Вот две девочки, разбуженные по случаю праздника слишком рано, чтобы выглядеть счастливыми. Обе пока еще сладко потягиваются на перинах в своих кроватях под шелковыми балдахинами и перекидываются через комнату первыми вялыми репликами вперемежку со смешками.
Обеим в этот день исполнилось по пятнадцать лет. Их разбудили на рассвете восторженные вопли толпы, взявшей в окружение с трех сторон дворцовые стены, а также тех, которые выстроились вдоль набережной неширокой реки, куда выходили окна спальни девочек. И все дружно надрывали глотки, прославляя на все лады два главных сокровища метрополии.
А затем в покои юных принцесс сперва ручейком, а потом бурлящим потоком устремились горничные, массажисты, стилисты, портные и прочая дворцовая обслуга. Ровно в десять утра, когда пробил на Часовой башне дворца гулкий, вечно сердитый колокол, сестры Адара и Рокаста (для близких Дара и Каста) крепко взялись за руки и глянули друг на друга немного испуганными глазами. А после, сияющие и оживленные, выпорхнули в зал для прессы, чтобы затем чинно проследовать в Тронный зал.
На них пышные платья из нежно-розового шелка, поверх наброшены тончайшие кружевные пелерины, застегнутые под подбородками на крупные бриллианты в форме сердечек. Обеим придворные парикмахеры соорудили сложные прически, перевив пряди волос жемчужными нитями и скрепив всю конструкцию золотыми диадемами – прообразами будущей короны. Родители, сановники и допущенные в святая святых журналисты уже ожидают виновниц торжества. Мать и отец простирают к ним руки и аккуратно целуют чуточку напомаженные щеки, газетчики щелкают фотоаппаратами без передышки, стараясь поймать самые трогательные моменты.
Не теряются и операторы, занявшие со своими камерами позицию за великолепным сдвоенным троном. Журналисты мешают им, остается лишь скрипеть зубами и выжидать, чтобы никто не испортил кадр. Хронике торжественного мероприятия предстоит месяцами мелькать на экранах кинотеатров и телевизоров – если, конечно, их не затмит другая важная новость из дворца.
Принцесса Дара, лукавая бестия, живая и подвижная, как солнечный зайчик, с круглым розовым личиком, от которого без ума вся метрополия, с трудом может оставаться на месте даже те четверть часа, что отведены под фотосессию, и уже своротила набок отцовскую корону. Впрочем, фотографы и операторы тут же взвыли от восторга от такой удачной неформальной картинки.
Рокаста, прильнув к матери и робко касаясь кончиками пальцев пышного бархата ее расшитого золотом бордового платья, стоит неподвижно и смотрит в объектив не по возрасту серьезным взглядом. Она некрасива, у нее слишком широко расставлены глаза, крупный нос и тяжеловатый подбородок – но какое это имеет значение? Уже сейчас тысячи юношей метрополии и провинций засыпают и просыпаются с ее именем на устах. А во дворце принцессу любят за ее спокойный нрав, уважают за ум и твердый характер.
Девочкам предстоит быть неразлучными еще два года, познавать премудрости дворцовой жизни, и однажды на глазах всего народа указать на своих избранников. Но лишь одну из них ждет замужество, радость материнства, а затем коронация и власть над всей метрополией. Второй же предстоит безысходная участь до конца жизни пребывать затворницей в Западном крыле дворца, в тоске и одиночестве, с грустным титулом «Запасная принцесса». Но сестры об этом пока даже не подозревают.
На следующий день после такого утомительного и радостного праздника юная Дара вскочила с постели ни свет ни заря. Она со вчерашнего дня держала в голове, что сегодня после обеда в бальный зал дворца будут доставлены подарки из города – забавные пустячки, которыми простые жители метрополии жаждут выказать свою любовь к принцессам. Стражники наверняка всю ночь проверяли их на случай злого умысла, дезинфицировали, сортировали и раскладывали в тележки на колесиках. Когда девочки получат от матери разрешение встать из-за стола и подняться в балетный зал, для них останется разве что узкий проход, и совершенствоваться в танцах сестрам целую неделю придется там же, где они делают зарядку.
Зато сколько удовольствия в том, чтобы разбирать эти залежи! Конечно, незамысловатые подношения в сравнение не идут с теми, что уже получили девочки от родителей, придворных, знатных гостей из Города и других метрополий – каждый подарок, естественно, вручался под вспышки фотокамер. Зато подношения от народа бывают ужасно забавными. Это и поделки из дерева и камня, и мягкие игрушки, и домашнее варенье, и сладости, каких не попробуешь во дворце. Конечно же, портреты принцесс, выполненные в самых невероятных манерах – в том году были выложенные из шкурок животных и из живых, растущих прямо из гигантского полотна цветов и ягод. Каста такое терпеть не может, даже не поглядит – а Дару огорчает только то, что в ее личной комнате не хватает стен под ее портреты, а вешать такое в общей ради их безопасности спальне девочек сестра не позволяет. А еще книги, и карты, и странные вещи, которые были в ходу триста лет назад, когда мир вокруг был еще совсем другим – вот такие вещи умненькая Каста обожает.
Мысль об этих подарках не дала девочке спокойно валяться в постели до появления горничных. Она испытывала зуд в пальцах и несколько раз едва не разрыдалась от мысли, что ждать еще несколько часов. Побродив бесцельно по темной спальне, Дара заглянула на половину сестры, в надежде, что та тоже проснулась, и можно будет поболтать. Но Каста еще спала, утомившись чтением толстой древней книги до первых рассветных лучей. Сама книга в истертой кожаной обложке лежала на мягкой тумбе рядом с кроватью. Сестра не проснулась даже тогда, когда Дара эту книгу уронила – совершенно случайно, разумеется. Мягчайший шерстяной ковер испортил все дело, пришлось придумывать другое занятие.
И тогда Дара задала себе вопрос: а почему бы не прогуляться, пока есть возможность сделать это в одиночку? Да еще и по интересным местечкам, куда проход принцессам строго-настрого запрещен даже с опостылевшей охраной. Смешно сказать, им уже по пятнадцать лет, а по родному дворцу их водят за ручку! Каста перестанет считать сестру непроходимой дурой, если дело выгорит. И Дара немедленно взялась за подготовку: поверх пижамы набросила короткий халатик из шелка малбери, расшитый мелким жемчугом, и распахнула тяжелые двойные створки двери.
Там на посту из последних сил боролась с рассветной дремотой пара стражников. Но это были совсем молодые парни, недавно попавшие во дворец, все еще ошалелые от выпавшего им счастья, а значит – легкая мишень. С такими Дара умела справляться на раз. Выйдя из комнаты, она кокетливо улыбнулась склонившимся в поклоне стражам, позевывая, прошлась неспешно до лестницы – те на цыпочках и стараясь не брякать оружием, следовали за ней по пятам. Свернула нога за ногу в один из боковых коридоров – и вдруг с места в карьер включила первую скорость, промчалась по коридору, сбежала по лестнице и уже в другом коридоре юркнула в первую попавшуюся нишу. Через секунду мимо прогромыхали сапоги стражников, зазвучала перекличка их испуганных голосов. В коридоре они не задержались, пробежали дальше. Дара радостно хлопнула в ладоши – победа оказалась на удивление легкой.
Конечно, девочка знала, что ей в очередной раз попадет от матери, она почти физически ощущала на своей щеке жар тяжелой королевской пощечины. Да и стражников жаль – за такое и уволить могут, даже из метрополии выслать. Но уж слишком Дара любила свободу и баловство, потому не собиралась отказывать себе в маленьких радостях. Может быть, все обойдется, ее побег останется незамеченным: ведь стражники, само собой, будут немы, как рыбы.
Но тут из ниши, оттуда, где она, постепенно сужаясь, превращалась в узкую щель с небольшим оконцем-воздухозаборником, до Дары донеслись голоса. Принцесса завертела головой, прикидывая, куда на этот раз занесли ее быстрые ноги. Ага, похоже, что за стеной – дворцовая кухня, просторная, на целый этаж, в любое время суток источающая изумительные ароматы. Нужно проверить, достаточно ли велико оконце, чтобы можно было подговорить сестру проникнуть на кухню под покровом ночи. Оглядеться, что и как, заодно наесться до отвала коржиков и фруктовых корзиночек, которые так потрясающе печет королевская повариха Вера. Для Дары это был злободневный вопрос – ее, с детства пухленькую сладкоежку, по приказу королевы уже пару месяцев держали на жесткой диете.
Влекомая сладкой надеждой, она поползла вперед, но скоро оказалась прочно зажата между стенами. М-да, в такую дыру и худышка Каста не пролезет, даже если удастся подбить ее на авантюру. Девочка хотела уже двигаться в обратном направлении, когда услышала ленивый от сытости говорок Веры, а в ответ ей – вкрадчивый голос неизвестного мужчины, наверняка охранника. И решила компенсировать провал задумки хотя бы подслушанным разговором.
– На твоей кухне я впервые познал вкус настоящей пищи, лапочка Вера, – сладко разливался незнакомый голос. – И понял, что словно и не жил прежде, веришь ли! Если бы ты только знала, Верунечка, чем мне приходилось питаться там, в провинции, то из твоих чудесных глазок пролились бы слезки сочувствия ко мне. Иногда сутками у меня не было даже кусочка хлеба, но я и тогда не прерывал тренировок, только бы получить шанс попасть сюда, в метрополию. Знай ты мою прежнюю горькую жизнь, непременно пожалела бы меня, красавица!
Дара не смогла удержаться смешок, успев предварительно зажать нос и рот ладонью: повариха была необъятной толстухой с ногами-бочками и десятком подбородков один другого внушительней. Подбородки лежали один на другом, словно блинчики на блюде, или как сходящие к реке дворцовые террасы.
– Ах ты ж подлиза, негодник, – насмешливо басила в ответ Вера. – Уж не только вкус еды ты узнал на этой кухне, верно? Да и то сказать, повезло тебе так повезло, охламону затрапезному. Там, где ты жил, горемыка, приходилось тебе хоть издали видеть молодых женщин навродеменя?
– Да откуда ж, радость ты моя?! – горячо вскричал охранник и, кажется, даже ударил себя кулаком в грудь. – В провинциях женщин на улицах не встретишь, разве что совсем дряхлые старухи иногда дерзнут высунуться на прогулку, да и те с охраной.
– Рад небось без памяти, что оказался в Городе?
– Опомниться не могу от такой удачи. Повезло же мне родиться этаким верзилой, да и силушкой не обойден. Вот меня и выбрали в охрану, теперь живу, как в раю. А уж как тебя, лапушка, встретил…
– Но-но, – услышала Дара суровый окрик поварихи вслед за звучным хлопком. – Держи себя в руках, новичок. Раз напросился в помощники – берись мигом за картошку.
Минуту слышно было только стук и плеск воды, заскучавшая Дара уже почти решилась продолжить свой путь – но тут снова заговорил охранник:
– А все ж интересно, какая из девчонок – настоящая принцеска. Уж я гляжу-гляжу на них, когда выпадает случай – ан нет, ничегошеньки не понятно. Одна красотка, вся в мать. Вторая страхолюдина, но фигурой вроде в отца пошла. Но ведь обе-то никак не могут быть всамделишними, верно, солнышко?..
– Ты, дурак, чего мелешь? – гаркнула повариха так, что Дара от неожиданности дернулась и больно приложилась макушкой о камень. – Совсем дурной, что ли? Хочешь враз из Города вылететь, а заодно и мою жизнь молодую загубить? Да я тебя тогда своими руками на кусочки порву, в кипящий чан брошу, и силушка твоя не спасет!
– Да что я сказал-то такого? – заверещал стражник, кажется, всерьез перепуганный. – Все во дворце об этом гадают.
– Гадают, да рта не раскрывают, дурень! Ты как, провинциал, о королевской семье отзываешься? Видно, заболел головой, как из отхожего места в рай попал. Вот только руки вымою, а после пойду и донесу на тебя!
– Ох, сладенькая Вера, ты ведь этого не сделаешь? – заюлил мужчина едва ли не со слезами в голосе. – Это я сдуру сказанул, с недосыпу, видать. Куколка моя, сразу после смены отправлюсь в увольнение и вернусь к тебе с полной сумкой подарков.
– Ты меня подкупить даже не пробуй, – громыхнул суровый ответ. – Сам знаешь, меня любой подарками завалит, стоит бровью повести. А уж если повезло тебе, так блюди себя и глупости всякие не болтай. Тут везде камеры понатыканы, не знал?
– Так вот ты чего испугалась, крошечка моя? – сладким до тошноты голосом спросил явно приободрившийся дворцовый страж. – Да неужели ты думаешь, милашечка, что я к тебе в гости собирался и не позаботился, чтобы отключить это славное местечко от всех мониторов?
– Точно отключил? – помолчав, уточнила деловито повариха. – Уверен, что ничего не упустил?
– Уверен так же, как в твоей небесной красоте, клюковка.
С минуту за стеной было тихо, только быстро-быстро стучал нож о поверхность стола – Вера шинковала овощи. Но Дара уже навострила уши и уходить пока не собиралась. Принцесса была очень зла, что ее сестренку какой-то болван из провинции назвал страхолюдиной, и хотела знать, что значит «обе не могут». А потом она и сама найдет способ на него настучать, чтобы неповадно было.
– Я так думаю, что обе они – того, – наконец уже без всякой тревоги или злости в голосе как-то нараспев проговорила повариха. – Ну, ты понял. Со стороны. У королевы-то пять лет подряд мальчишки рождались, а потом и вовсе – никого. Видно, вышел ее женский срок. Очень маялась наше величество, ведь народ ждал, когда она исполнит свой долг перед метрополией: родит двух дочек. Пятнадцать годков назад вроде как снова с животиком ходила, да пойди проверь. Горничные, придворный доктор и акушерки после якобы рождения двойняшек – тю-тю, нету их, словно корова языком слизала. А еще раньше король все ездил куда-то, видать, работал над проблемой. Так что, думаю, девочки наши или обе купленные, или одна из них – внебрачная дочь короля. Но точно ни королевы.
– А кто же тогда займет трон? – озадачился стражник. – Если обе неродные?
– Это уж без тебя, оболтуса, решат, – начала снова закипать Вера. – Какая больше по душе королеве, та и займет. Хотя какое там по душе, она на обеих глядит только по обязанности… Врачи тоже свое слово скажут, метрополии нужна крепкая глава. А ты чтоб больше об этом ни гу-гушечки – не жалуют во дворце такие разговоры. Ясно тебе али как?
– Ясно, моя ласточка! – вскричал стражник.
Их голоса затихли в отдалении – наверное, отправились в одну из морозильных камер принести еще продуктов. А у Дары колени и ладони словно примерзли к мраморному полу ниши, хоть через воздухозаборник так и тянуло душным теплом. Сердечко ее билось птицей в сетях, она мучительно пыталась осознать своим невеликим умом, что значили эти странные и пугающие фразы. Но ничего не вышло, девочка выползла в коридор и ринулась в обратном направлении, чтобы поскорее отыскать свою советчицу и утешительницу во всех сложных вопросах – сестру Касту.
В их комнате горел ярко свет, у порога маялась молоденькая горничная с круглыми от страха глазами. Заприметив Дару, охнула, всплеснула руками и бросилась бежать в сторону главной дворцовой лестницы. Девочка поняла, что ее отлучка замечена – и азарт сменился томлением страха, ноги разом ослабли в коленках.
Каста, уже одетая и причесанная, сидела за столом, прилепившись глазом к микроскопу. Дара с досадой вспомнила про задание по биологии, но радостно встрепенулась, сообразив, что учитель придет только завтра – ведь сегодня торжественный выезд в Город. Надо только не забыть и умолить Касту сделать урок еще и за нее. А то у нее, Дары, от микроскопа потом ужасно режет в глазу, и все равно не видно ничего, и… но тут она усилием воли оживила в голове подслушанный разговор, почти рассеявшийся по дороге сюда.
– Вернулась, гулена? – спросила сестра, не поворачиваясь. Говорила она тихим ровным голосом, как всегда, когда очень сердилась. – Ну зачем ты опять обдурила охранников? Трое человек остались без работы, а двое из них попали в черный список. Неужели тебе совсем их не жалко? И да, наша мать в бешенстве.
– А чего они вечно за нами таскаются? – захныкала смущенная и встревоженная Дара. – Почему мы даже в родном дворце не можем ходить без охраны, куда хотим?
– Да потому, что во дворец могут проникнуть чужаки и выкрасть нас, – выразительно вздохнув, напомнила сестра. – В прошлые годы уже было несколько покушений. Посмотрю я, как тебе понравится быть похищенной.
– Вот еще! Я отобьюсь, буду царапаться и кусаться.
– Отобьется она. Готовься лучше к разговору с матерью.
– Ой, Касточка, я с тобой сначала хотела посоветоваться, – усилием воли снова вспомнила о главном Дара. – Я тут услышала что-то очень странное. Ну просто дико странное.
– По радио, что ли?
– Нет, на… в одном месте, – девочка вдруг сообразила, что не стоит подставлять под удар еще и повариху, которая наперечет знает все любимые кушанья сестер. Вдруг у них в комнате тоже спрятаны камеры или прослушка. – В общем, люди говорили, что мы с тобой вовсе не сестры. И что одна из нас, может быть, купленная, а может, и обе. Разве не преступление против короны болтать такое? Ну скажи, скажи…
И осеклась под взглядом сестры. Развернувшись на стуле и слегка побледнев, Каста смотрела на нее с удивлением и снисходительным сочувствием, а больше всего в темных глазах ее было грусти. Словно не сразу вспомнив, что Дара ждет ответа, Каста долго молчала, потом тихим невыразительным голосом произнесла:
– Ты красивая наивная дурочка. Неужели сама ни о чем не догадалась? Я, кажется, поняла это, когда была совсем крохой.
– Чего ты поняла?
– Что мы не можем быть сестрами. Когда ты слышала такое, чтобы девочки рождались двойняшками или близнецами, если они теперь вовсе почти не рождаются? И мы с тобой ни чуточки не похожи. Но так положено, принцесс должно быть две, понимаешь? И желательно одного возраста, чтобы в один год проводить Турнир. Пятнадцать лет назад наша мать как всегда блистательно исполнила свои обязательства перед метрополией.
– Почему? – прошептала Дара, все еще надеясь, что сестра разыгрывает ее. – Почему две?
– Сколько раз за день ты пробегаешь по галерее, ведущей к парадной лестнице?
– Не знаю, – озадачилась, потрясла головой девочка. – Много раз, наверное. Не считала.
– А глаза хотя бы иногда поднимаешь? Смотришь на портреты, что висят вдоль стен?
– Бывает смотрю. Знаешь, иногда я специально хожу туда и гляжу на мамин портрет. Там она так хорошо улыбается, а на нас только злится обычно, – закручинилась, опустила голову Дара.
– И никогда не замечала, что на тех портретах, где мама совсем молодая, рядом с ней всегда изображена еще одна девочка?
– Ну да, наша тетушка! Я в курсе про нее, только имя забыла. Но ведь мы никогда ее не видели. Она вроде в другой метрополии живет, ведь да?
– Не видели, – кивком подтвердила Каста. – Но она есть, и она тоже была принцессой, как и мама в те годы. И у нашей бабушки тоже была сестра, и у прабабушки. Нам никогда не рассказывают толком про них, врут, будто бы они вышли замуж и перебрались в другие метрополии. Я много думала об этом и однажды поняла: вторая принцесса нужна про запас. На случай, если с одной что-то случится. Чтобы было, кому наследовать трон прежде, чем возникнет смута.
– Ой, – сказала Дара и схватилась за щеки, всегда приятно розовые – но сейчас от них отхлынула вся краска. Потом смежила темные очень густые ресницы и в голос разрыдалась. Сестра, оставив менторский тон, немедленно бросилась ее утешать. Будучи от природы худой и до безобразия (как утверждала королева) высокой, она вынуждена была опуститься на корточки, чтобы заглянуть в лицо Даре, подуть ей на взмокшую челку, чмокнуть в щеку, погладить по голове – в общем, провести ряд давно известных и привычных экстренных утешительных мер. Плакать Дара любила и умела, а от слез становилась еще очаровательней. Но на этот раз она рыдала всерьез.
– Не хочу быть про запас! – выкрикивала она сквозь слезы. – А вдруг это я – купленная?! Лучше прямо сегодня умру!
– Ну что ты, дурочка? – мужественно успокаивала ее сестра. – Перестань плакать и посмотри на себя в зеркало, а потом сразу – на меня. Разве у наших красивых родителей могло родиться такое чудовище, как я? Нет, тут все ясно.
Дара перестала вопить и приоткрыла один глаз – зеркало, старинное, в резной дубовой раме с мозаичными вставками, находилось как раз напротив. С подвыванием вздохнула и оправила пушистую челку, потом сказала:
– Вовсе ты не чудовище, не смей так говорить, сестренка! А они еще сказали, что мы, может, обе – купленные.
И посмотрела на сестру с надеждой, страстно желая быть переубежденной. Но на этот раз Каста с задумчивым видом кивнула головой.
– Да, и такое возможно. Если матери не удалось родить девочку, то пришлось где-то раздобывать нас обеих, – признала с облегчением. Думать, что чужая в семье только она, было слишком мучительно.
– Но разве тогда мама любит нас? Если мы не родные?
– Ну, разумеется, любит, почему же ей не любить нас, – с некоторым сердечным скрипом заверила ее Каста. – Конечно, у мамы очень много дел, ведь она – королева. Вся страна, метрополия и провинции нуждаются в ней. А папа ей не слишком-то помогает. И потом, у нас пять братьев, а с парнями всегда больше мороки. Но она точно нас любит, особенно тебя, ведь ты такая красотка.
– А мне всегда казалось, что мама больше любит тебя, потому что ты – умная, – сквозь новую порцию слез проскулила Дара.
Обе девочки сейчас видели перед мысленными взорами свою мать, королеву Аркадию, надменную и раздражительную женщину, красивую холодной, скорее отталкивающей, хоть и очень эффектной красотой. Обе вопреки желанию вспоминали, что все ее редкие улыбки и ласковые прикосновения к дочерям были получены ими разве что под прицелом фотокамер или в присутствии гостей. И им обеим было одинаково страшно думать об этом.
Тяжелое молчание нарушила Каста. Она заговорила шепотом с непривычным для нее жаром в голосе:
– Знаешь, я очень часто думаю о моей настоящей маме. Зачем ей было продавать меня во дворец? С каждым годом девочек рождается все меньше. Если мама жила в провинции, то с рождением дочки она и так получала бы все, понимаешь? Ее бы перевезли в метрополию, предоставили прекрасный дом, прислугу, все необходимое. Если ей хотелось не только богатства, но и высокого положения в обществе, то могла заранее породнится с одним из знатных семейств, пообещав дочь кому-то в жены. Она бы получила все – и сохранила свое дитя, а ведь это, мне кажется, важнее всего! Но я слышала, что сейчас в провинциях действуют целые банды, они похищают новорожденных девочек. Часто возглавляют такие банды врачи-акушеры. Может быть, наши матери до сих оплакивают нас, Адара!
– Какие матери, ты чего?! – отпрыгнула в сторону, взвизгнула ее перепуганная сестра. – Ты снова бредишь, Каста! У нас с тобой одна мать, и она – королева, а все эти разговоры – приступная чушь! Вот сейчас побегу и расскажу маме про гадких людей, которые болтают такое, пусть их строго накажут!
И бросилась к выходу из комнаты. Но на полпути к двери застыла, низко опустила свою белокурую пушистую голову. Спросила жалобно:
– Но что же нам теперь делать, сестренка?
Каста коротко засмеялась, легко поднялась на ноги и через плечо глянула на старинные часы в простенке.
– Как что делать? Через полчаса у нас торжественный выезд к народу. Ведь сегодня праздник, День Возрождения, разве забыла? После праздничный обед и разбор подарков.
И указала пальцем на ажурную платиновую рамку на стене. В нее каждый вечер вставлялся новый листок, на нем каллиграфическим почерком королевского секретаря был расписан следующий день девочек до самого отбоя.
– Я не об этом… мы ведь даже не настоящие сестры, так получается?
– И что с того? – очень серьезным голосом спросила Каста, подошла и положила ладонь Даре на макушку. – Но мы всегда можем быть настоящими большими подругами. А считать себя сестрами через дружбу. Согласна?
– Ой, ну конечно! – вскричала Дара, маленький мирок которой снова пришел в равновесие, разрушенное с утра из-за собственного любопытства. Плюс ради торжественного мероприятия мать уж точно не станет в ближайший час лупить ее по щекам.
И как раз в этот момент девочек позвали готовиться к выезду. Комнату наполнили служанки и визажисты, готовые помочь юным принцессам обрести праздничный вид.
– Ненавижу все это, – процедила сквозь зубы Каста, густые волосы которой в этот момент нещадно раздирали щеткой. – Снова целый час сидеть в стеклянном аквариуме и стараться не оглохнуть от приветственных криков!
– О, ну что ты, Касточка, это же просто здорово, – не согласилась Дара. – Я так люблю видеть, как сильно народ метрополии обожает нас с тобой!