В 6775 году от сотворения мира или спустя три года после смерти князя Александра Невского на Псковскую землю прибыл бывший князь Нальшанский Довмонт.
Довмонту было чуть больше тридцати лет, и он исповедовал католицизм. Сначала князь думал собрать войско наёмников, но тут всё было не так просто, поскольку казна князя была скудной и не могла бы покрыть расходов. Имя Довмонта имело вес в воинской среде. Но идти воевать с князем только ради добычи охотников почти не было. Да и дружина у князя была малочисленной.
Расположившиеся в палатах одного боярина люди Довмонта и сам он понимали, что их дела идут не очень привлекательно. Некоторые воины и вовсе подумывали о переходе на службу к другому князю или возвращении в Литву.
В это время к князю пристально присматривались псковские бояре, которые по-разному относились к князю-изгнаннику. Боярин Пересвет, в палатах которого и разместился Довмонт, как-то после обильной трапезы отослал всех своих людей. Литовский князь сделал то же, чтобы они смогли поговорить начистоту.
– Дела у тебя, Довмонт, идут не очень хорошо. Сам понимаешь, вечно у меня гостить ты не сможешь. Мне и так это уже становится накладно. Это уж ты не взыщи за правду.
– Я, Пересвет Васильевич, прекрасно всё понимаю. Поэтому со своим двором покину тебя на днях, чтобы не вводить в разорение.
Боярин Пересвет был уже немолодым человеком, и по нему видно было, что ввести такого человека в разорение будет, мягко говоря, непросто. Да и принял изгнанника он как-то больно охотно и даже позволил тому некоторое время самому решать свою судьбу. По всей видимости, хитрый боярин выжидал, а теперь решил действовать.
– Брат твой Войшелк взыскать с тебя хочет, сам знаешь, за что.
– Знаю, но не мог я поступить по-иному. Отец мой, король Литовский Миндовг, покойся он с миром, предал веру Христову и обратился к язычеству мерзкому. Из-за этого и возник тот заговор.
– Да не обвиняю я тебя, князь. Всё понимаю. Просто ты должен знать, что просто так ты жить не сможешь, даже если и пойдёшь на службу к какому-нибудь князю. Многие тебя просто не примут, так как здесь, на Руси, с Литвой тягаться не с руки сейчас, да и Войшелк – христианин, и верит он, как мы, по греческому обычаю.
– Кто мог подумать, что после смерти отца власть возьмёт в свои руки язычник Тренята, князь Жематейский?
– Я про это с тобой и говорю. Получается, что Войшелк язычника сверг, а ты испачкал руки в смерти отца. Таких на Руси не сильно жалуют. Кроме того, Войшелк признал своим отцом и господином Василько Романовича Волынского, а он Рюрикович и, более того, сильнейший князь на Юге Руси.
– Так поэтому я и прибыл на Север Руси собирать воинов.
– Князь! Забудь ты про это хоть на время. Крестись по греческому обычаю, стань здесь своим. Нам нужен такой князь, как ты. Во всяком случае, сейчас, а дальше всё будет зависеть от тебя и от того, как ты проявишь себя.
– Войшелк при жизни отца был Новогрудским князем, но решил посвятить свою жизнь Богу, удалившись в Полонийский монастырь и передав княжество Роману Даниловичу, сыну короля Галицкого Даниила. Несколько лет прожил он там, даже решил совершить паломничество на Афон, но не смог. После неудачного паломничества Войшелк, принявший в монашестве имя Лавриша, основал монастырь на Немане. Наверное, он так и жил бы там, но вынужден был покинуть монастырь из-за нападения на Литву ордынцев под командованием Берендея и галицко-волынских князей. Ну и чего бы ему обратно не вернуться на службу к Богу?
– Князь, не взыщи, но что изменится, даже если он вернётся в монастырь или что-то ещё с ним приключится? – Боярин неспешно и чинно вздохнул, давая понять, что приключается с людьми всё далеко не всегда случайно. – На Литовскую корону претендентов будет хоть отбавляй. Дело будет не в кровном родстве с Миндовгом, а в силе полков.
– Если я крещусь по греческим обрядам, меня позовут княжить в Пскове? В чем интерес славных жителей Пскова?
– А ты сам посуди. Я буду говорить откровенно. Город наш испокон веков считается младшим братом Новгорода. Всё, может, и ничего, но у нас интерес другой. Пора нам стать с Новгородом равными братьями. Это и на торговле скажется и ещё много на чём. Станешь нашим князем – любо, не станешь – дело твоё. Другого найдём, дело нехитрое. Ты здесь чужой, и поэтому другие города Руси тебя мало интересуют. Ты не будешь добиваться их, используя нашу силу. А по поводу твоих литовских амбиций вот что скажу. Кое в чём они совпадают и с нашими, псковскими.
Довмонт задумался. Псков, конечно, не корона отца, но кусочек лакомый. Князь к тому же прекрасно осознавал, что в борьбе с Войшелком он не выдюжит и союзников не найдёт. На Руси против брата Даниила Галицкого вряд ли кто пойдёт. Может, и стоит принять предложение боярина. Правда, Псков – город особенный. Почти как Новгород: сегодня тебя позовут княжить, а завтра… впрочем, это везде так. Завтра вообще всегда туманно.
Боярин Пересвет не спешил никуда уходить и ждал, внимательно глядя на князя, словно ожидая ответа.
– Когда я должен принять решение?
– Сейчас. Князь, который не может принять решение, нам не нужен, будь он сыном хоть самого Рюрика! Так что крепко думай, князь. Псков или уж сам решай.
– А что тут решать, как говорится, бьют – беги, дают – бери. Скажешь, неуместно, зато истина. Сяду княжить в Пскове и княжить буду, как на родине. А что, если великий князь Владимирский против будет? Ведь сейчас его сын Святослав – ваш князь.
– Без Новгорода он на Псков не пойдёт. А ты с новгородцами союз заключишь и пообещаешь пойти с ними на Литву. Тут и наши, и новгородские интересы совпадают. Заодно и Войшелку нервы пощекочешь.
– Ну, на том и порешим. Я перейду в православие.
– А мы выберем тебя князем.