Внутри печь оказалась невероятно обширной. Пол, стены и высоченный (в пять раз выше пикси) потолок в виде полукруглого свода покрылись чёрной как смоль копотью. Присмотревшись, Труфф понял: потолок жерла опутан чёрной паутиной, которая удачно спряталась на фоне гари.
Озираясь, путешественники медленно вошли внутрь жерла. Уголь под ногами рассыпался в пыль. Поверхность печи была усеяна следами от ног костотрясов. Труфф держал наизготовку дубину, Тимпания – лассо, которое она несколько раз прокрутила над головой.
– Пильхиор затащил малыша сюда… – прошептал Труфф. Голос карлика внутри печи, сложенной из кирпичей, зазвучал неожиданно громко. – Надо хорошо поискать, куда он его спрятал.
Над головой зашевелилась чёрная паутина. Задрожала и прогнулась. Из жерла в печь ворвался ветер, скрывшийся в вышине. Он колыхал не только одежду на преследователях, но и паутину на потолке.
– Насколько я знаю устройство печей, здесь должен быть ещё один выход, именуемый «дымоход», – откликнулась Тимпания. – Надеюсь, шестилапка не утащила малыша слишком высоко наверх. В отличие от костотрясов, мы, пикси, не способны взбираться по стенам!
В этот момент из паутины выбралось существо. Костлявое, с головой-черепом, на котором из живой ткани виднелись лишь чёрные глаза. Всё остальное состояло из белых костей. Медленно перебирая лапками, пильхиор спустился по паутине, встал на землю и угрожающе надвинулся на преследователей. Казалось, он был рад, что карлики сами угодили в его сети. Зубастый рот расплылся в отвратительной улыбке. Аккуратно передвигаясь по полу, существо закрыло собой выход из печи, подталкивая карликов к паутине.
Когда глаза привыкли к темноте, Труфф увидел, что изнутри печь полностью выстелена мягкой паутиной. Она повсюду: на полу, круглых стенах и даже на потолке. Лишь у самого жерла, куда попадал дождь, а зимой залетал снег, пол покрыт угольной пылью. Пильхиоры поселились здесь давно и обустроились основательно. Под слоями паутины виднелись кости птиц, крылья кузнечиков и даже хвост и откусанные задние лапки лесной крысы. Пильхиоры охотились на всякую живность, не превышавшую их собственный рост. Чтобы напасть на кого-то большего, им, по-видимому, не хватало смелости. Хотя, если они соберутся толпой…
– Не похоже, что это тот самый костотряс… – пробормотал Труфф. Он пытался успокоить сердце, готовое выскочить из груди. В голове пикси смешались одновременно страх, озорство и ярость. – Тот пильхиор, который схватил малыша, был абсолютно белым, а у этого одна нога – жёлтая.
– Здесь точно живёт целая стая этих чудовищ. – Тимпания отошла подальше от Труффа, который испуганно жался к ней. – Как я и предполагала, они живут целым семейством. Скоро они поймут, что нападать толпой – лучшая стратегия. В особенности нападать на незваных гостей вроде нас…
Глядя на свет, Труфф убедился, насколько страшной выглядела шестилапка. Костяные ноги существа оканчивались острыми коготками. Этими коготками, похожими на серпы (или кривые ножи), пильхиор умело обращался с паутиной, извлекаемой из собственного рта.
В огромных чёрных глазах отразился силуэт Труффа, смело (и угрожающе) надвинувшегося на существо.
Замахнувшись дубиной, покрытой обломанными сучками, пикси прыгнул на пильхиора и ударил его по голове.
Палка разбилась вдребезги о ногу, которая оказалась твёрдой, как камень. Труфф пошатнулся вперёд – тяжёлая дубина увлекла его за собой. Он схватился обеими руками за лапки костотряса, которые оказались вдобавок холодными и противными на ощупь. Лапа ощущалась как самая настоящая кость (шершавая и покрытая жиром), от которой дурно пахло.
Пильхиор шевельнул костяной лапкой. Настолько быстро, что карлик не успел ничего понять. Так Труфф щёлкал пальцами, сбивая какого-нибудь жука. Теперь он ощутил себя на месте этого самого жука.
Получив мощный удар в живот, Труфф отлетел в сторону. В ушах засвистел ветер. Он ударился спиной о мягкую паутину и безнадёжно прилип к ней. Чем больше Труфф барахтался, тем плотнее влипал. Со стороны паутина выглядела тонкой и легко рвущейся. Однако на самом деле была невероятно липкой, цепкой и прочной, сковывающейся всякое движение. Барахтаясь в паутине, Труфф ощутил желание сдаться. Паутина лишала сил, словно говоря: «Перестань сопротивляться… Сдайся, замри и усни…»
Тимпания раскрутила лассо и накинула на согнутые лапки пильхиора. Голова существа находилась у самой земли, в то время как согнутые колени – на уровне головы карликов. Тимпания дёрнула лассо на себя, сжимая петлю. Она надеялась связать пильхиору ноги и уронить его на бок.
Шестилапка дёрнулась и легко разорвала путы. Оборванный вьюнок разлетелся на куски, а пильхиор начал раскачиваться взад-вперёд.
За спиной девочки-пикси раздался характерный треск, словно несколько десятков костотрясов разом зашевелили лапками.
Тимпания с ужасом увидела, как из паутины вылезает множество пильхиоров. По-видимому, они спали, но Труфф, приклеенный к паутине и беспомощно болтающийся на ней, разбудил всех, кто жил в жерле печи.
Пильхиоров оказалось видимо-невидимо. Шестилапки выползали из-под печи, из нижнего жерла и даже из-под поленницы снаружи. Они толпами взбирались по кирпичной стене, из которой сложена печь, и переваливались на верхнее жерло. Существа двигались по полу, стенам и сводчатому потолку. Раздвигая чёрную как смоль паутину и издавая противный костяной скрежет, некоторые пильхиоры спускались из скрытого всё той же паутиной дымохода. Они выползали из всех щелей. Среди них были маленькие костотрясы, размером с шишку. Самый большой пильхиор оказался ростом с двух пикси.
Костотрясы окружили Тимпанию со всех сторон. Их было несколько десятков. Чёрные глаза на костяной голове уставились на девочку.
Труфф в этот момент болтался, обмотанный паутиной, не в силах что-либо предпринять.
Лицо девочки с округлившимся ртом в форме руны «О» отразилось в нескольких десятках пар глаз. Костотрясы обступили Тимпанию и надвинулись на неё, подняв передние ноги, которые они могли использовать как руки. Некоторые пильхиоры (поменьше ростом) отличались жёлтыми костяными ногами. Те, кто был выше, обзавелись белыми (как снег) конечностями. По-видимому, с возрастом шестилапки становились всё более белыми и выглядели всё более отталкивающими. Оголенные кости не вызывали у девочки-пикси ничего, кроме отвращения.
Когда до Тимпании оставался один шаг и костотрясы готовы были наброситься на неё, она, не придумав ничего лучше, достала из-за пазухи дудочку и сунула себе в рот.
Раздался громкий свист.
Девочка вспомнила о своём Призвании. Она начала играть на костяной дудочке, сделанной из голени воробья. Полая внутри кость была испещрена дырочками, по которым забегали умелые пальцы девочки-пикси. Она старалась извлечь как можно более высокие ноты, от которых закладывало уши.
Костотрясы остановились и замерли.
В ноздри Тимпании ударил запах костей. Так пахнут вываренные в котле кости животных, которые долгое время пролежали на солнце. Запах гадкий и отвратительный. Если не сказать – тошнотворный.
Костотрясы втянули головы, прислонив их к земле. Потом стали раскачиваться в такт мелодии, поднимая и опуская головы. Тимпания наблюдала за их уродливыми костяными лицами, в которых из живого – только чёрные глаза. Она морщилась от противного запаха, но дудочку изо рта не вынимала.
Прошло довольно много времени прежде, чем Труфф немного освободился. Он отчаянно раскачивался, перегрызая паутину, до которой сумел дотянуться. Хватал ртом смоляные капли, приковавшие его, и сплёвывал на землю, видневшуюся далеко внизу.
– Продолжай играть! – Труфф задёргался и с трудом освободил одну руку. – Я постараюсь найти малыша.
Сверху было видно, как Тимпанию окружили костяные существа. Они раскачивались в такт мелодии, сбитые с толку. Никогда раньше шестилапки не слышали подобного свиста, поэтому он ввёл их в состояние гипноза. Будучи немного выше Тимпании, пильхиоры готовы были съесть её не раздумывая. Девочка стояла в окружении этих существ. Маленькая, согнувшаяся и жалкая.
Труфф яростно дёрнул руку и вырвал целый клок паутины. Потом он точно так же освободил вторую руку и обе ноги. В том месте, где пикси недавно застрял, осталась дыра, по форме напоминавшая его тело (с раскинутыми руками и ногами). За этой дырой виднелся свод печи, обмазанный глиной. Глина покрылась толстым слоем копоти.
Он развернулся и пополз вверх по чёрным нитям, покрытым каплями вязкой жижи. Эти капли напоминали смолу. Труфф старался не трогать их, используя сеть в качестве ступеней. Вот и пригодились все навыки, которыми он обзавёлся, лазая по грибам и деревьям. Такое поведение было необычно для пикси. За свою излишнюю вертлявость Труфф получил в Красной Опушке прозвище Пикси-верхолаз или (как его чаще всего называли старые бабки-пикси) Шило-в-попе. Но кто теперь скажет, что приобретённые в Красной Опушке умения не пошли на пользу Труффу и не выручили его из беды? Если не сказать больше – помогли избежать смертельной опасности!
В жерле печи раздавался пронзительный свист. Он отражался от каменного сводчатого потолка, кирпичных стен, глиняного пола и многократно усиливался. Тимпания извлекала всё более высокие ноты. Она старалась не тратить усилия даже на дыхание, поскольку это пробудило бы раскачивающихся пильхиоров. Они пытались поднимать лапки, служащие одновременно руками и ногами, но что-то мешало им это сделать. Костотрясы будто бы оглохли и не понимали, где находятся.
Забравшись по паутине на вершину сводчатого потолка, Труфф сам, как паук, скрылся в огромной дыре, напоминавшей бутылочное горлышко. Это был круглый дымоход, ведущий наружу. Грязный и закопчённый, он тянулся на невероятную высоту. Вдали виднелся крохотный кружок света.
Труба раскачивалась, но Труфф не понимал почему. Точно не из-за мелодии, льющейся из дудочки Тимпании. И даже не от ног верхолаза, который карабкался по паутине. Пикси слишком лёгкий для того, чтобы покачнуть кирпичный дымоход. Иногда труба дрожала достаточно сильно, и Труфф едва не падал вниз, хватаясь руками за рвущиеся сети.
Знакомый голос раздался, когда пикси дополз до середины дымохода.
– Труфф, я здесь, под паутиной! Они замуровали меня!
– Не кричи, малыш! – цыкнул Труфф. Он пополз вверх по тёмному дымоходу, ориентируясь на тяжёлое дыхание малыша. – Я иду к тебе.
– Кто играет внизу на дудочке? Тимпания? – прошептал малыш. Голос карапуза звучал тихо и устало. – Она околдовала костотрясов своим пением?
– Скорее, пронзительным свистом. – Труфф разорвал паутину, сдерживающую малыша. – Шестилапки ориентируются на шум. Сейчас они, очарованные мелодией, увлечённо слушают новый для них звук. Костотрясы скорее сбиты с толку и пытаются понять, откуда взялся этот свист.
– Тимпания молодец! – Освобождённый от паутины малыш обнял своего спасителя. – Я не ожидал от неё такой смекалки.
– Я тоже… – пробормотал Труфф. – Если бы не она, мы все сейчас оказались бы рядом с тобой, обмотанные липкой паутиной…
В дымоходе завывал ветер. Его почти не было слышно сквозь пронзительную мелодию, но малыш содрогнулся и закутался в свою скудную одёжку.
– Скажи, пильхиор тебя укусил? – прошептал Труфф. – Ты какой-то вялый и еле двигаешься, хотя я освободил тебя.
– Нет! – помотал головой малыш. – Похоже, они скрутили меня и припасли на зиму. Здесь, в стене, помимо меня, целая куча насекомых и птиц. Они сушат их на ветру в этой дымовой трубе.
Освободив малыша, Труфф присмотрелся. С самого начала внизу, между угольной пылью и пеплом, он заметил кости птиц, крылья кузнечиков и даже хвост и откусанные задние лапки лесной крысы. Здесь, в самом дымоходе, в паутину оказались вплетены сотни кузнечиков, ос, больших мух, воробьёв, мышей и даже один жук-короед. Ноги и крылья насекомых были прочно связаны липкой паутиной. Их тела проглядывали между чёрными нитями. Сухие и безжизненные.
– Пильхиоры приготовили запасы на зиму! – Малыш пополз вверх, вслед за Труффом. – Я едва не стал частью их зимнего рациона.
– Не отставай! – Труфф дополз до вершины дымохода. – Нужно скорее выбираться отсюда. Не знаю, как долго Тимпания сможет отвлекать костотрясов. Судя по сбивчивой мелодии, она совсем выдохлась.
В глаза ударил яркий солнечный свет. Труфф вместе с малышом очутились на вершине кузнечной печи. В ушах стоял свист: Тимпания всё ещё играла на дудочке. Мелодия смешивалась со сквозняком, вырывавшимся наружу.
Берёзы склонили ветви прямо к печи. Труфф удивился, насколько печь старая. Красные кирпичи, из которых она сложена, рассыпались почти до половины. Высокая труба накренилась, прислонившись к дереву. Она едва держалась и ходила ходуном, когда то раскачивалось на ветру. Земля виднелась далеко внизу. Сзади печь была обсыпана обломками кирпичей.
– Вот почему шаталась труба, пока мы ползли внутри! – Малыш указал на берёзу. – Оказывается, устройство для выхода дыма обломилось и не упало лишь потому, что прислонилось к берёзе!
За печью располагался широкий холм, покрытый молодыми деревьями. Внутри этого холма – залежи руды или угля. Именно поэтому люди решили выстроить здесь печь.
С берёз свисали мягкие ветви. На некоторых красовались коричневые шишки с набухшими семенами. Ветви болтались на ветру. Листья трепетали, отражая солнечный свет. С наружной стороны они покрылись тонким налётом смолы, источавшей мягкий аромат. В некоторых местах к смоле прилипли крошечные букашки, размером с ноготь пикси.
Труфф ухватился за ветку берёзы. Подтянулся вверх (как по канату), перебирая руками, добрался до вершины и закинул ногу на толстую ветку. Точно так же поступил малыш, проявивший недюжинную прыть. Он схватывал всё на лету.
«Правду говорят: хорошему научиться трудно, а вот дурному – легко, – мелькнула мысль в голове Труффа. – Хотя… я бы поспорил, что есть хорошее, а что – дурное. Старые пикси, читавшие мораль в Красной Опушке, никогда не сталкивались лицом к лицу с пильхиорами. Посмотрел бы я, как они запели при такой встрече! Стали бы они меня называть Шилом-в-Попе? Вряд ли!»
Печная труба была прислонена к дереву. Труфф оказался в том месте, где дымоход обвалился, и устало опёрся о берёзу. Вспомнив, что в трубе хранятся зимние запасы костотрясов, пикси широко улыбнулся.
– Да, – кивнул малыш, схватывающий всё на лету. Особенно – схватывающий всё дурное, связанное с проказами. – Давай, покажи костотрясам, где раки зимуют!
Труфф разбежался и с громким «кий-я-я-я-я-я!» пнул трубу двумя ногами. Отчего сам едва не свалился на землю.
Труба зашаталась.
Труфф ещё несколько раз ударил её ногами.
Раздался оглушающий треск.
Дымоход медленно соскользнул с дерева, переломился надвое и с грохотом рухнул на землю. Казалось, труба взорвалась при падении. Красные кирпичи разлетелись в разные стороны. Вместе с ними во все стороны брызнули кузнечики, птицы и мыши.
Мелодия смолкла.
От удара содрогнулись не только печь, холмы и земля. Даже деревья вокруг в ужасе сбросили сухие листочки. А шишки, болтавшиеся на концах берёзовых веток, рассыпались тысячами мелких семян. В этой кутерьме из сыплющихся листочков и кружащихся в воздухе семян Труфф с малышом спустились на землю, обхватив ствол руками и ногами.
Они перепрыгнули через разбитые красные кирпичи, обогнули печь (через которую прошла глубокая трещина) и оказались на земле перед жерлом.
Шестилапки бегали как муравьи. Дымоход обломился почти у самого верхнего жерла. Сверху в это жерло хлынул солнечный свет, от которого пильхиоры бросились врассыпную. Дом шестилапок полностью разорён.
Тимпания спрыгнула с жерла прямо на землю. Её ноги погрузились в грязь по щиколотку. Она освободила их и, не оглядываясь, бросилась наутёк. Через мгновение она столкнулась с Труффом, мчащимся к ней наперерез. Вместе они кубарем покатились по земле. Вокруг них шёл дождь из семян. Налетевший ветер растрепал набухшие шишки, и берёзы радостно избавлялись от целой горы семян, созревших на концах веток.
Шестилапки бегали по печи, облепив стены. Они хватали костяными лапами остатки снеди в виде сухих кузнечиков, жуков и прочих насекомых, стремясь поскорее найти им новое надёжное место. Взрослые костотрясы хватали существ поменьше и пытались отыскать им новый укромный уголок.
– Все запасы костотрясов пошли прахом! – Тимпания радостно наблюдала, как грозные пильхиоры сделались жалкими и испуганными. – Надеюсь, эти твари не переживут ближайшую зиму!
– Так им и надо! – Труфф победно улыбнулся. – Кстати, эта печь больше не запылает. Она не только лишилась трубы, но и треснула посередине. Зимой в ней будет гулять ветер, и шестилапкам придётся искать новое убежище!
– Мы устроили настоящим разгром проклятым костотрясам! – Малыш погрозил кулачками белым существам, облепившим разрушенную печь. – Трясите своими костями в другом месте! А главное – ведите себя хорошо и не нападайте на путешественников! Не то мы вернёмся и устроим вам такое, что вы на тысячу лет запомни…
– Прекрати орать! – Тимпания взяла малыша за руку и потащила за собой. – Кто тебя научил говорить «проклятые костотрясы»? И тем более – издевательски грозить и читать мораль поверженным врагам?
– Труфф, конечно!
– Так я и думала!
– Но Труфф всё сделал правильно! – громко возразил карапуз. – Сломал им трубу и лишил запасов на зиму!
– Говори тише! – цыкнула Тимпания. – Не то костотрясы услышат и пополнят нами свои утерянные запасы! Теперь они точно озвереют!
Малыш испуганно вытаращил глаза и пустился наутёк, опередив старших. Только пятки засверкали.
Путешественники вернулись на поляну, где незадолго до этого пережидали ночь. Ещё сегодня утром они понятия не имели, что рядом находится гнездо таких страшных существ, как пильхиоры. На поляне по-прежнему рос цветок, в котором Тимпания рано утром купала малыша. Вода из него испарилась под припекающим солнцем. Наступил полдень. Пучки травы, которой она вытирала малыша, успели засохнуть. Один муравей тащил соломинку из этого пучка в лес. Другую засохшую травинку прятал в крохотную норку жук-короед, умудрившийся дотащить её до ближайшей ёлки.
Путешественники доели остатки вчерашнего шашлыка из грибов и мышиного горошка. Вещей у них не было, поэтому они просто встали, закидали костёр сырой землёй (чтобы не возникло пожара от тлеющих угольков) и пошли искать гномов.