к чему.
– Давай я тебе заплачу?
– Ты достал уже везде свои деньги пихать.
Артём стоял перед нами широко расставив ноги и со скрещенными на груди руками. Вид у него был решительный.
– Думаю, лучше провернуть это дело вечером. Вам всего-то нужно его минут пять подержать: потолкаться, побычить – ничего противозаконного. Он, конечно, может вас уложить лицом в снег, пристегнуть наручниками к ограде или шибануть шокером, но это его по-любому задержит.
– Шокером? – Тифон скривился. – Ну, такое себе…
– Нам нужен Криворотов, – сказал я. – Лёхина болтовня замораживает любого противника как минимум на пару минут. Мужик такой идет, а Лёха ему навстречу: «Дядя, как пройти в библиотеку?»
– Чего? – Артём уставился на меня как на умалишенного. – Какую еще библиотеку?
– Шучу. Это из фильма какого-то.
Тифон потер ежик на затылке и поднялся:
– Надо подумать.
– Костюм можешь не возвращать, – сказал Артём.
– Нет уж, – фыркнул Тифон. – Обойдусь без подачек.