В санатории была тишина. Безлюдная набережная выглядела непривычно и пугала своей пустотой. Даже море настороженно шепталось внизу, изредка всхлипывая. Виктория вошла в фойе здание. На ресепшене никого. Часы показывали полночь. Виктория поднялась на второй этаж. Навстречу по коридору катила тележку горничная Айсулу.
– Добрый вечер, уважаемая.
– Добрый, добрый, Айсулу.
– Можно сказать? – горничная дотронулась до руки Виктории, останавливая её.
– Конечно, Айсулу, говорите.
– Я дежурю в ночь сегодня. Можно мне ваши гладиолусы уже унести с балкона. Зачахли совсем. Такие цветы долго не стоят. Им много воды надо. А в вазы налито мало воды. Уберусь на балконе у вас, хорошо сделаю.
– Конечно, пойдёмте.
Виктория даже обрадовалась, что какое-то время будет не одна. Они зашли в номер. И вдруг её осенило!
– Айсулу, вы слышали, что сегодня произошло днём?
– Ай-ай… слышала. Женщина упала, плохо стало ей. Разбилась до крови. Ай-ай… Пойду убирать этот номер. Сказали постели поменять, там полиция всё вверх дном подняла, говорят, искали что-то. Сказали – дочка её туда завтра приедет. Номер оплачен надолго. Только недавно приехала женщина. Хорошая, скромная такая…
Айсулу говорила без умолку, тем временем достала большой пакет, развернула его, и направилась к балкону.
– Айсулу, мне надо попасть в этот номер. Обязательно. Я там забыла одну свою вещь, когда помогала полицейским осматривать номер. Я тоже из полиции.
При этих словах Айсулу вздрогнула и присела на стул.
– Не бойтесь, Айсулу. Это будет наш секрет, и я вам заплачу. На столе купюра. Пять тысяч. Вы деньги заберёте себе. Я возьму вашу тележку, проеду к номеру, зайду, поищу то, что мне надо и вернусь. Потом вы поедете там уберётесь. Хорошо?
Горничная испуганно кивала, поглядывая на пятитысячную купюру.
– Мне надо переодеться в ваш халатик и фартук. И косынку одолжите.
Айсулу дрожала. Но деньги имели магическое воздействие на женщину. И она рисковала. Что-то шептала под нос, видимо читала молитву на своём языке. Виктория переоделась, посмотрела на себя в зеркало и рассмеялась.
– Айсулу, выше нос! Всё будет хорошо! Вы меня очень выручаете. Занимайтесь пока гладиолусами. А я поехала. Так. Ключ в кармане фартука есть. Я вооружена.
– К-как вооружена… я так не хочу…. – Айсулу побледнела. Её восточное личико стало совсем белым.
– Эх, да ключом от номера вооружена! Идите, гладиолусы ждут вас. Если что приличное сохранилось, оставьте, пусть ещё поживёт.
Горничная снова закивала, как китайский болванчик, а Виктория с хорошим настроем, нагнув голову, двинулась по коридору, тележка, несмотря на то, что была нагружена доверху постельным бельём и полотенцами, катилась легко. Возле номера Людмилы Горской Виктория остановилась, открыла дверь, вошла, включила дверь и начала обыск номера. Она не знала, что ищет. Но интуиция подсказывала, что надо искать, надо найти то, что не увидели полицейские и похититель ноутбука и телефона. Людмила говорила, что скрывается. Значит, что-то и прячет тоже. Это логично.
Обшарив всё помещение, Виктория села на кровать и задумалась. Потом открыла шкаф, подставила стул и потянула зимнее одеяло на себя. Из одеяла выпала толстая тетрадь и больно ударила сыщицу по голове. Виктория вскрикнула, но вовремя опомнилась, слезла со стула, подняла тетрадь. Засунула её за пазуху, вышла, закрыла дверь и двинулась к своему номеру.
Айсулу уже навела порядок в номере и с нетерпением ждала Викторию. Её трясло. Виктория обняла бедную женщину, поцеловала в щёку.
– Айсулу, это наш секрет! Прошу вас, никому не говорите об этом.
Айсулу надевала халат, еле попадая в рукава от волнения.
– Да, уважаемая, никому, я поняла, никому…
– Вот ваше вознаграждение. Спасибо вам. Если спросят, почему два раза ко мне приезжала, скажи, забыла вазы забрать, вот и вернулась за ними. Хорошо?
Виктория сунула деньги в карман халатика испуганной горничной, ещё раз обняла женщину. Айсулу осторожно высвободилась из объятий и, не оглядываясь, покатила тележку по коридору, семеня ногами, как будто за ней гнались.
Виктория села в кресло и задумалась. Достала из-за пазухи толстую тетрадь, открыла первую страницу. «Дневник. Людмила Степановна Горская. Благовещенск, улица Ленина, далее номер дома и квартиры.» «Надо же, какая педантичная женщина, эта Людмила Степановна. Почерк красивый, ровный, круглый».
Виктория встала, налила в фужер коньяк, вышла на балкон. Несколько гордых гладиолусов стояли в высокой вазе на столике. Глядя на них, Виктория вспомнила Марка, снова пожалела, что обидела его. Но… увы, время не вернуть вспять. Придётся в Москве просить у парня прощения.
Виктория выпила коньяк, вернулась в комнату снова открыла дневник. Из него выпала фотография и, медленно планируя, упала на пол, надписью вверх. Наискосок надпись: «Здесь мне 17 лет». Виктория перевернула фото. Ей снова стало не по себе – на неё смотрела мама. «Что происходит? Это мамины глаза!» – Виктория потрясла тетрадь. Из неё выпал конверт, а в нём ещё несколько фото. И везде её мама. Здесь она гуляет с девочкой, фото в профиль. Здесь фото во весь рост: она стоит под руку с незнакомым мужчиной. «Нет, таких сходств между людьми не бывает. Во всяком случае я ещё такого не видела!» Виктория взяла фотографии, положила в конверт и сунула в свою сумку. Если бы сейчас спросили, зачем она это делает, она ни за что бы не нашла объяснения своим действиям. «Так надо», – сказала бы Виктория своим подчинённым. Она всегда говорила так. И больше вопросов ей не задавали.
Виктория открыла дневник наугад: «Сегодня сорок дней как нет Серёжи. Я не могу без него жить. Мой мир изменился до неузнаваемости. Я потеряла слух и зрение. От суицида останавливают дети. Что с ними будет? Нет, надо взять себя в руки и жить ради детей…»
«Мне скоро 55. Наверное пойду на пенсию. Займусь любимым делом. Задумок много, пора освободить душу от груза и разного мусора…»
Виктория полистала тетрадь, записи сделаны разными чернилами и с разным настроением. Какие-то записи сделаны не спеша, ровным почерком, какие-то торопливо и менее разборчиво.
«Так-так-так… А здесь рассказ о кусочке прожитой жизни. Прямая речь, сюжет развит… Ну-ка, ну-ка, что за история, как славно изложено», – Виктория ещё раз прочитала текст:
«…Я очень волновалась и готовилась к приходу гостей. Сергей говорил, что девочка сложная, избалованная, придётся вначале понаблюдать за ней, чтобы понять, как найти к ней подход. И вот они пришли. Я беспокоилась о Серёже. Боялась за его сердце. Потеря жены очень подкосила мужчину. И дочь его выматывала, он постоянно говорил об этом. И вот они пришли. Девочка даже не взглянула на меня, прошла мимо, как будто я шкаф. Прошла в гостиную, внимательно всё осмотрела, словно ревизор.
– А почему у вас так много книжек? – девочка шла вдоль книжных стеллажей и хлопала по корешкам книг ладошкой.
Я присела, повернула девочку к себе, взяла за руки.
– Чтобы читать. Любишь читать?
– Не-а, – охотно отозвалась девочка, выдернула ладошки из моих рук и села рядом с отцом на диван.
– Ветка, веди себя нормально, не дёргайся. Спросили, ответь нормально. У тебя что, книжек дома нет? Людмила, не обращайте внимания на неё. Это она так смущается. Привыкнет.
Сергей был обескуражен поведением дочки. Он не ожидал, что она так себя будет вести в гостях.
– Не буду я привыкать. Пошли отсюда. Папа, ты не понял? Вставай.
– Вета, ну-ка сядь!
– Серёжа, зачем ругать девочку? Она освоится, привыкнет.
Я погладила Вету по голове, но девочка тут же сбросила мою руку и отпрыгнула, как будто ей грозила опасность.
– Не буду я привыкать, сказала же. Книжек наставили тут, думаете, что я и раздобрилась? Не выйдет!
– Вета!
– Серёжа, оставь девочку, пойдёмте чай пить. У меня пирог с вишней.
– Фи-и-и, с вишней… Мы у тёти Веры с яблоками ели. Вот!
Девочка скривила рожицу и показала мне язык.
– Вета!
– Серёжа, остынь, не заводись. Всё я понимаю, девочка нервничает.
– Папа, пошли домой. Эта тётка некрасивая. И притворяется добренькой.
– Вета!
Серёжа нервничал, я это видела и мне его было очень жалко! Мне хотелось сделать что-то такое, чтобы девочка немного размякла, убрала свои иголки.
– Веточка, давай чай с пирогом попьём и пойдёте.
Я поставила на стол вазу с конфетами, сняла полотенце с пирога, налила в чашки чай. Девочка придвинула вазу, набрала конфет и набила карманы кофточки. Я подсыпала ещё конфет. Сергей ёрзал на стуле, было видно, что уже очень злится.
– А теперь пирог! Подставляйте тарелочки. Сначала, Веточка, папе, он мужчина, ему самый большой кусок, этот – тебе, а этот возьму я.
– Ну и расстарались вы, хотите задобрить нас. Бабушка сказала – верить чужим тёткам нельзя. Они все врут, чтобы захомутать папу.
Сергей поперхнулся от неожиданности, но я положила руку ему на колено.
– Конечно, бабушка права, Веточка. Чужим тётям не надо доверять, но ведь и папа не конь, чтобы на него надевать хомут. Правда?
Девочка рассмеялась:
– Конечно, мой папа не конь, бабушка говорит, что папа бесхарактерный.
Через минуту Вета попросила ещё кусок пирога и чаепитие прошло спокойно. Сергей немного успокоился. Он рано потерял жену. Дочку воспитывала бабушка, мама жены. И вся проблема состояла в том, что бабушка постоянно настраивала девочку против отца, совсем не думая о последствиях. Серёжа рассказывал, как тёща настраивала девочку, однажды он подслушал их разговор:
– Это батя твой виноват, что моей доченьки не стало! Изверг! Найдёт себе молодуху, будет мачеха издеваться над тобой.
– Ба, а кто такая мачеха?
– Ты что, сказки не читала? Отец хоть одну сказку прочитал тебе?
– Не-а. – безразлично произнесла девочка, ковыряясь в носу.
– Не рви нос! А то будет растопырка, как у бати твоего. Пошли суп исты.
Вета топала за бабкой, передразнивая её походку враскачку. Здесь ей ничего не запрещалось. Все желания исполнялись, наряды покупались по первому же хотению.
Серёжа очень горевал. Я его успокаивала, как могла. Но он жаловался, что когда к тёще приходили соседки, они целыми днями промывали кости зятю, жалея Веточку, бедную сиротинку. А сиротинка мотала на ус все сплетни, хитро посматривая на соседок. То соли им в чай насыплет, то перцу в варенье подмешает. Любила мелкие пакости всем делать бабушкина внучка.
Однажды перемешала муку с сахаром. Сошло с рук. Другой раз добавила в кипящие щи пачку соды. Ой, что тут было! Полезла пена, тёща схватилась за голову, потом за сердце. Жаловалась Сергею на дочь, говорила, что он внучку настраивает против неё.
Тёща заболела, девочка стала совсем неуправляемой, но ведь надо в школу девочку собирать. Пришлось Сергею забрать дочку к себе. Нелегко было. Девочка избалована, ни в чём не знала отказа. Сергей старался, как мог. Но бабушкино воспитание давало о себе знать. Вета мстила отцу за маму, которую «извёл до смерти отец».
Шло время. Вета пошла в школу. И Сергей понял, что без женщины в доме ему не справиться. Я знаю, что давно нравилась Сергею. Мы стали встречаться. Он не решался сказать восьмилетней девочке, что полюбил меня, и у Веты скоро появится сестричка. И вот, наконец, мы решили, что пора Вете познакомиться со мной.