Съеденные эмоции. Как изменить свое пищевое поведение и не искать утешение в еде - читать онлайн

Глава 1. Все закладывается в детстве

Нас учили, что генетика определяет в нас все – от цвета глаз и волос до личностных черт, темперамента, спортивных способностей, роста, веса, предрасположенности к определенным заболеваниям и даже привычек и предпочтений в еде. Любой человек, когда-либо сидевший на диете, скажет вам, что некоторые унаследованные закономерности практически невозможно изменить. Например, распределение массы тела и пристрастие к сладкому. Однако последние исследования показывают, что на развитие мозга огромное влияние оказывает окружающая среда. Возможно, даже в большей степени, чем генетические факторы. Этот факт очень важен для саморегуляции детей и взрослых, под которой мы подразумеваем способность управлять своими эмоциями и настроением, регулировать свою нервную систему, контролировать или перенаправлять разрушительные импульсы и поведение, а также думать, прежде чем действовать.

Крупномасштабные научные исследования показали, как ранний жизненный опыт формирует проводящие пути нашего мозга и влияет на его развитие (в дополнение к наследственной предрасположенности). Исследования на крысах показали, что у тех особей, которые в младенчестве получали от матерей больше ласки и других видов заботливых родительских контактов, мозговая система оказалась более приспособленной для снижения тревожности во взрослом возрасте. Все матери млекопитающих заботятся о своих детях. Сразу после родов новорожденный крысенок, щенок или котенок прижимается к матери, и та начинает его облизывать. Она продолжает облизывать детеныша в течение всего периода его взросления. Люди прикасаются к своим детям, целуют их, ласкают, прижимают к груди и держат на руках. Родительская забота имеет решающее значение для нормального развития мозга младенца.

Навыки саморегуляции у ребенка развиваются благодаря непрестанному, терпеливому вниманию воспитателя, его сонастроенности с внутренним миром малыша и его растущим интересом к окружающему миру. Между воспитателем и маленьким ребенком происходят тысячи мгновенных взаимодействий, которые участвуют в формировании эмоциональных, когнитивных и социальных навыков малыша. Все, что мы переживаем в утробе матери, в младенчестве и раннем детстве, значительно влияет на развитие мозга. Это уход, который мы получаем; пища, которую нам дают; люди, которые нас окружают; музыка, которую мы слышим; истории, которые нам рассказывают; уроки, которые мы усваиваем; стрессоры, которые на нас воздействуют. Если все идет хорошо, мы развиваем эмоциональные навыки и навыки взаимоотношений, которые позволяют нам жить осмысленной, сбалансированной жизнью и наслаждаться здоровыми отношениями как с собой, так и с другими людьми.

За последние шестьдесят-семьдесят лет родители на Западе столкнулись с новым вызовом в воспитании детей. Небольшая семья стала нормой, разводы и воспитание детей в одиночку – обычным делом. Многие родители столкнулись с нехваткой поддержки – физической, эмоциональной и финансовой. Дальние родственники зачастую живут за много миль друг от друга или даже в других странах. Семьи, семейные пары и одиночки, живущие в непосредственной близости, едва знают друг друга. Район перестает быть сообществом. Когда нам не хватает комфорта и поддержки со стороны большой семьи, близких друзей и местных сообществ, нам становится все труднее растить и воспитывать детей.

Многодетные родители больше других сталкиваются со стрессом, физическими или психическими проблемами. Им может быть особенно трудно удовлетворять эмоциональные потребности детей на постоянной основе. Родители, страдающие от депрессии, тревоги или медицинского заболевания, неизбежно сталкиваются с трудностями в воспитании ребенка. Дети таких родителей могут стать неконтактными и агрессивными. Плохое питание матери, а также воздействие алкоголя в пренатальном периоде приводят к тому, что у младенцев нарушается работа мозга.

Младенцы и дети, растущие без должного надзора или подвергающиеся жестокому обращению, живут в состоянии постоянного повышенного возбуждения нервной системы, что нарушает нормальную выработку гормонов стресса. Они легко возбуждаются, регулярно задействуя рефлекс «бей или беги». Этим детям зачастую не удается развить в себе навыки регуляции эмоций и поведения. В конечном итоге на жизненном пути они будут сталкиваться с такими проблемами, как плохая концентрация внимания, низкая успеваемость в школе, агрессивное социальное поведение, вовлеченность в преступную деятельность. В том числе – и с расстройством пищевого поведения.

Даже эмоционально и физически здоровые родители, имеющие самые благие намерения, могут совершать ошибки, если сами не получали должной эмоциональной поддержки в детстве и не смогли научиться навыкам заботы о себе и других. Более легкие формы родительской дезадаптации в раннем детстве, такие как недостаточное внимание со стороны папы и мамы или их постоянная загруженность, также могут повлиять на развитие мозга ребенка и привести к поведенческим проблемам.

В раннем детстве мы можем искать утешения, успокоения и удовольствия во внешних источниках – в сосании большого пальца (у меня до сих пор шишка на нем), в любимых предметах (у меня была кукла, которую я повсюду таскала с собой), в любимой еде. Еда подобна лекарству. Она изменяет химический состав мозга. Еда успокаивает подобно пальцу или любимой кукле. Она легкодоступна и предсказуема. Но если в раннем возрасте нам не хватает правильных видов эмоциональной поддержки (и мы регулярно обращаемся за ней к внешним источникам), нам не удается развить оптимальные нейронные связи в головном мозге. Когда наш мозг не развивается должным образом, существует высокая вероятность того, что наша эмоциональная жизнь, мыслительные процессы и поведенческие модели будут формироваться с нарушениями. Вместо того чтобы приобретать навыки самообслуживания, которые закладываются на всю жизнь, мы сталкиваемся с их дефицитом. Он будет влиять на нас все последующие годы.

Без необходимых навыков самоуспокоения во взрослом возрасте нам может быть трудно регулировать эмоции, телесные ощущения, импульсы, мысли и поведение. У нас возникнут проблемы с концентрацией внимания, мы будем плохо переносить фрустрацию. Нам также может не хватать терпения по отношению к себе и другим. Есть риск сверхчувствительности, бурных и неадекватных реакций. Нам может не хватать эмоциональной выдержки, жизнестойкости, зрелости в отношениях с другими. У нас могут быть проблемы с самомотивацией. По сути, получается так, что мы выросли с эмоционально истощенным, очень маленьким ребенком внутри, который и управляет нашей жизнью.

Эта книга не ставит своей целью обвинять родителей и воспитателей. Воспитание детей – одно из самых трудных занятий в мире. Важно понять, чего вам недоставало в младенчестве. Важно понять, как эта нехватка могла повлиять на развитие вашего мозга и, в конечном счете, на ваше пищевое поведение.

Это деликатная тема, поскольку родители, особенно матери, часто чувствуют вину за то, что им не удалось воспитать хорошо приспособленного к жизни ребенка. Родительские способности, часто передаваемые из поколения в поколение, ограничены психологическими проблемами, жизненными обстоятельствами и трудностями. Во многих случаях плохая саморегуляция не обязательно стала результатом неудачного опыта в вашем детстве. Причина может быть в том, что вам не хватало положительных воспитательных переживаний, необходимых для оптимального развития мозга. Если судьба была к вам немилостива, если вам пришлось пережить жестокое обращение, отсутствие заботы или чувствительные потери по вине тех, кто вас воспитывал, не стоит упрекать их. Скорее всего, они сами стали жертвами тяжелых переживаний в ранние годы своей жизни. Так что обвинения тут неуместны.

Когда вы поймете, как работает ваш мозг, вы научитесь осознанно отслеживать свои эмоции, телесные ощущения, потребности и мысли. Вы также научитесь по-новому относиться к себе и другим – так, чтобы при этом создавались и поддерживались здоровые нейронные связи, способствующие обучению и личностному росту.

Из этого раздела книги вы узнаете:

• почему младенцы и маленькие дети нуждаются не только в правильном питании, безопасности и надежном крове;

• почему эмоциональная поддержка так необходима в ранние годы нашей жизни;

• почему так важна надежная привязанность к одному или нескольким опекунам;

• как стыд и критика могут привести к ненадежным привязанностям и хроническому стыду;

• как раннее общение с теми, кто за нами ухаживает и кто нас воспитывает, активирует определенные нейронные пути в мозге, укрепляет существующие нейронные связи и способствует формированию новых;

• какие участки мозга участвуют в саморегуляции;

• почему никогда не поздно укрепить нейронные связи и перестроить мозг;

• какая часть мозга отвечает за саморегуляцию, когда у вас возникает сильное желание что-нибудь съесть;

• почему вы часто действуете прежде, чем думаете;

• как отношения в раннем детстве влияют на развитие системы организма, регулирующей стресс;

• как сильное хроническое эмоциональное возбуждение может привести к разрушению организма и множеству проблем со здоровьем;

• как даже родители с благими намерениями могут не удовлетворять потребностей развития своих детей.

В книге есть кейсы пациентов, страдающих от проблем переедания. Одни покажутся вам более схожими с вашей ситуацией, чем другие, но важно внимательно прочитать их все. Каждый случай иллюстрирует ключевые концепции и принципы, которые помогут понять, на чем основаны ваши взаимоотношения с едой как с источником комфорта.

Ваша личная история уникальна, однако в кейсах других людей вы наверняка найдете моменты, которые привлекут внимание. Какие-то рассказы могут вызвать у вас неприятные эмоции и воспоминания из детства. Это нормально и ожидаемо. Работая над книгой, будьте бережны к себе и терпеливы. Осваивайте ее, не торопясь. Спешить некуда. Кусочки вашей головоломки под названием «эмоциональное переедание» начнут складываться в ясную картину. Надеюсь, этот путь станет для вас все более увлекательным и поучительным.

Глава 2. При чем здесь любовь?

Войдя в приемную своего офиса, я сразу поняла, что у Лиз был тяжелый день. Ее глаза опухли, тушь размазалась. Обычно она удобно располагалась в большом мягком кресле, уткнувшись в телефон или журнал. А сегодня сидела на диване, тело было напряжено и неподвижно, руки вцепились в край диванной подушки. Лиз была словно рысь, готовая к прыжку. Когда глаза женщины встретились с моими, ее тело обмякло. Она заплакала.

Пока мы шли по коридору в мой кабинет, я чувствовала отчаяние Лиз. По дороге с работы домой она поссорилась со своей матерью, а по пути ко мне сделала то, чего не делала уже полгода. Лиз зашла в свою любимую кондитерскую и купила кофе, четыре пончика и два слоеных пирожных с кремом. Сейчас в пакете осталось только одно пирожное. За последние пару месяцев она начала терять вес и злилась на себя за то, что вернулась к старой привычке.

Мать Лиз (которую та описала как «властную женщину») предложила устроить вечеринку в честь сорокалетия дочери. Дочь, пытаясь настоять на своем, предложила ресторан, который ей нравился. Мать быстро отвергла такой вариант и пристыдила Лиз, обвинив ее в выборе «забегаловки с непомерными ценами за жирную пищу, которую есть просто непозволительно». На этом мать не остановилась, напомнив о высоком кровяном давлении дочери и неудачных попытках похудеть, а также о том, что у той останется не так уж много дней рождения, если она не изменит свой образ жизни.

Лиз рассказала, что испытывала некоторый гнев по отношению к ней. Но основная часть ее чувств (как мы выяснили в процессе нашей беседы) была связана с ней самой и с тем, что она никогда не могла соответствовать ожиданиям матери. У Лиз часто возникает чувство, что мать не слышит и не понимает ее, часто слишком остро реагирует, отвергает, критикует или высмеивает ее чувства. Как выразилась женщина, «мама всегда выигрывает все споры».

Постоянные провалы в общении с матерью были всегда, сколько Лиз себя помнит. Они неизменно вызывают у нее чувство неудовлетворенности собой. Поддержка со стороны матери также вещь непредсказуемая: иногда та крепко поддерживает дочь, но иногда может быть настроена крайне критично. Лиз принимает все эти нападки близко к сердцу, что заставляет ее чувствовать стыд, собственную неадекватность, недостойность и одиночество. Она сомневается в своей способности принимать «взрослые» решения, стыдится своего тела (Лиз унаследовала телосложение, сильно отличающееся от естественной стройности матери) и расстраивается из-за своих отношений с матерью.

Мать Лиз не особенно склонна к обсуждению и осмыслению всего этого. Женщины редко переходят от негативного взаимодействия к позитивному в течение одного и того же разговора. После каждого подобного контакта отношения обычно неделю или больше находятся в состоянии, которое Лиз называет «холодной войной». Затем происходит примирение, которое заключается в том, что дочь уступает и пытается угодить. Просто Лиз слишком трудно мириться с недовольством мамы – из страха, что та от нее отвернется. Лиз регулярно отказывается от собственных потребностей в понимании и одобрении, чтобы добиться одобрения и укрепить свою привязанность. За это она (профессиональный социальный работник) стыдит себя еще больше, поскольку считает, что должна знать, как создать более здоровые отношения с матерью.

Матери Лиз было трудно обеспечить дочери уход и внимание, необходимые для развития систем саморегуляции мозга, то есть обеспечить сонастроенность. Сонастроенность – это тонкий процесс приспособления к внутреннему состоянию другого человека и вхождения в резонанс с ним. Это «созвучие» с внутренним миром другого. Сонастроенность – инстинктивный процесс для родителей. Но она может быть недостаточной или вообще отсутствовать, если родители находятся в состоянии стресса или депрессии, рассеянны или нетерпеливы.

И дело здесь было не в любви. Лиз никогда не сомневалась, что мать любит ее и сделает для нее все, что может. Лиз любит и уважает мать, характеризуя как «умную и при этом забавную женщину, которая за словом в карман не полезет». Они часто очень приятно проводят время вместе. Проблемы обычно возникают тогда, когда Лиз встревожена или расстроена и обращается к матери за утешением. Или когда мать категорически не согласна с тем, как дочь что-то делает. Например, организует предстоящую вечеринку по случаю дня рождения.

Сонастройка – важный компонент другого процесса, который начинается в младенчестве и детстве и продолжается на протяжении всей нашей жизни. Мы говорим о привязанности. Младенец, будучи уязвимым существом, испытывает врожденную потребность быть рядом с тем, кто питает и защищает его. Наше стремление к привязанности необходимо для нашего выживания. По сравнению с большинством других млекопитающих мы долго зависим от тех, кто за нами ухаживает. Тем не менее, по словам детского психиатра Дэниела Сигела, одного из основателей и содиректоров Исследовательского центра осознанного восприятия при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, только от половины до двух третей населения в целом имеют то, что исследователи называют «надежной привязанностью».

Имея надежную привязанность к человеку, который заботится о нас, мы чувствуем себя в безопасности: можем рассчитывать на то, что он защитит нас, когда мы в беде, успокоит и утешит нас. Мы чувствуем, что другой человек наблюдает за нашим внутренним миром и что наши потребности будут удовлетворены. Мы формируем позитивные ожидания от взаимодействий с другими людьми и верим, что эти взаимодействия также принесут нам удовлетворение.

Напротив, когда взаимодействия с теми, кто растит нас, регулярно оказываются крайне стрессовыми, наша способность выстраивать с ними безопасные отношения оказывается под угрозой. Это происходит даже в случае добрых и благонамеренных воспитателей, если у тех не хватает на нас времени (и если им трудно понимать нас и удовлетворять наши потребности). Например, отец Лиз – добрый и деликатный человек, но у Лиз проблемы в отношениях с ним, потому что он на сорок пять лет старше, часто отвлечен на свои дела и несколько далек от мира дочери.

Ранние модели привязанности закладывают ментальные карты наших взаимоотношений на всю нашу жизнь и определяют наши ожидания в отношении других людей. Из-за ненадежной привязанности к родителям и вследствие того, что в прошлом Лиз подвергалась критике со стороны матери, которая к тому же неоднократно стыдила ее, у женщины постоянно высокий уровень тревожности и стыда. Лиз не чувствует себя в безопасности ни в своем теле, ни в окружающем мире. Следствием того, что ее постоянно критиковали и стыдили, стал «токсичный стыд». Джон Брэдшоу, автор книги «Возвращение домой. Как исцелить и поддержать своего внутреннего ребенка» (Бомбора, 2023), понимает под ним «чувство собственной ущербности, приниженности и никчемности». Из-за стыда Лиз трудно осознать как свои сильные, так и слабые стороны, а также развить здоровую самооценку и самопринятие.

Лиз повышенно остро реагирует на сильные эмоции (такие как стыд) и связанные с ними телесные сигналы: учащенное сердцебиение, мышечное напряжение и то, что она описывает как «чувство оцепенения». Внутренний мир хрупок: Лиз легко вывести из себя внешними стрессорами, такими как агрессия матери и перепады настроения начальника. Нейронные пути, соединяющие эмоциональную область мозга с областью мышления и регуляции, не сформировались должным образом, в то время как другие цепи, предназначенные для управления стрессовыми взаимодействиями, укрепились. Лиз склонна к повышенной бдительности: ее мозг запрограммирован на быстрое восприятие угрозы.

Чувство стыда часто встречается у детей, чьи родители эмоционально недоступны или постоянно не могут настроиться на ребенка. Дети, которые чувствуют себя невидимыми или непонятыми, часто переживают отсутствие такой сонастроенности физиологически – в виде желания ссутулиться, ощущений сжатия или тяжести в груди, спине и плечах. Они часто выглядят грустными, их тело словно обмякло.

Когда клетки мозга, называемые нейронами, многократно одновременно активируются в ответ на какой-либо опыт, они связываются друг с другом. Как говорит канадский нейропсихолог и исследователь Дональд Хебб, «нейроны, которые возбуждаются вместе, связываются вместе». Они образуют сеть и закрепляются в мозге. По сути, они становятся частью наших обусловленных, привычных реакций на окружающий мир. На прочность этих связей влияют многие факторы, в том числе частота их использования.

Как пишет Дэниел Сигел:

Ранний стрессовый опыт Лиз во взаимоотношениях с матерью был закодирован в ее мозге в виде дезадаптивных эмоциональных и когнитивных паттернов. После того как она неоднократно сталкивалась со стыдящим взглядом матери, когда накладывала себе на тарелку еду, хватала что-то перекусить или примеряла одежду, она постоянно испытывает беспокойство и стыд, даже когда рядом никого нет. Лиз с готовностью интерпретирует нейтральный взгляд незнакомца или продавца магазина как пристыжающий. У нее есть склонность к гиперреагированию, потому что во время стресса она не в состоянии получить доступ к нервным цепям, которые помогли бы ей успокоиться и отрегулировать эмоции. В такие моменты самый быстрый способ успокоить возбуждение в теле и бурю в голове – побаловать себя любимой комфортной едой (пончики и слоеные пирожные с кремом).

Роль родителя или воспитателя заключается в удовлетворении основных физических потребностей ребенка (еда, одежда, кров), а также в обеспечении постоянной эмоциональной поддержки. Эмоции (реакции в мозге, вызывающие изменение внутреннего состояния) сигнализируют нам и опекунам о необходимости действовать. Будучи младенцами или маленькими детьми, мы не можем самостоятельно регулировать свои эмоции и поведение. Мы полагаемся на то, что нас успокоят основные опекуны. Гармоничные, сонастроенные взаимодействия – опыт, в процессе которого мы узнаём, что кто-то другой воспринимает и понимает наши чувства. Такой опыт позволяет детям, еще не владеющим речью и не способным понимать эмоции или пользоваться языком, чувствовать близость, связь, безопасность и любовь.

Большинство воспитателей прекрасно настраиваются на тревожное состояние ребенка и предлагают соответствующую и успокаивающую эмоциональную реакцию. Например, когда малыш ударяется головой о край стола и начинает кричать и плакать, его мама идентифицирует причину и признает его эмоции и боль: «О, милый, я вижу, что ты расстроен, потому что ты ударился головой. Это действительно больно! Дай мамочке поцеловать твое бо-бо». Мама помогает урегулировать или снизить интенсивность эмоций ребенка с помощью слов, созвучных ситуации и эмоциональному состоянию ребенка. Идентифицируя ушибленную голову, расстройство и боль, родитель учит ребенка называть эмоции, телесные ощущения и причину боли.

В то же время мать проявляет заботу и сочувствие своими действиями, целуя и баюкая ребенка на руках. Такое поведение помогает малышу почувствовать себя в безопасности. Устанавливается связь между интенсивными эмоциональными состояниями и возможностью возвращения к безопасности и комфорту. Это необходимая основа для развития навыков самоуспокоения, заботы о себе и саморегуляции. Как только ребенок успокоится, мать может использовать эту ситуацию как урок для решения проблем в будущем: «Углы столов острые. Лучше, если мы будем играть подальше от них».

Подобный сеанс сонастройки может длиться всего несколько минут, но похожие ситуации в раннем возрасте будут возникать тысячи раз. И не только с мамой, но и с другими воспитателями. Мы нуждаемся в том, чтобы опекуны помогали нам определять и называть любые наши эмоции, позволяли нам чувствовать и выражать их, при этом помогая нам переносить сложные эмоциональные и телесные состояния, а также справляться с ними, успокаивая нас и обучая тому, как успокаивать самих себя. Это требует атмосферы терпения, теплоты, сопереживания, понимания, принятия, справедливости, уважения и, прежде всего, постоянной эмоциональной доступности.

Такой многократный опыт сонастроенности не только развивает и укрепляет привязанность между опекуном и ребенком, но и играет важную роль в развитии детского мозга. Исследования показывают, что хорошая сонастроенность способствует развитию области мозга, ответственной за саморегуляцию.

По мере развития мозга ребенка его эмоциональная зависимость от матери уменьшается, и он начинает регулировать свои эмоции, управлять ими самостоятельно. Эта способность имеет решающее значение. Дети с хорошей эмоциональной саморегуляцией лучше учатся в школе. Им легче заводить друзей, потому что они могут управлять собой и общаться с другими людьми без агрессии, импульсивности и отчуждения. И они реже злоупотребляют психоактивными веществами.

Маленькие дети, не имевшие опыта подобной сонастроенности, скорее всего, будут испытывать трудности с саморегуляцией. Габор Матэ, специалист по работе с зависимостями, в книге «В царстве голодных призраков» заявляет: «У детей с нарушениями привязанности биохимическая среда в мозге будет иной, чем у их сверстников с надежной привязанностью и выросших в заботе. Как результат, их опыт и интерпретация окружающей среды, а также их реакция на нее будут менее гибкими, менее адаптивными и менее благоприятными для здоровья и взросления».

Остановитесь на мгновение и подумайте о том, какую заботу вы получали, когда были младенцем или маленьким ребенком. Были ли ваши родители или воспитатели добрыми и чуткими? Были ли они хорошими слушателями? Прислушивались ли к вашим эмоциям и физическому состоянию? Были ли терпеливы, успокаивали ли вас, когда вы были расстроены или обескуражены? Чувствовали ли вы, что вас не будут осуждать или высмеивать за любые действия или слова? Чувствовали ли вы себя в безопасности? Показывали ли вам опекуны, как справляться с тревожными мыслями? Находили ли для вас время, когда вы в этом нуждались? Относились ли к вам справедливо и уважительно? Чувствовали ли вы, что вас любят и ценят? Чувствовали ли вы, что они ценят вашу уникальность?

Если ваши опекуны часто испытывали стресс, тревогу, депрессию или постоянно занимались чем-то, им, возможно, было трудно постоянно подстраиваться под ваши эмоциональные состояния. Возможно, в детстве их собственные базовые эмоциональные потребности не удовлетворялись должным образом. Их стиль воспитания мог быть контролирующим, властным, пугающим, они могли часто сердиться, критиковать или стыдить вас. Они могли чрезмерно опекать вас или, наоборот, быть безразличными и отстраненными.

Даже любящие опекуны, имеющие самые благие намерения, могут быть погружены в собственные проблемы. Возможно, они слишком много работают или на их плечи возложены чрезмерные обязанности. У них могут быть проблемы с физическим или психическим здоровьем. Родители могут искренне любить своего ребенка, испытывать к нему нежную привязанность, но быть неспособными адекватно настроиться на его эмоциональное состояние. Дети в таких отношениях будут знать, что их любят, но при этом чувствовать, что родители их «не понимают» или что у них нет времени на своего ребенка.

Когда наши родители или воспитатели не способны помочь нам справиться с нашим эмоциональным и физическим возбуждением и понять наши переживания, мы оказываемся в бедственном положении. Подавленные неприятными эмоциями, некомфортными телесными ощущениями и пессимистичными мыслями, мы теряем способность к саморегуляции или поддержанию нормального эмоционального состояния.

Если вы, как и Лиз, не имели возможности получить в детстве полезный опыт сонастроенности и прочной родительской привязанности, не отчаивайтесь. Нынешний жизненный опыт может повлиять на ваш уже взрослый мозг – и изменить его. Практика осознанности, как форма внутренней сонастройки, поможет сформировать навыки, упущенные на ранних стадиях вашего развития, а также развить и укрепить системы мозга, ответственные за саморегуляцию. Мы рассмотрим эту практику во второй части книги.

В последующих главах мы вернемся к моим сеансам с Лиз, сосредоточив внимание на том, как ей трудно оставаться наедине с чувствами, оценивать и регулировать их, а также успокаивать себя. Мы рассмотрим ее проблемы в отношениях с матерью. Из-за отсутствия четких личных границ Лиз живет с постоянным источником стресса, который стимулирует переедание, изматывая женщину физически и эмоционально.

В следующей главе мы рассмотрим, как подобный дистресс перегружает системы саморегуляции мозга и системы химического взаимообмена. Кроме того, хронический стресс, воздействуя на механизмы регуляции стресса, может привести к тому, что остатки энергии окажутся «запертыми» в нервной системе, негативно влияя на тело, разум и дух. Когда мы не в состоянии регулировать эмоциональное и физическое возбуждение каким-либо иным образом, соблазн обратиться к продуктам, тормозящим мозг, таким как пончики и слоеные пирожные с кремом, становится непреодолимым.

Глава 3. Это у вас в голове

Когда мы говорим о переедании, знайте: эти проблемы возникают из-за вашей головы. Возвращаясь домой после очередного утомительного рабочего дня, вы не можете перестать думать о пицце, поэтому останавливаетесь и покупаете ее. Вы отлично справлялись весь день, питаясь весьма разумно, и у вас были самые лучшие намерения, когда вы в последний раз заходили в супермаркет и покупали там фрукты и овощи. Но каким-то образом в вашей корзинке вдруг оказалась коробочка с чизкейками. Вы знаете, что подобные продукты – не самый полезный выбор. Знаете, что покупать больше одной порции любого из них неразумно. Решаете, что съедите лишь один кусочек пиццы и один чизкейк, а остальное отложите на потом. А что касается занятия зумбой, на которое вы собирались… Что ж, сегодня вечером вы просто слишком устали, но завтра обязательно пойдете.

И вот наступает завтра. Друг приглашает вас на ужин, и вы без колебаний принимаете приглашение, снова пропустив урок танцев. В конце концов, у вас еще много дней на этой неделе, которые можно посвятить физической активности. По дороге в ресторан вы обещаете себе, что закажете только суп и салат, ну а потом с трудом вспоминаете, как среди заказанного вдруг оказались спагетти с сыром и второй бокал вина. Что произошло между тем, как вы дали себе обещание, и этим моментом? Вы полны благих намерений, хотите добиться успеха, но всегда что-то встает у вас на пути.

Но вы здесь не виноваты. Это все ваш мозг. Если в детстве мы не получали постоянной и достаточной эмоциональной поддержки, то в дальнейшей жизни мы, как правило, пытаемся получить ее из внешних источников, таких как еда и алкоголь. Многих из нас учили, что нежелательные модели поведения (например переедание и недостаточная физическая нагрузка) – признак слабости характера, лени или полного отсутствия контроля над собой. Такого рода осуждающие ярлыки некорректны и бесполезны. Многие люди с проблемами переедания, с которыми я работаю, чрезвычайно дисциплинированны в большинстве других сфер своей жизни. «Неправильное» пищевое поведение представляет собой эффективную стратегию выживания, которая позволяет регулировать эмоциональное или физическое возбуждение (или его отсутствие), справляться с неблагоприятными переживаниями и получать от жизни больше удовольствия. Понимание этого при работе с проблемой избавляет от чувства стыда и указывает нам возможный выход.

У вас возникает сильное желание отстраниться от неприятных эмоций или телесных ощущений, заглушить болезненные мысли, отвлечься, отключиться, утешиться, успокоиться и доставить себе удовольствие с помощью еды? Вы не можете управлять своим поведением или изменять его с помощью логических аргументов, потому что очень древняя часть вас не реагирует на доводы разума. Вы находитесь под влиянием эмоционально доминирующей части мозга, которая имеет форму и размер миндалины и называется миндалевидным телом (или амигдалой).

Амигдала подобна центральной системе сигнализации. Она играет ключевую роль в том, как вы эмоционально и поведенчески реагируете на предполагаемые угрозы (в данном случае – на напряженный рабочий день). Древняя часть хочет того, чего она хочет, и тогда, когда этого хочет. Ее не заботят последствия для здоровья или лишний вес. Ее не волнует, как вы будете выглядеть в одежде, которую купили в прошлом месяце. Она живет настоящим моментом. Прямо сейчас она неудовлетворена и требовательна. Ее девиз: «Мне наплевать на все, я хочу этого сейчас».

Средняя и нижняя части мозга (области лимбической системы), в которых располагается миндалевидное тело, простираются от ствола мозга в верхней части шеи примерно до уровня переносицы. Эта область уже хорошо развита при рождении, но ее иногда называют примитивной, поскольку она отвечает за регулирование основных функций организма (дыхание, частота сердечных сокращений, пищеварение, циклы бодрствования и сна). Она готова в любой момент активировать такие реакции организма, как борьба, бегство или оцепенение. Эта часть мозга позволяет вам действовать прежде, чем вы начнете думать. Она отвечает за сильные эмоции, импульсы и инстинкты. Например, за сильный страх и быструю реакцию, когда малыш выбегает на оживленную улицу. Или панику, которая возникает, когда вы видите койота, пересекающего лужайку перед домом, и в страхе думаете, куда запропастилась ваша кошка. Миндалевидное тело – источник нашей реактивности. Иногда оно спасает нам жизнь, но оно же может навлечь на нас неприятности.

Верхние структуры вашего мозга, отвечающие за высшую нервную деятельность, включаются в работу позже – в процессе развития организма. Этот внешний слой, называемый корой головного мозга, занимает область от лба до затылка, покрывая собой нижнюю часть мозга, и достигает полной зрелости лишь примерно к двадцати пяти годам. Кора головного мозга (а точнее, ее область, называемая префронтальной корой) является частью нашей системы саморегуляции, которая зависит от правильно работающих нейронных связей и информации, поступающей от нижних отделов мозга. Эта область отвечает за когнитивные и эмоциональные навыки, а также за навыки взаимодействия. Она помогает нам регулировать эмоции, наблюдать за своими мыслями, воспринимать информацию, корректировать свое поведение, учиться на своих ошибках, оставаться гибкими и адаптивными, принимать мудрые решения, строить взвешенные планы, а также испытывать сочувствие и сострадание к себе и другим.

Префронтальная кора позволяет вам думать, прежде чем действовать, и оценивать эмоциональные импульсы. Например, желание съесть больше одного кусочка пиццы или порыв купить целую упаковку чизкейков. При нормальном развитии и достаточном раннем уходе интегративные цепи между верхними и нижними отделами мозга растут и укрепляются. Постепенно мы развиваем способность применять зрелые, нисходящие стратегии управления, позволяющие регулировать поведение. Когда нижняя часть мозга посылает сигналы о том, что нужно взять пиццу и упаковку чизкейков, верхняя часть может напомнить нам о предстоящем светском мероприятии и том наряде, в который мы хотим влезть. Мы получаем доступ к заботливому, ограничительному голосу Внутреннего Взрослого, который напомнит, что мы можем, если захотим, съесть пиццу и чизкейк, но лучше купить всего по кусочку. Однако префронтальная кора может развиться с аномалиями – из-за недостаточного внимания, стресса, неблагоприятного раннего опыта общения с родителями или воспитателями. Связь с ней может оказаться недоступной в моменты переживания сильных эмоций и стресса (особенно когда мы устали или недосыпаем).

Саморегуляция (способность управлять своими эмоциями, настроением, мыслями, импульсами и поведением) – несомненное достижение в области развития. Жизненные переживания активизируют определенные нейронные пути как в различных областях мозга, так и между этими областями, укрепляя существующие связи и создавая новые. Создание и подключение (или интеграция) нужных мозговых контуров для саморегуляции требует определенных условий. В книге «Развивающийся разум: как отношения и мозг создают нас такими, какие мы есть» Дэниел Сигел утверждает, что «оптимальные взаимоотношения, как правило, стимулируют рост интегративных волокон в мозге, в то время как пренебрежительные и жестокие отношения, напротив, препятствуют здоровому развитию нейронной интеграции у маленького ребенка. Опыт, приобретенный в раннем возрасте, может иметь особенно важное значение для организации процесса развития основных регулирующих структур мозга».

Если мы хотим обуздать эмоциональную реактивность наряду с импульсивными желаниями и принимать мудрые решения относительно питания, нам нужно, чтобы верхние отделы мозга могли вмешаться и выполнить свои обязанности капитана корабля. Когда система саморегуляции работает хорошо и связи между всеми участками мозга не деформированы, мы обнаруживаем, что меньше зависим от внешней поддержки, которая успокаивает, поднимает настроение или дает импульс двигаться дальше. В ее числе – пища и химические вещества.

Мозг разделен на различные области как по горизонтали, так и по вертикали. Как и верхние и нижние отделы мозга, левое и правое полушария нуждаются в открытых каналах коммуникации. Правое полушарие развивается раньше, чем левое, оно более непосредственно взаимодействует с нижними отделами мозга и телом. Эта часть мозга получает эмоциональную информацию: здесь располагаются эмоции, интуиция, внутренние ощущения, образы, невербальная коммуникация и автобиографическая память. В раннем детстве у нас доминирует правое полушарие: мы полностью живем текущим моментом и мало задумываемся о таких понятиях, как правильное и неправильное. Левое полушарие, отвечающее за логику, речь и линейное мышление, развивается несколько позже.

Как правило, две части мозга работают довольно слаженно, даже у людей, которые, по-видимому, пользуются одним полушарием больше, чем другим. Однако травматические воспоминания активируют правое полушарие и отключают левое. Когда что-то напоминает нам о травмирующем событии, мы ощущаем это событие как происходящее в настоящем, а не в прошлом. Без доступа к рациональному левому полушарию нас могут захлестнуть испытываемые чувства. В такие моменты велика вероятность того, что наша эмоциональная реакция будет сильнее, чем того требует происходящее событие. В попытке справиться с эмоциональной перегрузкой и восстановить спокойствие мы прибегнем к дезадаптивному поведению: спешно схватим любимую комфортную еду и съедим ее без меры. Однако мы можем проигнорировать тревожные сигналы, поступающие от нашего эмоционального мозга (даже несмотря на то, что тело ощущает угрозу) и равным образом проигнорировать испытываемые нами чувства. Но правое полушарие мозга продолжает работать, поскольку гормоны стресса посылают мышцам сигналы о готовности к борьбе, бегству или оцепенению. В конце концов такое физическое воздействие на организм потребует нашего неотложного внимания.

Когда в нашей деятельности преобладает левое полушарие, мы и в этом случае не можем в полной мере использовать потенциал обеих сторон, работающих сообща. Нам будет не хватать эмоций и интуиции, а также богатства воображения и креативности. Наша жизнь покажется скучной и не дающей никакого удовлетворения. В итоге мы можем обнаружить, что лакомые блюда дарят нам возбуждение и блаженство, которых, по-видимому, не хватает в нашей левополушарной жизни.

Системная и достаточная родительская забота в младенчестве и детстве важна не только для нормального развития структур различных областей мозга и нейронных связей, но и для систем химической коммуникации. Нейротрансмиттеры позволяют передавать сообщения от одной клетки к другой. Вещества мозга регулируют наше настроение и умственную энергию, бдительность, концентрацию и спокойствие. Качество нашей жизни во многом определяется химическим составом мозга.

Орбитофронтальная кора – особая область верхнего отдела мозга, которая активно участвует в нашей способности регулировать эмоции, импульсы и поведение. Эта область имеет плотную сеть связей как с нижними структурами мозга, где генерируются самые примитивные эмоции (например, ярость и страх), так и со стволом мозга, где осуществляется управление физиологическими состояниями тела. Эта часть мозга – центральная в нашей системе вознаграждения и мотивации. В ней содержится большое количество химических веществ, отвечающих за вознаграждение, – эндорфинов и дофамина. Они определяют такие чувства, как умиротворение, спокойствие, радость и удовольствие.

Эндорфины: молекулы эмоций

Эндорфины облегчают физическую и эмоциональную боль, способствуют эмоциональной привязанности. Если у вас когда-либо была серьезная травма и вы не сразу почувствовали боль, то можете поблагодарить за это именно их. Они ответственны и за чувство глубокого расслабления и спокойствия, которое приходит после занятий любовью, поскольку во время оргазма высвобождается огромное количество эндорфинов. (Природа позаботилась о том, чтобы размножение видов было приятным процессом!) Эндорфины связаны с «эйфорией бегуна» – состоянием особого подъема, которое испытывают некоторые бегуны после продолжительных аэробных нагрузок. Некоторые компульсивные едоки в определенной степени тоже сродни спортсменам-маньякам, так как их тенденция к перееданию может быть частично обусловлена подсознательным стремлением повысить низкий уровень эндорфинов.

Исследователи выявили более двадцати различных типов эндорфинов. Помимо облегчения эмоциональной и физической боли эти химические вещества участвуют в регуляции кровяного давления, частоты сердечных сокращений, дыхания и температуры тела. У нас есть рецепторы эндорфинов (думайте о них как о погрузочных платформах для ваших клеток) в разных типах клеток организма, где играют различные роли. Например, в нервной системе эндорфины действуют как обезболивающее и транквилизаторы, в то время как во рту уменьшают секрецию и вызывают такое знакомое ощущение «пересохло во рту».

Эндорфины также управляют нашим инстинктом привязанности. Внимание и любящее присутствие матери вызывают их выброс в мозг младенца. Природа не забыла и о мозге матерей: когда мать кормит своего ребенка, происходит огромный выброс эндорфинов. И наоборот, если мать или другой воспитатель постоянно неспособны адекватно реагировать на потребности ребенка, эндорфины не вырабатываются в мозге ребенка. Малышу остается только успокаивать себя с помощью альтернативных механизмов выживания (сосание пальца, раскачивание или отключение от окружения).

Когда в организме низкий уровень этого природного обезболивающего, мы можем обнаружить, что становимся очень чувствительными как к эмоциональной, так и к физической боли. Кажется, что мы чувствуем боль сильнее, чем другие. Мы можем даже ни с того ни с сего расплакаться. Стресс может еще больше снизить наш скудный уровень эндорфинов.

Алкоголь, а также вещества, содержащиеся в некоторых пищевых продуктах (например в рафинированной муке и сахаре), могут воздействовать на рецепторы клеток нашего мозга и заменять естественные химические вещества, содержащиеся в нем. В этом случае мозг воспринимает информацию от клеточных рецепторов об их достаточности и вырабатывает меньше своих естественных химических веществ. Это отчасти объясняет порочный круг, который так хорошо знаком многим людям, склонным к перееданию: тяга к еде, удовлетворение тяги, облегчение и вновь тяга к еде.

Дофамин: энергия и мотивация

Дофамин – основное химическое вещество, заряжающее мозг энергией. Он похож на натуральный кофеин. Дофамин вызывает чувство удовлетворения и уверенности в себе, повышает либидо, поддерживает бодрость, приподнятое настроение. Помогая нам сосредоточиться, он играет важную роль в освоении новых форм поведения. Уровень дофамина, как правило, повышают приятные события (например ужин с дорогим другом, удачный теннисный матч или предвкушение отпуска).

Радостное, заботливое взаимодействие с теми, кто осуществляет основной уход, стимулирует развитие дофаминовых рецепторов в мозге младенца. Ранняя разлука, недостаточное эмоциональное и физическое внимание или регулярные стрессовые взаимодействия ребенка со взрослыми могут вызвать значительные изменения в дофаминовой системе, включая снижение выработки дофамина, а также снижение количества дофаминовых рецепторов.

Если у вас низкий уровень дофамина в мозге, вы можете быть подвержены частым приступам плохого настроения, а также депрессии. Вам может быть трудно вставать с постели по утрам (или вы склонны подолгу спать). Вам может быть сложно сосредоточиться на актуальных задачах. Вы можете страдать от низкой мотивации, отсутствия всякого стремления и жизненного энтузиазма. Вам может быть трудно активизировать себя. Апатия и скука могут посещать вас гораздо чаще, чем того хотелось бы. Вы можете чувствовать, что на вас постоянно давит груз забот, страдать от прокрастинации. Ваш мозг и ваша жизнь могут казаться вам загроможденными всякой всячиной.

Исследования показали, что от 12 до 40 процентов взрослого населения Соединенных Штатов родились с геном, уменьшающим количество дофаминовых рецепторов. Выявлена определенная связь пониженного количества дофаминовых рецепторов в головном мозге с диагностикой синдрома дефицита внимания. Такие люди подвержены большему риску злоупотребления азартными играми, склонны к интернет-зависимости и сексуальной зависимости, а также компульсивному перееданию. Некоторые люди, склонные к перееданию, рождаются с измененным геном, что также приводит к снижению выработки дофамина.

При низком уровне дофамина вас могут привлекать стимулирующие вещества, такие как кофе, чай, газировка, шоколад, табак. У вас также может быть тяга к сладкому, крахмалу, а также к продуктам и напиткам, подслащенным аспартамом. Продукты с высоким содержанием жира (жареная пища, шоколад, сыр, мясо) также повышают уровень дофамина. Если вы предпочитаете именно эти продукты в качестве комфортных, низкий уровень дофамина может играть тут свою роль. Как и в случае с эндорфинами, естественная выработка этого вещества снижается, когда мозг воспринимает, что рецепторы дофамина получили необходимое – из продуктов или напитков, сходных по действию с психоактивными веществами, или благодаря выработке химических веществ в мозге. Мы вновь попадаем в этот порочный круг.

Серотонин: ощущение благополучия

Серотонин – другое ключевое химическое вещество головного мозга. Когда его достаточно, ваше настроение, как правило, остается стабильным (при условии, что другие химические вещества мозга находятся в балансе). Исследования на животных показали, что выработку серотонина определяет родительская забота. Даже незначительный его дисбаланс может проявляться в таких формах поведения, как боязливость и гиперактивность.

Дефицит серотонина, безусловно, стал наиболее распространенной причиной проблем с настроением у населения США. Низкий уровень серотонина может вызывать беспокойство, панику, раздражительность, ажитацию, капризность, постоянную тревожность или депрессию. В поведении может проявляться склонность к импульсивности, компульсивности и перфекционизму. Ваши мысли, скорее всего, будут носить негативный характер, будут полны страха и критики. Вы можете испытывать фобии, фибромиалгию, мигрень, ПМС, а также напряжение в области челюсти. У вас могут возникнуть проблемы с пищеварением, поскольку бо́льшая часть серотонина находится в кишечнике (который называют вторым мозгом). Вам может быть трудно хорошо выспаться ночью, так как серотонин преобразуется в мелатонин, так называемый гормон сна. Ваше настроение может ухудшаться в зависимости от времени года и дневного света. Это состояние называется сезонным аффективным расстройством.

Низкий уровень серотонина играет определенную роль в возникновении пищевой зависимости, компульсивного переедания и зависимости от физических нагрузок. Если на исходе дня или вечером вы обнаружите, что вас тянет перекусить чем-нибудь с высоким содержанием углеводов, это может быть связано со снижением его выработки. Дневной свет, физические упражнения и продукты, содержащие аминокислоту L-триптофан, повышают уровень серотонина. При сниженном уровне вам может хотеться молочных продуктов, таких как мороженое, горячий шоколад, пудинг или стакан теплого молока, где содержание этого вещества довольно высоко. Алкоголь могут тоже повышать уровень серотонина. Это объясняет, почему под конец дня кому-то хочется расслабиться. К сожалению, чрезмерное употребление алкоголя может привести к зависимости и в конечном итоге подавить выработку серотонина.

ГАМК: успокаивает эмоциональные всплески

ГАМК (гамма-аминомасляная кислота), вероятно, наименее известное химическое вещество головного мозга, помогающее почувствовать расслабление. Его называют тормозящим нейромедиатором, поскольку он блокирует определенные реакции мозга. Например, выработку возбуждающих химических веществ, таких как адреналин. ГАМК помогает успокоить наши эмоциональные бури, не вовлекая области ствола мозга в знакомые реакции «бей», «беги» или «замри». Если интегративные волокна, соединяющие верхний и нижний отделы мозга, работают должным образом, то это химическое вещество выделяется, когда мы испытываем стресс.

При низком уровне ГАМК мы можем испытывать нарушения настроения и тягу к алкоголю, седативным средствам и комфортной еде (сладостям, жирной пище).

Глютамин: тяга к сладкому и хорошее пищеварение

Аминокислоты – еще один важный фактор, влияющий на настроение и тягу к еде. Это строительные блоки для всех белков. Глютамин, самая распространенная аминокислота в мышцах и плазме крови человека, – стимулирующее органическое вещество, которое действует подобно химическому веществу для мозга. Раньше эту аминокислоту считали второстепенной, но сейчас она рассматривается в качестве незаменимого нутриента в реакции организма на стресс, травмы или болезни. Глютамин имеет решающее значение для оптимальной работы мозга, повышения настроения, бдительности и улучшения памяти. Он повышает либидо и облегчает пищеварение.

Наш мозг может использовать глютамин в качестве экстренного заменителя глюкозы, когда мы ничего не ели или когда уровень сахара в крови низкий. Если у нас достаточно этой важной аминокислоты, мы с меньшей вероятностью прибегнем к сладостям при падении уровня сахара в крови. Когда мы испытываем стресс, правильное количество глютамина может остановить тягу к сладкому и уберечь надпочечники от перегрузки. В мозге сахарозависимых и алкоголиков этого важного органического вещества, как правило, недостаточно.

У значительного числа переедающих наблюдается химический дисбаланс в мозге, повышающий их восприимчивость к тонизирующему либо успокаивающему воздействию определенных продуктов, а также усиливающий склонность к перееданию. Причины могут быть разными: недостаточная забота в раннем возрасте, наследственность или образ жизни.

Несколько простых изменений в образе жизни помогают некоторым переедающим устранить этот дисбаланс. Подробнее я рассказываю об этом в книге «Практическое руководство для эмоционального едока». Для начала следует включить в свой рацион больше необработанной цельной растительной пищи (особенно сырых овощей и продуктов с высоким содержанием аминокислот и незаменимых жирных кислот), а также сократить потребление продуктов глубокой переработки[4], алкоголя и стимуляторов, таких как кофеин. Физические упражнения имеют решающее значение для хорошего здоровья. В том числе аэробные, которые высвобождают химические вещества, улучшающие настроение, и способствуют росту клеток мозга.

Качество сна также важно, равно как и соблюдение правил гигиены сна – привычек, обеспечивающих здоровый и достаточный сон. К ним относятся физическая активность в начале дня, отказ от стимулирующей активности и яркого освещения по вечерам. Перед сном приглушите свет и успокойтесь. Если у вас возникают проблемы с тем, чтобы заставить себя внести какие-либо из этих изменений в свой образ жизни, это может означать, что вас сдерживает химический дисбаланс мозга.

Если вы чувствуете, что симптомы, которые вы испытываете, и вещества, которые вы потребляете, свидетельствуют о дефиците или дисбалансе любого из перечисленных нами химических веществ, может потребоваться их коррекция. Есть большая вероятность, что в этом случае вам помогут натуральные добавки, назначенные компетентным врачом. К ним относятся аминокислоты, незаменимые жирные кислоты, ферменты, травы, витамины и минералы. Лекарственные препараты также играют важную роль в восстановлении химических процессов в мозге. Когда после приема назначенного лекарства произошло первоначальное восстановление, поддержка процессов может происходить за счет более мягких по своему воздействию натуральных добавок.

Медицинское обследование всегда должно быть первым шагом к выявлению физических причин химического дисбаланса в мозге и любых связанных с этим симптомов. Не рекомендуется прекращать прием каких-либо рецептурных лекарственных средств или начинать прием каких-либо пищевых добавок без консультации с врачом.

Химический дисбаланс происходит не из-за простого отсутствия или снижения количества какого-либо конкретного химического вещества в мозге, а вследствие сложного взаимодействия функций мозга и его химического состава с факторами окружающей среды. Любое поведение, связанное с перееданием, является результатом сложного набора механизмов. Они могут включать в себя наследственные факторы, неправильное неврологическое программирование, вызванное недостаточной заботой и уходом в раннем возрасте, а также травматический опыт. Все это, в сочетании с внутренним психологическим состоянием и межличностными отношениями во взрослом возрасте, необходимо принимать во внимание, чтобы добиться исцеления.

Комплексный подход наиболее эффективен для лечения переедания. Если ваши симптомы и ваша тяга к еде не слишком беспокоят вас или не столь остры, то не стоит сразу пытаться устранить какие-либо нарушения химического состава мозга. Для начала можете попрактиковаться в навыках осознанности, описанных во второй части этой книги. Этих навыков (в дополнение к корректировке образа жизни) может быть достаточно для укрепления интегративных контуров вашего мозга.

Овладение внутренней сонастройкой с помощью практики осознанности поможет вам установить связь с внутренним миром чувств, неудовлетворенных потребностей, мыслей, убеждений и воспоминаний. Формируя и укрепляя внутренний заботливый голос и связанный с этим набор навыков, вы улучшите работу механизмов саморегуляции в мозге, соединяя верхнее с нижним и левое с правым. В то же время вы отточите навыки самоуспокоения и научитесь регулировать свои реакции в стрессовых ситуациях. Когда взаимодействие между всеми частями мозга наладится, когда они будут работать должным образом, вы начнете замечать, что любимая комфортная еда уже не имеет над вами такой власти, как прежде.

Глава 4. Тело помнит все

Я спросила Джен, почему она обратилась к психотерапевту. Джен сказала, что за последние несколько лет ее вес неуклонно увеличивался и она никак не может с этим справиться. Это ее и беспокоило. Тихая и сдержанная пятидесятичетырехлетняя женщина-эндокринолог с напряженным рабочим графиком, Джен бездумно набрасывалась на чипсы, крекеры и печенье на работе и выпивала «тонны кофе», чтобы как-то выдержать долгие рабочие часы. Она переедала за ужином, нередко выпивая по два-три бокала вина вместе с едой. Джен также боролась с тревогой и легкой депрессией, переутомлением, мигренями и приступами фибромиалгии, испытывала проблемы, связанные с гастроэзофагиальным рефлюксом и синдромом раздраженного кишечника.

Как врач, Джен знала, что увеличение веса и физические симптомы могут быть частично связаны со снижением уровня гормонов, общим стрессом, пищевой аллергией и резкими скачками уровня сахара в крови, вызванными неправильным выбором продуктов питания и напитков, недостатком физических упражнений и недосыпом. Однако женщина задалась вопросом, не связано ли ее переедание и физическое состояние еще и с проблемами, с которыми она сталкивалась дома: неровные взаимоотношения с младшей дочерью и постоянные споры, возникавшие с мужем в связи с этим.

Четырнадцатилетняя Ванесса приносила из школы плохие отметки, но любая попытка мамы вмешаться и помочь наталкивалась на «приступы ярости». У мужа Джен, Сэма, отношения с Ванессой были лучше, но и ему не удавалось помогать ей в учебе или мотивировать ее заниматься.

У Сэма, инженера-программиста пятидесяти пяти лет, который за последние несколько лет пару раз оставался без работы, рабочий день был длиннее, чем у Джен. По словам Джен, Сэм поддерживает ее, но его тревожит то, сколько жена работает, а также то, что она практически не заботится о себе. Кроме того, муж жаловался, что у жены не хватает терпения, когда она сталкивается с эмоциональными вспышками Ванессы. Их старшая шестнадцатилетняя дочь Трейси не доставляла проблем: была круглой отличницей и активно участвовала во внеклассных мероприятиях. Однако Джен была обеспокоена тем, что Трейси тоже стала набирать вес.

Когда я спросила Джен, довольна ли она своим браком, женщина ответила, что была слишком занята работой и воспитанием детей, поэтому у нее не было времени думать об этом. Несмотря на то, что они с Сэмом не были близки уже больше года и их сексуальная жизнь «никогда не была чем-то захватывающим», Джен описала его как хорошего мужа и отца. Ее возмущала лишь его неспособность приносить в семью постоянный доход.

Джен добавила, что чувствовала дискомфорт как в своем теле, так и при телесном контакте. «Мне не нравится, как выглядит мое тело, я не чувствую себя особо сексуальной или чувственной. Несмотря на то, что мне периодически хочется каких-нибудь объятий, я не стремлюсь к чему-то большему. Я чувствую себя неловко, потому что знаю, что Сэм хочет близости. Когда я была моложе и активнее, я чувствовала больше связи со своим телом. Но вот уже несколько десятков лет, как мне кажется, этого нет».

Джен делилась со мной своими тревогами, но при этом не проявляла никаких эмоций, даже когда описывала вспышки гнева дочери, трудности напряженной медицинской практики и обиду на мужа. Она рассказывала свою историю так, словно читала новостной репортаж: губы двигались, а тело было напряженным и неподвижным. Меня беспокоило, что проблема могла залегать гораздо глубже. Я чувствовала ту боль, которую она не позволяла себе проявить. Ее стресс и проблема эмоционального переедания были очевидны, но при этом Джен, казалось, не испытывала никаких эмоций.

Большинству из нас трудно долго переносить эмоции. Конечно, мы не против приятных, даже возбуждающих эмоций, таких как радость, удовлетворенность, счастье и радостное волнение. Но мы испытываем дискомфорт из-за трудных эмоций, истощающих нас (грусти, обиды, одиночества и безнадежности), или из-за психологических состояний с низким уровнем возбуждения (например скуки и апатии). Некоторые из нас испытывают дискомфорт из-за гнева – своего или чьего-либо еще. У нас ограниченная терпимость к так называемым базовым эмоциям: стыду и чувству вины. Когда мы испытываем эти болезненные эмоции или становимся свидетелями их в ком-то другом, нам хочется как можно быстрее убежать. Нас учили быстро обращаться к нашему рациональному мозгу (его верхним областям) и дистанцироваться от неприятных ощущений.

Мы также не слишком терпимы к неприятным телесным ощущениям, о чем свидетельствуют аптечные полки, забитые обезболивающими таблетками и мазями. Стремление к удовольствию и избегание боли – инстинкт, заложенный в нашей самой примитивной части нервной системы. Отчасти проблема заключается в том, что большинство из нас никогда не понимали цели и ценности эмоций и ощущений. Нас не учили обращать внимание на мудрость тела и принимать ее.

Чему вас учили в детстве относительно эмоций и телесных ощущений? Уделял ли кто-нибудь время тому, чтобы помочь вам распознать эти важные внутренние сигналы и дать им название? Когда вы выражали свои эмоции, кто-то слышал вас, подтверждал ваши чувства? Пытался ли кто-нибудь отговорить вас от того, что вы чувствуете и что вы имеете право их чувствовать? Было ли безопасно выражать любые свои эмоции? Или вас критиковали или стыдили за определенные эмоции, такие как гнев, разочарование или скорбь? Устранялись ли или сводились к минимуму такие ощущения, как дискомфорт в животе или головные боли? Давали ли вам опекуны время на то, чтобы разобраться в чувствах? Или они бросались решать ваши проблемы? Я всегда знала, что мои эмоции будут отметены в сторону и впереди ждут длинные нотации, когда мама начинала фразу словами: «Послушай, Джули…» А как ваши опекуны справлялись с собственными эмоциями и телесными ощущениями?

Если в кругу семьи небезопасно выражать эмоции, мы начинаем их отыгрывать вовне. Сосание пальца, ночное недержание мочи, вспышки гнева, капризы, вызывающее поведение, самоповреждение – те формы поведения, к которым мы инстинктивно прибегаем, чтобы справиться с эмоциональной болью. Мы также неосознанно используем защитные механизмы, чтобы вытеснить из сознания неприятные переживания и воспоминания. Возможно, когда всплывают болезненные воспоминания, вы пытаетесь отвлечься от испытываемой боли, сводя ее к минимуму с помощью рационализации или интеллектуализации: «Мои родители сделали все, что могли. Каждый проходил в жизни через трудности. Это в прошлом, и я с этим покончил». Возможно, у вас есть давняя привычка отключаться и впадать в состояние оцепенения. Это называется диссоциацией. Возможно, вы замечали, что вам трудно вспомнить болезненные события детства. Это называется подавлением.

Эмоции и телесные ощущения подобны дорожным знакам, ценным сигналам, идущим изнутри и указывающим направление наших потребностей. Они никуда не исчезают, даже если мы отключаемся от них. Оставаясь незамеченными, они исподволь наносят нам вред, пока в конце концов так или иначе не привлекут к себе наше внимание.

Я спросила Джен, что она помнит из своего раннего детства, поскольку была уверена: ее потеря эмоциональной связи с собой началась давным-давно. Она почти ничего не помнила до пятилетнего возраста, когда мать попала в больницу с нервным срывом, по-видимому, связанным с послеродовой депрессией. Отец Джен, вспыльчивый, отстраненный человек, сказал, что к ним приедет погостить бабушка и что Джен должна быть «хорошей девочкой» и заботиться о своих младших братьях и сестрах. Он был юристом, работал допоздна и каждый вечер после ужина удалялся в свой кабинет. Хотя Джен никогда не видела его пьяным, каждый вечер он пропускал по паре стаканчиков. Она боялась его. Отец редко бил детей, однако не скупился на словесные оскорбления, особенно в адрес их матери. Одной из причин, по которой Джен вышла замуж за Сэма, стало то, что он был «полной противоположностью отцу – уравновешенным, добрым и терпеливым, и он любил детей».

Джен рассказала об инциденте: учась гладить, она случайно прожгла воротник рубашки отца. «Я испугалась за свою жизнь. Вены у него на шее вздулись, он схватил меня за руку так сильно, что я подумала, она оторвется. Он обругал меня и отправил в мою комнату без ужина. Мама ничего не предприняла, так как была довольно пассивной и к тому же боялась его гнева». Пока Джен рассказывала эту историю, я поинтересовалась, похожи ли «приступы ярости» ее дочери на приступы гнева ее отца. Она сказала, что никогда не замечала этой связи из-за разницы в возрасте, но согласилась с тем, что они были похожи и что ее реакция в обоих случаях была одинаковой: сбежать куда-нибудь в укрытие. Очевидно, что это никак не помогало ни Джен, ни дочери.

Год, когда ее мать попала в больницу, был для Джен трудным и одиноким. Она вспомнила, как боялась, что мать умрет. Но делиться опасениями с отцом или бабушкой было бесполезно. «Отец не обращал внимания на нас, детей, а бабушка была холодной и суровой женщиной. Если я на что-нибудь жаловалась, она напоминала мне, как тяжело приходилось в детстве ей, выросшей среди девяти детей».

Период ремиссии у ее матери продолжался больше года. Джен вспомнила, как хотела быть ближе к ней, но это было практически невозможно, поскольку та страдала от тревоги и депрессии: ее угнетала необходимость воспитывать троих детей и иметь дело с мужем со столь изменчивым характером. Она часто рано ложилась спать, оставляя дочь присматривать за малышами. Когда Джен описывала этот период своей жизни, ее голова и плечи поникли, а тело в кресле обмякло. Я была уверена, что вижу грусть в ее глазах, но когда я спросила Джен об этом, она сказала, что ничего не чувствует. Джен знала, что это был невеселый опыт и что ей следовало бы опечалиться, но она чувствовала лишь оцепенение.

Когда я спросила Джен, помнит ли она, как в детстве ей было грустно или одиноко, она ответила, что рано научилась блокировать неприятные эмоции и переключаться на еду или на то, что у нее хорошо получалось. С младших классов она преуспевала в учебе и, как ее отец, была заядлой читательницей. Кроме того, Джен была спортивной девочкой, участвовала в командных видах спорта (футбол и волейбол). Учеба, чтение, спорт, а также обязанности по уходу за детьми дома ограждали ее от «всех этих ужасных воспоминаний и чувств». У меня было предчувствие, что старшая дочь Джен, возможно, пошла по ее стопам.

«Поскольку я хорошо училась, мне разрешалось часами оставаться в моей комнате, и я могла отгородиться от всех семейных драм». Джен рассказала, что редко приглашала друзей в гости, так как никогда не знала, чего ожидать от отца. «В начальной школе мои брат и сестра начали регулярно ссориться, и я уходила в комнату с книгами и запасом любимых лакомств. Я знаю, это звучит безумно, но таскать и прятать пакетики с печеньем, крендельками, чипсами и конфетами было действительно увлекательно. Я всегда с нетерпением ждала возвращения домой, к своим книгам и заначкам. Я думаю, именно поэтому постоянно меняющийся ассортимент всякой нездоровой пищи в офисе так привлекает меня».

Джен осознавала, что среда, в которой она выросла, могла играть определенную роль в ее нынешней неспособности управлять отношениями, если что-то в них шло не так. Она рассказала о недавнем случае унижения со стороны коллеги на общем собрании. Джен не могла справиться с нахлынувшими эмоциями, у нее появилось ощущение, словно она, по ее описанию, «разваливается на части». Уходя с собрания, женщина достала из морозилки офисной кухни коробку с четырьмя эскимо и съела их все по дороге домой. Пара бокалов вина дома смыли все остатки неприятных эмоций.

Джен также рассказала, что ей трудно оставаться во врачебном кабинете, когда приходится объявлять тревожные результаты лабораторных исследований пациентам. Хотя ни один врач не любит сообщать плохие новости, Джен находила эмоциональную боль пациентов и их спонтанные эмоциональные вспышки невыносимыми. Обычно она приглашала свою медсестру, милую пожилую женщину, которая брала на себя заботы по успокоению больных. Мне не нужно было быть Шерлоком Холмсом (или гуру психотерапии, если уж на то пошло), чтобы увидеть параллели с ее проблемами по преодолению вспышек гнева дочери-подростка.

Детство, осложненное травмой, недоеданием, эмоциональной пустотой, может обусловить недостаточную стимуляцию одного из полушарий мозга, благодаря чему второе полушарие становится доминирующим. Правая часть верхнего отдела мозга более непосредственно связана с нижним отделом мозга: информация от тела восходит к стволу мозга, лимбическим областям и коре правого полушария. Правое полушарие, которое развивается раньше, обеспечивает нам более прямую связь со всем телом, а также с электрическими, химическими и гормональными выбросами, которые мы называем эмоциями. Левое полушарие верхней области головного мозга располагается на большем удалении от этих источников информации.

Джен выросла в академической семье, в которой особое внимание уделялось образованию и работе. Она научилась «склоняться влево» – придерживаться логики, буквальности и линейности, а также избегать осознания своего тела и эмоций, порождаемых правым полушарием. Правое полушарие ее мозга, возможно, десятилетиями использовалось в недостаточной степени. Джен старательно избегала любых ситуаций (разговоров с дочерью, близости с мужем или общения с расстроенными пациентами и персоналом), которые могли вызвать неприятные эмоции и дискомфортные телесные ощущения.

Адаптация Джен к нелегкому детству, в том числе ее решимость жить лучше, чем жили родители, была весьма изобретательной. Она помогла продвинуться по жизни и добиться профессионального успеха. Но неосознанный «уклон влево» мешал наладить контакт с самой собой и другими людьми. Узница собственного жесткого и бесстрастного мира, она выживала, но не процветала.

Младенцы и маленькие дети зависят от своих воспитателей, которые помогают регулировать эмоциональное и физическое возбуждение. Наши самые ранние социальные отношения формируют механизм реагирования на стресс – систему, с помощью которой возбуждение регулируется организмом. Механизм регуляции стресса организма включает в себя нижние центры мозга (они воспринимают и обрабатывают эмоции), иммунную систему, эндокринные (гормональные) железы, а также нервы и нервную систему в целом. Все эти системы объединены в единый континуум сознания и тела посредством ряда проводящих путей.

Дети, находящиеся на попечении отзывчивых, заботливых взрослых, развивают здоровые механизмы реагирования на стресс. Исследования, проведенные в ходе наблюдений за младенцами, показывают, что мы рождаемся с высокой степенью «знания отношений». Мы чутко реагируем на тонкие эмоциональные изменения наших опекунов (например, изменения мышц лица матери, которые выражают мягкость или напряжение, страх или радость). Мы реагируем на тон и скорость их голоса. Мы замечаем, что их глаза широко открыты или почти закрыты. Все эти заметные или не очень заметные изменения доступны для нас благодаря единой регуляторной системе, называемой вегетативной нервной системой (ВНС).

ВНС состоит из двух отделов. Симпатическая нервная система (СНС) действует как акселератор нашего организма и отвечает за возбуждение, а парасимпатическая нервная система (ПНС) служит тормозом. СНС ответственна за такие реакции, как «бей и беги»: она отвечает за выброс адреналина, который ускоряет сердцебиение и подготавливает нас к действию в моменты, когда мы, например, уже почти задеваем впереди идущий автомобиль. ПНС успокаивает возбуждение, замедляя частоту сердечных сокращений, нормализуя дыхание и расслабляя мышцы, когда опасность миновала.

Когда в младенчестве и раннем детстве мы подвергаемся хроническому стрессу и негативному эмоциональному возбуждению, то испытываем высокоинтенсивную активацию в виде сокращения внутренних органов, мышц и суставов, а также напряжения в других частях тела (глаза, уши и основание черепа). Если мы выработали эти стереотипы в детстве, то весьма вероятно, что они сохранятся на протяжении всей жизни. Сильное эмоциональное возбуждение или, как в случае с Джен, подавление эмоций и возбуждения может привести к физическим изменениям, которые, в свою очередь, приводят к нарушению регуляции нервной системы и таким состояниям, как фибромиалгия и синдром раздраженного кишечника.

К счастью, большинство физиологических процессов, необходимых для обеспечения нашего выживания, от электролитного баланса до регуляции сердцебиения, происходят вне нашего осознания. Наши невероятные машины постоянно проводят закулисные расчеты и корректировки для поддержания здоровья и равновесия. Если требуется какая-либо внешняя корректировка, тело и мозг посылают нам сигналы – как правило, в виде ощущений. Когда организму требуется топливо и определенные питательные вещества, он сигнализирует приступами голода и тягой к определенным продуктам. Жажда – сигнал о том, что уровень жидкости в организме низкий. Когда нам нужно поспать, на нас наваливается сонливость. Наши ощущения различаются по интенсивности. Если мы чувствуем легкую боль в колене, мы можем продолжить игру в теннис. Если боль усиливается, мы прекращаем активность.

Если все части мозга взаимодействуют должным образом, то считывать сигналы тела и реагировать соответствующим образом не составит труда. Вы не только быстро воспринимаете различные ощущения своего тела и осмысливаете их, но и можете улавливать более тонкие сигналы с помощью интуиции или того, что некоторые называют шестым чувством.

Предположим, что вы идете по пустой парковке или темной улице и чувствуете, что кто-то идет позади вас (возможно, преследует). Или вы заходите в лифт и нутром чуете, что ехать с этим сомнительным типом, который уже находится там, небезопасно. Нервная система подает сигнал тревоги, сердце бьется быстрее. Вы чувствуете напряжение в теле, поскольку ствол и кора мозга, а также его лимбическая область работают согласованно с организмом, оценивая угрозу. Вы инстинктивно хватаете ключи, ускоряете шаг, оглядываетесь в поисках помощи. Или притворяетесь, что что-то забыли, и пятитесь из лифта. Когда угроза миновала, тело сбрасывает напряжение, вы чувствуете себя спокойнее, даже не задумываясь об этом.

Если в раннем возрасте вы испытывали хронически высокий уровень эмоционального возбуждения, то вполне вероятно, что различные области мозга теперь не взаимодействуют должным образом. Это означает, что область, ответственная за «пожарную сигнализацию» и бдительность, может проявлять себя чаще, чем вам хотелось бы. Вы не только рискуете неправильно истолковывать ситуацию и чувствовать опасность в огромном количестве различных случаев, но и, скорее всего, не способны улавливать тонкие, но важные сигналы из окружающей среды.

Ранняя родительская депривация[5] (даже в легких формах) может привести к снижению выработки мозгом химических веществ, необходимых для переживания чувства благополучия и радости. Дефицит этих химических веществ часто проявляется в таких формах поведения, как боязливость, гиперактивность и замкнутость, и может на всю жизнь сформировать у ребенка повышенную чувствительность к стрессовым факторам.

Депривация и стрессовые переживания в раннем детстве могут также привести к хроническому избытку гормонов стресса (адреналина и кортизола). Гормоны стресса являются важной частью нашей реакции на биологические или физиологические угрозы, однако высокий уровень этих гормонов в утробе матери, в младенчестве и раннем детстве негативно сказывается на мозге. Кортизол, в частности, может повреждать определенные системы мозга (например, дофаминовую систему среднего мозга) и угнетать другие. Например, гиппокамп – структуру, важную для обработки эмоций, а также для формирования вербальной и повествовательной памяти, что помогает нам осмысливать окружающий мир.

Когда наш мир хаотичен и непредсказуем, стрессовый аппарат находится в постоянной готовности сработать, мы становимся реактивными, гиперактивными, тревожными, возбужденными, подавленными или склонными к панике. Слишком сильный стресс в раннем возрасте может снизить способность ребенка справляться со стрессом. Это наложит отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Увеличится риск обращения ребенка к внешним источникам немедленного успокоения и комфорта – в том числе к еде.

За последнюю четверть века западные исследователи подтвердили то, что всегда утверждали древние мудрецы: наше тело не существует в изоляции от нашего разума. Мы не можем отделить биологию от психологии, все взаимосвязано. Психологические стрессоры способствуют биологическим расстройствам, и наоборот. Стресс воздействует практически на все ткани организма.

Как внешние, так и внутренние стрессоры вызывали у Джен жалобы на физические недомогания – усталость, мигрень, фибромиалгию, желудочный рефлюкс и раздражение кишечника. Долгие, изнурительные рабочие дни, недостаток сна и физических упражнений, а также употребление алкоголя и нездоровых полуфабрикатов создавали нагрузку на организм, заставляя надпочечники выделять высокий уровень гормонов стресса. Она часто испытывала тревогу или депрессию, а поскольку нервная система в раннем возрасте выработала повышенную чувствительность к стрессовым переживаниям, это обострило ее восприятие боли.

Одни справляются со стрессом лучше, чем другие. Наша способность справляться со стрессом без помощи сторонних веществ определяется не только врожденной конституцией, но и социальной поддержкой, которую мы получаем в раннем возрасте. Ганс Селье, уважаемый врач и исследователь, автор книги «Стресс жизни» (The Stress of Life), отмечает, что люди могут стать зависимыми от собственных гормонов стресса. Те, кто с раннего детства привык к высокому уровню внешнего и внутреннего стресса, нуждаются в определенном его уровне, чтобы чувствовать себя живыми. Спокойная жизнь, свободная от стрессов, вызывает у них скуку и чувство пустоты. Меня тревожило то, что это и мог быть случай Джен.

Постоянные неприятные переживания и мысли (даже если они вытеснены из сознания) представляют собой весьма коварную форму стресса, воздействующую на нашу физиологию и приводящую к множеству физических недугов и «болезненных» состояний. Когда мы отключаемся от мудрости тела и не обращаем внимания на его сигналы, мы не извлекаем пользы из тех посланий, что оно старается нам передать. Мы закрываемся от богатства и радости, которые может предложить нам жизнь.

Потребности Джен в гармонии не были удовлетворены в раннем детстве: девочка не чувствовала себя замеченной, услышанной, любимой, находящейся в безопасности. Вместо этого ее ранние переживания, как правило, были весьма суровыми, угнетающими, а иногда даже пугающими. Попытки сблизиться с родителями пресекались. Джен подвергалась хроническому стрессу. Кроме того, жизнь в семье не допускала проявления таких здоровых физиологических реакций, как борьба или бегство. Ей пришлось подчиниться. Она справлялась с этим как могла, блокируя, насколько возможно, враждебность и пренебрежение по отношению к себе и ведя себя так, будто они не имели никакого значения. Уход в личный и безопасный мир книг и еды был ее инстинктивным, изобретательным, адаптивным способом выживания.

Но тело не забыло того, что пришлось пережить в детстве. Оно запрограммировалось на то, чтобы постоянно отслеживать возможные угрозы, которые Джен научилась регулярно вытеснять из своего сознания, готовая в любой момент отразить нападение, эмоциональные всплески, отвержение и стыд. Области ее мозга (префронтальная кора) находятся в состоянии постоянной повышенной бдительности. Вот почему Джен «бежит в укрытие», когда у ее дочери случается нервный срыв, и вот почему она покидает кабинет при виде расстроенного пациента. А поскольку у нее выработано очень ограниченное число навыков того, как справляться с эмоциями и телесными ощущениями, основными транквилизаторами оказались еда, алкоголь и лекарства от тревоги.

Став взрослой женщиной, Джен живет в мире подавленных, умерщвленных эмоций. Для нее это нормально: это все, что она когда-либо знала. Окружающие ее люди (дочери, муж, братья и сестры, персонал и пациенты) переживают обычные эмоциональные взлеты и падения. Джен находится в эмоциональной пустыне, а ее тело между тем ведет свой счет.

Ближе к концу нашего сеанса Джен рассказала мне, что в прошлом обращалась к психотерапевтам по поводу проблем с лишним весом и приступов депрессии, скуки и внутренней пустоты. По ее словам, они пытались заставить ее чувствовать, отслеживать и описывать ощущения. Джен несколько раз бросала терапию, считая себя неудачницей. Ей казалось, что она ничего не могла толком почувствовать. Когда Джен попробовала групповую терапию, то другие участники практически сразу начинали «чувствовать всё и везде», а она одна была словно оцепеневшей.

Я заверила женщину, что не буду пытаться заставлять ее чувствовать, что мы поработаем над осознанностью правым полушарием мозга телесных ощущений, таких как сигналы голода и насыщения, мышечное напряжение и расслабление. Если бы Джен могла лучше осознавать свои телесные ощущения и была в состоянии спокойно воспринимать и переносить их, они бы дали важные сигналы о состоянии ее внутреннего мира. Тем самым мы бы позволили телу рассказать свою историю и привести нас к той боли, которую женщина давно научилась отодвигать на второй план.

Я похвалила Джен за ее находчивость, за то, что она нашла собственные способы справиться с эмоционально болезненным и трудным детством. Когда я похвалила ее за силу и выносливость, она сказала, что чувствует что-то в глубине своих глаз. По ее словам, «похожее на грусть». В жизни она получала так мало похвал, что маленькая капля признания словно открыла ее внутренние шлюзы. Стало ясно, что в моих силах помочь Джен проникнуть в ее внутренний мир: не только предложив ей овладеть сонастройкой, в которой она так отчаянно нуждалась и которую заслуживала, но и подчеркнув ее сильные стороны.

Я объяснила Джен, что она сможет лучше чувствовать свое тело, постепенно и мягко овладевая навыком осознанного внимания к телесным ощущениям. Со временем мы начнем осторожно и понемногу извлекать сенсорную информацию, которая была сохранена в теле и заморожена травмой. Джен может научиться связывать эти ощущения с эмоциями, ассоциированными с ними, а также с текущими или прошлыми физическими и психологическими событиями. По мере того как мы будем развивать и укреплять неразвитые в свое время нейронные связи в мозге Джен, она сможет лучше переносить и регулировать эмоции, а также успокаивать нервную систему. Это даст ей больше легкости и комфорта при взаимодействии с эмоциями других людей.

Восстановление связи с собой поможет ей также чувствовать себя комфортнее в теле. Прежняя связь Джен с телом посредством спорта была тем ресурсом, на который она могла опираться. Физическая активность, которая ей нравится, помогла бы восстановить связь, а также, вполне вероятно, повысить толерантность к прикосновениям и восстановить наслаждение ими (в том числе и близостью с мужем).

Если вы, как и Джен, переживали серьезные сбои в сонастроенности со своими опекунами или столкнулись с ранними травматическими переживаниями, в вашей нервной системе и в каждой клетке вашего тела сохранилось общее ощущение угрозы. Однако никогда не поздно высвободить эту законсервированную энергию, повысить интерес к жизни и уменьшить тягу к комфортной еде как средству самоуспокоения.

Во второй части книги мы увидим, как Джен научилась использовать осознанность с тем, чтобы лучше осознавать свои телесные ощущения, спокойно переносить их, видеть, как они изменяются и рассеиваются. По мере того как ее терпимость к неприятным ощущениям возрастала, она начала высвобождать замороженную внутри энергию. С ростом витальности Джен почувствовала, что готова преодолеть свое болезненное прошлое и изменить свою жизнь.

Глава 5. «Да, но у меня были замечательные родители»

У большинства эмоциональных едоков есть общая черта: в детстве о них мало заботились. Возможно, родители или опекуны были любящими, добрыми, заботливыми, но при этом детям все равно не хватало качественного внимания, эмпатического слушания, хорошей сонастроенности, понимания, сопереживания, успокоения, комфорта, а также постоянства проявляемой заботы. Все это вместе и необходимо для оптимального развития системы саморегуляции.

Вы можете подумать: «Подождите, но это не соответствует моей ситуации. Мои родители были очень любящими и заботливыми людьми, и в детстве у меня не было никаких травмирующих событий. Моя проблема в том, что я просто люблю вкусно поесть». Я понимаю. И я вам верю. Но я также считаю, что если у вас возникают проблемы с управлением пищевыми привычками и поддержанием оптимального веса, то велика вероятность того, что контуры саморегуляции вашего мозга нуждаются в некотором укреплении, а ваши навыки самоуспокоения и конструктивной самопомощи – в некотором совершенствовании. Существует некая причина, по которой вам трудно на постоянной основе регулировать поведение и удовлетворять потребности, не прибегая к любимым продуктам.

Даже самые любящие опекуны могут непреднамеренно пренебрегать эмоциональными потребностями детей в критические для развития мозга моменты. Иногда воспитатели не умеют справляться с обычными эмоциональными проблемами детей, в том числе с разочарованиями и потерями, и предлагают им еду в качестве источника утешения. Например, вы были расстроены, а родители испекли для вас печенье или угостили мороженым. «Мне жаль, что эти дети так нехорошо себя повели в отношении тебя. Пойдем лучше выпьем шоколадного коктейля». Возможно, пытаясь вас успокоить, они непреднамеренно проигнорировали или умалили ваши чувства: «Укол в кабинете врача причинит боль всего на секунду. А потом мы съедим пиццу на обед». Или: «Не волнуйся. Я уверена, ты отлично справишься с экзаменом по правописанию, ты всегда справляешься. А когда вернешься домой, испеку твои любимые кексы».

Возможно, они были достаточно опытны, чтобы поинтересоваться, как вы себя чувствуете, но как только вы поделились своими чувствами, они тут же попытались отвлечь вас или тут же решить проблему. «Я знаю, тебе грустно сегодня прощаться с Пушистиком. Давай сходим в кино и отвлечемся». Или: «Я могу понять, что ты расстроен из-за того, что тебя не взяли в команду. Может быть, есть другой вид спорта, в котором ты мог бы себя попробовать?» Без сомнения, они любили вас и заботились о вас. Но тем не менее – в результате вы остались со своими неприятными и непонятными эмоциями, а также без навыков исследования внутреннего мира чувств и тревожных мыслей, навыков их обработки, самоуспокоения и извлечения уроков из пережитого опыта.

Если ваши опекуны в своем младенчестве и детстве сами не получили должной эмоциональной заботы, возможно, они тоже не смогли научиться критически важным навыкам заботы о себе и других. Или же некие сложные ситуации негативно сказались на их способности справляться с жизненными задачами. Даже самые любящие воспитатели могли быть подавлены разрушительным разрывом отношений, смертью члена семьи, приездом нуждающегося или «трудного» родственника, уходом за членом семьи, страдающим психическим или физическим заболеванием.

Эмоциональные проблемы и дефицит навыков, возникающие в результате неудовлетворенных потребностей в период развития, часто становятся наиболее очевидными после того, как мы устраняем любые физические нарушения, которые могут способствовать крейвингу и перееданию. У большинства переедающих есть нарушения в организме и мозге (например, гормональный дисбаланс, пищевая аллергия или дефицит химических веществ в мозге). Они и способствуют возникновению тяги к еде и перееданию. Эти нарушения могут быть вызваны как генетическими факторами, так и образом жизни. Легкая доступность вызывающих зависимость продуктов глубокой переработки (с дефицитом питательных веществ), продуктов животного происхождения, кофеиносодержащих и алкогольных напитков тоже играет определенную роль в развитии чрезмерной тяги к еде и несбалансированном питании. Большинство из нас испытывают стресс, слишком много работают и слишком мало спят. А повышенное воздействие на нас эндокринных разрушителей (включая токсичные химические вещества, содержащиеся в пластмассах, парфюмерии и пестицидах, заполонивших окружающую среду) наносит ущерб нашему организму и мозгу.

Тридцатичетырехлетний Ленни, арт-директор крупной рекламной фирмы, подошел ко мне в конце моего семинара по эмоциональному перееданию. Он выглядел напряженным и раздраженным, когда сказал:

Я предположила, что у Ленни может быть химический дисбаланс в организме и мозге, который и стимулирует его переедание. Мужчина почувствовал облегчение.

Здесь Ленни прервал меня и спросил: «Как такое могло случиться? У меня было замечательное детство. Мои родители очень любящие и заботливые. Они всегда были рядом со мной и моими братьями и сестрами, готовые помочь».

Химический дисбаланс

Двенадцатичасовой рабочий день Ленни в рекламной фирме был напряженным. Почти каждое утро по дороге на работу он заезжал выпить кофе и проглотить булочку. Если у него не была назначена встреча с клиентом, Ленни пропускал обед, обходясь в течение всего дня кофе, диетической содовой и энергетическими батончиками. По крайней мере пару раз в неделю он ужинал с клиентами. Эти ужины, как правило, сопровождались обильными порциями еды и не одной бутылкой вина. В другие вечера, когда Ленни был голоден и измотан работой, его ночные трапезы становились обильными, чтобы расслабиться после рабочего дня. Он редко занимался спортом из-за нехватки времени и сил, а также из-за отсутствия мотивации.

Ленни – типичный представитель большинства клиентов, которые обращаются ко мне за помощью в решении проблем с пищевым поведением. Большинство из них считают, что их переедание вызвано эмоциональными переживаниями. Они называют себя ленивыми, слабовольными и недисциплинированными, особенно когда дело касается питания и физических упражнений. Они также испытывают стыд и вину. Как и Ленни, многие интуитивно чувствуют, что их переедание может быть частично вызвано дисбалансом химических веществ в организме.

Зачастую бывает полезно начать борьбу с перееданием с рассмотрения этого дисбаланса. Ведь работа над эмоциональными проблемами может застопориться, если вы чувствуете усталость, депрессию и боретесь с повышенной тягой к еде. В большинстве книг о диетах, а также в программах по снижению веса не уделяется внимания химическому дисбалансу в организме, провоцирующему переедание. Даже самые сбалансированные планы питания могут непреднамеренно спровоцировать дисбаланс у восприимчивых людей.

Переедание может казаться незамысловатым действием, но на самом деле это сложное явление. Любое поведение, связанное с перееданием, – результат многоаспектного взаимодействия эмоциональных, когнитивных, биологических, неврологических, социальных и духовных факторов. Темперамент и телосложение, генетически унаследованный дисбаланс мозга и тела, недостаточный или травмирующий опыт раннего детства, хронический стресс (включая одиночество), хроническое сидение на диете и легкая доступность продуктов питания – все это играет определенную роль. Когда мы регулярно приступаем к еде, не ощущая физиологического голода, выбираем нездоровую комфортную пищу или продолжаем есть, когда уже сыты, значит, что-то где-то вышло из равновесия. У большинства переедающих есть некоторые нарушения в организме и мозге, которые необходимо устранить. Кроме того, у большинства отсутствуют или слабо развиты навыки саморегуляции, особенно способность подключаться к своему внутреннему миру, настраиваться на него и осознавать его, а также регулировать свои чувства, настроение, импульсы и поведение.

В задачи этой книги не входит рассмотрение всего спектра симптоматики, равно как и вопросы устранения химического дисбаланса в организме, лежащего в основе переедания. Если вы, как и Ленни, считаете, что ваше несбалансированное пищевое поведение может быть частично вызвано дисбалансом, первым делом обратите внимание на симптомы. Некоторые из них могут свидетельствовать о сопутствующих заболеваниях, требующих помощи квалифицированного медицинского специалиста. Возможно, вам также полезно будет ознакомиться со второй частью «Практического руководства для эмоционального едока», где я рассказываю о симптомах и возможных методах лечения.

Есть шаги, которые вы можете предпринять прямо сейчас. Например, сократить потребление пищевых продуктов глубокой переработки и включить в рацион больше необработанных растительных продуктов, богатых клетчаткой. Убедитесь, что все продукты животного происхождения, которые вы употребляете, являются органическими и не содержат гормонов и пестицидов. Сокращение употребления таких стимуляторов, как кофеин и никотин, а также сокращение или даже отказ от употребления алкоголя поможет восстановить химический баланс в организме. Важно контролировать уровень витамина D и убедиться, что вы получаете достаточное количество незаменимых жирных кислот, особенно омега-3.

Полезно увеличить количество движений в течение дня, включив в него, например, прогулку или легкую растяжку. А полноценный сон и отдых дают организму время, необходимое для самовосстановления.

«Словно две версии меня»

Я предположила, что Ленни страдает аффективным расстройством – наследственным дисбалансом химического состава мозга, поскольку в его семье были нередки случаи депрессии. Сколько он себя помнил, у него всегда было плохое настроение. Я также предположила, что и проблемы с концентрацией внимания, прокрастинацией и беспорядком были связаны с дисбалансом. Низкое сексуальное либидо и история постоянных диет наводили на мысль о том, что гормональный дисбаланс также мог иметь место.

Хотя Ленни вырос в любящей семье, он был четвертым из пяти детей, так что у его родителей было немало забот. Его ранние потребности в общении, комфорте и успокоении могли непреднамеренно остаться неудовлетворенными в наиболее важные периоды детства. Это привело к дефициту навыков развития. Неудовлетворенные эмоциональные потребности могли также играть определенную роль в склонности к трудоголизму, в хроническом ощущении пустоты и одиночества.

Анализы крови Ленни действительно показали ряд гормональных нарушений. Его надпочечники и щитовидная железа были перегружены, а уровень тестостерона был очень низким, что способствовало плохому настроению и отсутствию либидо. Врач интегративной медицины[6] прописал ему биоидентичные гормоны и расписал режим приема пищевых добавок, которые включали в себя витамины, минералы, препараты для поддержания работы эндокринной системы и незаменимые жирные кислоты.

Мы работали с Ленни над депрессией и проблемами с концентрацией внимания, добавляя в его рацион определенные аминокислоты и травы. Мы также старались решить проблему с пищевой аллергией и пищевой зависимостью, постепенно добавляя цельные, необработанные растительные продукты, которые он любил, такие как сладкий картофель и сахарный горошек. Это помогло ему сократить потребление потенциальных аллергенов (пшеницы и молочных продуктов). Ленни также значительно сократил потребление кофеина и алкоголя.

Через несколько месяцев нашей совместной работы Ленни почувствовал себя намного лучше. Он просыпался отдохнувшим и легко вставал с постели. У него прошла депрессия, улучшилась концентрация. Ленни наконец стал разбирать свой беспорядок. Его либидо возросло. Появилась энергия, он пошел в тренажерный зал неподалеку от работы и нанял личного тренера.

Как только химический состав тела и мозга Ленни пришел в норму, нам стало легче определить, в какой степени его переедание было вызвано эмоциональным дисбалансом. Несмотря на то что Ленни похудел и приступы обжорства прекратились, он по-прежнему бездумно перекусывал и переедал во время основных приемов пищи.

Ленни вырос в маленьком идиллическом городке Новой Англии, в семье преуспевающего хирурга-ортопеда и мамы-домохозяйки, которую он назвал «милой и любящей, артистичной и творческой». Он не мог вспомнить, чтобы в его ранние годы были какие-либо проблемы: никто не издевался над ним или братьями и сестрами, в семье не было насилия. Его родители не были алкоголиками, в доме никто не бушевал в гневе и даже не повышал голоса. Они всегда активно участвовали в жизни детей. Я объяснила Ленни, что эмоциональный дисбаланс не всегда результат чего-то ужасного, произошедшего в прошлом. Скорее, по словам британского психоаналитика Д. В. Винникотта, он может быть вызван тем, что «ничего не происходит, в то время как могло бы произойти что-то полезное».