Александр стоял у изголовья кровати, наблюдая за Элей. Она сидела с закрытыми глазами, опершись спиной на подушку, и покусывала нижнюю губу, внимательно прислушивалась к малейшему шороху, замирая на мгновение и задерживая дыхание.
Почувствовав дуновение ветерка на разгоряченной коже, поймала движение рядом с собой.
Вдоль ее раскрытой ладошки скользнула прохлада, поднялась выше по тонкому запястью и застыла на пульсирующей венке.
Вздох, который она расслышала, был наполнен болью.
Одно несмелое движение – и подушечки пальцев ощутили прохладу гладкой кожи. От неожиданности девушка замерла, ведь ее ночной гость никогда не позволял себя касаться.
Сердце сорвалось с места и застучало, словно сумасшедшее. На щеках проявился румянец, сквозь приоткрытые губы слетел тихий возглас удивления.
Александр ловил мельчайшие эмоции на ее лице, наблюдая за несмелыми касаниями.
Не теряя контакта, Эля двинулась вверх по предплечью, задержалась на мягкой ткани закатанных рукавов рубашки и, будто не веря, что «призрак» осязаем, протянула вторую руку:
– Ты не призрак, – произнесла одними губами. В ответ послышалось тихое согласие.
Эля отняла обе руки, прижав к своей груди, и находилась в замешательстве.
Теперь тишина казалась гнетущей. Десятки вопросов страстно хотели найти выход, а желание открыть глаза было нестерпимым.
А князя переполняла ревность, ревность к самому себе.
Константин был прав во всем: Эля не боится его ночью, позволяя приходить в свою спальню, касаться, быть рядом, и сбегает при свете дня, как только представляется возможность.
Ревность подталкивала заклеймить, сделать своей, не дать возможности сбежать, исчезнуть из его жизни.
Эля же набрала в легкие воздуха, но словам не было суждено сорваться, они потонули в мягком прикосновении мужских губ к девичьим. Из ее уст вырвалось невнятное возмущение, которое было быстро подавлено более напористым и несдержанным поцелуем.
Александр смял губы своими, вынуждая ее замолчать. Тишину рвали прерывистые вдохи и выдохи обоих.
Он больше не нависал над Элей, а, прихватив волосы на затылке, зафиксировал, не давая возможности увернуться от алчных поцелуев.
Твердые губы исследовали лицо, спустившись с девичьих уст к подбородку, поднимаясь к скулам, отмечая уголки глаз и вновь возвращаясь к губам.
В ее сознании мелькнула мысль закричать, позвать на помощь, но тут же погасла, когда настойчивые губы оставили первый влажный поцелуй.
Язык скользнул по верхней губе, очертил нижнюю и властно ворвался в ее рот, захватывая, подчиняя и не оставляя никаких сомнений в том, что, кто бы ее сейчас не целовал, она полностью принадлежит ему. «Призрак» в этом не сомневался.
Соблазн распахнуть глаза и встретиться лицом к лицу со своим гостем пульсировал с каждым касанием все сильнее. Но таинственность, запретность происходящего придавали пикантные нотки, заставляя зажмурить глаза еще сильнее и отдаться на волю ощущениям.
Не размыкая поцелуя и придерживая одной рукой затылок, Александр легко освободил Элю от кокона одеяла, привлекая к себе и с силой вдавливая в горячее тело. Выбивая из легких последний воздух и лишая остатка разума.
От прикосновения к мужской груди и контраста температуры тел Эля тихонько всхлипнула, обхватив «призрака» за плечи, вплетая пальцы в густые жесткие волосы.
– Элеонора, – имя само сорвалось с губ князя.
По телу прошел электрический разряд. Эля узнала этот голос: бархатистый, обволакивающий и будоражащий. В памяти ожил диалог, где Александр отвечает на вопрос, голоден ли он? «Безумно», – пульсирует ответ в голове та же интонация, тот же тембр.
Не доверяя своему слуху, она распахнула глаза и встретилась с льдистым взглядом.
– Вы? – испуг сменился удивлением. Пропуская сквозь пальцы пряди волос, Эля разомкнула объятия. – Отпустите, – зашипела, отстраняясь.
Ее усилия свелись на нет одним точным движением. Мужские руки притянули к себе и крепко обхватили за талию.
– Я хотел дать время.
В словах проскользнуло разочарование. Прохладная ладонь накрыла девичьи губы, превращая слова возмущения в невнятный стон.
Перед глазами расстелилась туманная пелена, и Эля почувствовала накатывающую тошноту.