Воздух плавился от жары, и у местных цикад, могло статься, поехала крыша от такой погоды, потому что стрекотали они просто оглушительно громко. За этим оркестром затерялись все прочие шумы, поэтому дорога до Линсильвы напоминала брату и сестре Маршан что-то вроде парадного шествия. Они шли, а насекомые сопровождали их путь своим торжественным пением.
В остальном же их больше никто не тревожил. Только невыносимая жара, припекавшая головы, но вскоре сообразительная Конни нашла тенистую тропинку, и идти стало немного легче. К шумной болтовне цикад они быстро привыкли, и теперь шли, вдыхая ароматы древесных масел и цветущих жасминов.
От замка Ди Гранов до Линсильвы было всего три километра пути, поэтому дорога предстояла недолгая. Мадам Сапфир указала им направление и попросила вернуться к шести часам, к ужину. Ей очень хотелось познакомить новых хозяев с поваром и садовником. Она долго нахваливала кулинарные шедевры первого и великолепную работу в оранжерее второго, пока провожала Маршанов до кованых ворот поместья.
Дальше они шли без неё и практически не разговаривали. Оба с интересом оглядывались по сторонам, любуясь на вековые деревья, поражающие своими яркими красками цветы и петляющие тропинки, усыпанные гравием.
– Знаешь, Берт, – заговорила Конни, наконец, – будь у меня талант художника, вроде твоего, я бы сегодня же накупила холстов, кистей да красок. Ты только посмотри, какие здесь пейзажи…
– Не знаю, о каком таланте ты говоришь, – пожал плечами парень, – но места и вправду живописные. Может, мне увлечься фотографией?
– Не говори ерунды! – отмахнулась сестрица пренебрежительно. – Ты на удивление ужасно фотографируешь. У меня на всех фотографиях то ноги обрезаны, то полголовы, то нос размером с гору…
– Дело не во мне! Помнишь, как отец говорил? Это у тебя нет художественной красоты!
– Да пошёл ты! – под мелодичный хохот брата, Конни попыталась толкнуть его, но не смогла даже сдвинуть. Он всегда был на удивление крепок при кажущейся худобе. На самом деле Берт был сухощавым и жилистым, а вовсе не тощим, но скрывал он сей факт за одеждой весьма профессионально. Сколько школьных хулиганов пострадало из-за этой хитрой иллюзии – не счесть. Физические данные Констанции же точно соответствовали её внешности – коренастой и крепкой при весьма скромном росте. В остальном они запросто могли сойти за близнецов, коими их частенько и считали.
– Гляди-ка, Конни! – Берт махнул рукой куда-то вперёд, и девушка с интересом оглянулась. Узкая тенистая тропа, по которой они следовали в город, впереди примыкала к более широкой выложенной камнем дороге. Растительности становилось меньше, а на горизонте один за другим начинали вырисовываться активно поросшие вьюнком домики и сараи. – Это Линсильва? Похоже на деревеньку, а не на один из крупнейших городов…
– Это же островной город, тут всё должно быть иначе. К тому же, мне кажется, это что-то вроде окраины, – рассудительная Констанция уверенно двинулась навстречу незнакомым ей улочкам, издалека напоминавшим иллюстрации к сказкам братьев Гримм.
Одним из первых на их пути явился очень скромный деревянный домик, но окруженный невероятно роскошным, переполненным зеленью и пестрыми цветами, садом. Над высокой чуть покривившейся калиткой висела деревянная вывеска с надписью: «тюльпановое дерево».
– Ага, вот и лавка, о которой говорила Виолетта, – констатировал Берт, деловито упирая руки в бока. – Пойдём?
– Сразу? Может лучше на обратном пути?
– Ты думаешь?.. – засомневался братец. Волшебный сад вокруг домика, конечно, был чрезвычайно красив, но оглядеть и другие постройки этого игрушечного городка ему тоже очень хотелось. К счастью, его сомнения мигом разрешились, как только там, среди кустов шиповника, показалась фигура весьма примечательного садовника. – Нет, знаешь что? – засуетился Берт, – это неправильно! Я же пообещал нашей очаровательной родственнице, что куплю ей эти цветы. А что если мы потом устанем или забудем? Лучше не рисковать.
– Ты неисправим, – хмыкнула Конни, обо всем догадавшись. – Ладно. Иди за своим букетом. А я пока прогуляюсь по округе. Поспрашиваю у местных, как можно попасть в центр.
Выложенная галькой дорожка от калитки к дверям лавочки была короткой, но живописной. На веранде у входа стоял чуть покосившийся деревянный стол с аккуратно расстеленной пергаментной бумагой, а на нём стройными рядами были разложены какие-то пучки трав, цветы и солома. Дверь была открыта настежь, и из дома в жаркий день вливался насыщенный густой запах, вобравший в себя целую коллекцию оттенков, где было место и пряной гвоздике, и душице, и терпкой герани, и волшебной лаванде. Берт никак не мог понять, что это больше ему напоминает: парфюмерный заводик, кухню какого-нибудь экзотического ресторана или аптеку. Пожалуй, всё сразу. Осторожно он переступил порог, ощущая приятную прохладу и ещё один дополнительный аромат – насыщенный древесный. Теперь именно он, по праву хозяина, доминировал над всеми остальными запахами.
Внутреннее убранство лавочки напоминало мастерскую какого-нибудь мага-алхимика. Невероятное количество баночек, скляночек и бутылок всех форм, цветов и размеров наполняли стеллажи вдоль двух боковых стен от пола и до потолка. В центре просторного помещения лежали деревянные ящики, доверху забитые свёртками из тёмной пергаментной бумаги, аккуратно перетянутыми бечёвкой с треугольными ярлычками. Осмотревшись и не увидев в лавочке ни хозяина, ни посетителей, Берт с интересом потянул один из этих ярлычков на себя. Аккуратным женским почерком на нём было написано «Лаванда сушёная. Сбор: 1 августа, растущая луна». Видимо, Сапфир не лукавила, утверждая, что народная медицина на острове пользовалась спросом. Почти всем сборам, попавшимся ему на глаза, было не больше недели.
Находиться в этом странном местечке было приятно и волнительно одновременно. Маршан не мог припомнить, когда в последний раз заглядывал в подобные заведения и заглядывал ли вообще. Всё ему здесь казалось новым и знакомым одновременно, словно он или читал об этом или видел в кино. В любом случае каждую интригующую его деталь интерьера он разглядывал жадно и с огромным интересом. Ему нравилось проводить рукой по фактурной деревянной поверхности прилавка и ещё больше нравилось то, как дневной свет, жаркий и пронзительный, лишь наполовину заполняет пространство, решительно пробиваясь через открытую дверь и небольшое окно с льняными шторками. В нём проснулся художник, которого Берт так тщательно скрывал от самого себя все последние месяцы. Конни была права насчёт холста и красок, но этого всё равно было бы недостаточно. Картины могут быть прекрасны, но даже генов великого Яна Маршана не хватило бы Берту, чтобы передать миру эти ощущения, эту наэлектризованную атмосферу и эти магические запахи, которыми были пропитаны даже пылинки, что лениво плавали в раскалённом воздухе.
– О, добрый день! – донеслось из противоположной от входа стороны. В узкой арке появилась молодая женщина с корзинкой, полной маленьких синих цветов. Берт обернулся ей навстречу, готовый выдать весёлое и жизнерадостное приветствие, открыл было рот, но ничего не произнёс. Так и замер, любуясь явившейся ему красотой. Да, это была точно она. Та самая особа, чью огненно-рыжую копну и благородный профиль он мельком видел среди шиповников. Значит, не показалось…
– Вам…помочь? – со смешливой улыбкой продолжала незнакомка. Зелёные и сверкающие, как изумруды, её глаза были, пожалуй, самым прекрасным, что Берту доводилось видеть на этом острове. А ведь он видел и замок, и бесконечную морскую гладь, и самшитовый лес, и этот сад за окном лавочки. Ничто не могло сравниться с этой колдовской красотой, и мысленно парню пришлось признать – самое время покупать кисти и краски. В нём окончательно заговорило наследие отца.
– Да! – после уж слишком затянувшейся паузы выпалил он и улыбнулся так широко и резко, что лицо потом долго болело. – Мне нужен…эм…букет?
– Это вопрос? – красавица хитро сощурилась, играя и явно выигрывая с гостем в гляделки. Её густые рыжие волосы были аккуратно собраны на висках, открывая безупречное загорелое лицо, а на носу задорно пестрили веснушки. Берт чувствовал, как кровь приливает к его щекам и ушам, но вряд ли мог с этим что-то поделать. Да и вряд ли хотел. Он без всякой застенчивости любовался своим потрясающим открытием, задвигая на второй план все прочие впечатления от Линсильвы.
– Мне совершенно точно нужен букет, – сказал он весело. Незнакомка отставила в сторону свою корзину с цветами и, подойдя к прилавку, деловито скрестила руки на груди.
– Я, конечно, вам что-нибудь подберу, но вы ведь в курсе, что это не цветочный магазин? И что бы вам ни говорила ваша пассия, но дамы всегда предпочитают дорогие и красивые букеты. Розы, к примеру, или пионы…
– А как же все эти байки про очарование ромашек и полевых цветов?
– Придуманные и растиражированные неуверенными в себе девицами мифы, только и всего, – красавица пожала плечами и вновь лучезарно улыбнулась.
– Я так и знал, – театрально вздохнул Маршан и покачал головой, подыгрывая этому во всех отношениях замечательному разговору. – Скажите честно, это какой-то тайный женский заговор? И каковы его цели?
– Этот заговор есть ни что иное, как великое заблуждение некоторых женщин, будто бы, если дать мужчине возможность сэкономить на ухаживании, то он полюбит её сильнее, – уверенно отвечала девушка.
– А это не так?..
– Конечно нет. Любовь – понятие неисчисляемое, а значит, её не может быть больше или меньше. Она может только быть либо не быть вовсе. Итак, какие цветы вы бы хотели подарить своей даме?
– Розовые бессмертники, пожалуйста, – смеясь, выпалил Берт.
– Так конкретно? – изумилась хозяйка лавки, вскидывая свои изящные брови.
– Моя тётушка просила именно их, – кивнул парень.
– Ах, тётушка! Тогда всё ясно, – в глазах красавицы танцевали дьявольские огоньки. И в помещении словно стало немного жарче. – Бессмертник сухой или свежий?
– Свежий.
– Одну минуту, – подняв указательный палец вверх, попросила девушка и скрылась в узкой арке. Через некоторое время она вернулась с зелёным пучком мелких цветков приятного розово-сиреневого оттенка и конвертом из тёмной пергаментной бумаги. Маршан приблизился к прилавку и с интересом наблюдал за каждым движением девушки, принявшейся ловко упаковывать покупку. – И надолго вы приехали погостить у тётушки? – не отрываясь от процесса, поинтересовалась хозяйка.
– Пожалуй, надолго, – уклончиво ответил Берт и поспешил развернуть беседу несколько иным образом. – Как местный житель, скажите мне честно, по шкале от одного до десяти, насколько приезжим я выгляжу?
– От одного до десяти? – девушка вскинула голову, и пружинистая рыжая прядь упала ей на лицо. Звучно сдув её, незнакомка выпалила уверенно: – баллов на двадцать!
– Серьёзно? Неужели всё так плохо?
– Не плохо, но заметно. А откуда вы? Из какой части острова?
– По правде говоря, не из какой. Я приехал с материка, – признался Берт, непроизвольно подаваясь вперёд, чтобы ещё ближе рассмотреть безупречное девичье личико хозяйки. Её это ни капли не смутило, а вот слова молодого человека произвели некоторое впечатление. Девушка оторвалась от процесса заматывания конверта бечёвкой и с интересом оглядела посетителя.
– Странно… – вдруг она нахмурилась и чуть отстранилась. – И вы в первый раз на Сен Линсее?
– Именно так.
– И как вам у нас?
– Пока мне всё нравится, но мы приехали только этим утром…
– С тётушкой?
– Нет, с сестрой.
– Так ваша тётушка из местных?
– Да, вроде того, – согласился с этим утверждением Маршан. Только сейчас он поймал себя на мысли, что называет Виолетту «тётушкой», порождая при этом весьма спорный образ в представлении собеседницы. Фактически, бледная восемнадцатилетняя родственница приходилась ему двоюродной тётей, но объяснять все нюансы ему было лениво даже самому себе, не говоря уже о том, чтобы вдаваться в долгие и занудные рассуждения в присутствии этой рыжеволосой нимфы. Да и выдавать свою принадлежность к Ди Гранам раньше времени тоже не стоило. Кто знает, как к такой новости отнесутся неподготовленные обитатели этого благоухающего городка.
– Что ж…тогда я наверняка с ней знакома. Это кое-что объясняет, – выдохнула хозяйка и протянула покупателю готовый свёрток. – Ваш розовый бессмертник. Свежайший.
– Спасибо. Сколько я вам должен?
– Двенадцать ирм. Вы ведь уже обменяли валюту? Ни евро, ни доллары тут у вас никто не примет.
– Да, Симео…а-кхм…один мой друг помог мне с обменом. Симпатичные у вас купюры, кстати говоря, – открывая свой потрёпанный, но всё такой же любимый кошелёк из грубой кожи, говорил Берт. Деньги на Сен Линсее назывались «ирмами» и представляли собой чуть узковатые по сравнению с другими валютами бумажки с пёстрыми изображениями каких-то растений и пейзажей. Монетки были достаточно простыми с одной стороны и украшенными сложным растительным узором – с другой.
– Благодарю, – с улыбкой хозяйка приняла плату, а затем протянула руку через прилавок, подавая её Берту в качестве приветствия, – я Роза.
– Берт, – пожимая тёплую ладонь красавицы, ответил Маршан и тут же почувствовал, как его собственные ладони становятся влажными. Не подавая виду, он, всё так же приветливо улыбаясь, отёр их об свои брюки. – Очень рад знакомству, Роза!
– Взаимно, – девушка сияла, как живое солнышко, – выпьете со мной чаю, Берт? Или торопитесь к тётушке?
– Не тороплюсь, а чай люблю больше жизни, поэтому выпью с превеликим удовольствием…
– Как вы витиевато выражаетесь! – усмехнулась хозяйка, выходя из-за прилавка. – Чувствую, вас здесь полюбят. Лично я всегда рада новым лицам в Линсильве!
Отворив одну из дверей своих бесчисленных шкафчиков, Роза взяла с полки медный чайничек и пару кружек, а затем направилась к узкой арке, что вела вглубь дома. На пороге она остановилась и позвала гостя за собой.
Оказалось, весь первый этаж дома занимало рабочее пространство Розы. За основным помещением, откуда они вышли, оказалось складское, где полок, банок, корзин с цветами и целых охапок разного рода сухостоев было ещё больше. Тем не менее, всё было рассортировано в строгом порядке, поэтому не возникало ощущения какой-либо тесноты или хаоса. Дальше была кухня, но явно не та, где готовят завтрак, обед и ужин. Под потолком тут висели букеты сухой лаванды, ожерелья из лавровых листьев, какие-то сухие плоды и ветки, а на столе лежал большой нож и пёстрые пиалы, доверху наполненные измельчёнными до состояния порошка травами. Смело запустив руку в одну из них, Роза ловким движением набросала этих смесей в чайник, затем наполнила его водой из небольшого умывальника и водрузила на плиту. Всё это выглядело загадочно и грациозно, словно балет и древний магический обряд в одном флаконе. Происходящее вызывало у Берта чувство некой сказочности и нереальности, какое возникает при прочтении старых фантастических книг, но в тоже время и ему разрешили быть участником сего действа. От этой мысли захватывало дух. Он не переставал улыбаться и, наверное, выглядел полным идиотом, но Розу это нисколько не тревожило. Она была в своей родной стихии и чувствовала себя более чем комфортно в присутствии этого мало знакомого ей человека.
– Скажите, а Берт – это сокращение от Альберт или Бертрам? – поинтересовалась она, пока закипала вода в чайнике.
– А это принципиально? Пусть лучше будет просто Берт… – Маршан всегда чувствовал этот лёгкий, но неприятный укол в боку, когда его называли полным именем или пытались о нём разузнать. Во всех школах, куда его когда-либо устраивал отец, имя Адальберт вызывало ряд сложностей и неловких ситуаций. В конце концов, учителя звали его Альбертом, не особенно стараясь что-то запоминать, а со временем просто Бертом, и это было лучшим решением.
– Значит, всё-таки Бертрам… – про себя пришла к выводу девушка, – я вас понимаю. Тоже не люблю это имя. Ну, а я просто Роза. Тут и додумывать не надо. Удобно, не правда ли?
– Весьма, – согласился Берт. Взгляд его упал на небольшую картину в рамочке, подвешенную почти у самого потолка. Мотив оказался ему до боли знаком. Заставив себя отвести глаза, юноша вернулся к беседе с новой знакомой. – Вы здесь работаете одна?
– Да, но магазинчик мой лишь наполовину. Все подобные заведения принадлежат дамам цветов, поэтому часть прибыли уходит в их фонд, – ответила Роза. Чайник закипел и бурлил ещё какое-то время, пока кухню не заполнил горячий пар с насыщенным цветочным запахом. Только тогда девушка погасила огонь и разлила полученный отвар по стаканам, предварительно процедив его через марлю. Поставив чашки на небольшой медный поднос, Роза ногой пнула дверцу, ведущую в сад. Там, в небольшой тенистой беседке, густо поросшей вьюнком, они и устроили чаепитие.
– Кто такие эти дамы цветов?
– Это что-то вроде благотворительной организации, – объясняла девушка, делая короткий глоток из своей чашки. – Весьма влиятельное течение на Сен Линсее. Понимаете ли, Берт, этот остров никогда не был курортным, несмотря на весьма подходящий для этого климат. Сложилось так, что мы в какой-то степени оказались отделены тонкой призрачной гранью от всего остального человечества, и это чрезвычайно ценится местными жителями. Так что не удивляйтесь, но на Сен Линсее всё только кажется цивилизованным и современным, а попробуй сковырни поглубже – повыползают на свет божий странности, верования и традиции, каких на материке не встретишь. Как по мне – это неплохо. Я люблю Сен Линсей и Линсильву люблю особенно, но где-то лет сто назад население этого замкнутого мирка столкнулось с очевидной проблемой. За отсутствием более-менее регулярных вливаний новых поселенцев возник риск распространения кровосмешения, а это стало бы настоящей генетической катастрофой для будущих поколений островитян. Тогда три самых влиятельных на тот момент семейства на острове – Ди Граны, славные потомки святого Линсея, Тенебрисы, менее любимые его же дети, и Моро, хозяева крупнейшего порта, создали общество под названием «дамы цветов». Вся суть его заключалась в том, что на материк отправлялась группа местных маститых дам, и в ходе своего путешествия они посещали приюты и богадельни, где находили брошенных или осиротевших, но достаточно здоровых девочек и привозили их сюда, на Сен Линсей. Здесь им обеспечивалось хорошее образование, возможность освоить какую-либо профессию и по достижении совершеннолетия даже открыть собственное дело за счёт средств фонда. Такая система, в свою очередь, активно разбавляла генофонд острова, формируя новые семьи.
– Вы были одной из этих девочек?
– Да, – без тени смущения ответила Роза, – поэтому у меня теперь есть моя лавочка. Разве это не замечательно? Я обожаю возиться с растениям, а какой я завариваю чай! Разве это не самый лучший чай из того, что вам доводилось пить?
– Определённо лучший, – кивнул Берт, хотя никакого вкуса он, в сущности, не распробовал. Вполне возможно, что напиток был хорош, но обилие ароматов сада и фонтанирующая красота Розы кого угодно могли бы сбить с толку. Так что меньше всего на свете Берт сейчас задумывался о вкусовых качествах этого чая.
– Вот видите! – промурлыкала хозяйка и, щурясь от удовольствия, отхлебнула из кружки ещё отвара. На некоторое время они замолчали, но ни один не чувствовал себя неловко, а потому и не стал предпринимать неуклюжих попыток заполнить возникшую пустоту. Да и пустоты не было – окружающий их сад выступал в роли источника множества красок и звуков, что само по себе заменяло самое лучшее радио. Пожалуй, подумалось Берту, это чаепитие действительно было одним из приятнейших на его памяти.
– Скажите мне честно, Берт, – нарушая их мелодичное, наполненное гармонией, взаимное молчание, вновь заговорила Роза, – вы точно никогда прежде не бывали на острове?
– Совершенно точно.
– Так странно… – девушка поморщила носик и с неподдельной нежностью взглянула на гостя из-под своих длинных ресниц. – Лицо у вас такое…знакомое, словно знаю вас давным-давно…
– Оно просто типичное, мне все так говорят, – пожал плечами парень и поставил опустевшую чашку обратно на поднос. – А я тут заметил картину у вас в кухне. Ту, что с речкой и одинокой лодкой. А вот она показалась уже мне очень знакомой…
– Это дешёвенькая репродукция, конечно же, – понимая, о чём идёт речь, усмехнулась Роза. – Оригинал стоит бешеных денег. Это же картина Яна Маршана. Слышали о таком?
– Кхм… – Берт неловко закашлялся и вымученно улыбнулся, – да…где-то слышал. Вы любите живопись?
– Как можно жить в таком месте и не любить живопись? – романтично протянула девушка и огляделась по сторонам. Одна из стен её домика густо поросла лазающими кобеями с крупными колокольчиками-цветами синего и фиолетового цвета. В полутени наполнялись алой кровью гибискусы размером с человеческую голову, а всё остальное пространство сада пестрило таким количеством растений, что в этом разноцветном ковре запросто можно было бы утонуть. Берт вынужден был признать – в словах хозяйки был смысл.
– А вообще не удивляйтесь, но здесь вы часто будете натыкаться на его картины…
– Чьи? – очнувшись от созерцания окружающих красот, растерялся юноша.
– Яна Маршана, – отвечала Роза, и имя отца, прозвучавшее из её прекрасных уст, почему-то больно резануло парню слух. – Знаете, он же вроде как из этих мест. Островитяне этим страшно гордятся, у многих дома есть репродукции его картин. К тому же они очень красивые, кроме, конечно, той странной серии полотен в стиле то ли импрессионизма, то ли минимализма. Я её категорически не понимаю…
– Да, я тоже, – охотно согласился Берт, с неприязнью вспоминая ту мазню ради лёгких денег, которую отец удачно распродал за четыре года до своей смерти. Маршану младшему это всегда казалось тёмным и непростительным пятном в отцовской биографии, но все размышления на данную тему в конце концов приводили его к мысли о том, что всему виной было тлетворное влияние его последних жён.
– Ро-о-о-за-а! – над садом пронёсся надрывный зов. Из-за кустов гибискуса чуть не подпрыгивала и махала руками какая-то пожилая дама, активно привлекая внимание хозяйки лавки. – Роза, милая, ты здесь?!
– Да, я здесь, Гвиневра, – нехотя отозвалась девушка и, извинившись перед гостем, отправилась навстречу женщине, уже успевшей обежать изгородь и встать у низенькой запасной калитки. Со своей позиции Берту не удавалось разглядеть её ещё и потому, что старушка была очень невысока ростом. Бурная растительность сада практически полностью скрывала её из виду.
– Ох, Роза! – запыхавшись, выпалила пожилая женщина.
– В чём дело, Гвиневра? Я думала, вы не выходите из дома в такое пекло… – заботливо поинтересовалась девушка, отворяя двери калитки.
– Ты уже слышала новость, Роза? Я сидела дома, вся как на иголках, и думала о том, с кем бы обсудить… – тараторила старушка, проходя в сад. – А потом вижу – ты в саду копошишься! Сидела я сидела, но не стерпела! Вот, думаю, надо у Розы спросить… Скажи мне, ты же уже в курсе?
– Насчёт того, что случилось с Роуэн? – попыталась подхватить мысль девушка. – Да-а, к сожалению. Такая утрата…
– Ох, да! Бедняжка Роуэн, да ещё и Лили всего неделю как похоронили. Совершенно не правильно, когда уходят такие молодые и хорошенькие, – печально охнула гостья, но тут же принялась махать своей сухой рукой, отгоняя задетую тему. – Но я же совсем не о том, Роза! Ты меня вообще слушаешь? О том, что стряслось с Роуэн, уже вся Линсильва болтает, а у меня новость на миллион ирм!..
– Тогда не тяните, Гвиневра. Мне не терпится узнать, – не без иронии в голосе отозвалась девушка, провожая пожилую гостью в тень, ближе к беседке, где их с интересом подслушивал Берт.
– Ты помнишь того художника, племянника покойного Августа, пусть земля ему будет пухом, Ди Грана? – принялась тараторить женщина, жадно глотая воздух. – Ну этого! Как же его?… Сынка той вертихвостки, прости Господи, Иветты Ди Гран, сбежавшей с острова с этим архитектором…то ли французом, то ли бельгийцем… Марш…или Шарж…
– Маршан?
– Да! Точно. Она сбежала с этим Маршаном и родила от него сына, а уже тот потом заделался в художники, помнишь? У тебя в кухне висит эта его мазня с лодкой!
– Эй! Мне нравится эта лодка, Гвиневра! – с обидой отозвалась Роза, не догадываясь, что тем самым она вбила гвоздь в сердце Берта по самую шляпку. Он слушал их разговор и был растерян и сконфужен, но почему-то никак не мог скинуть с лица всё ту же ухмылочку полного идиота. Вероятно, голос и слова хозяйки лавки действовали на него не хуже самого мощного магического приворота. – Вы говорите про Яна Маршана, я поняла. Как забавно, что вы об этом упомянули, кстати говоря. Мы с моим гостем как раз его обсуждали, и я сказала…
– Да-да-да! Вы обсуждали и ладно! – грубо оборвала девушку старуха Гвиневра и вновь замахала своей худой костлявой ручищей. – Суть-то в чём, милая моя! Представь себе у этого художника, оказывается, были дети!
– Да что вы говорите? – не особенно стараясь изображать интерес, протянула Роза, заметно подуставшая от надрывного голоса пожилой сплетницы. Берт же в своём укрытии выпрямился так, словно кол проглотил. Судя по всему, Севилла Сапфир что-то не рассчитала со сроками, и информация об их с Конни прибытии начала распространяться раньше, чем было заявлено изначально.
– Ты что, ничегошеньки не понимаешь?! – взвизгнула гиперактивная для своих лет дама. – Это же живые Ди Граны! Самые настоящие, а не тот жуткий манекен, которого Август, спаси Господь его душу, выдавал за свою племянницу!
– Гвиневра, постыдились бы говорить такое! – уже откровенно возмутилась Роза. – Или вам полуденное солнышко голову припекло?
– Не надо меня стыдить! – хмыкнула старуха. – Я женщина на самом склоне своих лет и могу говорить всё, что думаю. Это главное преимущество старости, знаешь ли. Не собираюсь я делать вид, что эта бедняжка Виолетта хоть сколько-нибудь мне симпатична. Знаю-знаю, ты водишь с ней дружбу, и я ничего не имею против. В конце концов, девочка не виновата, что её мать вела такую жизнь!..
– Гвиневра, а нельзя ли обойтись без сомнительных домыслов?
– Я лишь говорю, что в ней нет породы, а это, чтоб ты понимала, тот ещё звоночек! Ди Граны все всегда были похожи друг на друга, и все до одного – очаровательнейшие, умнейшие и просто солнечные существа. Ты молода, ты не знала их так, как я! – на последней фразе голос женщины стал заметно менее раздражающим и даже нежным. – А теперь представь, милая Роза, в наших краях вновь появятся они…
– Так они приедут сюда, в Линсильву?
– О, да! Август оставил им большое наследство. И правильно сделал! Так или иначе, в своё время ему досталась доля их бабушки, когда она сбежала с этим своим архитектором и разорвала связи с семьёй. Фактически, это и так должно принадлежать им…
– И когда же нам ждать сие торжественное прибытие? И не собираетесь ли вы устроить по этому поводу парад, дорогая Гвиневра? – усмехнулась Роза.
– Какая замечательная идея! – восторженно воскликнула пожилая гостья. – Я знаю, что Симеон возвращается в Линсильву завтра. Есть мнение, что он привезёт наследников с собой. Парад мы, конечно, подготовить не успеем, но устроить им тёплый приём с цветами и плакатами мы с нашим историческим клубом очень даже можем…
– Я вообще-то пошутила. Не говоря уже о том, что в окрестностях случилась трагедия. Может, не стоит так усердствовать? Некоторые могут понять вас неправильно…
– Чушь, Роза! Люди здесь любят Ди Гранов и не смогут не порадоваться вместе с нами. К тому же это явно добрый знак – на остров возвращаются потомки святого Линсея! Надо будет написать красивое приветствие на плакатах… – засуетилась Гвиневра. – Как насчёт «добро пожаловать домой, Ди Граны!»?
– У них же вроде другая фамилия, – терпеливо напомнила Роза, которая сейчас, видимо, только и мечтала о том, как бы поскорее сплавить назойливую посетительницу. Берт поднялся с места и приблизился к арке беседки так, чтобы видеть их обеих. Гвиневра оказалась не только низенькой, но и слегка горбатой старушкой с вьющимися барашком серебристыми волосами.
– М-да, – почавкав губами, вынуждена была согласиться женщина. – Может, тогда лучше по имени? Паренька вроде зовут Адальберт, как и пра-пра-прадеда, а у девочки такое литературное имя…Катерина…или…Кармен…
– Констанция, – выступил Берт и приветливо поклонился обернувшейся гостье. – Действительно литературное. Матушка её уж очень любит Дюма.
– Ой… – оглядев юношу с ног до головы, растерянно выдохнула Гвиневра и чуть было не схватилась за сердце. Она, повидавшая не одно поколение Ди Гранов, конечно же, всё сразу поняла. Берт был для неё вроде призрака всех тех потомков Линсея, которых она умудрилась пережить. Дама растерянно открывала и закрывала рот, подобно рыбе, выброшенной на берег. Роза тоже глупой не была и по виду оторопевшей посетительницы тоже обо всем догадалась. Теперь и ей стало ясно, почему симпатичный клиент показался ей таким знакомым.
– Так Берт – это сокращение от Адальберт? – улыбаясь, выпалила она и звонко щёлкнула пальцами. – Ну слава богу, не Бертрам! Я говорила, что терпеть не могу это имя?
– Что-то такое упоминали, – вздохнул Маршан и, оценив мысли пожилой дамы (которые сложными комбинациями перемещений лицевых морщин мгновенно становились очевидны окружающим), понял, что его секретному путешествию по Линсильве пришёл конец. Из заднего кармана своих брюк он вытащил телефон и, прежде чем Гвиневра успела что-нибудь произнести, извинился и нырнул обратно в беседку. Он боялся, что телефон Конни окажется выключен или вне зоны доступа, но уже очень скоро в трубке послышались длинные гудки.
– Ох, Роза! – послышался удаляющийся голос старушки, которую хозяйка лавочки принялась спроваживать из сада. – Ты видела? Каков красавец! Настоящий Ди Гран! А его сестра такая же?..
– Я…я не знаю, Гвиневра. Прошу вас… вам не стоит оставаться на такой жаре. Идите домой… – растерянно отвечала Роза. Скрипнула калитка, но пожилая дама ещё долго не унималась.
– Наверняка она просто очаровательна! Иначе и быть не может!
– Да-да, наверняка! Всего доброго… – раздражённо цедила сквозь зубы Роза. Берт продолжал вслушиваться в гудки, надеясь, что сестра не оставила телефон в замке. – Я сказала, всего добро-го, Гвиневра-а! Идите домой!
Наконец, калитка захлопнулась и Роза, убедившись, что назойливая дама всё же поковыляла восвояси, ринулась обратно к гостю в беседке. Они обменялись извиняющимися взглядами, но до того, как кто-то из них заговорил, в трубке мобильного телефона раздался знакомый голос.
– Берт, – коротко позвала Конни из динамика. Чуть не выронив телефон от неожиданности, Маршан отвернулся от своей рыжей спутницы и сбивчиво заговорил.
– Да-а, Конни, ты далеко ушла? У нас тут случилась небольшая неприятность…или нет, не знаю… – тараторил он.
– Конкретнее, пожалуйста, – холодным и острым, как спица, тоном приказала сестра. На мгновение это вогнало Берта в ступор, и он не смог подобрать ни слова. Внутри у него всё похолодело.
– Конни, милая, что случилось?
– Берт, закончи свою мысль, – терпеливо и всё так же сдержанно попросила девушка.
– Ладно. Думаю, в течение следующего часа наш с тобой приезд перестанет быть секретом, – собравшись с мыслями, кратко отрапортовал братец.
– Ох, – выдохнула Констанция в трубку и издала этот хорошо знакомый брату цокающий звук языком. Она так часто делала, когда обдумывала что-то в момент, когда решение нужно принимать мгновенно. Щелчок оповещал о том, что дальнейший маршрут её действий был экстренно перестроен. – Мне всё понятно. Что ж, это не конец света…
– Конии-и, а ты где? – понимая, что на другом конце провода произошло что-то гораздо более интересное или, возможно, трагическое, в очередной раз поинтересовался Берт. Констанция чуть помолчала, видимо, подготавливая речь, а затем коротко изложила ему суть дела. Говорила она ёмко, спокойно и, по возможности, не упуская важных деталей. Когда она закончила, то попросила за ней заехать и по пути постараться не поднимать лишнего шума. А слишком беспокоиться за неё, по её же собственному заверению, не стоило. Брат согласился, пообещал добраться как можно скорее и отключился.
– Что-то случилось? – тихо наблюдавшая за разговором всё это время Роза осторожно подала голос. Берт растерянно кивнул и убрал телефон обратно в задний карман.
– Простите, а вы знаете, где дом нотариуса Совиньи?
– Конечно! – вспыхнула девушка. – Она же возглавляет местный комитет дам цветов. Это в десяти минутах пути отсюда, я вас провожу…
– Не стоит…
– Я настаиваю, Берт. Не хватало вам ещё заблудиться и радовать местных жителей своим диграновским лицом!
– Дело не в этом, – отмахнулся парень и решительным шагом направился вон из беседки к калитке. Роза не отставала.
– А в чём же тогда? Что-то случилось с вашей сестрой? Я же могу помочь!
– Вы хорошо знали нотариуса Совиньи? – резко остановившись и чуть не сбив тем самым новую знакомую с ног, спросил Берт. Так близко лицо девушки, осыпанное звёздочками веснушек, казалось еще милее, а изумрудные глаза ещё ярче. При этом Роза даже не пыталась отводить взгляд, что выдавало в ней человека весьма решительного.
– Знала её, сколько себя помню, – без запинок отвечала красавица. – А что?
– Мне очень жаль, Роза, – заметно посуровев, произнёс Маршан. – Судя по тому, что я услышал, госпожа Совиньи мертва…