«Кто там? Кто так нетерпелив? А говорили, что в этом санатории люди корректные и не беспокоят до тех пор, пока не попрошу!». Виктория оторвалась от чтения своих записей в ноутбуке. Она не любила, когда ей мешали, отрывали от дела без надобности.
За дверью стоял букет гладиолусов. Таких королевских цветов Виктория ещё не видела. Цветок-меч был такой высоты, что закрывал гостя полностью. Бархатные цветки потрясали великолепием и разнообразием.
– Так, Марк, открывайся, я узнала тебя по непромытым кроссовкам. Когда ты их сменишь! – Виктория посторонилась, пропуская гостя в номер.
Кроссовки потоптались на месте и сделали шаг вперёд.
– Виктория Алексеевна, ну вас ничем не удивишь. Хоть бы притворились, что не узнали меня. – возмутился гость, словно обиженный ребёнок.
– Да я и не узнала бы тебя, Марк, если бы ты пришёл в чистой обуви. Где взял таких великолепных красавцев! – Виктория залюбовалась шикарными цветами.
– На рынке! С раннего утра ждал, когда завезут этот сорт! – хвастливо произнёс Марк. Он обрадовался, что цветы понравились начальнице.
– Обожаю гладиолусы! Ладно, проходи, Марк, не стой на пороге. Как-то читала, что существует легенда: гладиолусы выросли из мечей пленённых римлянами воинов-фракийцев. Им приписывают лечебные свойства.
– Ух ты, я и не знал! Как интересно… Вы прекрасно выглядите, Виктория Алексеевна! – воскликнул Марк и обрушил букет на кровать.
– Марк, ты как всегда оригинален. Вот что я с ним буду делать, а? – Виктория развела руки в стороны.
– Да что хотите! Любуйтесь, это же для любования… – оправдывался Марк.
– Для любования… Ты что тут делаешь? Я же просила не беспокоить меня в отпуске! Алло, а горничную можно? С вазами. Тут вырос огород цветов… Спасибо! – Виктория положила телефон на стол и повернулась к Марку.
– Я прилетел на юг неделю назад, путешествую по побережью. Изучаю, так сказать… И вот решил проведать вас! – радостно отчитался гость.
Виктория рассмеялась, было видно, что она рада и Марку и цветам. Она уже скучала по коллегам.
– Марк, сильно не радуйся, выпьем кофе, и можешь путешествовать дальше. В Москве расскажешь, что видел, с кем познакомился.
Пришла горничная с большими вазами:
– Я видела, что гость несёт такие цветы. Знала, что придётся их пристраивать, ножницы сразу же приготовила. Вазы приготовила, стала ждать, когда позовёте. На кровать такие нельзя, там могут быть гусеницы, выползут… мало не покажется! Горничная говорила и говорила на своём наречии, не обращая внимания на постояльцев.
– Марк! Ты специально? – возмутилась Виктория, – какие гусеницы! Унесите цветы, немедленно!
– Не бойтесь, приберу, проверю! Обрежу стебли, украшу балкон! В номере не надо цветов! Их много, пусть там поживут!
Горничная, с именем Айсулу на бейдже, разговаривала уже сама с собой, не обращая внимания на гостей. Виктория и Марк спустились в бар. Марк болтал без умолку, что-то рассказывал, размахивал руками, пританцовывал, показывая, как он чуть не свалился с мостика в горную речку.
Виктория смотрела на него, но не слышала, о чём он говорил. Внизу, на пляже, среди отдыхающих, она вновь видела маму. Мама, в соломенной шляпке и выгоревшем сарафане сидела на раскладном стуле и смотрела на море. Мама никогда не была на море! Она и детей никогда не свозила на юг. Однажды отец принёс две бесплатные путёвки в Крым. Выделили в профсоюзе. Но они так и остались не использованы. У мамы стало болеть сердце, отец ей поверил и снова дорога в деревню.
– … вы даже не представляете, как я завис, не поверил глазам! Виктория Алексеевна, вы меня слышите? – Марк стоял на одной ноге, кое-как удерживая равновесие.
– Марк, уходи! – вдруг приказала Виктория.
– Почему, что я такого сказал? – опешил Марк.
– Почему-почему… потому что гладиолусы! Вот почему! Я позвоню. – Виктория подошла к Марку, развернула его на 180 градусов и подтолкнула в спину.
Марк, не оглядываясь, ушёл. По его напряженной спине было видно – обиделся. Но Виктории было уже не до него. Она спустилась на пляж. Прошла вдоль берега, но женщины. похожей на маму не нашла. Её как ветром сдуло! Виктория ещё больше разозлилась на Марка.
«Я забыла, зачем сюда приехала, гоняюсь за привидением! Марка обидела. Нет, так нельзя, пора начинать полноценный отдых!»
Нашла свободное место у лестницы, отсюда пляж как на ладони. Виктории нравилось наблюдать за людьми, за пляжной жизнью. Кажется, что время здесь течёт монотонно-скучно! Нет! Здесь жизнь кипит. Можно писать рассказы и даже романы, если внимательно рассматривать героев остросюжетных историй. Здесь люди знакомятся, завязывают романы, общаются, уединяются и отсутствуют среди толпы.
Внимание Виктории привлекла женщина. Она выделялась тем, что её тело не было тронуто солнцем. И на фоне загорелых здоровых людей казалась неуместной. Если бы лежак был с краю, никто внимания и не обратил бы на неё. А она стояла посреди оживлённого пляжа, раскинув руки в стороны, пытаясь равномерно загореть. Поворачивалась к солнцу то спиной, то боком, то передом. Виктория несколько раз останавливала порыв, предупредить её о том, что последствия такого упорного загорания могут стать плачевными. Но это было бы некорректно, и Виктория отвернулась от самовольной экзекуции.
Назавтра незнакомка на пляже не появилась, а через день просидела под зонтом, не шевелясь, её кожа имела цвет спелой малины, и она постоянно мазалась кремом. Виктории стало жалко эту несчастную. Хотелось познакомиться, выразить сочувствие, но стало лень и Виктория погрузилась в дебри будущего романа. А в этих дебрях шла бурная жизнь. Герои начинали вести себя независимо, не подчинялись, уводили автора в иные сюжеты. Виктория нервничала, что-то удаляла, добавляла. И не заметила, как наступил вечер и пляж опустел. Виктория собрала вещи и направилась в номер.
Поднялась на второй этаж на лифте. Что-то заставило Викторию оглянуться: по длинному проходу в противоположную сторону удалялась мама, не доходя до конца коридора, остановилась, открыла номер и скрылась за дверью.
«Что происходит? Куда я приехала?» Виктория запаниковала, и помчалась к своему номеру. Её, опытного детектива, психолога, измучили эти видения. «Нет, так нельзя, надо разобраться во всём!»
Не входя в номер, Виктория развернулась и направилась к незнакомке. Надо убедиться, что эта женщина не призрак, а живая, настоящая, просто очень похожа на маму. Постучала в дверь. Никто не открыл, но было слышно, как льётся вода. Видимо, хозяйка номера принимала душ. Виктории стало не по себе и она побрела восвояси.
Вечер провела за ноутбуком. В открытые окна с моря дул ветерок, слышался шум моря. Виктория стучала по клавишам, как будто торопилась записать то, что нахлынуло на неё. Воспоминания снова окутали её, время повернулось вспять, и она вернулась в юность… сколько же эмоций и слёз иногда вызывают воспоминания.
Виктория, вместо того, чтобы расслабиться, была втянута в эти раздумья. Видимо, раньше не было времени, чтобы переосмыслить прожитые годы. Бесстрастно сосредоточить внимание, мысли, зафиксировать события прошлого:
«Меня разбудила толкотня в соседней комнате, тихая ругань и шлепки. Дверь закрыта, но всё, что за ней происходит, я вижу, потому что видела это много раз: мама набрасывается на отца, он сдерживает её, хватает за руки, но она умудряется дать ему пощёчину раз, другой, в ответ получает сдачи… И я слышу эти редкие, чуть слышные сдачи.
Это дерутся мои родители. Дерутся! Последнее время всё чаще и чаще. Потом примирение под бутылочку портвейна, а через неделю снова драка и развод! Я учусь в выпускном классе, но им не до меня. У них своя жизнь, полная эмоций.
Они не знают, какая рана зияет в моей душе. Как она растёт и не заживает, делается глубже и глубже…
И снится, снится, снится один и тот же сон. Эти тяжкие сновидения ещё больше ранят меня.
Теперь я знаю, что такие раны болят до самого конца жизни, но тогда я ещё не понимала этого…
В течение жизни, особенно тогда, когда уже не стало моего отца, я думала, почему отец не ушёл из семьи. Ведь его никто там не любил. Ни я, ни брат, думаю, что любила его мать своей непонятной любовью – эгоистичной, жёсткой. Хотя уже очень поздно я узнала, что у отца были другие женщины. Значит, не зря мама гонялась за ним.
Родители не мирились до конца дней своих. Я много читала об этой феноменальной любви между родителями и поняла совсем мало. Я поняла, что психика мужчин устроена так, что они не любят перемен, а меняют свою жизнь только в одном случае: если их полностью не устраивает жизнь с женщиной. Видимо, его устраивали эти стрессы и нервотрёпки.
Родители частенько устраивали вечера перемирия. И любовь их длилась не больше месяца. Потом начинался новый виток в отношениях.
Каждый из них играл свою роль в этом семейном спектакле. Отцу нравились дни, когда он жил в психологическом комфорте. Видимо и он любил мать своей особенной любовью…»
«Так начнётся моя книга! Да, именно так! Потому что в это время начались все мои проблемы и невзгоды. Надо перебрать их по крупицам, выбрать главное, то, что формировало мою жизнь и взгляды на события, которые меняли меня, делали сильной».
Утром Виктория перечитала ночные бредни, усмехнулась, но стирать ничего не стала. Решила подумать об этом позже.