Наступил бархатный вечер. Виктория зашла в прибрежный бар выпить кофе и полюбоваться закатом. Раскалённый шар медленно погружался за горизонт. Облака окрасились в багровые тона, каждую секунду меняя оттенок. Красота, глаз не оторвать. Как только солнечный диск исчез, наступила темнота. С моря подул ветерок, и повеяло терпким запахом моря.
Звучал саксофон, шелест волн дополнял мелодию. Приглушённый говор гостей бара не мешал, а добавлял комфорта и благолепия.
Виктория взгрустнула, почему-то вспомнила тревожное детство, нелепую юность, родителей. Они всегда незримо были рядом, как будто следили за ней. Особенно мама. Виктории иногда хотелось даже позвонить ей. Но быстро брала себя в руки, возвращалась в реальность. Вот и сегодня показалось, что кто-то здесь рядом, чья-то энергетика мешает отдыхать, расслабиться, сеет тревогу, не даёт покоя. Когда-то бабушка говорила, что «внучка такая тонкокожая, всё чувствует, принимает близко к сердцу. Трудно ей будет, ой как трудно!» Наверное поэтому из Виктории получился классный детектив. И подчинённые никогда с ней не спорят, знают, что Виктория просто так ничего не приказывает.
Она заказала бокал коньяка, не спеша выпила его, пожевала ароматный лимон и решила пройтись по набережной.
Вдруг среди неспешно прогуливающихся гостей, мелькнул силуэт мамы. Виктория замерла от неожиданности, откуда здесь мама? Её давно нет в этом мире. Через секунду картина изменилась: впереди группа детей играла в догонялки, и звонкий смех утопал в шуме бушующих волн. Видение исчезло, как будто его и не было, а тревога закралась в душу: что это? Реальность или усталость? Или это была ассоциация? Но «это» не появляется из ничего. Виктория психолог и понимает, что ничего не вырастает на пустом месте. «Пустяки, показалось! Почему я задумалась об этом?»
Виктория вернулась в номер. Открыла ноутбук, зашла на страницу дневника и записала своё настроение. Оно было странным. Между строк пронеслась лёгкая тревога, но в конце текста она нарисовала смешную рожицу и захлопнула лэптоп.
Ночью снились кошмары. Иногда, проснувшись, забываешь самые яркие сны. Но тяжесть сновидений не отпускает. Виктория лежала с закрытыми глазами. Снова снился дом, родители. Дома был переполох: отец задерживался с работы. Мама бегала по квартире от окна к окну, заламывая руки:
– Сволочь, какая сволочь! Ведь обещал, что будет вовремя приходить. Нет, снова он со своими бабами где-то шляется…
Вика не верила матери. Она ни разу не видела отца, чтобы он с бабами «шлялся». Несколько раз она видела его одинокого, с опущенной головой, бредущего по набережной в сторону дома. Он шёл медленно, смотрел под ноги, как будто боялся споткнуться. Вике даже казалось, что он что-то бормочет себе под нос. Его тоску и обречённость усиливала дождливая погода. Было такое впечатление, что он не замечает моросящего дождя, не замечает пронизывающего ветра. Он просто брёл, брёл в никуда…
Постоянные причитания матери и сыпавшиеся оскорбления в его адрес плотно заняли свою позицию в душе девочки. Раз мама так говорит об отце, значит отец плохой! Значит он именно такой, как она о нём думает! Это повторялось уже не первый год. Не первый год в семье, когда-то дружной и согласованной, начались вот такие разногласия. И всё из-за ревности матери!
Вика смотрела издалека на своего отца как на чужого человека. На постороннего мужчину. Незнакомого. Ей не было жаль его – одинокого, вяло бредущего, может быть, даже выпившего. Она не умела его жалеть. Никто её не научил это делать!
Вика и дома сторонилась отца. Мать говорит, что он такой-сякой, значит он такой – сякой и есть. И надо держать сторону матери. Она сильнее, активнее, её больше!
Маме не интересно, как живёт дочь, чем живёт дочь. Её интересует только он, мужчина, который должен находиться рядом.
– Дети, посмотрите на своего отца! Явился! Нагулялся! – кричала мама со слезами в голосе. От этого её голос становился пронзительным, неприятным, переходил на фальцет.
– Хоть домой не приходи! – буркнул чуть слышно отец.
Отец нехотя огрызался. Ему не хотелось скандалить. Он проходил в гостиную и садился на диван.
– Вот и не приходи, кто тебя тут ждал… – продолжала визжать мама.
Вика закрыла дверь в свою комнату. В ней уже находился брат:
– Гад, опять маму мучает! Скорее бы вырасти! Я ему так врежу, что не очухается! – он взметнул кулак кверху и опусти вниз.
– Дурак ты, Генка! Таким же будешь. – невозмутимо сказала Вика и открыла книгу.
– Сама дура! Лучше в свой дневник загляни! Двойки одни! Я мамке всё расскажу!
– Рассказывай. Предатель! В свой дневник загляни. – Вика занервничала, захлопнула книгу. Читать расхотелось.
– Ты договоришься, маму не жалко тебе? – Генка привстал с раскладушки.
– Жалко. Сами разберутся. Отстань. – крикнула Вика, поднимаясь с кровати.
– А ты курила! За школой! Курила… курила… – брат начал корчить рожицы, чем окончательно разозлил сестру. Вика хлопнула книгой брата по голове:
– Закрой рот, дурак!
– Ма-а-ам, Вика дерётся! – Брат выскочил из комнаты, начал жаловаться матери на сестру.
Эти, практически ежедневные стычки выматывали Вику из сил. Она взяла учебники и вышла во двор. Позади остались крики родителей, они продолжали оскорблять друг друга, не замечая своих детей – подростков. Вику давили слёзы. Она зашла в соседний подъезд. Позвонила в дверь.
– Вика, проходи! Вера, к тебе Вика! – бабушка подруги пригласила Вику в квартиру, широко открыв дверь.
Вика прошла в комнату подруги. Ей нравилось приходить в этот дом. Здесь всегда пахло пирогами и борщом. Захотелось есть. Вика проглотила слюну и села в кресло.
– На пирожок. Горячие ещё. – Вера протянула подруге тарелку с пирожками.
Она взяла осторожно двумя пальцами румяный пирожок и поднесла его к носу. Она нюхала ароматное тесто и вспомнила то время, когда в её семье тоже пекли пироги и радовались жизни. Но тогда они не жили в этом городе. Тогда они жили в небольшом посёлке. Там всё было на виду. Мать всегда знала, где находится её муж, с кем он общается и что делает.
– Ешь, что зависла? Опять дома сыр-бор? – подруга отвлекла Вику от грустных мыслей.
Вика кивнула головой и откусила пирожок. Она ела его, захлёбываясь слезами. Ей было стыдно. Стыдно перед одноклассницей, с которой была совсем мало знакома. Ей совсем не хотелось, чтобы в классе знали об её проблемах дома. Но и сдержать себя она уже не могла.
Однажды Виктория пришла из школы раньше. Входная дверь была открыта, она вошла и, пока снимала пальто, слушала разговор брата и матери:
– Вот она дура, смотри, что написала, читай, читай, мам: я благодарна врачам, которые спасли мою маму! А когда вырасту, тоже стану врачом… представляешь, мам – наша Вика – врач! Ха-ха-ха!
Накануне в школе писали сочинение на свободную тему. Маму недавно выписали из больницы, Вика очень переживала, пока дождалась её домой. И вот в своём сочинении она рассказала о своих чувствах. Брат взял тетрадь, прочитал это сочинение сам, отнёс маме, и вместе с мамой стал смеяться над его содержанием! Громко, ехидно, с густым ядом в голосе.
Вика опустилась на стул, который стоял тут же, в прихожей. Ноги налились свинцом, Вика не могла даже шелохнуться, у неё не было сил пройти в кухню, вырвать тетрадь с сочинением, плюнуть в лицо своему язвительному брату и гордо выйти оттуда. Вместо того она сидела неподвижно, её всю сковало так, что заныли плечи, спина, опустились руки. А из кухни слышался смех и громкое обсуждение эмоционального сочинения, в котором она писала, как скучала о маме, как ждала её из больницы, о врачах, которые сумели вырвать мать из лап смерти. Ведь мама на самом деле была на краю…
Мне было очень обидно от того, что мой брат относится ко мне не так как к сестре, а как к своему врагу. Я долго переживала и анализировала наши отношения с братом.
Намного позже, когда начала изучать психологию, мне стали открываться тонкости наших странных взаимоотношений. Ссоры и ругань родителей рождали между нами агрессию!
Хроническая конкуренция между младшим братом и старшей сестрой, навязывание деструктивных стереотипов, подавление личности одного и восхваление другого, даже в мелочах вызывало бурную реакцию и ревность.
Брат не умел радоваться моим успехам. Особенно, когда это делала мама. Он всецело владел ею, убеждал, какая я плохая и неспособная ни к чему. Мама, озабоченная только поведением отца, верила брату. Была на его стороне.
Даже когда не стало мамы, он не изменил своего ко мне отношения.
«Вот кто заставляет так работать, что даже на отдыхе не нахожу себе покоя. Как отключить мозг от проблем? Зачем я сюда приехала. Срочно на пробежку!»
Зазвонил мобильник.
– Как отдыхаешь, подруга? – весело затрещала Фрида.
– Фрида, отчего не спится тебе, дорогая? Соскучилась по работе? – Виктории совсем не хотелось беседовать ни о чём.
– Не успела! Не придумай там ничего, Виктория, а то у тебя талант на приключения! – продолжала веселиться Фрида.
– Да уж нет! В этот раз я только отдыхаю, почти пишу свой детектив и плаваю в море! А ты там как, Фрида? Как твои мужчины? Какому из них отдала предпочтение?
– Ох, ты меня ставишь в неудобное положение, дорогая. Как всегда, пытаешься возвысить меня. Но нет. Не получится. Я всех отвергла. Не вижу достойных. – рассмеялась она.
– А Виталик? Ты же так страдала… ты с ним? – спросила Вика, лишь бы поддержать разговор.
– Представляешь, он женат! Ты же знаешь, что для меня женатый мужчина – уже не мужчина! Я одна. – ещё громче рассмеялась Фрида.
– Знаю… поддерживаю. Как турки? Не пристают? Что так веселишься?
– Приеду, расскажу! Отдыхаю с удовольствием! Поехала бы со мной, тебе бы тут понравилось. Я уверена в этом!
– Фрида! Ты же знаешь, к чему я стремилась! К одиночеству, к отдыху от всех вас, от работы! И я счастлива, что так случилось. – Виктории хотелось быстрее закончить эту пустую болтовню.
– Виктория, я рада, что твоё желание сбылось. До встречи дорогая!
– Чао, подруга, стучат, видимо принесли горячий кофе!
Виктория открыла дверь. Вежливый официант зашёл в номер и поставил поднос с завтраком на столик. Виктория кофе оставила, а круассаны брать не стала. Решила худеть!
Настроение и после выпитой чашки кофе не улучшилось. Виктория вышла на балкон, вдохнула влажный воздух, наполненный ароматами приморья. Накрапывал дождик, шелестел, путаясь в листьях деревьев парка. И Виктория вдруг почувствовала себя одиноким подростком, как в юности. Образ мамы, появившийся на набережной не давал покоя. Он преследовал её. Она даже ощущала неповторимый запах маминой штапельной юбки в клетку, которая пахла ветром. Маленькая Вика часто прижималась к маминым ногам, когда её обижали или когда она чего-то пугалась. Мама гладила дочку по голове, а Вика дышала через мягкий штапель и успокаивалась. Сейчас у неё никого нет. Даже брата. Кроме её преданных сотрудников. Она открыла ноутбук и написала:
«У меня никогда не было закадычной подруги. Родители часто переезжали с места на место и больше года ни в одной школе я не училась. Каждый год была в классе «новенькой». Для меня годы, проведённые в институте, не стали чем-то уникально-важным. Мне постоянно хотелось сбежать из этого сплочённого коллектива, в котором я чувствовала себя лишней, не интересной. Я болталась между однокурсниками, словно ложка в стакане, без разницы, там этот предмет, или нет. Только с ложкой неудобно как-то, мешает.
Прибегая в общежитие к однокурсницам, мешала им. Девочки были у себя дома – стирали, делали причёски, красились, убегали на свидание, носились мимо меня, спотыкаясь об мои ноги, задвигая стул, на котором я сидела, подальше в угол.
Вокруг меня, инородной, кипела муравьиная жизнь. А я, наблюдая её, завидовала, что не живу здесь, среди этих весёлых людей.
Меня не гнали, но и не привечали. Я уходила, полная горести и отчаяния. Шла в своё одиночество, где всем не до меня.
За эти годы у меня не нашлось близкой подруги, родной души. Все прошли мимо меня, даже не задев своим локтем нечаянно…»
В дверь неожиданно постучали, Виктория вздрогнула, закрыла ноутбук и поспешила к двери.
– Кто там? Войдите…
– Можно? Уборка номера.
Горничная в тёмных очках и косынке, туго затянутой сзади, прошла в ванную комнату.
Виктория взяла ноутбук, надела шляпу, очки и вышла из номера. Море штормило, и выход на пляж закрыт. Монотонный дождь навевал ещё большую тоску. Виктория поднялась на аэрарий, выбрала удобное место и оказалась между небом и морем! Внизу шторм, и воздушные массы, насыщенные солью и йодом, окутывают тело со всех сторон, а навес защищает от солнца. Если оно есть, конечно. В эти дни его не было, и воздух ещё больше насыщен лечебными влажными частицами.